Босс ирландской мафии оглядел собравшихся.

– Полночь! – повторил он, торжественно разводя руками. – Самое мистическое, самое магическое время суток начинается с двенадцатым ударом часов, друзья мои. С полуночи и до первого луча солнца над горизонтом, Земля больше не принадлежит людям. Она принадлежит лоа, духам и древним богам, призракам и мифическим чудовищам! Так было всегда, с начала времен, и так будет дальше. Нужно являться крайне недалеким человеком, чтобы не верить в это, не так ли, Генри?

– Вы даже не представляете, насколько сейчас правы, сэр, – кивнул я, не сводя взгляда с талисмана. Блики становились все ярче, а их движения – хаотичнее.

– Папа Легба, отвори ворота! Папа Легба, отвори ворота и дай мне пройти! – без всякого предупреждения прокричал Коннор Брэнниган, вытягивая руку с медальоном высоко вверх и воздевая глаза к небу. – Отвори ворота, чтобы я смог возблагодарить лоа!

Ирландцы разразились радостными выкриками.

Я вздохнул. Ну все, теперь было самое время отсюда бежать.

Однако ноги будто бы сами по себе приросли к полу. Я все еще смотрел на талисман, сияние вокруг которого быстро увеличивалось, превращая его в подобие миниатюрного солнца. Лицо Коннора озарилось светом и торжествующей улыбкой, выкрики среди толпы становились все громче. Как вдруг...

Сияние талисмана разом погасло.

Коннор с непониманием посмотрел на него, потряс цепочкой. А затем со злостью отбросил в сторону. Талисман, мелко звякнув, покатился по полу. На складе повисла тишина. Мафиози переглядывались, не решаясь произнести ни слова... До тех пор, пока в этой самой тишине не раздался новый звук.

Бам. Бам. Бам.

Волной прокатился шепот, люди заволновались, занервничали, заерзали. Ритмичный глухой стук, совершенно неуместный и оттого кажущийся потусторонним, заполонил, казалось, все помещение целиком. Этот звук оглушал, приковывал внимание и вызывал мороз по коже.

Бам. Бам. Бам.

– Они здесь, – с облегчением и каким-то благоговением выдохнул Коннор. Он бегло огляделся и скомандовал: – Разойдись!

Ирландцы, точно завороженные, расступились в указанном боссом направлении. Коннор торопливо прошел по образовавшемуся коридору, в темноту угла. Все начали толкаться, вытягивать шеи, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Я не стал исключением.

В углу, на ящиках, сидел старый негр. Он бил палкой по деревянным доскам, отстраненно глядя перед собой.

Бам. Бам. Бам.

Коннор Брэнниган остановился, не зная как поступить дальше. Но тут негр повернулся и посмотрел на него. Глаза старика, черные, как сама ночь, закатились, обнажая пожелтевшие белки.

– Господи Боже... – прошептал кто-то возле меня.

Стук прекратился. Палка выпала из морщинистой руки и упала на пол. Старик поднялся.

– Приветствую тебя, о, Великий... – начал было Коннор, но отчего-то осекся и замолчал.

Темнокожий паренек в сером комбинезоне, стоящий в ярде от него, шагнул вперед и задергался, будто в конвульсиях. Я присмотрелся: его глаза тоже были белыми.

В толпе послышались выкрики – тут и там люди словно бы входили в транс. Я насчитал десять одержимых, и, судя по всему, их число быстро увеличивалось. Ирландцы отшатывались и сбивались в группы, не желая приближаться. И даже их босс оглядывался в нерешительности. Никто не знал, с чем они имеют дело. Никто, включая меня. И никто не знал, как с ними верно взаимодействовать.

Замигали под потолком электрические лампы на металлических плафонах. Раздался треск, вниз посыпались искры.

– Окажи нам свою милость, о, Великий... – попробовал еще раз Брэнниган, и в этот раз голос его растерял всякую уверенность.

Глядя на него невидящими глазами, старик разинул рот. Закричал.

И бросился на него, точно бешеный зверь.

Зубы старика впивались в человеческую плоть, рвали ее с отвратительным чавканьем, нестриженые кривые ногти царапали, резали кожу. Крик Коннора превратился в хрип, звуки с бульканьем вырывались из его разодранного горла. Одержимые затанцевали, заулюлюкали, вновь откуда-то послышался стук – он множился и нарастал, словно зов огромных барабанов. И песня, жуткая песня на неизвестном мне языке зазвучала со всех сторон. Ирландцы опомнились, выхватили пистолеты.

