«Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан».
Иосиф Бродский

Спустя неделю

Время медленно приближалось к полудню. Расслабленно откинувшись на спинку кожаного кресла, Артём сидел в своём рабочем кабинете, закинув ногу на ногу, и просматривал забавные детские рисунки. Это был, пожалуй, один из немногих предметов материального мира, который доставлял исключительно положительные эмоции, потому что только ничего не знающие о плохих людях дети могли видеть жизнь такой беззаботной. Эти умиляющие детские карикатуры с его изображением были для Шведова более ценными, чем аукционные картины у него дома.

Проследовав в светлый просторный кабинет через открытую дверь, миниатюрная блондинка легонько постучала по двери, пытаясь привлечь внимание Артема.

— Заходи, — доброжелательно улыбнувшись девушке, Артём аккуратно сложил рисунки в стопку на столе и приглашающим жестом руки указал секретарше на белое кресло напротив себя.

— Артём Олегович, платёж успешно прошёл, — робко приблизившись к мужчине, девушка протянула ему несколько документов. — Документы на подпись тоже готовы. Будут ещё какие-то распоряжения?

— Спасибо, — несколько раз скрупулезно проверив документы, Артём подписал бумаги и, закинув их в ящик, вежливо намекнул девушке, что она могла быть свободна. — Все прекрасно. Я вами доволен. Хорошего дня.

Сдержанно кивнув, секретарша забрала со стола допитый стакан кофе и удалилась.

Решив все возникшие в фонде вопросы, Шведов вставил в уши белые беспроводные наушники и, включив в айфоне свой плейлист, степенным шагом покинул кабинет. Он совершенно никуда не спешил. Все необходимые обследования мужчина прошёл, а отпуска оставалась ещё целая неделя. Артём решил не выключать на телефоне авиарежим, никому не сообщать о своём досрочном побеге из больницы и посвятить освободившееся время лично себе. 

В длинном освещённом коридоре разносились звонкие голоса носящихся туда-сюда детей, но мужчине это совершенно не мешало. Спускаясь по мраморной витиеватой лестнице, блондин внезапно ощутил, как нечто маленькое неожиданно врезалось ему в ногу. Резко обернувшись, Артём обнаружил перед собой запутавшуюся в бусах-шнуровке трёхлетнюю девочку, которая, потеряв равновесие, кубарем полетела вниз.

— Оп, — оперативно поймав ребёнка за плечи, Артём помог ему устоять на ногах. 

— Извините, — пролепетала напуганная девочка. 

— Тебе все простительно.

Присев перед ребёнком на корточки, Шведов установил с ним зрительный контакт, чтобы успокоить, и начал осторожно распутывать бусы-шнуровку.

— Мы вас побеспокоили. Простите, — недвусмысленно улыбнулась подошедшая мама девочки. — Может, я могу загладить как-то свою вину?

— Следите за ребёнком, — стерев с лица привычную напускную вежливость, Артём бросил на женщину раздражённый взгляд и, поднявшись на ноги, вложил ей в руки бусы-шнуровку.

Хоть Артёма практически невозможно вывести из себя, но он на дух не выносил плохое отношение матери к ребёнку. Безответственные эгоистичные женщины, пренебрегающие своими детьми, были ему до омерзения противны.

Пусть Шведов не планировал узаконивать с кем-либо отношения, но к вопросу детей он относился очень серьезно. Именно по этой причине он не хотел, чтобы матерью его ребёнка была не пойми кто, и, если бы знал о сложившейся ситуации заранее, то любыми способами убедил бы Алису на аборт. Он согласен был, чтобы матерью его ребёнка была только надежная, достойная женщина, которой можно доверить воспитание и заботу о своих наследниках. Ему нужна была бесхитростная, добрая, семейная женщина, но, после Эмили, на своём жизненном пути он такую больше не нашёл.

— Артём Олегович, я просто хотела выразить вам свою огромную... 

Не желая и дальше отягощать себя претящим обществом этой навязчивой, преследующей его женщины, Артём даже не стал слушать ее бред и, не взглянув больше в ее сторону, стремительно вышел на улицу.

