Офис издательства оказался настолько огромным, что я чуть не растерялся, когда остановился у главного входа возле турникетов. Офисные работники сновали туда-сюда, клацая картами в проходе, а я застыл каменным изваянием возле охраны и, едва ли говоря чуть громче обычного, пытался узнать, как мне попасть на пятнадцатый этаж. У охранников возникли проблемы со сканированием посетительского пасса, поэтому меня задержали. Но проблема разрешилась, когда я позвонил редактору. Одна из помощниц спустилась на первый этаж, чтобы провести меня в нужный отдел. Я опоздал на подписание договора с издателями почти на полчаса. Бумажки пришлось зачитывать в спешке.

— Вам нужно поставить подпись здесь и здесь, еще на обороте последней страницы договора, — сказал мне главный редактор и поставил галочки синей ручкой напротив пустых строчек, рядом с которыми уже значилась расшифровка моего имени — Александр Элькин.

Даже спустя год мне было непривычно видеть во всех документах новое имя, буквально ознаменовавшее чистый лист в мой жизни. Пришлось взять фамилию матери, потому что отец не смог смириться с моим желанием стать писателем. Он давил на меня до самого последнего дня, запретив претендовать не то что на наследство, но даже и на фамилию. Переезд в Турцию уберег меня от гнева отца, однако неприятный осадок все же остался и иногда проникал в мои мысли призраками неприятных воспоминаний.

Я поставил подпись рядом с каждой галочкой, напоследок пробежавшись взглядом по договору в последний раз, и отложил ручку на стол. Редактор и все его помощники, какие-то люди из отдела связи с авторами и прочие свидетели решающего момента в моей писательской карьере поднялись со своих мест и по очереди пожали мне руку. Подписание договора, над которым мы корпели почти два месяца, чтобы прийти к полному соглашению, прошло отлично, и все были рады этому событию. Я, как автор, имеющий необъятное количество читателей в интернете, качал права так, что многие бы позавидовали моему упорству. Издательство не хотело прогибаться под мои требования, однако я не собирался становиться очередным рабом и заложником больших компаний, воспринимающих талантливых авторов как дойных коров. Редакторы лично мне написали с предложением о сотрудничестве. Поэтому я был уверен, что они пойдут на все, лишь бы заполучить меня в свои ряды. Мне оставалось только показать клыки и сделать лицо понаглее, чтобы заполучить все, о чем я мечтал.

Когда я покидал стены многоэтажного офиса в Стамбуле, я ощущал триумф людей, оставшихся позади. Я знал, что они закатят самую яркую и головокружительную вечеринку в своей жизни лишь по той причине, что они, как думали, выловили самую крупную рыбу во всей округе. Но они просто не знали, что я тоже буду пировать, когда увижу крупную сумму денег на банковском счету, ведь я выбил себе самые высокие роялти за всю историю существования издательства. И ведь они не смогли отказать мне.

Я сверился со временем на часах, когда сел в такси: половина одиннадцатого утра. Если ехать без пробок до аэропорта, то я буду на месте ровно к тому времени, когда закончится регистрация. Я самостоятельно внес себя в списки на рейс через автомат, как только приземлился в Стамбуле, зная, что на обратном пути у меня не окажется ни единой свободной секунды. Все, что мне оставалось, — пройти досмотр и сесть на самолет, чтобы вернуться в Анталию и успеть доехать до ателье к двум часам дня. Лекса настаивала на моем присутствии во время примерки свадебного платья, потому что хотела, чтобы я оценил ее выбор. Если честно, то я был бы доволен любым подвенечным нарядом, которое бы выбрала Лекса. Да приди она голая на свадьбу, я бы и бровью не повел, потому что внешность, наверное, последнее, о чем я беспокоюсь. Одежда и макияж — не то, что делает Лекси красивой. Она сама по себе — божественное создание, поэтому все остальное — лишь красочное дополнение. Я всегда считал, что свадебное торжество — фарс, созданный, чтобы обратить внимание общественности на то, что люди перешли от одной стадии отношений к другой. Поэтому я относился к этому событию не более чем как к дорогостоящей вечеринке с ломящимися от еды столами и алкоголем, льющимся рекой по бокалам. Но для Лексы свадьба оказалась действительно важным событием. Поэтому я делал лицо чуть напряженнее обычного, чтобы Лексе не казалось, что она единственная, кто волнуется больше всех в последний месяц подготовки.

Я успел зайти в самолет почти вовремя, за пятнадцать минут до взлета, и даже сумел избежать индивидуального приглашения к гейту по громкоговорителю. Похвалив себя за идеальное планирование времени, я сел на место, указанное в билете, и долетел в полном спокойствии до самого популярного курортного города в Турции.

Стоило самолету приземлиться, как Лекса тут же позвонила мне, чтобы поторопить на примерку. Она тоже клювом не щелкала и проверила время моего прибытия, распланировав весь день буквально по секундам. Прознав, что я приземляюсь ровно в половину первого, она перенесла поход в ателье на час раньше, чтобы я прямиком из аэропорта — сонный, голодный и уставший, — мчался на всех парах к ней. «Кто ж знает, что случится за этот час! Поешь после примерки!» — сказала Лекса по телефону и сбросила звонок. А мне осталось только попросить водителя изменить адрес с кафетерия на швейный дом.

Мне повезло, что рядом с ателье расположилась частная пекарня, где хозяйка лично выпекала шедевры турецкой кулинарии. Я набрал себе всяких булочек, рогаликов, хлеба с маслинами и кунжутом и счастливый зашел внутрь красиво обставленного салона свадебных платьев на любой вкус. Внутри все сияло чистотой, даже вездесущих турецких кошек, которые свободно ходили где вздумается, будто специально подбирали для этого места — они были такими же белыми, как и все вокруг. ​​Блестки, стразы и всякие пайетки, нашитые на кружева, слепили глаза, поэтому я прикрылся большой, круглой и плоской булочкой на манер козырька, чтобы не лишиться зрения.

— Боже, столько роскошных вещей я в жизни не видел... — подошел я с этими словами к Лексе, которая сидела на диване в прихожей и со скучающим лицом листала каталог. Наверное, она делала это только из интереса или чтобы скоротать время. Ей незачем листать журналы: платье давно пошито по индивидуальному эскизу. Сегодня должна была состояться последняя примерка.

— А по-моему, вычурно, — отозвалась придирчивым тоном Лекса и отложила каталог на журнальный столик. Она включила телефон и посмотрела на время. — Ты как раз вовремя. Платье уже должны подготовить для последней примерки. Как поездка в Стамбул? — спросила она и только потом перевела взгляд на меня, держащего в охапке кучу булочек. — Боже, почему нельзя было потерпеть еще полчаса? Мы бы поехали в ресторан!

— Потому что я встал в шесть утра и до сих пор даже кружки кофе не видел! — возмутился я и плюхнулся на диван, в очередной раз откусывая хлеб с той стороны, где было больше специй, сыра и прочих добавок. — Я бы попросил в издательстве кофе, но времени уже не было. Меня задержали на входе, поэтому пришлось сфокусироваться только на основных задачах. Будешь булочку с маком? — попутно предложил я.

— Углеводы, — фыркнула Лекса и брезгливо посмотрела на булочку, которую я ей протягивал. — Если я наберу еще один лишний килограмм до свадьбы, то в платье уже не влезу. Нет уж, увольте.

— В кофе, который ты пьешь по утрам, вообще-то тоже есть углеводы. Даже больше тебе скажу... — прошептал я, будто собираюсь открыть страшную тайну, и округлил глаза, — там есть жиры!

— Уж лучше я выберу кофе с салатом, чем булочку, — ответила мне Лекса. И ровно в этот самый момент в зале ожидания появилась, будто из ниоткуда, девушка в бежевом костюме и попросила Лексу пройти в примерочную. — Сейчас вернусь, — предупредила меня Лекса и скрылась в соседнем зале, где, помимо демонстрации платьев, видимо, находились еще и примерочные.

— А я пока пойду покурю, — решил я. Сложил на журнальном столике все булочки, а потом встал с дивана и направился в сторону выхода.

Над дверью звякнул колокольчик с синим глазом, когда я покинул одну из множества обителей предсвадебного мандража. Я встал под белым навесом у крыльца, нащупал в кармане упаковку сигарет в красной упаковке и зажигалку. Изголодавшийся по никотину организм чуть не взвыл от счастья, когда я затянулся в первый раз за последние шесть часов. Я почувствовал, как голова закружилась, а каждая частичка тела немного опьянела. На пару секунд я будто потерял контроль над руками и ногами, поэтому облокотился на перила у входа в ателье, а потом и вовсе оккупировал лестницу. Я выпустил клуб дыма в сторону проезжей дороги и посмотрел под ноги: прямо возле моей щиколотки вилась белая кошка, мурлыча какую-то песенку. Я провел ладонью по гладкой шерстке красавицы и почесал шейку, а та податливо стала ластиться к моим рукам.

— Ну что за дива дивная, — удивленно проговорил я, перехватывая скотинку поперек живота и усаживая ее к себе на колени. Стоило мне просидеть так на улице пару минут, как вокруг меня уже собралась целая стая бродячих кошек и котов, желая то ли получить свою часть ласк, то ли погреться возле моего бока. В последние дни погода в Анталии не радовала — наступила осень. Кошки, видимо, тоже ощущали эту промозглость, поэтому пытались найти тепло хоть где-то, даже в объятиях незнакомца.

