Аниаллу разлила дымящийся напиток по невесомым чашечкам. Тонкими струйками растёкся в воздухе экзотический ягодный аромат.

– Киали, настоящая. – Теола откинулась на подушки, отхлебнула по обыкновению пол чашки разом. Щеки её раздулись, глаза расширились и забегали по сторонам в поисках, куда бы выплюнуть обжигающий напиток.

Но уже через мгновение, проявив чудеса ловкости, она засунула палец в рот, и лицо её тут же разгладилось, а на губах выступила лёгкая полоска инея. Алу в немом восхищении наблюдала за спектаклем. Если Теола и была полукровкой – как можно было подумать, видя, насколько легко она управляется с магией холода, – то второй её родитель был определённо ан Камианом. Иначе откуда такой естественный, прямо-таки расхлябанный артистизм?

Теола же тем временем попыталась проглотить кусок льда, в который превратилась киали, а когда это не вышло, с трудом пропихнула его наружу. Облизывая импровизированное мороженое, она подгребала под спину подушки из нежнейших душистых перьев, скреплённых, похоже, одним волшебством. Угнездившись в этом мягко-переливчатом великолепии и перебирая его пальцами, Теола протянула:

– О Аласаис, как дома-то хорошо!

Всем телом она впитывала уют роскошного покоя.

– Хорошо, – как-то кисловато откликнулась Аниаллу. – Только вот я слышала, что ты не очень-то к нам спешила.

– Я спешила, – обиженно надула губы Теола, хотя действительно опоздала с возвращением в Бриаэллар на двое суток. – Просто... просто меня вампир укусил, – выпалила она наконец.

– Какой вампир?

– Самый настоящий. Я его бледную физиономию не раз замечала. Думала, пьяница какой-то. А как мой... срок вышел, я ядику хлюпнула – тело у меня было неалайское, так зачем его с собой тащить? Я же не Энаор – трупы коллекционировать. Ну вот, прихожу я в себя. Языком клык щупаю, – тут она, конечно же, приподняла губу и показала, как именно она «щупала клык». – Всё в порядке – острый, длинный. Думаю – всё, дома. Открываю глазки и... ничего подобного! – мой старый потолок и морда эта бледная... торжественная такая. Тут я всё и поняла. Разозлилась, ну прямо жуть. Ору: «Идиот, кретин!» – и подушкой р-раз! – Она собралась было продемонстрировать и это, но Алу быстро перехватила подушку. – Вот... А этот сидит, обалдел совсем, в подушку когтями вцепился, аж перья из неё полезли. Думал, не иначе, я целоваться к нему полезу – ну, за подарок его бесценный, «новую бессмертную жизнь», или проклинать стану за неё же... патетишно. А тут – подушкой!

Аниаллу слушала, и кончик её хвоста подрагивал от неподдельного любопытства. За многие годы своих странствий по мирам она, как бы невероятно это ни звучало, ни разу не встретила вампира, поэтому все её знания о них были исключительно книжными, если не считать знакомства с начальником Главной анлиморской тюрьмы. Он приводил смертные приговоры в исполнение через собственно...зубное выпивание крови, чем и поддерживал в себе жизнь. Поговаривали, правда, что способность эту он приобрёл благодаря любви к художественной литературе, знакомому магу и крупной сумме денег. Света солнечного, во всяком случае, он не боялся.

– И что же ты?

– Приняла солнечную ванну, что! – фыркнула не на шутку разошедшаяся Теола. – Ощущение, доложу тебе... Надо будет записать для потомков!

– Да-а, Ола, – протянула Аниаллу, разглядывая покусанную подругу, – везёт же тебе, не можешь ты не влипнуть!

– Ой, ой, ой, да кто бы говорил!

– А что, я сижу тут тихонько, перекладываю книжечки с места на место, – скромно потупила синие очи сианай; касательно трёх последних дней это было чистейшей правдой.

– Ты-то сидишь, – подняла коготь Теола, – а весь Бриаэллар только о тебе и говорит, о тебе и твоём «руалском приобретении». Ты теперь у нас знаменитость! Это же надо... Да, кстати, почему ты вообще здесь, в Бриаэлларе? Адиан говорил, что ты, вроде как, в Линдорге должна быть.

Аниаллу сложила руки на коленях и обреченно вздохнула, поняв, что рассказывать всё-таки придётся – и про Линдорг, и про всё остальное.

– Я действительно должна была быть там, но Кеан отменил мою миссию, – мягко ответила она.

– Почему? – вытянула шею Теола.

Одного имени Верховного жреца было достаточно, чтобы её благодушное настроением мигом улетучилось.

– Не знаю почему. Нет, и всё, – пожала плечами Алу.

