Я полагала, он выберет ресторан. Ресторан бы меня устроил. Ладно, пусть кафе. Черт, я смирилась бы даже с прокуренным баром. Но… клуб? Отдельный мир, где отсутствовали окна, где слышалось размеренное музыкальное «тыщ-тыщ-тыщ», где пространство, заполнен-ное силуэтами тех, кто пришел оттянуться, бороздили неоновые лучи прожекторов? Это перебор. Я, однако, старалась всего этого не замечать. Вежливо тянула второй коктейль и с натянутой улыбкой вслушивалась в слова, которые из-за диджейского фонового сопровождения очень сложно было разобрать.

‒ В отношениях всегда должен быть компромисс, понимаешь? Общение – это все. А еще уважение… Не знаю, с чего он вдруг завел эту сложную и тяжелую философию, место которой было на двадцать третьем свидании (в моем понимании), но никак не на третьем.

‒ Ты меня слушаешь?

Пришлось перестать рассматривать окружение и обратить внимание на Минхёна.

‒ Да, конечно.

Тут приходилось орать, и это напрягало. Клуб, по всей вероятности, был частным. На первом этаже «простой люд» ‒ молодые пары и одиночки; барная стойка, подсвеченный фиолетовым танцпол. На втором ‒ балкон ВИП-зоны: несколько столов, неприятные морды не то вышибал, не то частных охранников. Какой-то вальяжный полноватый мужик в дорогом синем костюме, разглядывающий гостей поверх балконных перил. Мужик был невысоким, узкогла-зым, неприятным на вид, и вел себя, как царь. Пил вино из золотого бокала, изредка щелкал пальцами официанту, что-то просил «принести/донести/поменять» ‒ хозяин «БлюПула», что ли?

‒ … как только общение прекращается, начинаются недомолвки и домыслы. Атмосфера в паре становится напряженной. Согласна?

У Минхёна после стакана пива блестели глаза и залысины на висках.

Вместо ответа я сделала глоток из стакана.

«Лучше бы отправились в парк. Какой был чудесный вечер…». Собственно, после того, как Минхён вдруг стал тяжеловесным, как груженый траулер, – съезжаться он, что ли, со мной решил, раз завел эту волынку? – гулять с ним тоже расхотелось, и шум вдруг стал мне выгод-ным. Половина слов в нем просто тонула.

‒ … нужно уметь друг друга слышать… спрашивать… Если один замыкается на себе… «Кажется, ты на себе уже замкнулся…». Я понимала лишь то, что мой собственный вечер катится в тартарары. Ну что ж, хорошо, что «груженость» Минхёна проявилась сейчас, а не позже.

‒ …личное пространство. Нужно понимать, когда подходить к партнеру, а когда оставить его в покое… Это придет… с годами.

«У нас не придет».

‒ Я схожу в уборную.

И поднялась из-за стола, недослушав.

Мне кивнули. В свете неона глаза Минхёна казались осоловелыми.

Я бы ушла отсюда. Вернулась бы домой, почитала книжку, приняла душ. И пусть всего восемь вечера и что-то пошло не по плану – «ничего, найдется однажды и мой человек». Но у барной стойки мне вдруг встретилась коллега по работе Джанина.

И завертелось.

‒ Уже уходишь? Ну ты чего…

Джанина была задорной и легкой, и я сама не заметила, как втянулась в диалог уже в другой, более веселой компании. И появилось вдруг желание продолжить вечер; из ниоткуда взялся в моей руке новый коктейль, Минхёну пришлось сообщить «у меня там подруга…» и добавить мысленно «не скучай».

Он все понял. Что к его столику больше никто не вернется, что зона желанных развлечений теперь совершенно в другом месте. Понял и проводил грустно-укоризненным взглядом.

А дальше были танцы.

Никогда бы не подумала, что в этом мрачноватом, изначально не понравившемся клубе меня понесет на танцпол. Но к девчонкам-зажигалкам, пришедшим кутить с Джаниной, уже прилипла компашка из троих парней, на мой вкус, слишком юных и смазливых, но, тем не менее, разогнавших женскую кровь. Сменилась на интересную и музыка; захотелось, что мне обычно не свойственно, «двигать телом».

