Со двора влажно пахнет дождем. Первым проникает в мозг тяжелый, землянистый запах, как в деревне рано утром, затем Дэн различает шелест листьев под каплями, шевелится, но, сук, ничего не двигается. Какого, блин, хрена?

Дэн вспоминает, как ночью его торкнуло колесить с Женьком по городу и потом еще до утра глушить водку вдвоем. С этой лимончеллой. Медленно открывает глаза: вот она, кстати, наебенилась и дрыхнет со смешно сплюснутой щекой — Дэн смотрит на свою левую руку — удобно устроившись у него под боком, как воробушек, на его руке спит Крылов. Попугай долбаный.

— Жень!

Как-то даже жалко его тормошить, но рука-то нужна. Женёк вздыхает во сне и еще ближе притирается к Дэну, щекой и лбом упершись ему под мышку, и Дэн почему-то спешно проверяет, не пахнет ли от него самого чем — вроде не сильно. Ура, рука! Дэн шевелится, но делается только хуже — Женёк закидывает на него ногу, а своей граблей обхватывает поперек живота. Еще и ступней как-то умудряется ему под колено подлезть — хер разлепишь теперь, захват профессионала. Сразу почему-то вспоминается детство и мамкины коты, которые по утрам мешали вставать с кровати. Почему вы опоздали? Понимаете, на мне были коты, и они так мило спали. Что я, садист какой-то, чтобы их спихивать?

Кладет освободившуюся руку на спину соседа — уютно пиздец. Тепло еще с той стороны, где Женек прижался, только с улицы вон какой сквозняк, а они, два алконавта, вырубились как были. Дождь льет и не думает прекращаться, но ничего не гремит. Дэн знает, что если не гремит и не штормит — значит, это надолго. Будет цедить так теперь весь день, типа «небо прохудилось», как любит говорить его батя. Ладно, хуй. Можно еще полежать. Вот только балкон бы закрыть, чтобы не холодило так. Дэн приподнимается, рука соседа, тяжелая и крепкая, мягко сдавливает, а сам ее хозяин бубнит сквозь сон:

— Еще пять минут...

— Да ёпта, — тихо ругается Дэн, свободной рукой хватает конец диванного покрывала и заворачивается вместе с Женьком в кокон — в детстве они с сестрой так под дождь любили страшилки смотреть. И закрывает глаза.

— Утро доброе!

Женёчек, стоя у плиты, аж подскакивает. Поворачивается с видом, будто его застали на шухере, держа лопатку с рукавицей на манер меча с щитом.

— Привет. Уже почти четыре, вообще-то.

Избегает смотреть Дэну в глаза, ой ля... Дэн вспоминает, как они тут утром голубятню развели под шум дождя, ну Женёк-то во сне себя не контролировал, а вот Дэн... Вот на хуя он его обнял? Подумает еще теперь чего не того, вон он как стремается, дерганый весь, аж лопатку уронил.

— Да уж... — бормочет Дэн в ответ, потирая бритый затылок. — Встал я рано, в шесть часов, нет резинки от трусов... Че там, так и льет? — спрашивает, кивая на закрытый балкон.

— Ага.

Женёк поднимает с пола свою деревянную лопаточку и, отвернувшись, шумит водой в раковине.

— Вот она, вот она, на хую намотана!

— Ты что-то говорил?

— Не, это я так. Пою типа.

— А. Мы сегодня вечером планировали воскресный оупен-эйр, но с такой погодой все точно теперь отменяется.

Дэн понимающе вздыхает. Он и сам хотел смотаться к родителям в деревню, но по трассе в дождь ехать неохота, тем более, за чертой города погода, скорее всего, еще хуже. Сушняк во рту заставляет его подняться и подойти к кухне в поисках минералки или хотя бы наполовину полного стакана воды.

— А чё ты делаешь, Женёк? О, макарохи варишь? Респект!

— Да... Я и на тебя делаю. Пообедаем? И пойдешь по своим дэновским делам.

— Ну, а чё бы и нет-то. Кота еще твоего надо будет найти.