В отличие от Теолы, она всегда говорила о Кеане сдержанно, а в её позе и в жестах сразу появлялась какая-то чрезмерная строгость.

– И ты не словила кого-нибудь из Совета, не расспросила?!

– Там и без меня нашлись... ловцы, – махнула рукой сианай. – Кеара сейчас отбивается от Селорна, Анара и Аэллы с Малауром. Думаю, ей не устоять! – она лучезарно улыбнулась, но пыл Теолы это нисколько не охладило.

– А почему ты здесь, а не там? Почему ты не пошла? Может быть, ты бы узнала...

Аниаллу покачала головой, отмахиваясь от этого предложения.

– Решение уже принято, Ола. От того, буду я там или нет, ничего не изменится.

– Ну, не знаю, неужели тебе не хочется разобраться во всём? Ты работала, старалась... ты сианай, наконец. Почему ты не потребуешь ответа от той же Кеары? Можно и Гвелиарин попросить поговорить с ней, она вряд ли откажет Верховной жрице!

– Брось, Теола. Всё разрешилось к лучшему. Я злилась сначала, но сейчас уже благодарю Кеана за то, что осталась дома. Поверь, работать с ним вдвоём... нет, это, определённо, не для меня. Он хороший правитель, но подчас мне кажется, что только как правитель он и хорош. Поэтому я лучше послушаюсь Кеана как Верховного жреца, чем буду объясняться с Кеаном-алаем.

– Аниаллу, – с кислой миной протянула Теола, – ну, нельзя же быть такой послушной, это же противно просто. Хотя... и правда: зачем шипеть и мяукать, как все остальные, когда Кеан обращает твоё дело в пёсий корм – ведь это так банально! Вот поблагодарить его за такую милость – это да-а, это куда оригинальней, ты ж у нас взялась резко всех удивлять. Или... или у тебя есть какой-то свой интерес, а?

– А как же без него? – заговорщицки нагнувшись к ней, прошептала сианай. Сейчас она рада была раскрыть любой свой секрет, чтобы уйти от очень болезненной для них обеих темы.

– И-и?

– Мне надо было восстановить одну страничку из прошлого.

– Какую? – едва не подпрыгивала на месте Теола.

– Одно из голосований нашего Совета. Они тогда, проявив редкое единодушие, постановили изгнать из Энхиарга академских друзей Анара. Навсегда.

– А за что их так? – тихо спросила Теола, она-то знала, что такое изгнание.

– За попытку вызволить его из Руала. Их поймали ещё до того, как они нашли Анара, он даже не знал ничего. И его матушка потребовала именно такого наказания.

– И Совет согласился?! – светлые брови Теолы взлетели едва не до ушей. – Они же все сами терпеть не могли эту Амиалис! Да и преступление-то... Дела Руала не имеют к нам никакого отношения, сама Аласаис не раз так говорила. Странно. А ты других своих папаш расспрашивать пробовала?

– Пробовала. Молчат. Проголосовавших против было как раз двое. Вернее, один против, а другой воздержался, – Алу многозначительно поджала губы.

– И теперь каждый доказывает, что он был одним из них! – усмехнулась Теола.

– Да. Вот я и хочу найти записи того времени. Не могли ан Камианы не сунуть нос в такое интересное дело.

– Ты хочешь найти...

– Именно, – подтвердила Алу, прежде чем подруга успела договорить.

– И ты думаешь, что такую страшную тайну кто-нибудь доверил бумаге?

– Ты и не представляешь, что они ей доверяют, – округлила глаза сианай. – Всё – от слухов и сплетен до са-а-амых сокровенных тайн. Это же ан Камианы, Ола! Или ты забыла, что такое – быть одной из них? Тогда – позволь мне напомнить. – Она протянула подруге ярко-лимонную книжицу.

Теола приняла её с трепетом. Кусочек её прошлой жизни, её дневник...

У каждой породы алаев – свои таланты и, соответственно, своя роль в жизни города: ан Меаноры – высококлассные чародеи, кошки из дома Теней – прирождённые шпионы; ан Элиатаны властвуют над снами и видениями, а эалы могут гордиться своими телепатами и чувствующими. Способность же ан Камианов подмечать мельчайшие детали, их артистизм, чувственность и изощрённый вкус позволяли им быть как прекрасными актёрами, художниками и галеристами, так и кулинарами, парфюмерами и ювелирами. Среди них были и прославленные лекари душ, и хитромордые мастера интриги. Нашлось практическое применение и их неуёмному любопытству вкупе со страстью к коллекционированию. Ан Камианы создали первый в Энхиарге архив воспоминаний, прообраз знаменитой Сокровищницы Драконов.