И я двигала. Нет, не слишком вызывающе и даже не пошло – скорее, отдаваясь желанию расслабиться, танцевала, наслаждалась коктейлями и свободой.

И все бы хорошо, если бы не следил за мной, как приклеенный, взгляд узкоглазого человека с балкона.

Но ведь это все не важно?

О том, что это важно, стало понятно минуту спустя: мне вдруг помахали рукой из ВИП-зоны. Темноволосый человек в синем пиджаке, приметив меня «для себя», дал знак охранникам: «приведите», мол. Все так же вальяжно, как царек. И меня вдруг пробил озноб. Я не собиралась подниматься на балкон, куда вела перегороженная двухметровым вышибалой лестница, не собиралась подсаживаться за чужой стол, не собиралась становиться «бабочкой на ночь». По одному взгляду узкоглазого было видно, что к отказам он не привык, и моя квартира, книжка и душ вдруг сделались раз в триста желаннее, чем до того.

‒ Я в туалет, ‒ сообщила Джанине, прежде чем быстро ретировалась из толпы двигающихся тел.

«Я должна сбежать». На собственное отражение в зеркале поверх умывальника и крана я смотрела с напряжением, чувствуя, как выветривается из крови алкоголь. Да, я симпатичная, да, меня легко приметить ‒ вот только серьезный характер под моей милой мордашкой разглядеть сложно, а он заставит расцарапать морду тому, кто попытается принудить меня к чему-либо против воли. Даже простого «посиди со мной» будет достаточно, чтобы желать выбраться из «БлюПула» как можно скорее. Не хочу сидеть. Ни с Минхёном, ни, тем более, с узкоглазым.

И значит действовать надо быстро и очень осторожно.

Сжимая в руке сумочку, как гранату, я выскользнула за дверь в компании двух подружек, посетивших одновременно со мной уборную. До этого собрала волосы в хвост, зачем-то стерла с губ помаду. Двигаясь за чужими спинами, я перебегала от одного места до другого, как разведчик. Выбирала мужчин покрепче и пошире, чтобы «ищейки» меня не заметили: охранники, пытаясь отыскать меня, крутили головами. Уже не было за столом Минхёна; в клуб втекла новая волна посетителей – прятаться было почти легко.

И все же меня засекли у самого выхода.

«Вон она!» ‒ беззвучно шевельнул губами лысый с бородой и указал на меня пальцем.

Рыжеватый здоровенный мужик поспешил за лысым, который бросился за мной.

«Газиму не отказывают!» ‒ вот что они будут рычать мне, затаскивая обратно в клуб, если поймают. «Газим ‒ уважаемый человек, будь счастлива, что на тебя обратили внимание…» Дверь своей машины я отпирала трясущимися руками. Черт, за руль после четырех кок-тейлей… А есть ли выбор?

На водительское сиденье я плюхнулась с выдохом, бросила сумку на пассажирское, повернула ключ зажигания.

‒ Стой! – конечно же, они не собирались от меня отказываться, ведь «Газиму» ‒ или как бы ни звали мудака в синем пиджаке ‒ «не отказывают». – Стой, тебе говорят… И, конечно, я не «стояла».

Гнать по вечерним улицам, почти ночным, в пьяном состоянии – это не то, о чем я мечтала. Я плохой водитель. Моих навыков достаточно для того, чтобы неспешно продвигаться по проспектам от светофора до светофора, и еще я отлично стою в пробках, но гонщик из меня паршивый.

А за мной, конечно же, гнались. Совсем как в гангстерских фильмах. На здоровом пикапе, сигналя всем, кто попадается под руку, силясь обогнать, прижать к обочине. И через зеркало заднего вида я видела злобные рожи тех, кому не посчастливилось быстро исполнить приказ «Газима». Вот привязалось же это имя!

«Черт, ну отвалили бы… Пусть бы их босс выбрал на ночь другую девчонку. Зачем так выслуживаться, для чего из кожи вон лезть? Уехала, и уехала… Так бы ему и передали…» Видимо, у «шестерок» были другие порядки. Сказали привести кого-то конкретного – они потратят полночи, но приведут.

‒ Чтоб вас!.. – я ударила ладонью по рулю.