Женёк ахает от внезапного осознания, будто ему резко в память загрузили все события прошлой ночи.

— Нет, Женёк, в подвал мы сейчас не пойдем, и не надейся. Игорь там от дождя зашкерился по-любому, давай сейчас лучше пожрем.

Дэн наливает себе воды из графина и глядит на соседа, который возится с фаршем на плите. Из сковородки уже доносится аппетитный аромат, и пустой желудок сдавливает недовольно-ворчливым спазмом. Женька открывает консервную банку, плюхает в фарш что-то томатное, добавляет шампиньоны и щедро посыпает сверху перцем из мельницы, от которого теперь еще и душисто свербит в носу. Чихает, отвернувшись вбок и тряхнув кудрявой головой, и Дэну вдруг становится очень смешно.

— От души наперчил! Ой, не могу над тобой, Женёчек. Будь здоров, соси большой!

— Что?! — сосед в охуевании трет красный нос.

— Бля, Жень, расти большой то есть. Да мы так с пацанами угораем, ты это, забей, короче.

Сук, сейчас подумает опять что-то не то! Ну как так-то! Сосед смотрит на Дэна словно на имбецила с одной клеткой, которая, к тому же, не в мозгу. Дэн решает, что лучше слиться в сортир, пока еще чего лишнего не сказанул. Когда он выходит, на барном столике его уже ждет тарелка, заботливо накрытая крышкой от кастрюли. В блютуз-колонке играет какое-то смутно знакомое музло, из разряда тех, под которое они делали разминку и Женёчек вертел своим подтянутым задом.

— Приятного аппетита! Кофе, чай сам налей какой надо, ладно? Чайник вон на тумбе.

Женёк стучит вилкой, с аппетитом уплетая разноцветные завитушки под томатным соусом.

— Эт чё, сыр сверху? — Дэн садится напротив и поддевает вилкой ярко-красный соус с белыми крошками.

— Ага, это тертый пармезан. Попробуй, как тебе?

— Да я всеядный, спасибо, Жень. Ммм! А неплохо, неплохо! Скажи мне, сосед, есть че, чего ты вообще не умеешь?

Женёк смущенно утыкается в тарелку с легкой полуулыбкой — ну правильно, такой комплимент не каждый пацан пацану скажет.

— Бля! Это чё еще за прикол?!

Дэн, уже прожевав добрую порцию божественно вкусного хавчика, вертит перед глазами вилку с нанизанной на нее макарониной.

— Чё за прикол, Жень?

— Блин. Я надеялся, что ты не заметишь. Да другого ничего не было. Ева подарила вместе с набором а-ля Италия.

— Да уж, бабца твоя с придурью, конечно. Кто ж пацану такое подарит? Не, ну есть, конечно, труселя с напечатанными на них членами, ну чтобы макароны в форме хуя — я первый раз такое вижу. Бля. Сфоткать, что ли, вот пацаны поугорают.

— Ты не злишься?

— Не, я поржал! Нравится мне, когда с придурью, короче, — усмехается Дэн, потом смотрит на поникшего Женька и неожиданно для самого себя выдает: — Да не парься, если бы ты меня бесил, я б с тобой не зависал!

И уже доедая остатки с тарелки, Дэн ловит себя на мысли, что снова ляпнул не подумав, и вообще это прозвучало почти как признание, и вот чё теперь Женек про него решит в своей башке кудрявой? Дэн втихую смотрит на Женька: тот вертит в руках чашку с кофе, глядя на дождь в окне. И уши у него охренеть какие красные.

Прощание выходит неловким. Дэну соседские смущения кажутся забавными, ну друзей близких у Женьки, видно, особо нет, что весьма странно, с его-то харизмой на танцах. Но ловить себя на том, что постоянно смотрит на Женька, когда тот не видит, пытаясь угадать его настроение, Дэну до мурашек жутко. Это типа немая картина маслом, когда вдруг залип на «Сумерках» по телику, и тут в комнату входит сестра... Договариваются встретиться на групповом занятии вечером через день, поэтому весь остаток выходного Дэн задрачивает танцевальный ритм и фантазирует, как совсем скоро будет вертеть баб на паркете. «Баб, понятно тебе?» — мысленно приказывает он заскучавшему в штанах товарищу.

