Коля с особым удовольствием во время ужина удалил переписку с Таней, будто бы вычеркивая ее из своей жизни. Наспех приготовленные макароны уже остыли, но он все равно их съел, даже не почувствовав никакого вкуса.

На улице гуляла молодежь. Изредка кто-то включал громкую клубную музыку и начинались варварские крики. Можно было услышать то, как газует чей-то дрянной мотоцикл для того, чтобы привлечь больше внимание. Разумеется, женского.

Из открытой им форточки веяло летней прохладой.

Ему не хотелось слышать криков людей, поэтому он надеялся на то, что сегодня ночью пойдет дождь. Это уж заставит их разбежаться по домам.

В дешевых наушниках играла приятная ему музыка. Он покачивал ногой в такт мелодии, изредка шептал в пустую темноту комнаты отдельные фразы, которые ему запоминались.

Он медленно выстраивал в уме планы на будущее, нервная надежда скользила по этим думам, поддерживая усиливающимися порывами ветра с улицы. В комнате становилось холодно, но Павленко не спешил закрыть окно. Этот холод определенно нравился ему. Он приятно пьянил сознание.

Когда-нибудь эта черная полоса точно закончится. Когда-нибудь...

В комнату настойчиво постучали. Коля с трудом заставил себя встать с постели.

— Колька!! Спасай!

Как вихрь подружка Тани сорвалась с места и схватила его за плечи, постоянно теребя, словно от этого он точно должен был услышать ее и подчиниться каждому слову.

— Таня — дура!

Хаотичные возгласы ему не нравились. Павленко хотел тишины, и уж никак не упоминания об одном только существовании его псевдодевушки.

Марья, соседка Тани, носилась по его комнате. С ее косухи падали капли, а волосы совсем намокли. Видимо, его надежды на дождь сбылись.

— А ты тут что делаешь?

— Я гуляла с Пашком. И Таня... Таня...

— Что Таня?

Не отдышавшись, Марья впихнула в его руки телефон с перепиской с Таней. Коля готов уже был подумать, что обнаженки Тани дошли до ее подруги, но здесь было что-то пострашнее.

«Вкл»

Камера постоянно шаталась в разные стороны, пиксели совершали кувырки. Кричал грозный мужской голос, что вот-вот убьет кого-то. И Таня заверещала так, словно на нее сейчас накинутся с топором.

«Воспроизвести снова»

То же самое. Ничего нового Коля не увидел. Марья же надеялась, что он все поймет с первых просмотров.

— И?

— Ты что, не знаешь? — Коля не знал. — Это ее отчим. Он бухает страшно. Дошел до белочки. Таня писала, что он запойный, и сегодня гуляет. Она прислала это видео и теперь не отвечает! Ой, Павленко, я боюсь! — Высокая и худенькая девочка вся дрожала то ли от холода, то ли от искреннего страха.

— И?

— Да что «и» то?! — Гневно проорала она. — Поехали с нами! Один Пашок в этот дом не зайдет!

Наверное, жуткая усталость отразилась на его лице. Марья возмутилась до предела.

— Тебе что плевать на нее?! Какая же ты козлина, Павлов! Возможно, твою девушку там режут, а ты к ней ехать не хочешь? Машина у двери общаги, тебя отвезут, а ты — скотина, устал? — Она говорит на одном только выдохе. — Как можно настолько не любить свою девушку, эгоист!!

— Да! — Прокричал он ей прямо в лицо. — Я! ЕЕ! НЕ! ЛЮБЛЮ!

Влепленная так смачно пощечина отколошматила его больше удара тока. Марья вышла немедленно. Павленко помял ноющую щеку и подошел к форточке.

— Пашок! — Крикнул он максимально громко.

— О! — Отозвался в темноте басистый голос.

— Меня подожди!

Ехали минут сорок, а может и больше. Все это время Марья, сидящая впереди, жутко нервничала и просила своего парня ехать быстрее. Пашок и без того выжимал из своей бушной четырнашки все что мог, но угодить, определенно, пытался. Коля был мрачнее тучи. Просматривал это видео, не верил, что это происходит с Таней, потому что девушка никогда об этом не говорила. Он же... Он нес ей такую пургу о своих проблемах, что Павленко на мгновение стало стыдно... «Ладно. — Думал он. — Вытащим ее оттуда, а потом видно будет»2.

— Вот-вот! Этот зеленый дом! Тормози, Пашок! — Девушка попыталась отстегнуть ремень безопасности, но Пашок неожиданно перехватил ее руку.

— Ты — сиди тут. — Приказал он. — А ты (повернул голову в сторону Коли) — со мной.

