Как ни старайся, когда больно — болит.
Харуки Мураками

В комнате было душно и пыльно. Почему дом быстро сиротеет без должного внимания хозяина? Когда-то процветавшая обитель уже успела позабыть своего глубоко уважаемого месье и погрузиться в кружевную паутину. На мёртвой древесине покоились огромные слои пыли — служанки не наводили уборку несколько дней, ссылаясь на шок от потери Маркуса Серенака. На самом же деле мужчина был единственным, кто давал этим бездельницам своеобразный пинок под их ленивые задницы. Сейчас же служанки сидели на веранде, спокойно пили кофе и нежились под лучами осеннего солнца. Вокруг ног кружились листья. Женщины наступали на жёлто-оранжевые произведения искусства самой матушки природы и наслаждались яростным хрустом. Над особняком парили красные диски, придавая месту живости.

Внутри дома скрипели половицы, они оплакивали Серенака, его достижения и могущество. Портрет статного мужчины сорока пяти лет со слегка смуглой кожей и морщинами вокруг глаз. Его пронзительно-чёрные глаза могли испепелить любого, кто не сумел угодить месье. Раньше родственники сдували с золотистой рамочки пылинки, а сейчас лицо было повёрнуто к стене. Чтобы не смущал и не отвлекал домочадцев, так объяснили служанки этот жест.
Раньше стены были разукрашены многочисленными пейзажами Луизы, портретом каждого из потомков и их родителей. Сейчас же всё это лежало в тёмном и сыром подвале, остались лишь мифологические гравюры. В центре гостиной висела картина с изображением змея-искусителя, того самого, что убедил Еву вкусить запретный плод. Ещё несколько висело в коридоре и в комнате некоторых потомков, например, у Кристофера.
Юноша никогда особо не увлекался живописью, считал её пустым звуком и тратой баснословных сумм на ветер. Когда Луиза ещё жила в поместье, в доме постоянно пахло краской. По полу были раскиданы кисточки, баночки с мутной водой, холсты занимали большую часть комнаты девушки. Из-за вечного творческого беспорядка Луизе приходилось ночевать в другой комнате, смежной с апартаментами Кристофера. Запах всё больше стал причинять дискомфорт: вызывал головные боли, тошноту и всеобщую слабость в организме. Хотелось больше спать, но это превращалось в непосильную ношу. Как-то раз юноша заметил одну из работ сестры, она была покрыта куском ткани. Кристофер попытался снять её, но не получилось — стоял магический барьер. Единственное, что он смог разглядеть — нечто витиеватое и противное на вид. По коже пробежали мурашки, стало неуютно от чего-то настолько склизкого и нарисованного. Хотелось сбежать, спрятаться от этого мерзкого существа и никогда, ни за что не увидеть его вживую. Тогда Кристофер ещё не знал, что видел склизкое чудовище каждый день в отражении потрескавшегося зеркала. Это был его портрет в истинном обличьи. Огромный змей — Василиск, чей взгляд может обратить в одну из безмолвных и фарфоровых кукол в коллекции безумного подростка.

Гаспар Вилларе смотрел на огромные от пола до потолка окна с решётками пустыми глазами. С железных прутьев стекали краски всевозможных цветов, они огромными мазками загрязняли пол. Ночью кто-то посчитал забавным разукрасить не только решётку, но и пол, потолок и стены. Кроме этого, были в клочья разорваны пуховые подушки и строгие чёрные костюмы, приготовленные матерями для похорон.

Фото счастливого семейства валялось на полу в осколках, о которые Гас поранился. Ручейки крови стекали с голых ступней и текли по направлению к Кристоферу, безмятежно спящему от огромного количества выпитого ночью алкоголя.

В пространстве витали клубы химии, которые могли заставить чихать и слезиться глаза любого живого существа, но не Криса. У него выработался иммунитет от трёхлетнего соседства с сестрой.

— Кристофер, просыпайся, — раздалось в комнате едва слышно. Змей никак не отреагировал, лишь плотнее сомкнул линию губ. — Живей поднимайся!

Гаспар, который никогда не поднимал ни на кого голос, бушевал. Лицо раскраснелось от гнева и обиды. Можно было разглядеть множество сине-фиолетовых вен, разбросанных по полуобнажённому телу. Глаза широко распахнуты настолько, что могли выпасть из орбит.

Сквозь мёртвую тишину раздался сильный шлепок. Кристофер приоткрыл один глаз и навёл прицел на жертву, осмелившуюся прервать его сон.

— Чего творишь, совсем с ума сошёл? — огрызнулся темноволосый, приподнимая голову.

— Посмотри, что с нашим домом! — в приказной манере произнёс Гаспар, отходя к окну. В груде обломков мебели он принялся что-то лихорадочно искать.