— Алек! — изнутри ателье послышался крик Лексы, которая, видимо, меня обыскалась. Я оглянулся на витрину магазина, сквозь которую можно было заметить внутреннее убранство, но Лексу так и не увидел. Если она кричала мне из примерочной, то можно было бы сказать, что орала она знатно, во всю ивановскую.

— Ладно, пушистики, я вас оставлю, — вздохнул я, затушил и так уже погасшую сигарету и встал с лестницы, чтобы вернуться обратно в ателье. Я решил пощадить Лексу, иначе потом она не пощадит меня.

Я неловко потоптался возле примерочной, прежде чем толкнуть дверь и зайти внутрь. Первое, на что упал мой взгляд, — зеркало, в котором отражалось немного взволнованное лицо Лексы. Лишь по слегка поджатым губам я мог понять ее внутреннее состояние, потому что в остальном она все так же казалась непоколебимой. Я ободряюще улыбнулся, когда закрыл за собой дверь и замер на пороге светлой комнаты с небольшим возвышением в центре, так скромно названной «примерочной».

— Что думаешь? — спросила Лекса, разглаживая невидимые складки на обтягивающем верхе платья.

А я еле удержался от того, чтобы уронить челюсть на пол. Болтливость всегда была моей отличительной чертой, однако в этот раз мне пришлось выдавливать слова из глотки, чтобы не показаться грубым:

— Думаю, что нужно было шить красное, — посмеялся я, оперевшись на дверь, потому что мне показалось, что вот-вот — и я упаду в обморок от невиданной прежде красоты. Если бы я увидел Лексу такой перед алтарем, то, вероятнее всего, меня бы там откачивала бригада скорой помощи.

— Нет, я спросила серьезно, — возмутилась Лекса. Платье из кажущейся легкой и струящейся белой ткани, отливающей серебром в свете ламп, будто засветилось, когда моя будущая жена развернулась в мою сторону. Подол чуть взметнулся в воздух, открывая вид на стройные ноги, а через секунду опустился, будто назло пряча от меня совершенную красоту.

— А я не смеюсь, — пожал плечами я, все еще рассматривая Лексу. Мой взгляд устремился выше, и я подметил широкий вырез, демонстрирующий тонкие ключицы. — Красный тебе к лицу. А в белом ты кажешься мне призраком... Недоступным, неуловимым... Я боюсь, что если коснусь тебя, то ты растаешь у меня на глазах... И все это окажется видением. Лишь воображением моего больного мозга... Что я это все придумал. Ведь не может все так хорошо сложиться?

— Иногда ты меня пугаешь, — ласково улыбнулась Лекса, делая первый шаг в мою сторону. Она приподняла подол платья, и только тогда я заметил голые стопы, которыми она смело шагала по мраморным полам.

— Эй, оставайся там! — Я указал рукой на подиум, застеленный белым ковром, но Лекса даже не слушала. Я не стал медлить: за пару широких шагов оказался рядом с девушкой и, аккуратно подхватив ее за талию, будто хрустальную куклу, поставил обратно на подиум. — На улице не лето, а помещение еще не отапливается. Если ты заболеешь, то свадьбу придется отменить. Так сложно обуться?

— Мне жарко, — прошептала она мне в лицо, касаясь губами лба. Из-за ступеньки Лекса оказалась немного выше меня. Я запрокинул голову, чтобы смотреть ей в глаза и видеть, как похоть медленно вытесняет из ее взгляда былую нежность. — Тебе ведь тоже? — кажется, это был не вопрос, а утверждение.

— Что о нас подумают, если мы займемся сексом прямо здесь? — выпалил я на одном дыхании, делая шаг назад. Лекса вздернула бровь, будто моя реакция была ей совершенно непонятна. «Неужели она действительно думала, что я соглашусь?» — крутился вопрос у меня в голове. Я начал панически искать аргументы, чтобы отговорить Лексу от этой затеи. Девушка смотрела на меня настойчиво, а у меня, как назло, в голове лишь тихо проносилось перекати-поле, а в штанах наливался кровью член. — Я не думаю, что секс в публичном месте нам так уж и необходим, — озвучил я самый первый довод, который пришел на ум. Лекса окинула скептическим взглядом выпуклость в моих штанах, которую я почти в ту же секунду прикрыл руками, и вздернула бровь.

— Ты хотел, чтобы я обулась? — Лекса посмотрела на меня хитрым лисьим взглядом и недобро усмехнулась, уже, видимо, набросав в голове план, который бы не оставил мне и шанса на отказ. Я сглотнул, когда Лекса приподняла бровь в ожидании ответа. Коротко кивнул. Она спустилась со ступеньки и, хлестнув подолом платья по моим щиколоткам, отошла в сторону, где стояли белые туфли на высокой шпильке. — Ты знаешь, что бывает с блюстителями нравов, которые отказывают своей Госпоже? — спросила она голосом, который всегда вынуждал меня падать перед ней на колени и сцеплять руки за спиной, лишь бы не было видно подрагивающих от предвкушения пальцев. Я вобрал в легкие побольше воздуха, чтобы устоять перед искушением. Но в следующую секунду Лекса обернулась ко мне, приподняв подол платья, чтобы я заметил идеально сидящие на ее тонких ступнях туфли. А потом она приказала, цедя слова сквозь зубы: — Пятая. Позиция.

Я вздрогнул всем телом, готовясь разбить колени об белый кафель почти в ту же секунду. Но прежде, чем я подобострастно кинулся выполнять приказ, полностью отключив мозг, Лекса стянула с рядом стоящего дивана декоративную подушку и кинула мне ее под ноги: ей никогда не нравилась моя излишняя тяга к самоповреждению. Однако этот заботливый жест стал последней каплей, переполнившей чашу моей выдержки. Я упал коленями на подушку и наклонился вперед, соприкасаясь щекой с холодным белым кафелем.

— Гораздо лучше, не так ли? — довольно произнесла Лекса; она надменно хмыкнула и обошла меня по кругу. Полупрозрачная ткань платья с жестким швом по краю задела мою щеку, неприятно царапнув кожу. Лекса присела рядом и склонилась надо мной, кончиками пальцев задевая мочку уха. Призрачное касание растворилось, будто его и не было, когда я вздохнул, прикрывая глаза. — Правильно, — похвалила меня Лекса, задевая длинными ногтями мои ресницы, а потом я услышал шуршание ткани: девушка выпрямилась и встала.

Момент бездействия Лексы тянулся как жвачка. В ожидании время замедлялось, и лишь наши общие тихие вдохи и выдохи, слившиеся в единый ритм, говорили о том, что секунды не застыли. Казалось, что Лекса специально замерла на месте, чтобы некоторое время потомить меня в неизвестности, заострить мое внимание, сконцентрировать на чувствах, распалить в предвкушении. И я, не отказывая ей в милости, ждал следующего шага с замиранием сердца.

«Ждал следующего шага». Я даже не догадывался, насколько буквально мои мысли могли отражать и предсказывать будущее (или же наша связь с Лексой оказалась настолько тесной, что я мог предугадывать ее следующее действие — так хорошо изучил ее за всю жизнь). Потому что в следующее мгновение Лекса наступила мне на спину, пытаясь вдавить каблук глубоко под кожу, добраться до мышц, пробиться сквозь них и дойти до самого позвоночника.

Я заинтересованно повернул голову вбок и скосил взгляд в попытке разглядеть Лексу. Мне хотелось посмотреть на выражение ее лица: насколько жаден ее взгляд? Как широка ее задорная улыбка? — мне было интересно все. Иногда я ловил себя на мысли, что не могу упустить из виду эмоции Лексы, я будто жил ими: впитывал их сквозь кожу, пропускал через поры; вдыхал их в легкие с воздухом, насыщал ими кровь. И сколько бы времени мы ни провели вместе, мне всегда было мало. Мало всего. Я не мог не смотреть на лицо Лексы, не мог не слушать ее голос, не мог не вдыхать запах ее волос. Мне хотелось больше, но куда уже больше? Мы спим в одной постели, принимаем вместе душ, ездим вместе на работу, не вылезаем из директорского офиса до перерыва на обед, в кофейню ходим держась за руки... Мы прилипли друг к другу, будто вымазанные суперклеем.

— Мне нравятся эти туфли, — задумчивый голос Лексы разбил тишину примерочной комнаты на тысячи осколков, оставив после себя приятный звон. — Ручная работа. Блестки, кожа, набойка идеального бежевого цвета на каблуке, лаковое покрытие... Как тебе? Ощущается роскошь? — дразняще спросила она, медленно двигая ногой влево и вправо, будто перетирая что-то под подошвой. Я ощущал давление и трение каблука сквозь мягкую шерсть свитера, прикрывающую кожу.

— Определенно, моя Госпожа, — процедил я сквозь зубы и отвел взгляд к стене, когда Лекса перенесла весь вес на ногу, наклонившись вперед. В ответ она хихикнула и вернулась в исходную позицию. Она лениво сдвинула каблук чуть в сторону и также медленно надавила, стараясь верно распределить силу, чтобы не причинить мне сильной боли, но при этом наставить достаточно синяков, чтобы вечером, во время секса, коснуться каждого из них пальцами и напомнить о необычной игре.