В группе вместе с Дэном девять человек, но получается, что девчонок все равно на одну больше, и сам Женёк тоже встает в пару. Дэн все время смотрит на него, да тут и невозможно не смотреть, ведь, как говорит маэстро Крылов, визуальное запоминание играет важную роль. Повторять за преподавателем, следить за собой в зеркало, следить за окружением, чтобы не врезаться в других танцующих, и конечно же следить за партнершей — почти как за рулем на тачке, однохуйственно. Встав первый раз в пару с девушкой, Дэн чувствует себя медведем — у него слишком большие шаги и весь он какой-то широкий и размашистый. Женёк его все время поправляет, мол, компактнее, Денис, шажок должен быть в половину стопы. Объясняет какие-то накидки — сделать петлю из рук и как бы «надеть» партнерше на голову. Со стороны выглядит красиво, а у Дэна получается не накидка, а натягивание гондона. Голова девушки застревает, руки цепляются за волосы, Дэн сбивается с ритма — это ж все надо выполнить, еще и шагая! Потом, поменявшись местами, с другой девчонкой у него получается уже получше — то ли натренировался эти петли накидывать, то ли руки у новой партнерши не такие деревянные. Дэн улыбается, наконец понимая, что он не один тут такой лох, что у каждого что-то да не получается, а Женёк поправляет вообще всех, даже девчонок, смешно показывая им, как правильно вилять задом.

— Если бы все было легко, ребят, я бы тут не стоял, — говорит Женек. — Во-оу! — озвучивает он круги попой, интонацией как бы намекая, что там должна быть затяжечка.

Да и вообще он все озвучивает, не затыкается. Дэн столько новых междометий, кроме своего классического «бля», теперь знает, что хватит на целый карманный словарик. Вместе с накидками учат поворот партнерши, который, по словам Женька, должен начинаться на какое-то там «и».

— Чё еще за «и»? — спрашивает Дэн.

— Ну смотри, в музыке есть сильные доли и слабые. Вот шаг ты делаешь на сильную долю — на «раз», «два» и так далее. Как тунц-тунц-тунц в машине, — объясняет Женёк, а партнерша Дэна почему-то издает глупенький смешок.

— Чё, смешно? Щас ходить со мной будешь вместо счета на «тунц», — шепчет ей Дэн, подмигивая, и она краснеет.

— А между ними, Денис, — повышает голос Женёк, призывая шушукающихся к вниманию, — мы вставляем «и», некоторые движения делаются как раз на это «и». Например, перед поворотом ты поднимаешь руку партнерши и даешь небольшой замах, как импульс, чтобы она поняла, что после «четыре» будет поворот. И корпусом тоже слегка делаешь акцент, как бы вытягиваясь вбок.

Женёк в своей паре с девушкой показывает поворот, и остальные повторяют. Поворотный шаг в группе уже выучили, но Дэн его только-только начал осваивать, и поэтому очень рад, что самому ему пока вертеться не нужно — его базовые шаги остаются без изменений, главное, вертя девчонок, — правильно переносить вес, работать руками и корпусом, как говорит маэстро.

Голова у Дэна уже почти потрачена от обилия инфы и мыслительного процесса, но небольшой локальный пиздец происходит тогда, когда Женёк выцепляет его в центр импровизированного круга, как обычно стоят пары, — так всем видно преподавателя и друг друга — и использует по прямому танцевальному назначению.

— Сейчас, девочки, смотрите внимательно, какие должны быть у вас руки и локти при накидках и поворотах.

Потом командует Дэну начать базовый шаг и сделать поворот, а сам, громко считая вслух, танцует с ним в паре за партнершу.