Нуждаясь сегодня в полном одиночестве, от которого он всю жизнь всевозможными способами убегал, мужчина неспешно шел по Бережковской набережной в сторону дома. Впервые совершенно не хотелось не то, что заводить новые знакомства, даже просто видеть кого-либо. Остановившись посреди моста напротив католического костёла, Шведов тяжело вздохнул, испытав болезненный укол щемящей ностальгии. Насколько бы далеко он не уезжал, прошлое всегда по пятам следовало за ним, никак не оставляя в покое.

Вытащив айфон из кармана брюк, Артём выключил то, что звучало в наушниках, вышел из режима полёта и, не обращая внимания на не вовремя посыпавшиеся тысячи докучливых уведомлений от каких-то непонятных, незначительных людей, набрал лучшего друга детства. Ответ не заставил себя долго ждать.

— Oui, mon frère.
[Да, брат]

— Reto, tu es en position?
[Рето, ты на месте?]

Прежде всегда спокойный, располагающий к себе голос Шведова прозвучал надломленным, убитым, будто у мужчины с лица спала маска.

— J'ai fait ce que tu m'as dit.
[Все сделал, как ты просил]

— Je t'en devrai une.
[Буду должен]

Сегодня был день, когда родилась его Эмили. Сегодня ей должно было исполниться двадцать девять лет, но в воспоминаниях Артема, как и в этом мире, она навечно осталась юной. Сколько бы лет ни прошло, Шведов в этот день всегда навещал ее могилу в Лас-Вегасе, но в нынешнем году все обстоятельства, будто какой-то знак свыше, воспрепятствовали ему. Бездонное чувство неискупаемой вины разрушало его изнутри, что бы он ни делал.

— C'est sans importance. Et tu penses revenir quand?
[Неважно. Так когда тебя ждать?]

— La ligne est mauvaise.
[Связь плохая]

Сделав вид, что не услышал, Шведов сбросил звонок. Он не хотел отвечать на этот вопрос. У него не было на него ответа даже для себя. Хоть он и продолжал поддерживать связь с швейцарскими друзьями детства, но возвращаться в те места было для него все ещё невыносимо тяжело. Там по-прежнему все напоминало об Эмили. Артём вырос и провёл большую часть жизни в Версуа, поэтому всегда своей родиной считал Швейцарию, но пока вернуться туда он морально не мог.

Устало облокотившись на чугунную ограду моста, Шведов открыл в айфоне старый, давно закрытый аккаунт в Инстаграмм. В спину болезненно впивались острые выступы ограды, но это было ничто по сравнению с тем, что происходило у мужчины внутри. Эмили так отчаянно хотела запомнить все прекрасные моменты и боялась упустить что-то важное, что ежедневно вела фото- и видео-дневник. Поэтому на странице Артёма было порядком четырехсот публикаций и все они - связаны с Эмили. Внимательно пролистывая фото, Шведов остановился на последнем опубликованном. Тот день навсегда отпечатался в его памяти, как бы он ни старался о нем забыть.

Две тысячи десятый год
Швейцария, кантон Женева, Версуа

В последних числах декабря территория школы-интерната Дю Леман безбожно пустела. Резиденции не покидали либо те, кому было очень далеко лететь, либо единицы, которых никто не приглашал обратно домой, как Артёма.

Поскольку Эмили на этот раз не удалось уговорить строгих швейцарских родителей оставить ее в школе, то на все новогодние каникулы она вынужденно отправилась с ними в зимнюю резиденцию в горах, впервые за два года отношений оставив Артема одного.

Пребывать в молчаливом одиночестве, не иметь вокруг себя толпу знакомых или просто каких-нибудь людей - худшее, к чему Шведова могли принудить. Он ни за что на это не согласен. Без своего круга общения парень чувствовал себя в этом мире совершенно бесполезным, неприкаянным. Для счастья ему нужны были люди. Чем больше их, тем лучше. Какими бы они ни были. Он настолько сильно не переносил тихие часы одиночества, что ему было абсолютно все равно, кто находился рядом с ним. Главное, чтобы он никогда не оставался один, поэтому в отсутствие Эмили Артём, недолго раздумывая, сразу нашёл ей временную замену. У него просто не было другого выбора. Тем более что для него это - ничего не значащие, вынужденные меры борьбы с непереносимым одиночеством.