Всё началось с того, что патриарх Малаур предложил им вести дневники, причём довольно необычным образом. Вместе с Селорном (говорят, именно тогда они и сдружились) он изобрел особое заклятие, позволявшее нужному воспоминанию «перетекать» в дневник от любого взявшего его в руки существа и сохраняться внутри. Нельзя сказать, что это добавило ан Камиановским изысканиям систематичности или глубины, но гарантировало хотя бы, что знания не будут утеряны.

А информация эта и вправду была очень ценной, ведь если где-нибудь творилось что-то интересное – рядышком непременно объявлялся один из золотых котов. Более того, ан Камианам было мало поприсутствовать на коронации Нель-Илейнского императора, экзотической дирхдаарской казни или охоте на псевдодраконов в Луррийских болотах, им хотелось влезть в шкуру каждого из участников этих событий: императора – и его обойдённого короной братца; преступника – и торжествующих родичей его жертвы; загнанной дичи – и её гордых собой ловцов. И обычно ан Камианам это удавалось: они или покупали воспоминания, или нанимали кого-нибудь выкрасть их.

Поэтому, если из нескольких дневников удавалось вытащить записи на одну дату, получалась на удивление цельная картина, объёмный срез прошлого, и когда Совету Бриаэллара нужно было восстановить какое-нибудь событие, он обращался к дневникам ан Камианов.

...Теола перелистывала страницы своего задокументированного прошлого. Внезапно она густо покраснела, воскликнула:

– Аласаис! Аланаи я, что ли, нажевалась, когда это писала?! – и с шумом захлопнула дневник.

Стиснув его ладонями, словно из него могло выскочить нечто ужасное, она запрокинула голову, простонала что-то неразборчивое и... накинулась на Аниаллу:

– Ты это читала?!

– Нет, – ответила та настолько твёрдо, насколько сумела сквозь хохот и зажимающие губы пальцы. – Нет, честно.

– Врёшь, – печально резюмировала Теола.

– Вру, – кивнула Алу, – но мне можно, я сианай, как-никак.

– Так вот почему тебя посадили за это! Другим бы хозяева этих книжечек уши с хвостами поотрывали, а вам, сианаям, значит, всё можно? – притворно возмутилась она. – Ладно, ты мне не дорассказала про тех – друзей. Так ты уже откопала чего-нибудь?

– Пока ничего определённого, но, мне кажется, я уже близка к цели...

***

Оставшись одна, Аниаллу с гордостью рассматривала наконец-то обретённый предмет своих многодневных поисков (правда, найти его оказалось всё же проще, чем уговорить Теолу не присутствовать при его прочтении). Находка выглядела не столь впечатляюще, как это можно было предположить по частоте взмахов хвоста сианай: всего лишь пухлый томик в переплёте из ярко-малинового шелка, щедро заляпанном чернилами. Алу повертела его в руках, и, сверкнув тёмным золотом, буквы на корешке сложились в длинное имя хозяйки дневника. Имя ничего ей не говорило, она не знала этой несостоявшейся жрицы Аласаис. Зато недожрица знала то, что было неизвестно самой сианай Аниаллу, и эту прямо-таки оскорбительную ситуацию надо было срочно исправить.

С видом гурмана, готового продегустировать необычный деликатес, Алу открыла дневник. Ей так не терпелось прочитать его, что она позабыла сесть и осталась стоять в шаге от распахнувшего свои бархатные объятия кресла.

«Да я никогда и не задумывалась, что значит «служить Аласаис». Может быть, Имлае права – меня тянуло в храм не служить, а разгадывать её тайны, – прочла Алу. – Что ж, придётся наступить на хвост своему любопытству, как это ни печально... – сианай пробежала глазами длинный абзац рассуждений недожрицы, – ...но видимо, задавленное, оно вопило так сильно, что сама Аласаис послала ему (ну и мне – как его хозяйке) утешение в этот же день! Мне удалось посмотреть на так досадившую экс-царице Амиалис, этой собаке в алайской шкуре, троицу! Запись воспоминания довольно объёмная, я не смогла вставить её сюда (оставила только рисунок на следующей странице), но она есть в Галерее Памяти, в первом шкафу справа от Спиральной лестницы, большом таком, синем, который ещё со следами от когтей. «Привязана» к маленькой картине «Моя первая охота» – с дохлой мышью (Му, это я для тебя, в частности, пишу).