— Это называется «отношение как к принцессе». Ведь только такими дорогими каблуками тебя можно, хм... — она притворно сделала вид, что забыла правильное слово. И я, прикрывая глаза, представил, как Лекса по привычке обводит галочку губ указательным пальцем, задумываясь. — ...Наказывать за неповиновение, — нашлась наконец-то она со своим ехидным замечанием. — Хочешь попросить прощения? — поинтересовалась Лекса, когда я не выдавил из себя ни единого слова, хоть она, видимо, и ждала. — Нет? — наигранно удивилась Лекса и ахнула, резко втянув в легкие воздух. — Ну раз так! — мстительно воскликнула она и подцепила кончиком туфли край свитера, раскрывая поясницу. Чем дальше она вытягивала ногу вперед, тем ближе к шее присбаривался мой красный, видавший тысячу стирок, выцветший, но любимый свитер. Безо всякой тени сожаления я заинтересованно думал о том, останутся ли на нем затяжки или дырки от тонких шпилек белых свадебных туфель Лексы?

Гладкая подошва с лаковым покрытием холодной глыбой льда радушно опустилась на мою кожу, сбавляя градус пыла. Огонь, что медленно бушевал под кожей, распаленный страстью и азартом, медленно затухал, чтобы потом вспыхнуть пуще прежнего. Я уже давно потерял голову от голоса Лексы, ее бесконечного желания доминировать и брать свое, поэтому ходил по краю и сдерживал себя от того, чтобы встать, нарушая негласные правила игры, и поцеловать желанные губы, коснуться бархатной и гладкой кожи, прижать стройное тело к своему. От желания я сжимал пальцы в кулаки, пока косточки не побелеют, жмурил глаза до цветных звезд и крепко стискивал челюсти, но все было тщетно.

— И сейчас ничего? — еще раз попробовала разговорить меня Лекса и с гораздо большим усердием наступила мне на спину, будто желание вонзить каблук мне под кожу уже не было частью нашей небольшой сценки. Лекса не просто наказывала ради общего удовольствия, теперь она буквально вымещала на мне злость. А это уже не по правилам. — Хм, я думала, это срабо...

Лекса не успела договорить. Я добрался до точки кипения, поэтому готов был ответить. Я откатился в сторону и чуть не сбил с ног девушку, затем поднялся с пола и порывистым движением притянул ее к себе за талию. Лекса возмущенно что-то выкрикнула, прежде чем наши губы встретились в горящем, обжигающем поцелуе. Я — все еще пахнущий табаком. Она — облитая с головы до пят едким запахом соленой карамели и какого-то ореха. Вкус ее рта, отдающий кислой лимонной конфетой со стойки на входе, слился с моей горечью от сигареты.

Лекса пыталась оттолкнуть меня первые секунды, но стоило ей лишь проникнуться моментом, заразиться — как какой-то болезнью — моей жаждой, как ее неуправляемый порыв страсти бушующей волной пробился сквозь стены контроля, оглушающе ударив по мне. Она схватила меня за горло одной рукой, а другой крепко сжала плечо, впиваясь длинными ногтями сквозь свитер в кожу, и начала толкать в сторону дивана. В процессе я, немного путаясь в подоле платья, развернул нас так, что в конце это уже не я падал на белый кожаный диван, а Лекса. Несмотря на то что мы сумбурно и неаккуратно направлялись к точке падения, Лекса все же элегантно опустилась на диван, а я рухнул тяжелым грузом на нее сверху, лишь в последний момент ухватившись за подлокотник.

— Эй! Осторожней! — оторвавшись от поцелуя, возмутилась Лекса и с размаху шлепнула меня по щеке. Пощечиной это можно было назвать с большой натяжкой, потому что хлопок оглушил до звона в ушах, а боль так и не пришла. Лекса любила разыгрывать драматические эффекты в сценах, но точно никогда не пыталась нанести реальный ущерб. — А если наставишь затяжки? — спросила она с придыханием, громко хватая ртом воздух. Я тоже, как мог, старался восстановиться после поцелуя, но припухшие губы Лексы, размазанная по подбородку и щекам помада манили меня и заставляли забыть о давящей боли в легких и ноющей пульсации под молнией брюк.

— Вы умеете добиваться своего, Госпожа... — еле волоча языком, заговорил я, будто совсем опьяневший. — Я готов загладить свою вину и сделать все, что в моих силах, чтобы сегодня вы остались удовлетворены. Даже ценой этого платья... — слова срывались с моего языка раньше, чем я успел бы подумать, а руки сами, будто заколдованные, шарили по блестящей ткани в поисках самого края, чтобы задрать юбку и добраться до кружева нижнего белья. — Я покорно прошу прощения и молю о пощаде, ведь... — Я хотел сказать что-то еще, однако оборвался на полуслове, когда мои пальцы соприкоснулись с теплой кожей Лексы: мне наконец-то удалось задрать слои платья достаточно высоко, чтобы добраться до бедра.

— Я не давала разрешения! — тут же осадила меня Лекса, однако руку не скинула, лишь неряшливее прибрала к животу все слои платья, чтобы дать мне больше пространства для фантазии. Моя рука смелее обхватила ее мягкое бедро и скользнула чуточку выше. Кончик языка Лексы показался снаружи и нервно облизнул нижнюю губу, выдавая с потрохами ее нетерпение и жажду.

Я не устоял и снова припал к ее губам, языком толкаясь внутрь. Лекса подалась вперед и встретила меня с сопротивлением, плотнее вжимаясь в мои губы своими; она атаковала — и проникла своим языком вглубь моего рта, задевая небо.

— Я готов... упрашивать, стоя на коленях, — все-таки ответил я прерывисто, когда проиграл Лексе в небольшой схватке, теряя последний запас кислорода. Меня взяли измором.

— Ой ли? — вздернула нахально бровь Лекса и откинула спутанные волосы за спину, выжидающе глядя на меня. В подтверждение своих слов я встал с дивана и опустился на колени перед девушкой. — Проси! — потребовала она, все еще высокомерно, однако все еще с неприкрытым интересом глядя на меня. Я наклонил голову, пряча скромную, однако не менее веселую полуулыбку за длинной челкой. Поджав губы, я немного помедлил, собираясь с мыслями. Лекса тем временем тарабанила какой-то несложный мотив ногтями по подлокотнику — ждала.

— Я очень хочу отлизать вам прямо сейчас... Пока вы в этом шикарном свадебном платье, — я раскатывал слова по языку нарочито медленно, пока мои руки блуждали по всей длине ног Лексы, то касаясь лодыжек, то дразняще поднимаясь выше колена, обводя каждую родинку на бедрах. — Я прошу... — меж тем продолжил я, запинаясь, едва ли успевая озвучивать свои мысли, потому что больше всего меня интересовали властные пальцы рук, неожиданно резко сомкнувшиеся на моих запястьях в тот самый момент, когда я подобрался слишком близко к кромке нижнего белья. — Я умоляю дать мне возможность осквернить это священное платье для свадебной церемонии прямо сейчас... Потому что, как бы я ни сопротивлялся, отказывать вам — не в моей власти, — произнося это, я не слышал своего голоса. Внимание застыло на другом: половину своих слов я адресовал часто вздымающейся груди Лексы, сдавленной пушапом нижнего белья и плотным подкладом платья. Томное дыхание девушки, щекочущее слух, сводило меня с ума, не оставляя и шанса для зарождения в голове здравого смысла.

— Это звучит убедительно, — в подтверждение своих слов Лекса мелко кивнула, причем дважды, а потом скользнула ладонями по моим рукам, направляя их выше. Я задел кончиками пальцев острые бедренные косточки Лексы, а затем, не без помощи, нащупал края стринг.

Мы почти одновременно вздохнули побольше воздуха в легкие, а потом обернулись в сторону двери, проверяя, что она закрыта. Перекинувшись хитрыми и удовлетворенными взглядами, мы вернулись к делу: Лекса сдвинула ноги вместе и синхронно с моими руками потянула трусы вниз. Кусочек кружев упал рядом с моими коленями на пол. Я подался вперед и затерялся где-то под платьем. Лекса откинулась назад и подвинула таз на самый край дивана, когда я обхватил руками ее бедра и уткнулся носом в нижнюю часть живота. От моего касания Лекса инстинктивно втянула живот и напрягла мышцы. Опалив дыханием живот, я наблюдал, как мышцы медленно расслабляются.

— Ну же! — нетерпеливо воскликнула Лекса, потому что мы и так уже слишком много времени потратили на прелюдию. Но я не спешил продолжать, потому что мои волосы налипли на язык, губы, лоб и мешали процессу. Я поднял голову и столкнулся с раздраженным взглядом Лекси, стремящимся просверлить во мне лишнюю дыру. — Тебе нужен стимулирующий шлепок по попе, чтобы ты наконец-то начал меня слушаться? Я ведь дома и по-настоящему тебя наказать могу. — Она предупреждающе пригрозила мне пальцем и требовательно вздернула бровь, якобы уточняя, доходит ли до моего ума информация.

— Боюсь, убегаю и прячусь, — ответил я, цокнув языком, и осмотрелся по сторонам в поисках чего-то, напоминающего резинку. Но ничего вокруг похожего не было, а Лекса с каждой секундой становилась все раздражительнее и раздражительнее.

— Ты мне тут еще поостри, — фыркнула она и для верности ударила меня ногой по бедру, чтобы не забывался. Однако я почти не отреагировал. В последний момент я вспомнил про стринги...

Собрав уже порядком отросшие кудри в высокий хвост на макушке, я начал подвязывать их трусами на манер резинки. Лекса во все глаза уставилась на меня и даже закусила щеку, чтобы не ахнуть во весь голос. Она прикрыла рот рукой, скрывая задорную улыбку.