Как только Эмилия вернулась в колледж с каникул, эта временная замена, неизвестно по какому праву и непонятно, на что рассчитывая, тотчас доложила ей об изменах ее парня. Не став даже выяснять отношения, Эмили решила просто молча уйти из школы. Для Артема поведение Мии было необъяснимо, поэтому, не желая отпускать девушку, он стремительно направился за ней.

Пройдя в пустой одноэтажный домик, Шведов вежливо постучал в открытую дверь комнаты Эмили, решительно встал в дверном проёме и, опершись спиной о дверь, бросил на девушку вопросительный взгляд пронзительно-зелёных глаз. Он искренне не понимал, почему она без объяснений уходила. Блондин напряжённо всматривался в неё, ожидая, пока она завалит его тысячей выматывающих вопросов и беспочвенных претензий. Но Эмили все молчала, что даже великое терпение Артема кончилось.

— Даже не попрощаешься, Мия?

Закончив собирать вещи, девушка обернулась и расстроенно вздохнула. На ее безупречно красивом, ангельски добром лице не промелькнуло ни единой отрицательной эмоции, лишь в серо-зелёных глазах поселилась горькая печаль. Эмили сокрушенно взглянула на Артема, не находя для него ни одного слова из тысяч, которые знала.

С милейшим видом побитого, провинившегося котёнка Артём, готовый извиняться, предстал перед ней сам, раз она не пришла спросить с него. В его выразительных глазах проскользнуло искательное выражение. Парень всегда так преданно заглядывал прямо в глаза, что Эмили раньше казалось, что он в этом мире видел только ее. Сопротивляться такому внимательному взгляду было очень сложно, поэтому Эмилия с трудом отвела глаза в сторону. С неё всего этого хватит.

Шведов все ждал, пока Эмили наконец начнёт выяснять с ним отношения, тем самым показывая, как сильно ей важен он и его причины. Но девушка так и не произнесла ни слова, будто ей было все равно. От этого Артём почувствовал себя тут ненужным, а это - единственное, чего он никогда никому не прощал. По его моментально переменившемуся лицу было видно, что теперь он потерял к этому вопросу всякий интерес. Его провинившийся заискивающий взгляд молниеносно стал недовольным. Его здесь не поняли.

— Я не хочу больше с тобой пересекаться. Прости, Тим.

Аккуратно застегнув чемодан, Эмили покатила его за собой по паркету и, без слов пройдя мимо парня, отправилась на улицу. Артём непонимающе, обескураженно посмотрел ей вслед и, поспешно догнав ее, перехватил ручку чемодана. Несмотря ни на что, каждый его жест, каждое слово в любой ситуации являли собой образчик изысканных манер и обходительности, словно вокруг ничего не происходило.  

— Давай, я возьму.

Шведов не стал останавливать Эмили потому, что она свой выбор сделала. Все, что он мог, - вежливо довести ее до выхода и навсегда с ней распрощаться. Молча отдав парню чемодан, Эмили проследовала за ним до главных ворот школы. Остановившись около шлагбаума, девушка с последней надеждой обернулась и грустно взглянула на Шведова.

— Ты сам ничего мне не скажешь, Тим?

— Что ты хочешь, чтоб я тебе сказал?

Для него вопрос их отношений теперь был закрыт, потерял свою актуальность. Просто учтивым было проводить Эмили. Артём не мог позволить себе поступить иначе. Это было не в его манерах. Шведов сам пришёл к ее двери, согласен был извиниться и все объяснить, но Эмили своим поведением все перечеркнула. Она не поняла, почему он так поступил, и даже не постаралась понять. Если ей не нужно, чтобы Артём остался с ней, тогда ему - тем более. Он не готов простить нанесённую ему глубокую обиду.

— А тебе, правда, нечего? Я не хочу заставлять тебя что-то говорить против твоей воли. Любые слова должны идти от сердца. Иначе они не имеют смысла.

Оставив посреди дороги чемодан, блондин встал напротив Эмили, бережно обхватил её лицо ладонями и, наклонившись над ней, нежно поцеловал в лоб:
— Мне жаль, что я зря потратил твоё время. Прости, Мия.