О своих впечатлениях напишу завтра, надо всё как следует переварить. А то я сейчас совсем невменяемая: нарвалась во время своей авантюры на эту безумную Такрен Фай, которую сослали в Бездну ещё... бездну лет назад. Она вышла из подземелий мне навстречу. Жуткая личность. Заметила меня через всю мою защиту, заставила рассказать, куда и зачем я направляюсь (хотя, мне кажется, она ещё до этого прочла мои мысли, и расспрашивала, просто чтобы поиздеваться), а потом... взяла и отпустила. Странно!» – дочитала Аниаллу и перевернула страницу.

Со следующего листа на неё печально взглянули серые глаза незнакомой девушки. Видимо, той самой академской подруги Анара. Аниаллу никогда не встречалась с ней – Ланрисса (как назвали дочку изобретательные родители в честь знаменитой жрицы Тиалианны) перевелась к Агадару из другой школы магии уже после того, как Алу приезжала туда в последний раз.

Девушка на портрете, «застывшем воспоминании» недожрицы, была, что называется, довольно мила, однако её очаровательная внешность не помешала сианай сразу же признать в ней тот тип не обделённых интеллектом, целеустремлённых, но наивных, упрямых и упорно не желающих понимать своё место в Бесконечном существ, с которыми она предпочитала не общаться. Это немного расстроило Алу – она ожидала увидеть кого-то похожего на юную Канирали ан Фейм или по крайней мере на госпожу Бериатт из Академии Агадара.

«Да наверняка, она и подбила этих двоих спасать Анара. Срочно, не успев хоть как-то спланировать экспедицию, потому... потому что не исполненный долг преданности другу не давал ей дышать... Интересно, какая она сейчас? И жива ли – может быть, она смертный человек? Хотя, нет, она не смертная», – подумала Аниаллу и... мешком рухнула на ковёр.

Она не лишилась сознания, просто вдруг потеряла контроль над своим телом. Словно волна магии, исторгнутая дневником, парализовала её. В полной мере ощутив удар о пол, сианай была не в силах пошевелиться, чтобы потереть ушибленный бок. Постепенно подвижность вернулась к ней, Алу встала и, пошатываясь, подошла к окну. Отведя в сторону тяжёлую портьеру, она прижалась щекой к её мягкой ткани и стала апатично смотреть на дождь. Водяные змейки танцевали на стекле, сплетаясь в мимолётные узоры. Голова Аниаллу гудела, словно на неё надели кастрюлю и с размаху дали по ней половником. Сианай пыталась сообразить, что же произошло, но мысли едва пробивались через этот протяжный гул. На дневник вполне могло быть наложено защитное заклятие, но как она умудрилась проглядеть его?! Алу всегда была ужасно педантична в подобных вопросах. Она несколько раз проверила дневник на наличие магии, способной атаковать её или, что куда хуже, уничтожить сам дневник вместе с интересующей её информацией. А если что-то и упустила – какой смысл накладывать на дневник чары, которые атакуют посягателя уже после того, как он прочёл всё, что ему было надо? Да и вообще – чтобы какая-то недожрица колдовала так, что даже Тень богини не убереглась от её чар?

Аниаллу стала прикидывать, кому бы показать эту злокозненную тетрадку, но тут её внимание снова переключилось: появилось какое-то новое чувство, словно соринка в глазу, – мешающее, слегка болезненное.

Через несколько мгновений напряжённой тишины Алу поняла, что её беспокоит присутствие кого-то чужого, чьи мысли и эмоции – сильные, крайне неприятные – она и ощущала. Это была не Теола, определённо не она. Ни один кот Аласаис не мог нести в себе такую бездну безысходной, тоскливой злобы. Мысленно, не прибегая к магии, полагаясь лишь на свой дух Кошки, сианай ощупала все углы комнаты, заглянула за её пределы и вдруг буквально прилипла носом к окну.

Сквозь стекло, ставшее почти непрозрачным от потока стекающей по нему воды, было совершенно невозможно разглядеть, что делается снаружи. Алу нетерпеливо постучала по окну ногтем, и дождевые занавеси раздвинулись. Перед сианай лежал тёмный, промокший насквозь сад. Ветер трепал измученные листья. Трава была едва видна – земля уже совсем перестала впитывать воду, и лишь самые кончики травинок торчали над её чёрной поверхностью, вздувающейся пузырями от крупных капель.

Не обладай Аниаллу способностью видеть магические излучения, она так ничего бы и не разглядела: ледяной дождь мешал тепловому зрению, он же, вместе с темнотой и деревьями, практически лишал её и обыкновенного. Но удивительные глаза сианай уловили чуть различимую алую тень, ореол огненной магии, колеблющийся вокруг какой-то фигуры. И тут недоброе предчувствие сорвало Алу с места и погнало через библиотеку – туда, где трудилась её подруга. Уже на полпути истошный крик Теолы и жуткий грохот подтвердили её опасения...