— Что? — совершенно невинно спросил я, не понимая, чего это Лекси так пялится на меня.

— Мне всегда нравились твои волосы... — загадочно произнесла она, а потом добавила: — Но с моими трусами они смотрятся гораздо лучше. — И хихикнула себе в ладонь. Я только закатил глаза. — Ладно, принцесса, продолжай, а то я вся в нетерпении, — скомандовала Лекси, вновь поправляя платье, чтобы мне было удобнее.

— Слушаюсь-повинуюсь, — ответил я и склонил голову, чтобы спрятать веселящийся взгляд.

Я уткнулся носом в гладко выбритый лобок и вдохнул сладковатый запах вагины. Я никогда не мог найти слов, чтобы описать этот запах, но он напоминал мне дождливые дни, влажность, сырость, возможно, мокрую землю и траву. В такие моменты я всегда представлял себе, что сплю не с женщиной, а с богиней природы, создательницей всего живого. Прекраснее всего осознавать, что ты можешь вытянуть язык и попробовать на вкус настоящее блаженство.

Как только кончик моего языка задел клитор, нога Лексы невольно дернулась в сторону и задела мое бедро. Я усмехнулся, не скрывая удовольствия. «Есть контакт», — ликовал я у себя в голове, снова и снова лениво повторяя одно и то же движение языком, пока Лекса не вцепилась рукой мне в волосы. Резким движением она пропустила кудри сквозь пальцы, сбивая импровизированную резинку на пол. Прическа растрепалась, поэтому Лекса поспешила собрать мои волосы в кулак и дернуть за них посильнее.

— Можно как-то поактивнее? — недовольно прошипела она сквозь зубы, закидывая обе ноги мне на спину. Мне оставалось только промычать малоразборчивое «угу», прежде чем задействовать пальцы, просовывая их во влагалище. — М-м-мгм, еще... — простонала она, когда действия пальцев и языка стали более синхронными и ритмичными.

В ответ на мои старания Лекса выгнулась в спине и начала медленно скатываться с дивана на пол, потому что платье скользило по кожаной поверхности дивана. Несмотря на то что Лекса все еще цеплялась ногами за мою талию, ее таз начал медленно проседать вниз, поэтому мне пришлось на несколько секунд прерваться, чтобы подхватить ее за бедра и вернуть в изначальное положение. Я старался делать все как можно быстрее, поэтому движения иногда становились стремительными и прерывистыми. Лекса не поспевала за мной, поэтому реагировала с небольшим отставанием, то мыча что-то очень тихо, то ахая и охая еле-еле, вполголоса.

Я прикладывал все силы и возможности, чтобы довести Лексу до оргазма, о котором она негласно упрашивала все утро, но внезапно затормозил почти у самого финала и застыл каменным изваянием. Лекса недовольно дернула меня за волосы, призывая продолжить. Но я не спешил возвращаться к делу, поскольку четко услышал, как кто-то неловко и осторожно постучал в дверь, будто надеясь, что ни я, ни Лекса не услышим вежливое напоминание о том, что вообще-то мы не дома. Однако поскольку мы старались вести себя тихо, вряд ли бы кто-то что-то заподозрил. И все же я насторожился и, в последний раз широко лизнув половые губы Лексы и сыто улыбнувшись, призвал девушку ответить на дверной стук.

— О боже... очень вовремя, — разочарованно пробормотала она себе под нос и уже громче крикнула на турецком: — Да? Что?

— Извините, вы уже закончили с примеркой? Дизайнер вашего платья освободился и хотел бы уточнить, есть ли какие-то проблемы, — тоненьким голоском заговорила девушка, стоящая за дверью.

— Черт, — выругалась Лекса, вставая с дивана и поправляя волосы — те наэлектризовались, поэтому никак не хотели возвращаться в прежнее состояние. Я нашел стринги, валяющиеся на полу, и протянул их Лексе. Она приняла их с улыбкой и быстро надела, пока я поправлял платье сзади, чтобы оно не выглядело слишком помятым. — Сейчас, — крикнула Лекса, чтобы не казаться слишком грубой, а затем встала напротив меня и одними губами уточнила: — Нормально?

Я покачал головой, потому что заметил, насколько неряшливо стал выглядеть макияж Лексы после поцелуев. В темпе вальса притянув девушку к себе за талию, краем рукава свитера я стер смазанную помаду с губ Лексы. Она с лаской посмотрела на меня в ответ и чмокнула в щеку. В последний раз оглядев себя в зеркало и удостоверившись, что выглядит прилично, Лекса побежала открывать дверь примерочной комнаты. Я же незаметной тенью скрылся за противоположной дверью, ведущей в туалет.

Встретились мы уже только у выхода, у стойки администратора, когда все нюансы с примеркой платья были завершены. Лекса, несмотря на обстоятельства, сложившиеся не в нашу пользу, выглядела непоколебимой и донельзя довольной, как слон после купания. И даже косые взгляды работников ателье никак ее не могли пошатнуть ее уверенность в себе, не в пример смущенному мне с красными ушами.

— О, а это что такое? — заинтересованно спросила Лекса, когда заметила у витрины с украшениями шпильку для волос.

— Китайская заколка для волос. Основание из красного дерева, а цветок на конце из стеклянных бусин Сваровски. Шикарная работа, — прокомментировала администратор, тоже заглядываясь на заколку. — Похожую делали на заказ месяц назад одной невесте под платье в азиатском стиле. Мы показали эту заколку у нас в инстаграме, и появилось много желающих ее приобрести. Эта — последняя из коллекции.

— А пробейте-ка мне ее, — легкомысленно отозвалась Лекса и не глядя протянула администраторше свою карточку. Я же пустым взглядом смотрел на баснословную сумму денег, за которую предлагалась китайская заколка, и думал: «Ну за каким фигом сдалась ей эта безделушка?». Ответ на вопрос пришел сам, когда Лекси развернула меня к себе спиной и собрала верхнюю часть волос в пучок, заколов их шпилькой. — Фиолетовый цветок хорошо подходит к его волосам, правда? — задумчиво спросила Лекса у девушки за стойкой, будто действительно искала ее одобрения или поддержки.

— Да, я полностью согласна, — поддакивала администраторша, лишь бы богатая клиентка осталась довольна сервисом.

Я стоял к девушкам спиной, поэтому без зазрения совести закатывал глаза, думая о том, что девица из ателье скажет все что угодно, если будет знать, что за каждое правильное слово ей капнет процент с продаж. Лекса же, казалось, пребывала в абсолютной эйфории: она хмыкнула, хлопнула меня по плечу, прежде чем дать последнее указание:

— Что ж, тогда за платьем подъедет мой ассистент. Если будут какие-то задержки, то напишите моему секретарю. — Затем она протянула девушке визитку со всеми необходимыми контактами. — Но платье я буду ждать не позднее, чем к пятнице через две недели. Потому что потом будет уже поздно.

— Не беспокойтесь, все будет готово в срок. Мы никогда не задерживаем заказы, — заверила администраторша, а затем протянула белый бумажный пакет с логотипом ателье: — Носите с удовольствием.

— Да, спасибо, — отозвалась Лекса, забирая из рук девушки пакет со свадебными туфлями. — Всего вам хорошего.

— И вам!

Я тем временем вернулся к зоне ожидания, где оставил свои булочки, которые так и не съел. От вида еды желудок громко заурчал, привлекая к себе внимание. Я вздохнул, собрал хлеб в охапку и поспешил нагнать Лексу у выхода, не забыв попрощаться с работниками обители предсвадебного мандража. Колокольчик над дверью опять громко звякнул и заглох, как только дверь за нами закрылась.

Погода на улице разгулялась. Серые тучи медленно уносило северным ветром на юг, в сторону моря, открывая вид на голубой небосвод. Выглянуло солнце, раскрашивая всю округу в яркие цвета. Стало припекать, поэтому Лекса пренебрегла пиджаком, сняв его с плеч. На светлую кожу тут же упали золотистые лучи света, подчеркивая еле заметный золотистый пушок на коже.

— Утренний кофе? — предложила Лекса, глядя на меня через плечо, когда доставала ключи от машины.

— Да, было бы неплохо еще и перекусить, — поддержал идею я и отломил кусочек хлеба, все-таки еще раз соблазнившись чудесным запахом выпечки с сыром и маслинами.

— Тут недалеко есть неплохой ресторан. С этими вечными поездками на примерку меня там официанты уже принимают с распростертыми объятиями, даже мои предпочтения в еде выучили, — то ли жаловалась, то ли хвалилась Лекса. С одной стороны можно было бы понять, что ей наскучила подготовка к свадьбе, а с другой, что она оказалась настолько приятной посетительницей, что все вокруг стараются ей угодить.

— Что ж, в таком случае, надеюсь, что я не отпугну от тебя красавчиков-официантов, которые так старались для тебя все это время? — посмеялся я и шутливо ткнул Лексу в бок локтем, играюче подмигивая.

— Очень оригинально. — Будущая жена отмахнулась от меня, как от назойливой мухи, и открыла дверь пассажирского сиденья в машине, предлагая мне сесть. Я благодарно улыбнулся, потому что руки были заняты.

— Трогай! — воскликнул я, как только Лекса элегантно опустилась на место водителя, пристегнулась и завела машину. В ответ девушка протянула в мою сторону раскрытую ладонь, и я, отбросив выпечку на заднее сиденье, по старой привычке достал из бардачка солнцезащитные очки. — На! А теперь поехали меня кормить, иначе я грохнусь в голодный обморок!