Артём был по-настоящему влюблён в Эмили, готов был сделать ради неё многое и, возможно, отчасти чувствовал себя виноватым, но считал бессмысленным ей что-либо объяснять. Она приняла своё решение, а он никогда бы не пошёл следом за тем, кто недооценил его и ушёл из его жизни. Раз Эмили настолько не нуждалась в Шведове, что так легко его отпустила, то эти отношения для него просто обесценились. Таким своим безразличием, предательством Мия разочаровала его.

Артём не считал временную замену какой-то страшной изменой, из-за которой стоило так глупо себя вести. Тем более что Эмили же сама оставила его одного. Он не выносил душащее чувство одиночества. Отсутствие людей вокруг его угнетало. Ему нужно, чтобы кто-то был все время рядом. Резко отстранившись, блондин уже собирался покинуть Эмили, но она внезапно его окликнула:
— Я тебя и так простила. Моя любовь не может стать меньше из-за твоих ошибок. Все люди их совершают.

— Что тогда?

Упершись в девушку скептическим взглядом, Шведов вопросительно изогнул бровь. Он не понимал, если проблем нет, то зачем она попусту изводила его этими ненужными спектаклями с уходом.

— Это ты решишь сам, Тим. Я не вижу смысла продолжать отношения, в которых не заинтересованы оба, — все также мягко произнесла Эмили. — Хорошо?

— Я подумаю.

Медленно сев в подъехавшую машину родителей, Эмили слабо помахала блондину рукой, не отрывая от него тоскливых глаз. Она все ждала его ответ. Проводив Мию задумчивым взглядом, Шведов так ничего ей и не сказал. Хоть ему и тяжело было ее отпускать от себя, но признавать свою слабость перед ней он не собирался. Артём не видел в этом никакого смысла. Он и так усомнился, что сделал лучший выбор, выбрав ее, раз ей настолько просто уйти.

Время неумолимо шло, но Артём так и не объявился, хоть и не терял Эмили из поля зрения, периодически скрытно засылая к ней знакомых, чтобы узнать, насколько ей плохо без него. Эмилия почему-то не искала встреч с ним, даже не пыталась его вернуть, будто ей и без него хорошо. Это было чем-то из области фантастики. Парень совершенно не понимал ее такого странного поведения. Она просто не могла забыть о нем, раз он о ней все ещё помнил. Это невозможно.

Со сколькими бы девушками после неё Шведов ни встречался, таких идеальных, как она, он больше не нашёл. С остальными девушками можно было временно скрасить своё физическое одиночество, но не душевное. Никто из них не понимал ни его амбициозных планов на жизнь, ни его философских размышлений. Все его попутчицы были настолько поверхностными, погруженными в монотонную бытовуху, что даже своё время тратить на них не особо имелся смысл. Разговаривать с ними было не о чем, показаться с такими в обществе своих друзей - вовсе стыдно. По сравнению со всей встретившейся на пути Артема серой, лишенной и намёка на интеллект и какой-то смысл в жизни массой повернутых только на отношениях однобоких девушек, от которых спустя пару встреч хотелось лишь сбежать со скоростью света, Эмили оказалась незаменимой.

Шведову необходимо было время, чтобы взвесить все за и против, убедиться, что Мия - лучший его выбор. Несмотря на наличие индивидуальности, она постоянно была его преданной тенью. Без неё стало невыносимо пусто, словно в жизни не хватало главного, самого верного и восторженного зрителя, который способен был понять то, что Артём имел в виду. Шведов теперь ни за что не мог уступить ее кому-то другому. Чтобы вернуть ее, он был готов на все.

Спустя несколько месяцев
Швейцария, кантон Цюрих, Цюрих 

Покинув трамвайную остановку, Артём размеренным шагом направился по набережной Лиммат в сторону старой ратуши. После расставания с Эмили он за ненадобностью удалил ее адрес из телефона, поэтому не знал наверняка, куда шёл, и ориентировался только на зрительную память. Тщедушный зеленоглазый брюнет, настороженно оборачиваясь по сторонам, ответственно нёс в руках железную клетку и продолжал следовать за Шведовым. Ему не нравилась эта безумная авантюра, но не поддержать друга он не мог, несмотря на свои чрезмерно консервативные взгляды на жизнь. По вечерней улице беспрестанно разносился праздничный звон колоколов. Шестизвонье, праздник проводов зимы, было в самом разгаре.

