– Эй! Эге-е-ей! Вир!

– Я здесь!

Вир смеётся другу, прикрывая губы ладошкой, и сквозь девичьи пальцы серебристой рекой плывут улыбки – через одно созвездие, другое, до самого Солнца, что нежит в жарких объятиях красавицу-Луну. Саги, высокий юноша с лицом и телом греческого бога, хмурит густые брови, глядя на смеющуюся девицу – пока не заслонили Скорпион да Весы, и её видеть можно.

– Иди сюда! – машет ей.

– Не могу! – кричит в ответ, и снежно-белые волосы гордо взлетают в фиолетово-сине-малиновую высь, на зависть Волосам Вероники. – Я Скорпиона боюсь!

– Тоже мне, нашли, кого бояться, – ворчит чёрный Скорпион, невольно ускоряя шажки, которыми он год за годом терпеливо мерит своё созвездие – Саги стреляет метко. Короткие блестящие ножки мерно шуршат по звёздной россыпи – тысячу шажков в одну сторону, две тысячи в другую. Не умеют считать Скорпионы.

Саги всё с тем же серьёзным видом поправляет за спиной колчан, полный стрел, крепче перехватывает лук и почти в один прыжок – через всё созвездие Скорпиона. Уцепившись за чашу Весов, балансирует на звёздной границе.

– Прыгай сюда!

Вир колеблется не больше минуты – её короткий, задорный крик уже доносится с границы, и вот она уже скользит, уцепившись руками в поднятое плечо скрипучих Весов, со звонким смехом подаваясь вперёд так, что лёгкая туника чётче обрисовывает грудь и талию. В момент, когда чаши, уравновешиваясь, становятся друг против друга, она разжимает пальцы и падает прямо в объятия Саги, не переставая смеяться.

А смех Вир звонкий, заразительный, но льдисто-прозрачные глаза спокойны. И звёзды, бесконечные звёзды в её глазах и глазах друга, и звёзды же запутались в кудрях Саги, и звёздно-прекрасны улыбки вечных и юных друзей.

– Совсем обо мне забыл. Негодник! – Вир не торопится становиться на ноги – упёршись ладошками в крепкие плечи юноши, с улыбкой ясной и слегка самоуверенной – не отпустит ведь, пока сама не захочет – смотрит на друга сверху вниз. – Мне ведь и поговорить не с кем, а ты по стрельбищу гоняешь, словно комета!

Щёки Саги алеют.

– А остальные как же? – слабо защищается он. – Близнецы ведь всегда рады поболтать.

– Близнецы друг другом заняты, Овен упрям, а Водолей третье тысячелетие возится со своими кувшинами – всё никак не разрисует, – капризно хмурится Вир. – Я бы со звёздами поговорила, но Вега так печальна, Альтаир слишком горд, а Сириус холоден... – И вдруг вырывается из рук Саги, и с весёлым и пронзительным визгом бежит куда-то вперёд и наискось – туда, где маяком для всех созвездий горят Крест и Корона.

– А ведь в жизни важно одно, лишь одно, – ворчит вслед убегающей паре Скорпион. – Любовь и смерть, смерть и любовь... ничего более, да, ничего более...

– Равновесие, – жалобно скрипят Весы, покачивая чашами. – Справедливость... Гармония...

А под босыми ногами Вир и Саги брызжет во все стороны звёздная пыль, и сверкающими бриллиантами отскакивают в стороны мелкие звёздочки. Они бегут, бегут через туманности, что сиреневой вуалью оседают на волосах, перелетая через границы созвездий, на мгновение задерживаясь, чтобы послать привет пролетающим мимо кометам, – и снова вперёд, без ориентира, лишь с желанием увидеть горизонты Вселенной, что всегда вело их в нежданные путешествия.

– Сила! – рычит Лев, становясь на задние лапы при виде двух бегущих фигур. – Богатство! Власть!

– Здравствуйте... Здравствуйте! – вкрадчиво шепчут в два голоса Близнецы. – Мы – звёздные летописцы! Вы слышали что-то новое? Вы расскажете это нам?

– Ви-и-и-ир! Са-а-аги-и-и! – взлетает над созвездиями звонкий, счастливый мальчишеский окрик, и Водолей, кудрявый подросток-художник, перемазанный с ног до головы красками, машет им, подняв над головой полосатый кувшин, из которого льётся неудержимый поток. – Я дорисова-а-а-ал!

А вода всё льётся, и в ней плещутся Рыбы, то и дело, хлопая по зеркальной глади хвостами, откликаются на зов своей Южной сестры. И круг замыкается – там, вдали, виднеются качели Весов, рыжевато-искристые от звёздной ржавчины.

– Равновесие, – грустно шепчут Весы, жалобно поскрипывая. – Гармония...