Гнать по проспекту так, чтобы никого не задеть, резко выворачивать направо и налево, стоило мне огромного труда. И понятно, что меня прижмут, что дальше все будет плохо. Налетала паника, хватала своими цепкими когтями уже за спину, за затылок.

«Хрен тебе вечер дома, Джен…» Ладно просто провести вечер «не дома», но провести его под пузатым чужим мужиком? Хорошо, если не после побоев… Эти мысли приближали истерику. Жалась в пол педаль газа под занемевшей, как протез, ногой; побелели пальцы на руле, заболели от напряжения сжатые губы. Еще чуть-чуть ‒ я зальюсь слезами: водитель пикапа куда проворнее, у его машины двигатель мощнее. И тот факт, что я в кого-нибудь врежусь, лишь вопрос времени.

Это произошло на очередном повороте.

Визг шин, неудачная дуга, слишком поздно вывернутый влево руль… И, конечно же, я снесла своим бампером зад припаркованному на обочине черному автомобилю. Не просто снесла ‒ смяла, впечатала себя в чужой автомобиль, как в торт из фольги. Проскрежетала, вывернула чуть в сторону и затихла – почему-то заглох мотор. Я же почти разревелась.

Не особенно понимая, что делаю – сработала не то врожденная вежливость, не то страх, ‒ я убрала ноги с педалей, толкнула дверь наружу.

«Я должна им сказать, что все оплачу… Иначе врагов у меня прибавится».

А из поврежденной машины уже выходили двое. Мужиков, конечно же. Выходили с недобрыми лицами, и я, за пеленой истерики, не могла сосредоточиться на их лицах. Залепетала быстро, сбивчиво:

‒ Я все оплачу… Послушайте, я неспециально… Я оплачу!

Временно забылись преследователи, хотя напомнили о себе быстро. Визг шин за спиной, свет фар, хлопнувшие дверцы.

‒ Эй, мужики, это наша баба.

Я не была их!

‒ Ущерб мы возместим. Сколько?

Лысый охранник «Газима» достал из кармана бумажник, я же ужаснулась тому, сколько денег придется отдать за поврежденную машину. Дорогую машину. Несколько тысяч? Меня за эти деньги узкоглазый сначала будет иметь сам, после отдаст «шестеркам».

И потому, дрожа всем телом, прижимая к лицу ладони, я стояла ‒ как баран, которого собираются забить. Только эти или другие? Кругом враги. Страшный сценарий продолжится очень скоро, как только сумма будет названа, как только она будет выплачена. Сквозь неплотно сжатые пальцы мне было видно, что денег в кошельке у охранника достаточно – в моем никогда не было так много.

За моей спиной кто-то переступил. А после раздался голос:

‒ Кажется, эту даму я сегодня уже видел… Знакомый голос. Совсем чуть-чуть. Память дернулась, как безумная птичка. Где я его слышала? И не вспомнила бы, если бы не обернулась, не встретилась глазами с тем, с кем ехала сегодня в лифте. Мужиком с серыми глазами, тем самым, который коснулся пальцем моей спины. И да, он снова смотрел на вырез на блузке, он его узнал.

Теперь и я узнала их обоих ‒ парней из «ТриЭс»: одного светлее, другого темнее. Наемников.

И зашептала вдруг, как сумасшедшая, надеясь на чудо:

‒ Пожалуйста, помогите… Помогите… Они будут меня принуждать…

‒ Мужики, сколько? – нетерпеливо рыкнул бородатый.

‒ Я все оплачу, ‒ шептала я сбивчиво, ‒ я… только не оставляйте…

‒ Ну, сколько ждать ответа? Она – наша.

И я истово замотала головой.

Наверное, это был подсознательный жест – я выбрала сторону. Бросилась вперед, прижалась вдруг спиной к «ТриЭсовцам». Они сильные, у них должно быть оружие, ребята из этого отдела никогда не ходят «голыми».

‒ Ну, долго стоять буду? – разозлился слуга «Газима».

‒ Девушка выбрала нас, ‒ вдруг проговорил темноволосый справа от меня.

‒ Выбрала она их, ‒ усмехнулся рыжий медведь, подельник лысого. Усмехнулся недобро, положил руку на ножны. – Она вам никто. Стоит ли?