Началась стрельба и хаос.

Кровь была повсюду. Одержимые набрасывались без страха, ирландцы в ответ палили из всех стволов.

Десять, двадцать, тридцать... Сколько же было здесь этих тварей, впустивших в свои тела богов? Отбегая, отбиваясь, уворачиваясь, я вспомнил было про свой кольт, но в кармане брюк его не оказалось. Лампы под потолком не переставали мигать, некоторые из них взрывались, осыпая дерущихся искрами. Всюду стояли крики, брань, оглушительная пальба. Пороховой дым и ужасный смрад разорванных кишок мешал дышать.

– Как там босс? – крикнул плечистый мафиози, вставляя в пистолет новую обойму.

– Босс закончился! – в ответ прокричал ему здоровяк с «Томпсоном» в руках.

– Твою мать!

Парень из числа рабочих, в насквозь пропитанном кровью комбинезоне, бросился прямо на меня. Из его раскрытой пасти сочилась густая багровая жижа, зубы выглядели наточенными клыками. Поднырнув в последнее мгновение под падающего раненного мафиози, я предоставил одержимому возможность наслаждаться своей добычей.

На ощупь, ползком, в лужах крови среди разорванных тел я добрался до нагромождения ящиков и спрятался за ними.

– Отличная вечеринка, а? – спросил знакомый голос прямо над моим ухом. Слабый голос, испуганный.

Я вскинул голову – рядом со мной оказался Эрик Даймонд. Даже в тусклом свете было видно, что друг был очень бледен. Он пытался перезарядить свой «Томми-ган», но руки сильно дрожали и не слушались.

– Что это за хрень? – снова спросил он. – Магия вуду, как Кэт говорила?

– Ты отдал им ее, вырубил меня, – прошипел я. – И спрашиваешь, какого черта здесь происходит?

– А ты своим талисманом только что убил чертову кучу людей, – выговорил он, наконец справляясь с обоймой и вставляя ее в автомат. – Кто из нас больший злодей?

Промолчав, я быстро выглянул из-за ящиков – туда, где, казалось, разверзся настоящий ад. Живых ирландцев оставалось все меньше. Выжившие одержимые жрали их трупы, пели и танцевали, выбивали страшный ритм, используя бочки и ящики вместо барабанов. На тайном складе бутлегеров в Черном Поясе Чикаго творилась чудовищная мистерия во славу древних богов.

С моим талисманом я мог бы попробовать наладить с ними контакт. Но талисман был утерян в тот момент, когда его выбросил Коннор.

Я посмотрел на Эрика. У него были свои причины чтобы поступить так, как он поступил. И я понял, что совсем не знал своего старого друга, ошибочно посчитав его туповатым богатеньким сынком при первой встрече. С момента беззаботной юности в Нью-Йорке все мы сильно повзрослели. Он в том числе.

– Значит, дружба? – спросил Эрик, протягивая мне ладонь для рукопожатия. – Я заглажу вину, а ты спасешь красотку.

– Если только дружба со мной тебя не пугает, – ответил я, пожимая его руку.

– Мы с отцом перехватили сделку у одного ирландца, на кругленькую сумму. Не знали, что он с мафиози...

– Эрик, не надо сейчас об этом, – перебил я его, но друг лишь покачал головой.

– Другого случая может не представиться. Мне важно рассказать тебе, – сказал он, словно исповедуясь перед смертью. – Ирландцы не шли ни на какие уступки, хотели получить взамен что-то повесомее. Вот я и решил с дуру, что не будет лучшего откупа, чем дочь их заклятого врага. Но сомневался до последнего, потому и взял с собой оружие. – Он нашарил в стоящем рядом ящике какую-то склянку с пойлом и, отвернув крышку, хорошенько приложился к горлышку. Потом, поморщившись, попытался изобразить улыбку. – Знаешь что? Мне наплевать на твою чертову удачу и гнев лоа. У меня есть «Томми-ган» и бутылка виски.

Взявшись за оружие, он вытолкнул меня из укрытия в сторону выхода.

Осторожно, стараясь не шуметь, я принялся пробираться к боковой двери. Под ногами блестели лужицы крови, вповалку лежали погибшие. Я подобрал потерянный кем-то пистолет и наспех проверил обойму.

Пока я делал это, один из одержимых подобрался слишком близко ко мне. Он наблюдал за моими действиями с широкой, окровавленной улыбкой. По моей спине пробежал неприятный холодок. Я собирался было уже выстрелить, но меня опередила пуля, выпущенная другом, со свистом врезавшаяся ему в голову.