Под торжественную музыку швейцарцы разных гильдий маршировали по украшенным весенними цветами центральным улицам Цюриха. Проходя мимо простых горожан, виноделы щедро угощали их отборным вином, пекари кидали в толпу свежие булочки, другие осыпали людей шоколадными конфетами.

— Пять сорок шесть. Руотси, время идёт гораздо быстрее, чем ты.

С тех пор, как они сошли с трамвая, Рето каждую минуту напоминал о времени, деликатно стуча по старинным наручным часам. Не желая быть пойманным, он твёрдо настаивал на том, что следовало ускориться.

— Я все успею, — не считая нужным что-либо менять, совершенно спокойным тоном ответил Артём. 

Что бы ни происходило, он уверенно шел по жизни неспешной царственной поступью. Жизнь заведомо коротка, поэтому смысла куда-либо торопиться не было.

— Пять сорок семь.

Самое время что-то провернуть, не привлекая лишнего внимания. Другого такого удачного момента могло не подвернуться. Шведов точно знал, что Эмили не любила толпу и суету, поэтому подобные шумные мероприятия никогда не посещала. Но ее вечно бдящие родители могли бы отправиться в центр и наконец-то оставить ее одну. Хотя бы на полчаса. Этого вполне хватило бы. Не понимая, почему Эмилия перевелась на дистанционное обучение, ее строгий отец стал следить за ней ещё пристальней, чем раньше. Застав бы его у дверей дочери с охотничьим ружьём, Артём бы вообще не удивился. Не впервой.

— Пять сорок восемь.

Занятый своими мыслями Артём не обращал никакого внимания на беспрестанно занудствующего друга, делая вид, что не слышал. Он был уверен, что и так все успеет. Бессмысленная спешка ни к чему.

— Пять сорок девять. Скоро будут поджигать Бёёга, — указав коротким кивком на набитое фейерверками трехметровое чучело снеговика в центре площади, Рето дотошно отсчитывал вслух утерянные зря секунды. 

Остановившись напротив нескольких четырёхэтажных разноцветных домов в стиле барокко, Артём, заприметив припаркованный рядом чёрный внедорожник отца Эмили, швейцарского гвардейца в отставке, самоиронично усмехнулся:
— Главное, что не меня.

— Родители Эмили не пошли на Шестизвонье. Нам следует вернуться обратно в школу. Я знал, что это - сомнительная затея. Я знал, — монотонно брюзжал Рето.

— Не вопрос. Разберёмся. У меня и для мистера Роланда найдется незабываемый сюрприз.

Столь необременительные препятствия парня не волновали и не в силах были испортить его благодушное настроение.

— Если что-то пойдёт не по плану...

— Отправишь на родину мои останки. Мать устроит из них фейерверк. Все, давай, — беспечно отмахнувшись, Артём оценивающе присмотрелся, как войти.

Руководствуясь душевным порывом, блондин без напряга забрался на чей-то незастеклённый балкон на втором этаже и прытко перемахнул через железный ажурный парапет.

— Интеллигенция, называется, — неодобрительно цокнув, с лёгким сарказмом проговорил Рето.

— Пошёл ты, целомудренник.

Войдя внутрь квартиры через балкон, Шведов попал в гостиную. На раздавшиеся шаги с солнечного подоконника спрыгнул проснувшийся рыжий котёнок, мурлыча, подошёл к парню и озорно попытался запрыгнуть ему на ногу. От неожиданности блондин перевёл взгляд вниз и, увидев радостно приветствующего его маленького хозяина, скептически изогнул бровь.

— Со мной пойдёшь? — присев на корточки, Артём погладил не дающего ему прохода котёнка по шерсти. — Я тоже так думаю. Жди здесь.

Поднявшись на ноги, Шведов внимательно осмотрелся в поисках подручных средств. Взяв с пола коробку с кошачьим кормом, он оставил подушечками на полу послание хозяевам квартиры, чтобы они не переживали о временной пропаже:
«Ушёл по делам, скоро буду. Не теряйте.
Рыжий».