— Так уж и в голодный? — издевательски переспросила Лекса и вздернула бровь, со скепсисом оглядев мое лицо. Я энергично закивал. Она вздохнула, надела очки и вырулила с парковочного места, разворачиваясь в сторону ресторана. — Постараюсь ехать быстрее, — пообещала Лекса, — не изверг же я, — добавила она в шутку, однако выражение лица сделала как можно серьезнее.

Дорога заняла не более пяти минут: Лекса давила на педаль газа так, как не делала этого никогда в жизни. Все еще открытая летняя веранда встретила нас множеством цветов, аккуратно посаженных в горшки и расставленных вдоль всей территории. Пожилая женщина, обхаживающая зеленые кусты по кругу с лейкой в руке, приветливо улыбнулась Лексе и помахала рукой.

— Это тетя Берку, бабушка владельца ресторана, — пояснила Лекса и тут же схватила меня под руку, когда пожилая леди на нас заинтересованно посмотрела. Я от неожиданности даже вздрогнул и одарил невесту удивленным взглядом. Лекса постаралась объяснить мне, в чем причина ее внезапной тактильности: — Она думает, что если я еще не расписана, то мне можно сватать ее внука. Мы с ней часто тут сталкиваемся, когда она приезжает поливать цветы в ресторан.

— Ну и пусть сватает. Она старая... На пенсии нечем заняться. Готов поспорить, что она пытается сосватать своего внука всем красивым девушкам, которых только видит на пороге этого ресторана, — отшутился я, совершенно не воспринимая всерьез беспокойство Лексы. — Ей, наверное, хочется на правнуков посмотреть.

— Может быть, ты и прав, однако этим она мне сильно докучает. Даже несмотря на то, что ее внук уже трижды пытался отвадить ее от меня, она все равно подходит и просит поговорить с Керемом, — продолжала жаловаться Лекси, будто ожидала от меня каких-то конкретных действий.

Мы поднялись по лестнице на веранду и выбрали самый крайний столик, расположенный дальше всех от входа. Этот столик окружали маленькие и большие горшки с цветами, создавая домашний уют. Атмосферу также поддерживали винтажные стулья и столы, которые, судя по виду, не раз перекрашивались и ремонтировались.

— Теперь мы пришли сюда вместе, поэтому нет повода для беспокойств, — стал настаивать я, когда мы сели за стол. — Уверен, что теперь эта женщина к тебе не подойдет. А если ты еще когда-нибудь заедешь в этот район и захочешь сюда заглянуть, то возьми с собой подруг. Если Керем красивый, то я уверен, что твои холостые подружки будут очень рады с ним познакомиться, — подмигнул я и добродушно развел руками, когда к нам подошел официант и предложил меню. — К тому же, — добавил я, когда работник ресторана нас оставил, — если ты притащишь сюда своих свидетельниц до свадьбы, тогда мы можем не беспокоиться о традиции, гласящей о том, что свидетели жениха и невесты так или иначе должны оказаться в одной постели под конец торжества. Потому что может быть чуть-чуть не гетеросексуально... Люди будут судачить, — понизив голос, как будто рассказываю тайну, прошептал я и загадочно пошевелил бровями, намекая на интимную тему.

— Это еще почему? — удивленно спросила Лекса, листая меню. С виду она казалась расслабленной, однако то, с какой силой она сжала страницы, говорило мне о том, что что-то не так. Второй знак — Лекса подозрительно посмотрела на меня, пытаясь понять, к чему я веду.

— Я же тебе говорил на прошлой неделе, — вздохнул я с разочарованием, потому что припомнил, при каких обстоятельствах я объявил новость; это было аккурат перед собранием директоров. Скорее всего, Лекса просто не обратила на это внимания, будучи занятой проверкой докладов. Даже ее реакция была столь незначительной, что я мог бы сказать, что она действительно не придала моим словам значения. — С моей стороны не свидетели, а свидетельницы. Я говорил об этом...

— Хах, в смысле «свидетельницы»? — Лекса совершенно не женственно прыснула, захлопнула меню и уставилась на меня, как коршун на добычу. Лицо ее окаменело, а глаза стали холодными, как лед. — У тебя не может быть свидетельниц. С твоей стороны должны быть мужчины, — свои слова она произносила убежденно, считая их истиной в последней инстанции. Под ее взглядом я ощущал себя трехлеткой, который не может понять слова взрослого. «У мальчиков длинная пипирка, а у девочек короткая, понимаешь?» — вот так ее слова должны были звучать на самом деле.

— У меня нет друзей мужского пола. И Дениз с Айсу отлично впишутся в роль моих свидетельниц, я им доверяю, — я старался говорить как можно спокойнее, потому что не хотел начинать ссору. Мы находились в общественном месте, поэтому было бы неловко выяснять отношения на публике. Лекса же выглядела так, будто готова была открутить мне башку при всем ресторане, так еще и прочитать зазывалки в стихах, чтобы все посетители собрались вокруг и насладились зрелищем. — К тому же я хочу тебе напомнить, что в Турции можно взять двух абсолютно любых свидетелей. Нет уже никаких тайн венчания, они остались в прошлом. Да и эта странная русская традиция, что свидетели должны быть конкретного пола, — сплошное старье!

— Опять эта Дениз! Ей, что ли, медом намазано? — недовольно воскликнула Лекса и откинулась на спинку стула. — И кто такая эта Айсу? В жизни о ней не слышала! — В ее тон проникли отравляющие нотки брезгливости и раздражения. Лекса злобно открыла меню и снова закрыла, будто не зная, чем занять руки.

— Айсу была моей подругой в средней школе, а недавно она переехала сюда. Мы с ней видимся по выходным! И не строй такое лицо, она уже как два года замужем! — сразу сказал я, потому что Лекса становилась все агрессивнее. Она открыла рот, желая высказаться на этот счет, но я поспешил продолжить: — А Дениз вообще-то больше заинтересована в девушках, чем в парнях, поэтому не думаю, что тебе стоит хоть о чем-то волноваться. Да и она до последнего считала меня геем, — резонно добавил я, нарочно пытаясь подчеркнуть, что беспокойство Лексы не имеет под собой никакого основания. Она просто ревновала меня ко всем девушкам из принципа, хоть и прекрасно понимала, что конкуренток у нее никогда не было и быть не может.

— «До последнего»? До какого «последнего»? — фыркнула она, не скрывая саркастичного тона. Лекса продолжала вертеть меню в руках, но даже не смотрела на страницы, скорее просто делала это автоматически. Я закатил глаза. Каждый раз, когда дело доходило до девушек в моем окружении, ситуация становилась патовой.

— До того момента, как ты пришла со мной на встречу в кафе больше чем год назад. Я тогда сказал, что ты моя жена, а она не поверила, — развел руками я, подражая тону Лексы. — И вообще! Я считаю твою ревность совершенно глупой! В чем смысл? Я не понимаю, — наконец высказался я, потому что меня действительно волновал этот вопрос. Порой Лекса вела себя настолько необъяснимо нелогично, что у меня просто отвисала челюсть: как она — при всех ее гениальных мозгах, красоте и железной уверенности в себе! — сомневалась не то что во мне, но даже в себе? Абсурд!

Не будь я заинтересован в отношениях с Лексой, и уж тем более в браке, я бы уж точно не проводил с ней все свое свободное время. Да даже рабочее! Поскольку я могу заниматься писательством везде, где мне удобно, то я выбираю весь день сидеть за ноутбуком или телефоном в кабинете Лексы — мы буквально не отходим друг от друга ни на шаг, — это первое. Второе: я бы в жизни не согласился на брак, если бы планировал изменять. Более того, измена любимому человеку для меня приравнивается к измене самому себе. Потому что я бы в жизни не предал свой выбор.

И сколько бы я ни объяснял это Лексе, она все равно продолжала говорить и делать одно и то же. Будто память у нее рыбья.

Неделю назад я пересекся на этаже с секретаршей главного юриста компании. Девушка была ладной брюнеткой в деловом обтягивающем костюме. Она заносила документы одному из работников производственного отдела, а я стоял у кулера с водой, и мы просто перекинулись парой слов, но в этот момент Лекса вышла из своего кабинета и застала нас за «страстной беседой, в которой я и секретутка соблазняли друг друга языками», и понеслась... Я не так улыбнулся, не так посмеялся, не так встал, не так сказал, и вообще «я тебя дома закрою, посажу на цепь и засуну кляп в рот!» — вот и все аргументы.

И вот мы опять выясняем одну и туже проблему, но никак не приходим ни к решению, ни к пониманию.

В самый разгар обсуждения к нам подошел официант, интересуясь, определились ли мы с заказом. Лекса откинула меню на стол, сложила руки на груди, откинулась на спинку стула и молча уставилась на меня, отказываясь говорить с кем-либо вообще. Я тяжело вздохнул, понимая, что невеста обиделась не только на меня, но и на весь мир. Тяжелый характер. От напряженного молчания официант почувствовал себя неловко, поэтому я взял на себя ответственность и внимательно всмотрелся в меню, делая заказ:

— Нам две чашки турецкого кофе, один клубничный молочный коктейль без сливок... — Я вопросительно взглянул на Лексу, надеясь, что она поправит меня в случае ошибки, но та и вовсе отвернулась, ничего не сказав. Я продолжил: — Если не сложно, то подайте напитки до еды. — Пока молодой парнишка записывал и кивал в знак понимания, я еще раз окинул взглядом страницу меню, где встретил то, что мы с Лексой чаще всего едим. — Две тарелки томатного супа, болоньезе и булгур со стейком прожарки медиум-вел для моей жены, — я нарочно интонационно подчеркнул последние слова, надеясь, что Лекса хотя бы так отреагирует на все происходящее. Но нет, уперлась.