Парни вышли. Коля обернулся на секунду и увидел испуганное приятное лицо Марьи. Вот бы ему такую девушку...

— Че, пошли?

— Да, пошли.

Высокая, но почти что сломанная калитка отворила им путь. Они прошляпили по накопившейся от дождя грязище вперед, почти что не видя входа в дом. Где-то в темноте Коля услышал мычание коров и лай собак, и ему стало по-настоящему жутко. Они входили в чужой дом... Пашок нащупал в темноте дверь, прислушался.

— Давай я первый... — Предложил Павленко. Пашок, высокий и широкоплечий, оценил возможности Коли и отрицательно качнул головой.

В доме шумели, грязно выражались и явно продолжали застолье. В нос ворвался неприятный запах мочи. Коля весь съежился. Предложи ему Пашок прямо сейчас вернуться обратно в машину и уехать — он бы согласился, не раздумывая ни секунды.

Наступили на чью-то одежду. Их тени проводила пара кошачьих ярких глаз, выглядывая из глубокой темноты. Его тошнило. Запах мочи и алкоголя, давно немытого тела и пережитого советского союза витал повсюду между стенами худого, бедного деревянного дома.

Пашок переступил через высокий порог и вдруг оказался в освещенной комнате. Нельзя было определить, что это была за комната. Посередине стоял квадратный стол, с которого слезала жалкая белая краска. На табуретках сидели худощавые тела, которые даже и не заметили вошедших, громко чокнув стаканы.

И бедная Таня, которую явно заставляли сидеть между ними, глядела в пол и жалко плакала. Ей даже не разрешали вытирать эти слезы, которые оставляли грязную дорожку на щеках. В испачканной (и кажется порванной) белой маячке она мялась от стыда среди этих взрослых мужчин, для которых была сувениром, игрушкой и поводом посмеяться.

— Коля! — Взвизгнула она истошно, словно не веря собственным глазам.

И вот тогда все на них и обратили внимание. Коля вышел вперед и ужаснулся еще больше. Слишком бедно. Слишком темно. Среди всей этой грязищи в верхней части уголка блеснула золотистая рамочка иконки. Стояла на этой полочке и свечка в прозрачном стакане, в котором давно уж сдохло парочка мух.

— Таня, ты это... собирайся. Мы поедем. — С трудом выговорил он под пристальным взором мутных глаз.

Мужчина, рука которого до этого по-хозяйски лежала на слабых плечах Тани, резко ударила по столу, отчего поломанная мебель задрожала и почти что опрокинулась.

— Куда это... — Загрохотал пьяный голос.

Коля не знал стоит ли ему что-то отвечать на это.

— Да пусть идут... — Прокряхтел уже женский голос. Оказалось, что в этом застолье была и женщина. Но в этом сером силуэте ничего от женщины давно уже не осталось.

— Нет!! — Загремело ей в ответ. – Я ей тут жизни учить буду! Там – одно разгульно у них!

Таня выпучила свои тусклые глаза. Поняв в какой-то момент, что тучная рука больше ее не придавливает, она выбежала подальше от стола и скрылась за хрупкой дверью, выломать которую смог бы даже пятиклассник.

— Ты вообще кто таков! — Когда Коля отвлекся на побег Тани, на него накатила высокая туша, готовая рухнуть в любой момент.

Нет, он прямо сейчас развернется и уйдет. Растерянный, он чувствовал себя букашкой среди этих гигантов.

— Да жених это ее, ты чо, Батек, не видишь что ль? — Как вставил свое слово Пашок. Своим уверенным и басистым голосом он будто бы призывал к хрупкому миру.

— Жених? — Хрипнула женщина.

«Вот попал,» — пролетело в голове Павленко.

— Ну ка, иди на свет... Погляжу... — Проворчала женщина, пьяно бегая по нему взгляду. Пашок как вдарил в спину Коли, тот и помчался ближе к столу. — Больно малой...

— Пьешь? — Завопил один из гостей этого бухающего ансамбля.

— Не, вы чо, отцы. Он у нас трезвенник! — Совсем ворковал Пашок так, словно каждый день с такими и встречался.

— Это молодец! — Прокричали все ему в ответ. — Мы вот тоже эту горькую... По праздникам. — Говорили они отрывисто. Им явно в легких не хватало воздуха от выпитого.

Через жалкое подобие двери голову свою высунула Таня.

— А ну пшла сюда! — Крикнула ей мать. — Женишки уже значит... А ты у меня... У меня... Не обрюхатая?