Ещё раз задумчиво взглянув на своего неожиданного попутчика, Артём прошёл к балконной двери и, рывком позаимствовав из мраморного вазона желтую розу, осторожно подхватил котёнка на руки.

— Подожди, парень. Только без когтей. Боюсь, Мия не оценит, — аккуратно привязал котёнку на лапу розу для нарядности Артём. — Теперь ты даже красивее меня.

Неспешно покинув квартиру, блондин захлопнул за собой входную дверь и целенаправленно спустился в общий подвал. Практически все местные сейчас были на Шестизвонье, видеонаблюдение в старом доме не велось, поэтому проблем возникнуть не должно было. В любом случае, если что, у Артёма был предусмотрен ещё тысяча и один запасной план действий.

Оказавшись в одном из общедомовых подвальных помещений, Шведов сразу нашёл систему климат-контроля и, искусно подкрутив один датчик, выключил в квартире Эмили отопление. Скрывшись за соседней дверью, в прачечной, он дождался прихода отца Эмили и бесшумно запер его снаружи, оперативно поместив под закрытой дверью подвала дверной стопор параллельно ручке. Огнедышащий змей был временно дисквалифицирован, проход к охраняемой принцессе - свободен.

Поднявшись на последний этаж, Артём беспрепятственно попал в нужную квартиру. Мистер Роланд наверняка не догадывался, что уходил так надолго, поэтому оставил входную дверь открытой.

По квартире рассыпались пронзительные звуки десятой симфонии Густава Малера. Эмили выбирала этого композитора только, когда была чем-то сильно опечалена, что и передавала ее прерывистая игра.

Медленно проследовав вглубь знакомой гостиной, парень остановился в нескольких шагах позади Эмили. Она, как обычно, сидела под распахнутым окном и усердно готовилась к сдаче экзамена в консерваторию на белом старинном рояле. Почувствовав за спиной чьё-то присутствие, Эмилия, не переставая играть на рояле, обеспокоенно спросила:
— Пап, ты чего так долго? Что-то сломалось? Отопление так и не включилось.

— У него появились неотложные дела. Какое-то внутреннее чувство подсказывает мне, что он нескоро вернётся. 

От неожиданности Эмили случайно захлопнула тяжёлую крышку рояля, чуть не повредив бледные тонкие пальцы, и резко обернулась. Девушка не ожидала ещё когда-либо увидеть Артёма. Он бесследно исчез почти на полгода, поэтому Эмилия уже давно перестала на что-то надеяться, отпустила ситуацию и пыталась продолжить жить обычной жизнью. Без него. Она любила его настолько, что с пониманием готова была принять любое его решение, даже связанное с их разрывом.

— Привет, Тим, — растерянно произнесла Эмили. — Не думала, что ты придёшь. 

Она не понимала, как ей следовало реагировать на его внезапное появление, но его чертовски обаятельная улыбка, которая обнажала вытянутые ямочки на щеках, молниеносно обезоруживала, заставляя простить ему все на свете.

— Почему? — скептически выгнув бровь, как ни в чем ни бывало, бросил Артём.

Он не любил проигрывать и терять, поэтому решил просто сделать вид, будто ничего не произошло.

— Прошло уже почти полгода. 

— Разве время имеет значение?

Для него это действительно было так. Жизнь слишком коротка, чтобы куда-то торопиться и спешить с принятием решений, теряя при этом неповторимые моменты наслаждений.

Вплотную приблизившись к Эмили, Артём опустился перед ней на корточки и аккуратно посадил котёнка ей на колени. Бережно взяв девушку за руку, Шведов преданно заглянул ей в глаза. Гипнотически честный взгляд его пронзительно-зелёных глаз, от которого тело пробирала волнительная дрожь, завораживал, проникая прямо в глубину души. Казалось, на свете не существовало человека, искреннее Артема. Ему невозможно было не поверить.

— Ну, не знаю, просто... Ладно, неважно. Ты нашёл, что ты хочешь сказать?

— Куда бы я делся от тебя? — слегка склонив голову вбок, уклончиво ответил Артём. — Две вещи скажу тебе, Мия.