Одержимый упал и его тело вновь начали сотрясать конвульсии – бог, засевший в нем, покидал мертвое тело. Обернувшись, я показал Эрику большой палец.

Так, под его прикрытием, я оказался в соседней комнатушке. Следы борьбы были и там. На мешке с сахаром корчился одержимый с простреленным животом. Лицо его при этом было недоуменным и даже несколько раздраженным, словно бог не понимал, как такая мелочь, как рана на животе может помешать ему двигаться. Неподалеку от него лежали двое ирландцев с разорванными глотками.

Я помнил примерный путь и потому быстро нашел люк. Для этого даже не пришлось бороться с нечистью. Но стоило только открыть его и заглянуть вниз, как стало ясно, что до этого момента, как обычно, мне просто везло – в подвале одержимых было даже больше, чем наверху.

Ирландцы, наспех накидав баррикады из бочек, мешков и ящиков, еще пытались от них отстреливаться, а рабочие, зомбированные магией вуду, всеми силами пытались к ним прорваться. Эта картина выглядела слишком знакомой, и я вдруг вновь ощутил себя на передовой, где похожие ситуации были нередки.

– Цельтесь лучше, парни! Берегите товар! – командовал ирландцами грозного вида мужчина с косматыми рыжими волосами. Старый солдат, судя по поведению. – Один неверный выстрел и в раю нас будут собирать по кусочкам!

Спустившись, я осмотрелся и понял, о чем тот говорил – в подвале стояли еще работающие самогонные установки. Стрелять нужно было максимально аккуратно.

– Откуда ты свалился, парень? – прокричал мужчина, схватив меня за плечо. Он явно ничего не знал о том, из-за чего, точнее, из-за кого все это началось. – Что там наверху?

– Кромешный ад, – проговорил я. – Боги-вуду решили закатить вечеринку.

– Да мы уж поняли, что не фейри! – раскатисто хохотнул ирландец и подтолкнул меня к ближайшей баррикаде. – Оружие есть? Давай в строй, солдат! Покажем им, как разбираются со всякой нечистью в Ирландии!

– Мне нужно найти Катарину, – выпалил я, перебивая его.

– Девчонку? – переспросил вояка и нахмурился. – Девчонка уже давно мертва. Там эти черти кишмя кишат!

– Нет, – покачал я головой. – Я в это не верю. Я должен увидеть сам.

– Как хочешь, парень, – пожал плечами ирландец. – Если пойдешь по правой стороне, у тебя будет хоть какой-то шанс, там мы уже чуток подчистили. Но ставить на тебя я бы не рискнул – сдохнешь ведь все равно.

Он распорядился, чтобы ящики на правой баррикаде немного отодвинули – за ней начинался полутемный коридор. Не тот, по которому меня вели, а незнакомый.

– Двигай в самый конец подвала. И помни: один неверный выстрел и... – зловеще проговорил ирландец, чуть пригибаясь ко мне. – Ну все, пошел, пошел!

Я подхватил какой-то увесистый обломок тонкой трубы, надеясь использовать его в качестве дубины и медленно направился вперед.

В спину мне летели крики и ругань, терявшиеся в грохоте стрельбы и реве командира:

– Насмерть стоять! За Брэнниганов, за Ирландию, сукины дети!

А в коридоре было пусто и тихо.

Редкие электрические лампы едва освещали узкий коридор, по обе стороны которого меня встречали одни закрытые двери.

Стараясь не шуметь, я осторожно шел и одновременно с этим пытался понять, отчего боги вели себя именно так. Будто бы опьяненные неожиданной свободой в земном мире, они просто обо мне позабыли. Забыли о том, для чего явились сюда.

Они получили разрешение – вот, где крылся ответ. Коннор Брэнниган ни черта не разбирался в ритуалах. Он знал, как открыть дверь, но даже не предполагал, что ее еще предстояло закрыть.

Ни один ритуал не должен был обходиться без колдуна или колдуньи, которые контролировали бы процесс и смогли бы все остановить, если бы безумство зашло слишком далеко. Да и сами ритуалы являлись чем-то сродни молитвам. Они были предназначены, чтобы просто связаться с богами, выказать им свою преданность и почтение, попросить о чем-то или воззвать к умершим предкам. Не для того, чтобы сеять хаос вокруг. Сейчас, без мамбо, сделать было ничего нельзя. И даже Мама Бриджит не смогла бы вразумить сотни лоа, обретших живые тела и решивших повеселиться.

Размышляя над всем этим, я не сразу заметил подступившую ко мне сбоку тень.

