Не помню, как прошёл остаток вечера и не знаю, как мне удалось сохранить приветливое выражение лица. Я даже умудрялась смеяться над шутками в нужный момент.

Около полуночи мы вернулись домой. Все остальные отправились в какой-то клуб, чтобы продолжить веселье.

Я сразу же села за туалетный столик, чтобы снять тяжёлые серьги. С тяжёлыми мыслями было сложнее. Я заметила присутствие Джамала в комнате только тогда, когда его руки опустились мне на плечи.

- Ты их снова очаровала.

Просто промолчи, Альбина, проглоти свой язык вместе с гордостью.

- Во мне боролись смешанные чувства. Внимание к тебе было одновременно и приятно, и неприятно мне.

Его руки все ещё на моих плечах. Я неподвижно жду, изо всех сил стараясь заставить себя хранить молчание. Кипящую внутри злость давлю, как картофель для пюре, пытаясь сделать из неё ровную, безобидную массу.

- Ты так легко нашла общий язык с иностранцами, - его руки, до сих пор неподвижные, начинают гладить мои плечи.

- Ты ведь тоже нашёл язык, как ее там, Динары? - я встаю и поворачиваюсь лицом к нему.

Он пристально смотрит на меня и вдруг улыбается:

- Ты ревнуешь!

- Я чувствую себя облитой грязью! - мои слова звонко разлетаются по комнате. - При всех! Ты хоть понимаешь, как ты принизил меня и вообще статус жены в нашей культуре? Будто это пустой звук! С каким впечатлением уедут голландцы на родину? Одно радует, перестанут рассказывать глупости о волшебной сказке.

- Только это тебя волнует? - кричит он.

- А что ещё должно меня волновать?

- Например, тот факт, что твоё наплевательство толкает меня к другим женщинам! - краска приливает к его лицу, но я не могу успокоить бушующий во мне океан злобы. Не отводя взгляда, выплевываю ему в лицо:

- Мне абсолютно всё равно. Можешь даже пригласить её сюда, я без труда освобожу комнату и переночую на прежнем месте.

Его рука взмывает вверх, и, нависнув надо мной, замирает.

- Джамал! Тебе придётся смириться с тем фактом, что я к тебе ничего не чувствую! Прими это.

- Хочешь сказать, ничего не изменится? - он тяжело дышит, грудь подымается и опускается, и мне становится жаль взрослого, сильного мужчину, который беспомощен перед ста шестидесятью тремя сантиметрами холодного безразличия.

- Да, - произношу я тихо, опустив глаза.

И ненавижу себя в эту минуту.

Он выходит, и я слышу, как громко захлопывается за ним входная дверь.

Я не ликую, я не расстраиваюсь, я не переживаю и совесть не пускается грызть меня.

Мне всё равно. Мне кажется, внутри меня по пустым коридорам гуляет ветер, равнодушно посвистывая и всколыхивая лишь тени каких-то мгновений, которые имели значение в прошлом. Сейчас я - обветшалый дом. Можно сносить... я не поведу и ухом.

Вспоминаю встречу у Грота. Каждый мой атом трепыхал от одного присутствия Рината. Неужели я когда-то испытывала столь сильные чувства?

Джамал вернулся под утро. По-прежнему трезвый, что, признаться, удивило меня. Он ни разу не пил с того дня, когда... Когда слетел с катушек.

- Мы не разведемся. Ты ведь этого ждёшь?

Я жду лишь завершения этого дня. А завтра буду ждать завершения завтрашнего. Удивительно простая, оказывается, бессмысленная жизнь.

- Мы не разведёмся, - подтверждаю я, - но и иллюзии строить перестанем. Вернее, ты перестанешь. У меня давно нет никаких радужных ожиданий, пора и тебе прекратить ими грезить.

Он молча проходит в спальню, сменяет одежду, берет папку, какие-то бумаги, и отправляется на работу.

***

На море штиль, серебристая ночь
хочет помочь мне развеять унынье.
Путь до тебя и закатов твоих
выстелен сплошь неподдельной синью.*

Это - кусочек лирики от Рината, который я когда-то давно, лет четыреста назад, получила от него в минуты тоски по нему же.

С того дня я перечитала Хименеса вдоль и поперёк. Только наш путь выстелен непосильной синью. Неодолимая дорога от него - ко мне. От меня - к нему.

Звонит телефон.
Незнакомый номер... но почему-то сердце вдруг рвётся из груди птицей из клетки.

- Да?

- И именно этот ответ я ожидаю от тебя услышать.

Я вскакиваю на ноги. Электронная книжка с поэзией Хименеса падает на пол.

- Ты там? Алло?

- А ты в своём уме?

- Боюсь, что нет. Спустись вниз.

- Зачем это?

- Потому что я тут жду.

Бред. Может, бессонная ночь стала причиной галлюцинаций? Выглядываю в окно - и не верю глазам. Больно щипаю себя за щеку. Ещё раз. Он все ещё стоит у подъезда с телефоном у уха.

Завершаю вызов и стою пару минут, не в силах сдвинуться с места.

Никуда не пойду.

Но ноги вдруг несут меня в коридор, руки хватают пальто, а пальцы нажимают на кнопку с цифрой "1" в лифте.

- Что ты здесь делаешь? - недоумеваю я, стараясь не смотреть ему в глаза. - Джанета не говорила о твоём приезде.

- Она не знает. Я прилетел на важную встречу.

- Вероятно, она не в этом районе.

- Именно в этом. С тобой.

Делаю шаг назад, качаю головой.

Что происходит? Вопреки мольбам разума встречаюсь с ним взглядом.

И понимаю, что пропала.

Эту крепость можно брать без боя, белые флаги подняты, перекидной мост опущен.

Мысленно влепляю себе пару пощёчин по обеим щекам - приди в себя, пустая голова, вернись на землю. Никаких флагов, никакого моста - только глубокий ров с водой и кровожадными крокодилами.

- Мне нужно кое-что прояснить, - он делает шаг ко мне. Сердце грохочет в висках. Я оглядываюсь. Если нас увидят, если об этом узнает Джамал...

- О чем бы ни шла речь, разбирайся сам, - разворачиваюсь и пытаюсь вернуться в подъезд. Он задерживает меня за рукав и разворачивает к себе:

- Ты больше не любишь меня?

Земля уходит из-под ног. Воздух застревает на пути к лёгким. Мелкая дрожь охватывает конечности. Обхватываю себя руками, чтобы не развалиться прямо на месте.

"Куда ещё больше", - мысленно отвечаю на его воспрос, но, придав лицу бесстрастное выражение, твёрдо смотрю в его глаза и говорю:

- Нет.

- Ложь. Я видел, что у вас происходит. И я не хочу сделать то же самое с жизнью другой девушки.

- Ты, как обычно, много о себе мнишь. Я люблю Джамала, - проглатываю ком, вставший поперёк горла, когда вижу, как меняется лицо Рината при этих словах.

Его руки безвольно падают вниз. Мои давно в этом состоянии. Добро пожаловать в клуб опущенных рук, любимый. Проходи, располагайся. Может, чай смирения с парой ложек безнадёжности? Иного угощения в моих закромах нет.

Ринат, нахмурив широкие брови, с недоверием смотрит на меня. Опускаю глаза, чтобы он не видел подступивших слёз, чтобы не прочел, по обыкновению, меня насквозь.

И быстрым шагом уношусь прочь от самой большой моей беды.

И знал бы кто, как сильно мне хотелось бежать в обратном направлении...

Непосильная синь.
Неодолимая дорога.
От него - ко мне.
От меня - к нему.

______________

*Х. Р. Хименес