«Упрямый — что лукавый: ни богу свечка, ни черту кочерга», — вспомнилась мне фраза, которую мама часто говорила, когда не могла ничего поделать с решениями отца, потому что он всегда стоял на своем до последнего. Я тоже не родился со сладким характером и умел отстаивать свои позиции, однако Лекси была железной, и у меня никогда не получалось ее пробить. Оставалось только из вежливости и уважения к даме идти на попятную.

— Ну чего ты надулась? — мягким, как шелк, голосом спросил я и, откладывая меню в сторону, наклонился вперед. — Ну хочешь, у меня не будет свидетеля на свадьбе? Мне вообще без разницы, — продолжил уговаривать я Лексу, но она по-прежнему игнорировала меня.

Стол стал преградой между нами. Он походил на непреодолимую глубокую пропасть или очень высокую и толстую стену: я говорил, но никакие звуки до Лексы не доходили — они либо разбивались о глухой камень, либо же проваливались на самое дно. Я протянул руку вперед, через весь стол, и кончиком указательного пальца стеснительно коснулся локтя Лексы. Девушка кинула на меня многозначительный взгляд из-под длинных ресниц, поэтому я виновато посмотрел на нее в ответ, согнул палец и убрал руку.

— Эй... — позвал я Лекси в который раз и собрал руки перед собой, а потом положил на них подбородок, ложась на стол. — Я знаю, что я ошибся. Давай не будем ругаться? Я все исправлю и сделаю так, чтобы тебе было комфортнее. Обещаю, — искренне сказал я и нерешительно выставил примирительный мизинчик вперед. Лекса вздохнула. — Лекси, ну же... Пожалуйста... Я не хочу ссориться. Я правда-правда все исправлю! Прошу тебя... Я специально позову всех своих подруг на свадьбу, чтобы они увидели, что я женат. Они все будут сидеть в первых рядах и видеть наше счастье! Или хочешь... мы вообще никого из них не позовем? И ты не будешь их видеть до конца дней... — уговаривал я, в очередной раз чувствуя, как земля дрожит под ногами. — Я все-все сделаю, только давай не будем ругаться, пожалуйста? — безо всякой надежды произнес я, совсем скуксившись, потому что Лекса оставалась недосягаемой. Я чувствовал себя неуверенно в этом одиноком монологе. — Я обещаю, что не буду сопротивляться, если ты решишь закрыть меня дома, — это было последнее, что пришло мне в голову. Я сказал это с легкой улыбкой на губах и заметил, как Лекса отзеркалила мое выражение лица, не сдержавшись. Легкий, как плывущие в сторону моря облака, смешок вырвался из ее еле приоткрытого рта. Я выдохнул со спокойствием.

— Не в этом дело, — все-таки сказала она, но голос ее прозвучал как-то бесцветно. Сию же секунду я подобрался на стуле и навострил уши, готовясь внимать всему, что услышу. Лекса выпрямилась и тоже подалась вперед, перехватывая мои руки в свои. — Это же и твой день тоже, ты не должен делать все так, как мне хочется.

— Но ты же будешь злиться, — и утвердительно, и вопросительно произнес я, так и не определившись, как лучше сказать. Лекса пожала плечами, выражая неопределенность. Но я знал верный ответ — конечно, она обидится. — Просто скажи, почему ты меня все время и ко всем ревнуешь? До этого ты говорила, что как только мы распишемся, то ты остановишься, но мы уже очень близки к этому дню, и ты все равно продолжаешь меня ревновать. Может, я делаю недостаточно для того, чтобы ты почувствовала себя любимой и уверенной в завтрашнем дне?

Сколько себя помню, я всегда искал причины для ревности Лексы. Раньше, до того, как мы начали встречаться, ее мотивы казались мне прозрачнее любого стекла: Лекса была влюблена в меня с самого детства, я испытывал ответные чувства, но все же пытался сохранить дружбу; мы долгие годы встречались с другими, оставляли истинные чувства на потом, повышая градус, пока все не закипело. Я знал, чем было вызвано поведение Лексы, поэтому прощал ей и взбалмошность, и едкие комментарии, и прочие причуды. Но время шло, мы решили попробовать отношения, а после переезда в Турцию, почти не задумываясь, подали заявление на заключение брака. А ситуация как была обжигающе-горячей, так и осталась, не остыв, стараниями Лексы, ни на градус, лишь сильнее подогреваясь день ото дня.

— Нет, поверь мне, ты делаешь абсолютно все, что мне нужно, и даже больше, — Лекса сказала это настолько твердым и уверенным тоном, что у меня бы и мысли против не возникло, но даже так она решила подкрепить свои слова действиями: я почувствовал прикосновение голой стопы к своим ногам; Лекса медленно проделывала путь от щиколотки к колену, постепенно поднимаясь выше. «Где же ее брендовая туфля?» — подумал я, заинтересованно поглядывая на девушку. — И я знаю, что ты любишь только меня. И мне не нужны доказательства, потому что ты и так демонстрируешь свою любовь каждый день, — заверила меня Лекса, говоря настолько соблазнительным голосом, что у меня сперло дыхание.

— Так, может... — я запнулся, когда нога Лексы добралась до паха. Я нервно облизнул губы. — Так, может, дело в другом? Может, ты чувствуешь себя неуверенно? Может быть, тебя беспокоят мысли о том, что ты недостаточно красива или умна? — почти шепотом произнес я, потому что эти мысли казались мне совершенным вздором. Я в жизни не слышал, чтобы хоть кто-то отзывался о Лексе плохо, даже она сама. Все вокруг только и говорили о том, какая она умная и красивая, обворожительная и сексуальная. Я бы в жизни не подумал, что у нее могут найтись хоть какие-то комплексы.

— Алек, ты себя вообще слышишь? Ты сам поверить не можешь в то, что говоришь, даже смелости произнести эти слова громче не нашел, — посмеялась Лекса, ничуть не задетая. Я посмотрел в ее глаза и заметил в них абсолютное веселье и ни капельки серьезности. Пока я выстраивал диалог, Лекса находила поводы опять посмеяться надо мной. Она будто ничуть не пыталась вникнуть, игнорируя мои чувства. — И нет, ты опять не прав. Будто тыкаешь пальцем в небо, — лениво протянула она и скучающе оглянулась вокруг. — Где там кофе? — спросила Лекса и состроила лицо, будто уже совсем не заинтересована в диалоге.

— Тогда я не понимаю. Почему ты ничего не говоришь? Я из кожи вон лезу, выворачиваю себя наизнанку, а ты... — Я захлопнул рот, не желая сболтнуть лишнего. Поджал губы. Зажмурился.

На языке вертелись дурные слова: «ведешь себя как мразь», «будто сучьей породы», «обращаешься со мной, как с дерьмом, втаптывая в грязь». Сдерживаться становилось все сложнее, потому что Лекса заставляла меня балансировать на грани: я говорил о проблеме и одновременно боролся с нарастающим возбуждением. Я не хотел усугублять ситуацию, поэтому не пытался провоцировать Лексу. Скажи я ей, чтобы она убрала ногу от моего паха, столкнулся бы еще с большим напором. И тогда бы мы снова замяли эту тему. Но я хотел взять Лексу на горячем, обсудить все здесь и сейчас, однако для нее это была очередная игра. И я попадался в одну и ту же ловушку снова и снова, не желая сопротивляться.

— Лекса... — позвал я совершенно беспомощно.

— Сейчас, — отозвалась она, так сильно сжимая мои ладони в своих, что руки побелели. — Вон, уже кофе несут! — счастливо воскликнула она, оглядываясь назад, на двери ресторана.

Официант принес две чашки турецкого кофе и один молочный коктейль. Расставив все на столе, он быстро ретировался обратно, чувствуя себя лишним. Как только мы с Лексой вновь остались наедине, она наклонилась чуть вперед и игриво спросила:

— Тебе сказать правду? — глаза ее были хитрючими, как у лисы, а улыбка широкой-широкой, отчего меня бросало в дрожь. Я поставил локти на стол и наклонился вперед. Лекса приблизилась ко мне и коснулась губами уха. — Мне нравится тебя ревновать, потому что это всегда оставляет тебя в напряжении. Мне нравится, когда ты боишься, что я опять буду ругаться. Мне нравится, что ты опускаешь глаза в пол, когда я делаю замечание, когда я отчитываю тебя, — ее голос звучал интимно тихо, проникая мне под кожу и вызывая мурашки. Я задержал воздух в легких, чтобы не стонать от боли, когда нога Лексы вдавилась мне в пах, создавая невыносимо болезненную тесноту. — Мне нравится, как ты просишь у меня прощения, что хочешь угодить мне во всем. Меня это возбуждает до дрожи в коленях, — она произносила каждый звук настолько четко, что я ничуть не сомневался: эти слова навсегда отпечатаются у меня в мозгу.