Вкрадчивость его речи, чарующий французский акцент в немецкой речи так сильно располагали к нему, что Эмили и вправду начало казаться, что время больше не имело никакого значения. Оно словно остановилось, и отныне существовали лишь моменты. Прекрасные, незабываемые моменты, из которых была соткана жизнь рядом с Артемом.

— Начинай с той, которая не очень.

— Остался последний год учебы. Без тебя мне здесь терять нечего. Я хочу перевестись в Лейк Форест.

Все в Швейцарии у Артёма было связано только с Эмили. Она была лучшим, что он здесь нашёл, поэтому возвращаться в школу без неё не имело ни малейшего смысла. Либо с ней, либо не сюда.

— То есть ты пришёл попрощаться? Какая тогда хорошая вещь?

— Ты сможешь вернуться в школу, — внезапно отпустив руку Эмили, Артём резко поднялся на ноги и, подойдя к открытому окну, слегка постучал пальцами по железному оконному отливу. — Или поедешь со мной, если примешь скромное предложение покорного раба твоей воли.

Получив заранее обговорённый сигнал, Рето выпустил из клетки сороку, и она тотчас влетела в дом.

— Что это, Тим?

Эмили удивлённо округлила серо-зелёные глаза, совершенно не понимая, что происходило.

— Поприветствуй гостью, Мия.

Артёму доставляло искреннее удовольствие приятно удивлять Эмили. Это стоило многого, если не всего, что у него было. Изощрённо поймав порхающую сороку, Шведов быстрым движением отвязал с ее лапки яркую алую ленточку и отпустил птицу. Жадно свистнув клювом с окна маленькие металлические часы, сорока стремительно скрылась в неизвестном направлении.

— Не думай об этом. Я тебе новые куплю, — беззаботно махнул рукой Артём.

— На счастье, — в ответ слабо улыбнулась Эмили.

Ей очень хотелось в это верить.

Вернувшись обратно к Эмили, Артём аккуратно вложил ей в руку алтарное кольцо и, крепко сжав ее ладонь, нежно поцеловал ее.

— Все зависит только от одного твоего слова.

Шведов всегда дарил ассоциативные подарки, вкладывая в них своё истинное отношение к людям. Старинное золотое кольцо, точь-в-точь, как в швейцарской легенде «Добродетель швейцарских жен», символизировало схожесть Эмили с героиней легенды. Мия также, как графиня, была всепрощающей и кроткой, словно ангел, посланный с неба. Не желая видеть человеческих пороков, она прощала ему все. Это делало ее особенной в его глазах. Единственной и неповторимой.

Артём ни за что не мог ее отпустить от себя. Эмили беззаветно любила его и все то, что он делал. Несмотря ни на что, она восхищённо и любяще смотрела только на него одного. Для Шведова Эмили была неповторимым идеалом, самой достойной его женщиной. Если строить семью, то только с ней. В правдивости проявлений ее любви он был уверен больше, чем в чем-либо. Артём был бесконечно благодарен Эмили за это. Ради неё он готов пойти на любые жертвы, на все, чего она только бы пожелала.

В глазах Эмили светилась бесконечная нежность. Для неё легенда о преданности и добродетели графини Иды фон Тоггенбург была самой трогательной из множества тысяч. Привыкшая к эмоциональной скупости и замкнутости швейцарцев, Эмилия неподдельно восхищалась тем, что Артём всегда изо всех сил старался сделать каждый ее день ярким и запоминающимся. От него исходила неутомимая, кипучая жизненная энергия, которой он с удовольствием делился с окружающими, оставляя в их памяти после себя светлое воспоминание праздника.

— В любом случае теперь оно принадлежит тебе. Можешь делать с ним, что хочешь.

Неожиданно отвернувшись от девушки, блондин непривычным для него стремительным шагом направился в сторону выхода. Артём не знал наверняка, что Эмили могла ему сказать, поэтому не желал слышать ее ответ, какой бы он ни был. При положительном ответе она знала, где его искать, а отрицательный ответ парень не видел смысла выслушивать.

Хоть Шведов и был настроен крайне серьезно в отношении Эмили, но отказа он боялся гораздо сильнее. А ещё больше боялся, что все могли узнать, что ему отказали. Он был не готов биться в закрытые двери и не считал нужным удерживать того, кто решил уйти. Если человек мог обходиться и без него, то такому пренебрежительному человеку нет места в его жизни. Эмили была Артёму очень дорога, как никто в жизни, но он категорически не согласен на отказ. Ему было проще отказаться от неё, чем услышать неприемлемое «нет».