Одержимый напал и, вцепившись в меня руками, разинул пасть, стараясь добраться до горла. Из пасти вырывался полу-вой, полу-хрип, несло кровью и свежим мясом, а закатившиеся глаза казались глазами ожившего мертвеца.

Я уперся спиной в стену, силясь оттолкнуть от себя одержимого, в ответ он хрипел и все настойчивее клацал зубами.

Изловчившись, я все же смог нанести удар. Одержимый отшатнулся, недовольно зарычал и хотел было броситься на меня снова... Когда труба в моей руке с тихим воем описала дугу и с хрустом врезалась ему в голову. Не издав больше ни звука, он только пошатнулся и медленно осел на дощатый пол.

Кем он был еще несколько минут назад? Несчастным работягой, живущим под крышей деревянной лачуги в трущобах и работающим на мафию лишь для того, чтобы прокормить молодую жену и маленьких ребятишек? Или закоренелым уголовником-рецидивистом, отсидевшим несколько лет за грабежи и разбойные нападения, а после продолжившим свою печальную череду преступлений?

Кем бы он ни являлся, мне было его жаль.

Бросив на него короткий взгляд, я поспешил убраться подальше, пока он не поднялся. И вновь мне слышались барабаны, и пение, и безумный смех, и чавканье разрываемой человеческой плоти. И одержимые танцевали где-то совсем рядом. Я знал – их там было много.

Чуждый, тихий звук робко пробивался сквозь эту какофонию. Всхлипы, женский плач.

Замерев на месте, как вкопанный, я прислушался, не понимая, являлся ли этот звук плодом моей фантазии или нет. Я так жаждал увидеть Катарину живой, что мог попросту все это придумать.

Но нет. Тихий всхлип повторился. Он исходил откуда-то из-за закрытой двери.

– Кэт, – беззвучно выдохнул я и, наплевав на все предосторожности, рванул дверь на себя. За порогом меня тут же встретили размашистые удары доски.

– Вот тебе, тварь, получай! – приговаривал дрожащий от испуга и злости женский голос, пока я закрывался от ударов.

Я перехватил доску и наткнулся взглядом на знакомое лицо. Это была не Катарина, а совсем другая девушка... Но я знал ее.

– Это вы, – удивленно пробормотал я, отбрасывая доску. – Какого черта вы здесь делаете?

В складской комнатушке, где на стеллажах хранились уже готовые к продаже закупоренные бутылки с этикетками, пряталась креолка. Та самая креолка-горничная, что поймала меня на горячем в пансионе «Фейрфилдс».

Девушка была без своего передника, в обычном черном плаще, но смотрела на меня все так же недоверчиво и почти что с ужасом.

– А это вы, – только и пролепетала она. – Я ведь предупреждала вас... предупреждала!

– Какого черта? – повторил я свой вопрос.

– Мой брат, – тихо проговорила она.

– Тот, который работает на консервном заводе, – припомнил я и, несмотря на все обстоятельства, усмехнулся. – На этом «консервном заводе», надо полагать? Ваш брат – муншайнер?

– Мой брат мертв, – замотала головой девушка. Слезы градом покатились по ее щекам. – Я всегда приношу ему ужин, когда он выходит в ночную смену. А теперь он мертв...

У стеллажей на полу виднелась неподвижно лежащая фигура. Ее можно было разглядеть между полками. Это был темнокожий мужчина в рабочем комбинезоне.

– Зато нам все еще нужно выбраться живыми, – сказал я, осторожно взяв ее за руку. Сама она убила брата или нет, сейчас было неважно. – Как ваше имя?

– Таона, – всхлипнула креолка. – Таона Иман.

– Мисс Иман, слушайте меня внимательно, – мягко попросил я, всматриваясь в ее лицо. – В подвале их сейчас много. Слишком много. Мне нужно добраться в самый конец, чтобы спасти свою подругу. Вы должны будете подождать меня здесь. Закрыть дверь, подпереть ее чем-нибудь...

– Не бросайте меня здесь одну, мистер Локхарт, прошу вас, – почти взмолилась она, вцепившись обеим руками в рукава моей окровавленной рубашки. – Я умею стрелять, я найду оружие, я попробую, только не оставляйте меня...

– Хорошо, – вздохнул я. – Но тогда нужно будет вести себя очень тихо. И стрелять ни в коем случае нельзя – здесь повсюду самогонные установки.

– Я поняла, мистер Локхарт, – кивнула она, отпуская мои руки и вытирая слезы. – Я готова.