Я взволнованно хотел отодвинуться назад и вытянуть ладони из рук Лексы, но она не дала мне отстраниться: удобнее перехватила мои запястья и грубо притянула к себе ближе. От возбуждения и боли у меня кружилась голова и затуманилось сознание. Я часто дышал через нос, вдыхая запахи вокруг и пытаясь сосредоточиться хоть на чем-то. «Карамель. Турецкий кофе. Цветы», — мысленно перечислял я.

— Пожалуйста... — я совершенно не знал, о чем просил.

— Тебя это мучает? Очень хорошо, — ликующе произнесла Лекса, растягивая слова, как самую сладкую жвачку в мире. Она отпустила одну мою руку и заправила мою отросшую челку за ухо. — Ты мой, только мой. Я буду ревновать тебя к кому вздумается, потому что я так хочу. Потому что принадлежишь мне. Весь. Полностью. А теперь повтори это, и... — Лекса очертила указательным пальцем контур моей челюсти и остановилась на подбородке, — ...может быть, я разрешу Дениз и той твоей подруге быть твоими свидетельницами на свадьбе.

— Я... — выдохнул я и замер.

— Мгм, — подбодрила меня Лекса, кивая и зачарованно наблюдая за борьбой эмоций на моем лице. Тем временем ее указательный палец подцепил подбородок снизу, а большой лег на уголок губ. — Продолжай, мне очень интересно.

— Я принадлежу тебе... — сглотнув, продолжил говорить я. Взгляд Лексы резко дернулся к моему кадыку, отслеживая движение, а потом снова вернулся к губам. Кончик большого пальца сместился вдоль губы, очерчивая изогнутую линию. Я выдохнул. — Я принадлежу тебе весь и полностью, — собрал я фразу по частям, а потом оставил крохотный поцелуй на подушечке пальца Лексы. Она лишь на секунду округлила глаза от неожиданности и смущенно оторвала руку от моего лица.

Я сказал нужные слова, и пытка закончилась в один миг: нога Лексы опустилась на землю, жадные руки больше не обжигали кожу, а острый взгляд перестал буравить во мне дыру. Я дернулся и сложил руки перед собой, скрыв взгляд за ресницами. Лекса же вела себя более непринужденно и даже раскованно. Но вопреки тому я и Лекса одновременно оглянулись по сторонам, убеждаясь, что вокруг не было любопытных глаз. И мы действительно сидели одни на веранде, выглядывающей в сторону пустынной и одинокой улицы, по которой не проезжали даже машины.

Мы обменялись взглядами и, улыбнувшись, откинулись на спинки стульев. Лекса потянулась за молочным коктейлем, а я — за чашкой кофе. Больше мы не произнесли ни звука, довольствуясь тишиной ровно до того момента, как нам подали суп, а затем и вторые блюда.

В этот день мы оба обозначали проблему как решенную, а страсть между нами разгорелась еще больше. Я не знал, когда мы вновь достигнем точки кипения, однако, если учитывать, что градус терпения между нами повышался с каждым днем, то очень даже нескоро.

***

Повсюду грохотала музыка, где-то взрывались бутылки шампанского на пару с хлопушками из конфетти, гости кричали поздравления наперебой, соревнуясь в том, кто больше выскажет тостов. Мы с Лексой под шумок решили сбежать из банкетного зала, поэтому взялись за руки и тихо пробрались к заднему выходу возле кухни. Торт должны были подать примерно через сорок минут. Праздник только набирал обороты, однако позади осталось почти пять часов официального приема гостей, поэтому мы решили, что хотим немного отдохнуть перед последней частью.

— Пошли скорее! — Лекса крепко держала меня за руку и тащила по лестнице вверх, в комнату невесты, где должно было лежать запасное платье для вечера. Помимо традиционного белого платья Лексе пошили более простой и практичный образ для торжества, и теперь ей не терпелось переодеться. В качестве помощника она, естественно, выбрала меня.

Я не сводил взгляда с улыбающегося лица жены. Она все время оборачивалась на меня и поторапливала, потому что я лениво плелся сзади, наслаждаясь моментом. В теплом свете хрустальной люстры, спускающейся с потолка вдоль винтовой лестницы, светлые волосы Лекси переливались золотом. На щеках расцветал розовый румянец, подчеркнутый косметикой, а глаза блестели счастьем.

Добравшись до второго этажа, мы зашли в просторный зал, обставленный диванами, креслами, столом и несколькими стульями, широким зеркалом в золотой раме и небольшим трюмо, где невеста могла привести себя в порядок. На одном из диванов лежал белый кофр, в котором и хранилось платье для танцевальной части вечера. Лекса сказала мне, что это платье-сюрприз. Она все-таки верила в то, что жених не должен видеть невесту в свадебном наряде до самой церемонии, но не стала зацикливаться, до какой. Наверное, ей был важен сам эффект сюрприза, нежели традиция. Поэтому я не стал лезть в ее планы.

— Помоги мне раздеться, — попросила Лекса, вставая лицом к зеркалу. Она убрала волосы со спины, чтобы мне было удобнее расстегивать молнию на платье.

Я подошел сзади, разглядывая наше отражение. Я слышал, как кто-то из приглашенных гостей сказал, что мы не самая гармоничная пара. Они считали Лексу нежной и хрупкой девушкой, рядом с которой должен быть высокий и накачанный мужчина, а не суховатый парнишка женственной внешности. Но я слушал эти обсуждения и думал о том, сможет ли типичный маскулинный самец угодить столь нестандартной девушке, как Лекса? У нее были свои предпочтения во всем. И в большинстве случаев ее вкусы были далеки от тех, что демонстрирует общий стандарт для девушек.

Большинство гостей на этой свадьбе были знакомы со мной и Лексой лишь мельком или общались с нами в последний раз очень давно, поэтому они и понятия не имели о том, что скрывается за внешней оболочкой. И уж тем более никто из гостей, даже родители, не знали, какие отношения возникли между мной и Лексой. Люди наблюдали лишь фасадную улыбку белокурой красавицы, вздохи и скромные слова благодарности за комплименты, брошенные кем-то на автомате, в спешке. Они видели лишь ровную стань, плавные пассы рукой, красный румянец и опущенные в пол глаза от смущающих, двусмысленных фраз. Я же со стороны наблюдал то, как эта «невинная красота» входит в зал собраний, стуча каблуками и роняя на пол мужское достоинство одним лишь взглядом. Я же слышал то, как в ночи этот «ангельский голос» приказывает падать к ноге за любую провинность. И, наверное, я был единственным человеком, которому оказалось доступно все это.

Рядом с Лексой я казался совершенно заурядным, ничем не примечательным. Наверное, это и смущало некоторых людей. Однако эта внешняя обманчивость нравилась Лексе больше всего. Я догадывался, что ей нравилось купаться во внимании окружающих, получать комплименты, чувствовать себя единственной звездочкой в темноте неба. В первую очередь люди всегда смотрели на нее, а потом уже на меня, когда мы оказывались где-то вместе. И я ничуть не был против, потому что я и сам не мог отвести от Лексы взгляда.

— Что ты так засмотрелся? — спросила Лекса, когда поймала мой взгляд на себе через отражение.

Я улыбнулся, но ничего не ответил, помотав головой из стороны в сторону. Прикоснувшись к плечу Лексы, я осторожно расстегнул молнию на платье, оголяя спину до самой талии. Взглядом я соединил каждую родинку на спине Лексы, вырисовывая созвездия. А потом, не в силах удержать в себе чувства, что бушевали с самого утра, осторожно склонился над шеей Лексы, губами прижимаясь к нежной коже, пахнущей чем-то морским, свежим, соленым и сладким одновременно: то ли это запах шампуня, смешавшийся с ароматом парфюма, то ли моря, впитавшегося после утренней фотосессии на пляже.

— Это какое-то сумасшествие, — тихо сказал я, утыкаясь носом в затылок Лексы. Она прижалась ко мне спиной, и я обнял ее за талию. — Весь день похож на кутерьму, во всем этом непостоянстве ты — единственная константа. Сегодня я переговорил со столькими людьми, но мой взгляд не отрывался от тебя ни на секунду. Даже когда мы стояли рядом, я все равно скучал, потому что даже на нашем празднике я не мог насладиться тобой в той мере, в которой хотел. Потому что сегодня мы принадлежали другим... Ненавижу такие собрания.

— Я тоже, — согласилась Лекса, касаясь безымянного пальца моей руки. Она нащупала кольцо и прокрутила его несколько раз в задумчивости. — Ты не представляешь, сколько раз за день я хотела разложить тебя на столе... — пошло улыбнулась она, когда я поднял взгляд на зеркало.

— О боже... — пробормотал себе под нос я, удерживаясь от того, чтобы начать озираться по сторонам. — Я имел в виду, что хотел бы устроить нам еще одну свадьбу, но только для нас двоих. А ты...

— А ты все еще смущаешься от таких комментариев, — шутливо парировала Лекса, разворачиваясь лицом ко мне. Она начала снимать с себя платье. Я решил помочь, поэтому, вытянув руки вперед, ухватился за плечики, начиная оттягивать их вниз, но Лекса отрицательно покачала головой и отошла в сторону. — Мне надо быстрее переодеть платье, а потом... Я хочу зацеловать тебя до смерти! И не подглядывай, пока я переодеваюсь! — пригрозила она.

— О, тогда я отойду на пять минут? — спросил я и указал большим пальцем на дверь за спиной. Я хотел прозвучать буднично, но понял по выражению лица Лексы, что все же в моем голосе прозвучали нотки предвкушения. Жена списала это на нетерпение, поэтому безразлично пожала плечами, а я вздохнул с облегчением и выбежал в соседнюю комнату, где оставил небольшой сюрприз.