— Тим? Я его приму, но у меня взамен одна просьба.

Остановившись около двери, Шведов обернулся на ласковый, просительный голос Эмили и кинул на неё осторожный взгляд.

— Например?

— Ты хотя бы надень его на палец сам.

Шагнув навстречу парню, Эмили встала напротив него и, мягко улыбнувшись, протянула ему раскрытую ладонь с обручальным кольцом. Она знала, что Артём любил ее так, как умел, поэтому никогда ни в чем его не обвиняла и ничего от него не требовала.

— Все, что пожелаешь. Твоё желание для меня закон.

Глубокий бархатный баритон ласкал слух, вызывая безоговорочное доверие искренностью интонаций, в которых невозможно было усомниться.

— Только пусть все закончится не как в легенде, — одолеваемая непонятным предчувствием, будто с просьбой вымолвила Эмили.

— Никогда, schatz*. Даю тебе слово, — мягким, неторопливым движением надев кольцо ей на палец, Артём заботливо заправил прядь светло-русых волос ей за ухо и, наклонившись над ней, нежно поцеловал ее в лоб.

Артём практически никогда никому ничего не обещал, потому что если он дал обещание, то он обязательно должен был его сдержать при любых обстоятельствах. И хоть ему обычно это не свойственно, но он действительно был согласен уступить Эмили во многом, если теперь они разделяли один путь, ведь она была для него особенным человеком - единственным человеком, который для него хоть что-то значил.

Артём дал Эмили слово перед Богом, что все будет хорошо, которое, по воле случая, оказался не в силах сдержать, и она погибла. Из-за него. Если бы из-за своей легкомысленности он тогда не заразился, то его Мия была бы все ещё рядом с ним. После ее смерти он ни с кем не хотел строить ни семьи, ни отношений. Шведов не видел в этом никакого смысла. Ему уже на любые отношения было все равно. Таких настоящих, как Эмили, в мире не существовало. Она была его чистым ангелом с самой тёплой и всепрощающей душой, и оставила ему после себя лишь бесконечную благодарность ей за такую искреннюю любовь.

Тяжело вздохнув, Шведов с тоской смотрел на кольцо Эмили, все, что материальное осталось от неё на земле. Возможно, она ждала от Артема чего-то другого, и он стал худшим в ее жизни разочарованием, но он любил ее так, как умел и насколько умел. Мужчина все ещё носил ее алтарное кольцо на цепочке рядом с католическим крестом, потому что ее уход - тоже его крест, о котором он никогда не забывал.

Внимательно перечитав в телефоне переписку с Эмили, Артём остановился на последнем ее сообщении, от которого внутри все мучительно разрывалось на части. Он тогда так на него и не ответил.

«Тим, ты идёшь?»

— Если идти, то только к тебе, Мия, — горько усмехнулся Артём.

Лучше бы он вовсе никого никогда не любил, чем любил до смерти. Это было невыносимо. Артёму уже было совершенно все равно, как забыться: придумать несуществующую любовь к Лизе, любой другой первой встречной или забыться рядом с кем угодно. Лишь бы не чувствовать заставляющую кровоточить душу не проходящую боль вины. Но ни самообман, ни космическое множество временных отношений не помогали заглушить то, что шло изнутри.

Артём всю жизнь не переносил одиночество, но гораздо хуже одиночества без толпы оказалось одиночество без одного определенного, единственного значимого человека. От этого чувства невозможно никуда убежать, кроме поглощающей тяжёлый груз памяти вечности.

Закрыв чаты, Шведов случайно обратил внимание на внезапно выскочившее недавнее уведомление о пришедшей заявке в друзья от Мелании Чернышовой. С секунду задумчиво посмотрев на заявку, мужчина не отклонил ее, но и не принял, а просто устало выключил телефон. Ему это все было не нужно. После гибели Эмили Артём не сидел в соцсетях, оставив их только, как память о прошлой жизни, которую он тщательно оберегал ото всех.

_________
*пер. с немец. — сокровище.