Дэн топает почти в ахуе — у Женька идеально подстроенный под него ритм и будто даже рост, слушает деловой, такой удивительно бодрый Женёчкин голос и выполняет все без ошибок, правда, как в тумане, потому что после слишком зажатых или слишком мягких девушек Женёк кажется ему охренительно четким. Тело в тонусе, сам гибкий, как ивовый прут, как пружина амортизатора, идеально балансирующая каждое движение. В итоге у Дэна отлично получается сначала сделать накидку, мягко и плавно опустив руку Женька через голову ему же на плечо так, будто погладил его по голове. А потом на следующие восемь счетов сделать поворот без ошибок, Дэн прям чувствует, как Женькино тело подчиняется, отчего сам Женёк смотрит вдруг не взглядом препода, а каким-то другим, странно-счастливым, как тогда у дерева после утренних догонялок. Да и Дэн уже не очень вдупляет, что происходит с ним самим.

После урока у Женька сразу же начинается следующая группа. Дэн рассеянно переобувается с другими парнями в мужской раздевалке, успевает немного обсудить сегодняшний урок с самым общительным из них, отметив для себя, что они все в целом так-то нормальные ребята, и в приятном удовлетворенно-натанцованном состоянии едет домой, думая, что теперь ему даже хочется поскорее дождаться следующего занятия. Разминочный плейлист Крылова уже играет и в машине, с подключенного к магнитоле смартфона.

Середина недели проходит в запаре, но это даже хорошо — потому что пролетает она, не успев начаться. С работы Дэн возвращается без рук и почти без ног, но не в пролете — хорошая касса за смену греет карман. Паркуется на свое честно отвоеванное у соседей место, когда во дворе смеркнулось так, что хоть глаза выкалывай — не поможет. Только у самой двери спотыкается обо что-то — пластиковая хуйня звонко хрустит, рассыпая по асфальту коричневые какашки. А, это корм кошачий, вроде бы. От громкого звука сбоку что-то дергается, царапает когтями по дереву, и, задрав голову к источнику шухера, в отсвете фонаря у подъезда Дэн видит наглую морду, светящую на него дальняком с ветки.

— Игорь, ты, что ли? — усмехается Дэн, потирая руки. — Старый гондон мохнатый, из-за тебя мы ночь не спали! Иди-ка сюда.

Игорь, естественно, никуда не собирается, и Дэн сначала пытается залезть на дерево, но соскальзывает, а кот тем временем уползает еще выше.

— Я тебя на шаурму отдам, слышь, кот? На матерный холодец в деревне пойдешь! Она остатками всегда кур своих кормит.

Кот делает вид, что не понимает русского и не поддается на провокации и шантаж, тогда Дэн, вздохнув, все-таки плетется домой. Чтобы быстро взять там ключ от долбаного подвала, бегом спуститься туда за стремянкой, потом вытерпеть еще пятнадцать минут мучений и пару царапин — и вот в одной руке у него Игорь, схваченный за шкирку и тем самым обездвиженный, а в другой — ебаная стремянка, надетая на плечо.

— Открывай, сова, медведь пришел! — стучится он лбом в сорок седьмую, не дотягиваясь до звонка, ибо руки заняты, затем аккуратно ставит стремянку у стены и звонит уже по-человечески. — Жень! Алёу, ты дома? Я шаурму принес!

Через пару минут дверь распахивает мокрый и голый по пояс Женёчек. Видит у Дэна в руках своего кота и слегонца охуевает.

— Дэн? Ты зачем его сюда притащил?

— В смысле? Поймал, для тебя специально!

— Да, спасибо, конечно. Только это не Игорь...

— Как так — не Игорь? Вот же, жирен и красив, черный, пушистый.

— Нет, это не он, Дэн! Я точно знаю, поверь, — лепечет Женёк, краснея мордой, вдруг его губы растягиваются в безумную улыбку, и его пробивает на истерический ржач.

— Да че смешного-то?! Игорь, сука, не дергайся! — Дэн перехватывает мохнатого поудобнее, придерживая второй рукой. — Смотри, глаза такие же!

— Да другие глаза! Вот зайди сам и убедись, если не веришь.