— Ну-у, мать! То же сказала. — Пашок похлопал женщину по плечу, что ей явно понравилось. Такого кокетства она давно на себе не чувствовала. — Чиста девка. Благословляй давай, и мы пошли.

— О-о-о! Иконку тащи! — За столом становилось слишком шумно.

Мать с трудом, опираясь на стол, привстала и потопала к углу. Она чуть бы не рухнула, пытаясь взять икону с полки, но ее поддержала Таня в своей разорванной маячке. Стакан с косой свечкой разбился, но никто, кроме Коли, этого явно не заметил.

— А что... Чо говорят? — Беспомощно покрутилась она. Пашок снова толкнул Павленко, но теперь поближе к Тане. — Ну, вы... Это... Живите дружно...

— Трахайтесь хорошо! — Как бросили со стола и захохотали оглушительно.

— Это... Любовь...

— Все-все, молодец, Мать! — Закончил эту бессмысленную сцену Пашок и потащил «молодых» подальше с комнаты. — Здорово будьте, отцы!

Их проводили под всеобщий пьяный хохот и рыдания матери: «До-очку отдаю!»

Когда очутились в прихожей, их коренастый друг наконец-то отпустил.

— Тьфу, бестолковые.

И хлопнул дверью, дав понять, что будет ждать на улице. «Молодожены» оказались вместе в темноте. Небольшой отблеск света падал на плечо Тани.

— Приехал... — Первая шепнула она ему, явно рассчитывая на романтическое продолжение.

— Дерьмовая семейка... — Ответил ей Коля.

Девушка отошла от него на шаг назад.

— Думаешь, я не знаю? — Как-то глухо и отчаянно вышло из ее груди. — И без тебя знаю, Павленко.

— Почему живешь с ними? — Его тон вдруг перешел в какой-то взрослый, совсем как умный отчитывает глупого.

— А куда мне, а? Скажи, куда? Хорошо, спрячусь я в общаге, а потом мне мать позвонит и скажет, что ее отец лупит. Вот ты бы не приехал? — Бешено шепчет в своем углу, придерживая лямку от майки. — Вот и я еду! Не хочу, а еду! Потому что без меня он ее убьет. Убьет и плевать ему будет!

— Но как же...

— А вот так! — Крикнула она, но ее явно не услышали взрослые в другой комнате. Их балаган продолжался. — Это тебе хорошо... Живешь в своем хорошем мире, любишь хорошенькую девочку, так еще и имеешь совесть выдумывать себе проблемы! Пшол вон отсюдава!

Коля совсем путался. Он не успевал за ней.

— Я никого не лю...

— Ха! Да поговори мне тут еще об этом! Мне постоянно и говорят, что ты там своего какого-то сранного ангелочка любишь, так вали к ней! И не надо изображать мученика. Не любишь меня — так иди к той, которую любишь по-настоящему.

— Таня, но...

Удивительно, но спорить с ней он не стал. Сделал пару шагов к двери, внимательно следя за ее реакцией. Она позволяла ему сбежать, избежать этого вечного кошмара. Он приоткрыл дверь, а она все молчала и не двигалась в сумерках холода.

И он ушел.

— Правильно. — Шепнула девочка в темноте. — Проваливай отсюда. А я останусь. Здесь мне и место.

Коля почти что споткнулся о раскиданные вещи, но вовремя зацепился о что-то, вырвался из поганого дома и рванул как можно быстрее к выходу. Грязь разлеталась повсюду. Он испачкал свои штаны, куртку, но лишь бы... лишь бы скорее прочь из этого проклятого места.

— Давай, уезжай! — Пропыхтел он весь мокрый от дождя, что колошматил по окнам четырнашки.

— А Таня где? — Возмутилась Марья.

— Не поедет.

— Как это?

— А вот так! — Сказал он совсем так, как пару минут назад шипела на него Таня.

Как быстренько поженились, так и быстренько развелись. И ничего больше.

Пашок посмотрел внимательно на Павленко через разбитое, но все еще держащееся на соплях зеркало. Тот хрипло дышал и буквально молил валить отсюда прочь.

Четырнашка медленно завелась и с трудом выехала на разбитую проселочную дорогу, осветив на долю мгновения разрушающийся зеленый дом.

***

Дорогие и любимые мои девочки!

Помогите мне вывести эту книжку в ТОПы, давайте хотя бы на некоторое время сдвинем бесконечных Дерзких и Сводных. Прошу вас, откликайтесь: ставьте звездочки и пишите комменты.

Благодарю от всего Сердца,

Ваша Нервная Анна

и еще призываю вас подписываться на мой инст:

romanowaann - тут много красивых фоточек, которые делаю я, много рисуночков моих и посты про феминизм.