Мы с Лексой любили необычные сюрпризы. Лекса умела удивлять чем-то из разряда «посмотри, че выкину», а я все-таки был неисправимым романтиком. Мы договорились, что не станем дарить друг другу типичные подарки на свадьбу, поэтому Лекса сегодняшним утром завалилась в нашу кровать с подносом и словами: «Сюрприз! Завтрак в постель! Можешь считать это свадебным подарком, потому что больше я в жизни готовить сама не буду!». Этот подарок действительно можно было назвать особенным, потому что помимо яичницы с жареными овощами и сосисками я получил еще и кофе. Соленый кофе. Лекса прокомментировала этот шедевр так: «Поскольку ты не просил руки и сердца у моих родителей, у меня не было возможности приготовить тебе традиционный турецкий кофе для помолвки, поэтому я сварила его сейчас! Пей до дна, иначе хер тебе, а не «да» у алтаря!» — после таких угроз можно было выпить даже яд из ее рук, я бы не стал сопротивляться. Да и к тому же это почти соответствует смыслу традиции — жених готов принять из рук невесты все что угодно, для того чтобы доказать ей свое полное доверие.

С одной стороны подарок Лексы можно было назвать необычным и романтичным, а с другой — очень мерзким на вкус. Но что не сделаешь ради любви? Даже пятки можно дать затоптать.

Я же подошел основательно к подготовке своего сюрприза. Единственная сложность заключалась в том, что мне было необходимо разговорить дизайнера Лексы и выяснить, какого цвета второе платье. И мне удалось не то что выяснить цвет, а даже заполучить маленький отрез ткани. Чтобы не раскрыться с самого начала, — а я знал, что Лекса и дизайнер на короткой ноге и что они точно станут обсуждать мои тайные планы, — я понес кусок ткани к стилисту, чтобы он нашел брюки такого же цвета. Стилист похвалил меня и назвал очень смекалистым, потому что цвет ткани оказался сложным — какой-то особенный цвет шампанского, иначе говоря, золотисто-бежевый, — без образца мы бы провалили задание по подбору парных костюмов. Найти точь-в-точь похожего цвета брюки — задачка не из легких, но мы справились. Так что не только у Лексы будет второй образ на вечеринке в честь свадьбы.

В соседней комнате я в спешке поменял свадебный черный костюм с галстуком на более расслабленный и повседневный образ, который мне подобрал стилист: светло-голубая рубашка и те самые брюки сложного цвета, которые мы искали хрен пойми сколько времени. Я старался переодеваться быстрее, чтобы не заставлять Лексу ждать, поэтому побросал вещи в сумки и быстро выбежал в коридор. Когда я негромко постучал в комнату невесты, то нервно стискивал в руке пакет с остатком сюрприза.

— Заходи, я уже переоделась, — крикнула за дверью Лекса, и я вошел.

Как только я ступил на порог, то увидел Лексу в платье до колена из струящейся бежевой ткани без рукавов, а под ним виднелась водолазка, обшитая блестящими паетками. Платье, безо всякого сомнения, вышло потрясающим, даже я представить себе не мог, что получится из той ткани, что я вымолил у дизайнера. Однако весь мой интерес сосредоточился на ногах Лексы, а именно на туфлях, которые, как я и предполагал, не поменялись. Если бы жена заказала еще одну пару туфель, то я точно бы знал об этом, потому что тогда бы среди вещей, подготовленных на свадьбу, стояло несколько коробок с обувью, а не одна. Я, преисполненный чувством победы, мысленно ликовал и даже пританцовывал.

— Вау! — Лекса тем временем тоже внимательно разглядывала меня. Она шагнула ближе и коснулась рукава рубашки, щупая ткань. — Красивая рубашка, цвет явно тебе к лицу. А брюки... Они идентичны... Ты что, видел мое платье? — Лицо, на котором сперва отразилась догадка, внезапно стало недовольным: Лекса нахмурилась и поджала губы, глядя на меня.

— Никак нет, Госпожа моего сердца, — усмехнулся я, строя из себя саму невинность. Однако по подозрительно прищуренным глазам жены я понял, что взгляд меня выдает, — смотрел ли я на Лексу загадочнее или хитрее, чем обычно? Ложь никогда не давалась мне хорошо. Я вздохнул и привлек Лексу к себе в объятья. — Я узнал цвет ткани, и не более. И заверяю тебя, это был тот еще квест, — с ясной и доброй улыбкой, которая обычно растапливала сердца всех девушек, сказал я, однако Лекса не повелась и продолжила строить из себя холодную сосульку. — Поверь мне, я ни в коем случае не хотел...

— Да, но ты не выглядел удивленным, когда увидел платье, — продолжала высказывать свои претензии Лекса: она определенно ждала другой реакции, которую так и не получила. Она была одной из тех, кто строит грандиозные планы, а потом разочаровывается, когда сталкивается с неудачей, потому что не все в этом мире подвластно одному лишь человеку. С разочарованием Лексы сложнее всего иметь дело, потому что я никогда не знал, как в таком случае угодить.

— Нет, я... — вступил я в спор, пытаясь отстоять свое честное слово, однако Лекса не дала мне договорить, схватив рукой за горло. Я заткнулся и задрал голову выше, чтобы длинные ногти Лексы не поцарапали подбородок.

— Тогда почему ты не смотрел на меня, а куда-то вниз? — прошептала Лекса мне на ухо. — Или ты забыл, где мое лицо, принцесска? — Вторую фразу она уже шептала, приблизившись к моему лицу так, что наши носы практически соприкасались.

— Не забыл, Госпожа, — сглотнув, ответил я, совершенно теряя нить разговора. Прикрыв глаза на мгновение, я сделал шаг в сторону, туда, где предположительно должен был стоять диван. — Я смотрел вниз, потому что беспокоился, что ваши ноги устали за весь день... Столько времени на ногах, на таких высоких каблуках. Наверное, это неудобно?

Я говорил медленно, постепенно, плавными движениями смещая нас в сторону дивана. Я чувствовал себя так, будто вытанцовывал сложнейшие па с тигром в обнимку: сделаю хоть одно движение неверно — и лишусь головы. Смертельный танец. А Лекса, будто понимая мои опасения, затихла и ждала той самой ошибки, притаившись в кустах. Она позволяла мне вести ровно до тех пор, пока мой расслабленный голос, похожий на шипение змеи, успокаивал ее и убеждал оставить инстинкты где-то в стороне.

Мы медленно сели на диван по разные стороны, друг напротив друга. Я расположил ноги Лексы на своих коленях, снял белые туфли и поставил их на пол. Я посмотрел на покрасневшие стопы и прикоснулся холодными пальцами к опухшим местам с мозолями, неодобрительно покачал головой, подумав: «Даже изготовленные на заказ туфли нужно было заранее разнашивать, чтобы не страдать от боли в такой светлый праздник». Меня всегда страшило то, как Лекса носила всю свою обувь: даже если кожа на ногах стиралась до крови, она все равно не подавала виду, хоть и умирала от боли. «Красота требует жертв», — говорила Лекси, а я отвечал: «Ебал я такую красоту!».

— Мне жаль, — сказал я, массируя ноги Лексы. Она любила, когда я это делаю, особенно дома, после работы, особенно в кабинете, за закрытыми дверьми и опущенными жалюзи, пока никто не видит.

Повздыхав от измученного вида ног Лексы, я полез в пакет за упаковкой пластырей и коробкой с голубыми лодочками из мягкой кожи. Жена удивленно смотрела на то, как я распечатываю один пластырь за другим, наклеивая их по очереди на самые покрасневшие места. Когда я закончил и перевел взгляд на Лексу, то та в ответ смотрела на меня с нескрываемой нежностью. Она протянула руку, пытаясь дотянуться до моего лица, поэтому я придвинулся к ней ближе, опираясь локтем на спинку дивана, и позволил увлечь себя в долгий, полный любви поцелуй.

— Это мой подарок на свадьбу, — широко улыбаясь, сказал я, когда мы отстранились на совсем несущественное расстояние, продолжая чувствовать теплое дыхание друг друга на ракрасневшихся щеках.

— М? — не поняла Лекса, думая то ли о пластырях, то ли о поцелуе, то ли еще о чем-то...

Я кивнул за плечо, в сторону пакета с обувью. Лекса, видимо, не обратила внимания на коробку, будучи увлеченной моими ухаживаниями и заботой. Я вытащил небесно-голубые туфли-лодочки без каблуков из упаковки и сразу же надел их на Лексу.

— Ну, как тебе? — спросил я осторожно, потому что жена закрыла рот руками и смотрела на меня безо всякого доверия, будто оказалась в каком-то кошмаре и вот-вот должна была сказать слова главной героини: «Ущипните меня! Я сплю!» — а потом бы поняла, что все вокруг — реальность.

— Ты просто мой спаситель! — завизжала она и кинулась на меня с объятиями. — Лучше тебя нет никого на свете! Я знала, что не промахнулась в своем выборе!

— Как сказала одна моя... кхм, — я неловко кашлянул, потому что хотел сказать «бывшая», — знакомая — «всех хорошеньких разобрали еще в детстве», — посмеялся я.

— Знаю я, кто твоя знакомая, — угрожающе процедила сквозь зубы Лекса и показала мне кулак. — Ладно, пошли уже, а то скоро торт подадут, а нас все еще в общем зале нет!