Дэн пропихивается в квартиру следом за угорающим соседом, смотрит на черную меховую пидарасину на диване, потом на такую же — у себя в руках. Коты в немом афиге тоже палят друг на друга, не мигая. У того, который у Дэна, по ходу, внутри начинает медленно разгоняться опасная сигнализация.

— Бля.

— Ох, подожди, сейчас отсмеюсь, — давится Женёк, держа пальцы у переносицы — видимо, чтобы слезы из глаз не текли.

— И чё теперь делать?

— Обратно неси...

— И на дерево сажать его обратно? Или в подвал? Жалко как-то. Ты своего откуда вообще взял?

— Шел домой вчера, он сам выбежал. Мяукал даже, жаловался, как ему там на улице плохо было. Вон, видишь, сидит теперь как шелковый и на балкон даже не суется.

— Круто, чё. Говорил же, придет. А эту херню я для тебя нахрена тогда ловил...

Дэн трясет кошаком перед соседом, что, видимо, зверю не слишком нравится — выпустив когти, тот вырывается и юркает под диван. В этот момент Женькин Игорь тоже кипишует, соскакивает с этого самого дивана и улетает в коридор, чуть не врезаясь в стену на повороте.

— Так, короче! Ничё не знаю, кота я принес, разбирайся сам, какой из них твой. Найди пять отличий, бля. А я пошел, давай, сосед, — решает Дэн, протягивая Женьке ладонь.

Ибо нехер, сам за своими кисками не уследил, пусть сам и решает, кто уйдет, а кто останется в проекте. А Дэну спать охота. Да и вообще, тяжело ему последнее время на Женька смотреть, ни в глаза, никуда. Только если тот не видит, тогда можно. А сейчас ситуация и без того стремная — на коже блестят еще не высохшие после душа капельки, мокрые волосы налипли на шею, что аж бесит, как хочется их оттуда убрать, грудные мышцы у Женёчка, оказывается, зачетные, а на идеально проработанном рельефе живота от пупка под шорты блядской дорожкой спускаются завитушки. Так, спокойно, не сравнивать, не гадать, что еще у него там круче, просто не думай об этом, говорит себе Дэн, старательно отводя взгляд, пока длится гребаное рукопожатие — оно вечное, что ли?!

— Спасибо, Дэн. Кота только забери, пожалуйста.

— В смысле забери? Я ж тебе его притащил. Ты ж на выходных рыдал как аллигатор!

— Не было такого! Ну расстроился, не спорю, — смущается Женёк. — И зачем мне сразу два в однокомнатной квартире?

— Один основной, один — запаска. Облепят тебя с утра, будешь спать весь в грелках, круто же.

— Тогда уж лучше бери второго себе.

— Я не могу, — вздыхает Дэн. — Арендодатели мне бошку открутят. Сказали, чтоб никаких детей, зверей и блядей.

Женек тоже вздыхает, глядя, как его Игорь вылез из-под полки для обуви и уже принюхивается к своему клону под диваном.

— Ладно, разберусь, может, отдам его родителям, если хозяин не найдется... Красивый вроде, чистый.

— Ага, или себе оставь, а то вдруг твой престарелый экстремал совсем кукухой поедет. Ладно, почесал я, короче.

Уже в дверях сосед ловит Дэна, схватив за предплечье с таким безумным взглядом, как будто они навсегда прощаются, ой ля.

— Дэн, это... Несмотря на весь идиотизм ситуации... Спасибо тебе.

— Да хорош, все нормально, Женёк. Женёчек! — Дэн хлопает его по плечу, рука тянется выше и ерошит мокрые черные кудряхи, отчего в грудине у него сразу будто кошки мурчат. Писец, короче.

На втором групповом занятии в конце недели Дэн сталкивается у кулера с Евой.

— О, привет, сорок шестой! Как настроение? Танцуешь?

— Ну типа, — горделиво подбоченившись, отвечает Дэн, пока набирается его стаканчик. — А ты как, подруженька? Бросила своего пацана на ночь глядя.

— Да, слышала, ты вроде бы и сам неплохо справился, — улыбается Ева, и Дэн отвлекшись на ее улыбку, не замечает, как стакан становится полон до краев, и вода начинает течь на пол.