Никто меня не тянул за язык, но я вдруг выкрикнула звонким голосом:

‒ Я им «кто»! Я их Третья!

Секундная пауза. Такая происходит, когда замирает время, когда вдруг рокируются фишки на игровом поле, когда меняется расклад сил и тактика. Понятно же, что это неправда, что моя «шутка» ‒ ложь во спасение, но «мои парни» вдруг синхронно сделали шаг вперед, спрятав меня за своими спинами. Сомкнули щит.

‒ Слышал, мужик? – светлый усмехнулся. – Это уже не ваша девчонка. Это «наша».

‒ Слышь, не тупи, ‒ взревел лысый, ‒ нам велено ее привести… Салим… «Вот, значит, кто он на самом деле» ‒ не Газим. Салим. Мало разницы.

Вместо ответа наемники достали оружие – я была права. Здоровые пистолеты у обоих.

Темноволосый пояснил:

‒ У меня в багажнике гранатомет. Если не уберетесь сейчас, я покажу, как он работает.

«Шестерки» Салима знали форму этих ребят. Знали, что люди из «Сопровождения Сложных Ситуаций» в бою отменны. Мне повезло – я все еще выдыхала от свалившегося счастья, ‒ мне очень повезло врезаться не в кого-то еще, а в них. Вот же совпадение!

Ни борода, ни рыжий, однако, не двигались.

‒ Тэхен, ‒ послышался голос темноволосого, того, кого в лифте назвали «Гук». – Подержи их на мушке, открою багажник.

‒ Уже.

Им пришлось убраться – бороде и рыжему. Пришлось, потому что с «ТриЭс» не шутит никто и никогда. Говорили, у этих ребят нет чувства юмора и редко есть сердце. Видимо, оно у них все-таки было, раз не оставили девушку в беде.

Чертыхался лысый. Пытался сверлить злым взглядом щель между широкоплечими фигурами, обещал глазами: «Мы найдем тебя, сука».

«Да что я вам сделала!» ‒ хотелось орать мне. Пришла не в то время, не в то место. Не в тот клуб. Плюнуть бы в рожу Минхёна… Пикап уехал, взвизгнув на развороте шинами. Рванул на полной скорости, оставив после себя такой выхлоп газа, что не вдохнуть.

Спряталось в кобуру оружие моих спасителей.

Ко мне повернулись оба.

‒ Третья, значит? – взгляд Тэхена, как и тогда, теплый и холодный. Непонятный. Ухмылка ироничная.

‒ Послушайте, я пошутила… ‒ Я отступила на шаг назад, к зданию, запнулась за тротуар, чуть не упала. Выставила вперед руки, как будто на меня нападали. – Это шутка… Я… не всерьез. Я заплачу!

‒ Сегодня нам все предлагают деньги, ‒ усмехнулся Гук. – Счастливый день, а? Садись в машину.

Он кивнул мне на заднее сиденье авто, которое я повредила.

Нет, только не это… Из огня да в полымя.

‒ Вы не поняли, ‒ страшно стало вновь, ‒ я не такая, я по «классике».

Звучало по-идиотски.

‒ Я все выплачу…

‒ Конечно. – В отличие от Тэхена, голос темноволосого был вроде как теплым. Без угрозы.

А вот взгляд таким же неясным.

‒ Сколько… нужно…денег? ‒ Мне опять хотелось разрыдаться. – Я не сторонник… треугольников. Вы же понимаете, просто слова… Они гнались за мной из самого клуба, потому что я… Я оправдывалась жалко и глупо, я собиралась незнакомым мужикам рассказывать исто-рию своего вечера, стоя на улице. Историю, которая им была не интересна.

‒ Я займу, ‒ обреченные и злые слезы жгли мне веки. – Сколько нужно? Возьму кредит… Я все выплачу. И никому и никогда… не Третья.

‒ Садись, ‒ повторил Гук мягко. – Мы просто поговорим.

У меня тряслись поджилки. У меня тряслось все.

‒ Просто… поговорим?

‒ Да.

Взгляд Тэхена ‒ как ледник, даже теперь. Насмешливый, веселый. И прохладный.

А у меня есть шансы сбежать от этих? Без вариантов.