— Что ты ищешь? — спросил Кристофер, но не дождавшись ответа, поднялся и направился к брату. — Что за..?

Среди тканей, пролитых красок и прочего хлама лежали обломки мадмуазель Ли.
Из глаз Гаспара полились горячие слёзы, которые пытался скрыть юноша. Однако с этой задачей не смогла справиться даже густая и длинная чёлка Вилларе. Его глаза полыхали от ненависти, хрустели фаланги пальцев. Хотелось найти мерзавца и придушить, разорвать на мелкие кусочки и скормить псам.

— Разберёмся с этим после, — подал голос Кристофер после долгого молчания. — Нам нужно навестить Луизу, мы обещали её матери.

— Иди один, — хрипло ответил Вилларе.

— Что ты собираешься делать?

Музыкант не ответил, издал дикий вопль и обратился. Вместо милого и небольшого котёнка, которого любила Шарлотта, появилась грозная пантера. Блеснув острыми клыками, Гаспар выпрыгнул из окна и приземлился на лапы у крыльца дома. Он хотел пойти в город, хотел найти того, кто посмел отнять память о счастливых моментах прошлого. Их было немного, но Гаспар бережно к ним относился, с трепетом.

Свернув в сторону города, Вилларе даже не задумался ни о стратегии, ни о парижанах. Он мог напугать людей, навести беспорядок и привлечь ненужное внимание, кроме того, в приступе безрассудства мог и покалечить невинных.
Но Гаспар не думал об этом, он напролом нёсся по скользкой дороге. Со всех сторон раздавались многочисленные сигналы от водителей, крики пешеходов. Вилларе был готов убить любого, неважно кого: друга или врага, знакомого или первого встречного. В этот день у него забрали самое дорогое — единственный за многовековую жизнь подарок отца. Теперь у Гаспара не было ничего, кроме глупой веры. Но можно ли ей слепо верить, когда жизнь рушится прямо на глазах?
Причём не только у него одного. Кристофер тем временем уже подходил к больнице, в которой лежала Луиза. Войдя в здание из белого кирпича, юноша почувствовал сладковатый аромат.

«Когда человек находится на четвёртой стадии болезни или вовсе мёртв, то от него начинает по-особенному пахнуть. Приятный, слегка терпкий запах. Может показаться, что это аромат цветов или остаток от шлейфа чьих-то духов. Но нет — это смерть».

От неприятного воспоминания разболелась голова. Мысли будто тянули вниз, в ад, где ждал отец. Кристофер одновременно хотел и боялся встречи с ним в обители дьявола.

— Месье Серенак, месье! — раздалось где-то над самым ухом.
Кристофер отрешённо взглянул на молодую девушку.

— Что случилось?

— Т-там мадмуазель Атталь лежит... — девушка шмыгнула носом. Её тело содрогалось от бесконечных рыданий. — М-мертва. Столько крови, полиция приехала. Мы не могли дозвониться до вас...

Кристофер не стал дослушивать, он ринулся в нужную палату. У двери толпилось несколько полицейских, один из них преградил дорогу юноше.

— Пусти меня! — приказал змей, и мужчина послушно отступил.
В палате было темно, даже мрачно. Сквозь старенькие жалюзи едва мог проникнуть яркий свет солнца, Луиза всегда жила во тьме. Ей было очень страшно и одиноко в этом месте.

На полу были разбросаны помятые эскизы, клочки волос забивались под подошву.

Тело знакомого уже лейтенанта закрывало обзор. Эрик Дюран внимательно разглядывал место преступления.

— А вот и вы, — протянул мужчина. Он медленно поднялся, отошёл — Кристофер увидел жуткую картину: голова отдельно от тела лежала в нескольких метрах. Глаза девушки были пусты и страшны, от внешнего вида сестры Кристофера замутило. — Мне нужно, чтобы вы прошли со мной.

— Зачем? — прорычал юноша.
Лейтенант грубо схватил парня и выволок его в пустой коридор, где шумел телевизор.

— Как такое могло произойти?! Вы проверили камеры? А микрофоны? Есть следы? — Каждая атака Серенака была отражена безразличным молчанием. — Какого чёрта вы молчите?!

Эрик Дюран цокнул языком, полез в карман небольшой поясной сумки, откуда достал серебристые облезлые наручники.

— Кристофер Серенак, вы арестованы по подозрению в убийстве своей сестры — Луизы Атталь. Вы имеете право хранить молчание, а также вам будем предоставлен адвокат.

— Что вы творите?! Отпустите! — Кристофер попытался вырваться, но его тут же скрутило несколько полицейских.

Что было потом, Кристофер помнил смутно: кажется, он плакал, а может, молчал всю дорогу до участка. Время остановилось для него, ведь любовь всей его жизни мертва.