— Бля...ха муха! — вскрикивает он, в спешке убирая стакан. — Тряпка есть, Ев? Херня со мной какая-то всю неделю, то работы навалом, то из-за этой пидарасины по соседству не высыпаюсь!

Через полминуты в лицо Дэну летит шершавая половая ветошь, запущенная явно очень злой бабой.

— За базаром следи, пожалуйста, товарищ, — шипит она прежде, чем развернуться.

— Да чё опять не так-то? Жопу эту хитрую всю неделю ловил, то в подвал убежит, то на дерево залезет!

— Женя лазил на дерево?

— Да при чем тут Женя, кот его, говорю, задолбал меня!

— Ой. Прости! — прыскает она и убегает в женскую раздевалку, а Дэн так и стоит с мокрой тряпкой и в непонятках.

На уроке Дэн опять уже конкретно залипает на шее Женька, на его заднице, чтоб ее, ибо нехер так двигаться! И, когда все ученики расходятся, он задерживается и тормозит маэстро у столика с аудиосистемой, где тот складывает свои вещи.

— Слушай, Жень.

— Да? Тебе все было понятно? Что-то объяснить?

— Да не, танцули огонь. Помнится, ты там что-то говорил про «проси все, что хочешь». Когда у нас спасательная операция была на выходных.

— А... Ну да. А что ты хочешь? — спрашивает Женёк, вдруг кидая взгляд Дэну через плечо на закрытую дверь зала, и облизывает губы.

Над верхней губой у него блестящими росинками собрались капельки пота.

— Ну это. Короче. Даже не знаю, как спросить-то.

Не смотри на его губы, просто не думай ни о чем. Нахрена вообще на бачату шел, забыл, что ли? Вертеть баб.

— Дай мне номер Евы.

Женёк хлопает глазами, не издавая ни звука — слышно, как за дверью топают и смеются люди. Дэн все же впечатывается взглядом в его глубокие карие глаза, сначала удивленные, потом вдруг их настроение быстро сменяется, Женёк хмурит брови и выдает:

— Нет.

— Почему?

— Просто не могу.

— Ты обещал! А у нас пиздаболить не принято, так-то. У нас, знаешь, как говорится, пиздаболов в рот ебут.

— Придумай что-то другое, пожалуйста, Денис.

— У нее парень есть?

— Не совсем, там все сложно.

— Бля, ну это не ответ! Я те че, не друган, что ли? Сам не мутишь и других не подпускаешь? Я ж нормальный пацан!

— Я знаю.

— Тогда поче...

Дэн не успевает договорить. Женёк делает резкий и внезапный шаг в его сторону, обхватывает лицо ладонями и буквально впивается ртом в его губы. Всхлипывает, шмыгая носом, но держит крепко, да Дэн настолько в ахуе, что и не двигается — мозг не успевает осознать, че вообще происходит, а Женёк не останавливается, целует, как в последний раз перед смертью. Губы у него влажные, мягкие, дыхание странное, но как будто привычное. Если закрыть глаза, то вообще можно забыть, что он пацан. Просто слишком активный для девчонки. Слишком твердые и шершавые из-за щетины щеки, которые Дэн трогает кончиками пальцев. Слишком жесткие плечи и крепкая шея — можно спокойно сдавить, нащупав большим пальцем выпирающий кадык. Женёк сглатывает, отстранившись на милипиздрическую долю секунды, и по новой присасывается как рыба-прилипала, его ладонь на бритом затылке ощущается как кошачья грелка, его другая ладонь — по ребрам горячими тисками ползет вниз.

— Вот поэтому.

Влажные глаза и красные зацелованные губы на лице Женька выглядят как приглашение, и от этого Дэну становится дурно. Сосед стоит, больше ничего не предпринимая, только все еще держится рукой за край дэновской футболки, с таким лицом, будто смиренно готов получить в глаз. А Дэн впервые в жизни не знает, что ему делать, потому что внутри все щемит так, что хоть прыгай в тачку и несись куда подальше, иначе все, пизда рулю.