Роскошный трехэтажный особняк, именовавшийся владельцем «Дивный сад», был сплошь окружен высокими фруктовыми деревьями, словно густым зеленым облаком. Подъездной аллеи здесь не имелось, и для того, чтобы попасть внутрь, следовало сперва пройти по витиеватым дорожкам, вдоль которых были высажены редкие виды растений и составлены причудливые ландшафтные композиции. По словам Эрика, Дин Монтгомери так гордился своим участком, что летом даже собирал гостей на специальные пикники, на которых каждый мог полакомиться яблоками и грушами прямо с веток, как если бы сад являлся еще одним аттракционом для развлечения. Сейчас деревья только оцветали, а с озера дул холодный ветер, потому и прогулка не могла показаться приятной.

По моей просьбе мы припарковали наши автомобили за углом, на случай, если придется уезжать второпях. Друг до сих пор не догадывался о том, что вскоре произойдет, но я знал: все случится ровно в полночь. Хорошо бы, если к этому времени мы с талисманом смогли бы убраться подальше от города.

Выйдя из автомобиля, друг с воодушевлением хлопнул меня по плечу, и по его лицу стало понятно, что он тоже ждал чего-то от сегодняшнего вечера. Уточнять я не стал, зная, что этим «чем-то» может оказаться какая угодно глупость – от самого факта присутствия на модной вечеринке, до участия в поимке Кэт Картер.

Мы были встречены дворецким, который учтиво открыл дверь и пригласил войти в дом, а перешагнув порог, остались предоставлены самим себе.

Веселье, организованное мистером Монтгомери, начиналось с большого холла, залитого ярким электрическим светом. Словно в дорогих отелях, центральное место здесь занимала широкая мраморная лестница, разделявшаяся надвое после первой площадки, и как бы обнимавшая весь зал. Ступеньки были укрыты мягким синим бархатом. На них тут и там сидели, словно пестрые птички, ярко одетые девушки с бокалами в руках. Они щебетали о чем-то своем и много курили. Музыка доносилась из глубины дома.

– Надо бы разделиться и поискать ее, – громко сказал я Эрику. Я надеялся, что смогу разыскать Кэт без помощи друга. Что она мило посмеется, вернет мне талисман, и что вообще все пройдет тихо и без приключений.

Друг кивнул, ухватил по пути бокал с подноса одного из слуг, и мгновенно растворился среди других новоприбывших. Я последовал его примеру. Взял себе джина «Рики» и отправился на экскурсию по комнатам.

От вечеринки одного из самых знаменитых людей города можно было ожидать какого-то фейерверка показной роскоши, экзотических блюд, диковинных представлений, эксцентричных новинок. Все это, конечно, присутствовало, включая обещанных музыкантов из Чикагского симфонического оркестра, юных гимнасток в обтягивающих сверкающих трико, и даже ручной обезьянки в платьице. Обезьянка сидела на плечах у чернокожего дрессировщика и потешно выпрашивала угощение из рук.

В одном из залов пели «Танцующих дураков», под аккомпанемент пианиста, восседающего за блестящим черным роялем. В другом танцевали фокстрот, танго и даже чарльстон. Представителей старшего поколения, а точнее, пожилых людей, способных осудить за подобную аморальность, на вечеринке не имелось.

Фуршет представлял собой пять длинных столов, накрытых накрахмаленными скатертями и установленных в обеденной. Они ломились от тортов и пирожных, салатов и канапе, устриц и лобстеров, фаршированных индеек и телячьих грудок, с различными начинками и соусами. Красочными горками возвышались пирамиды из ананасов, апельсинов, винограда, киви и манго. Еду предлагалось набирать в маленькие тарелочки и носить с собой по всему дому, а затем отдавать в руки официантов или просто оставлять где попало.

Там же располагался и бар с открытым шкафом во всю дальнюю стену, заставленным какими угодно видами алкоголя. Судя по презентабельному виду бутылок, их тайно привезли в Чикаго из тех далеких стран, где они еще не были запрещены. И каждый мог насладиться вкусом прежней беззаботной жизни, лишь подойдя к бармену и попросив его сообразить что-нибудь поинтереснее.

Однако публика здесь обитала точно такая же, какую мы имели честь наблюдать в ресторане и подпольном баре. Я вновь ощутил чувство равнодушия, которое охватывало меня каждый раз, когда я оказывался посреди праздной толпы. За последние сутки оно пропадало лишь в те минуты, когда мои мысли захватывала Кэт.

Складывалось впечатление, что весь высший свет Чикаго циркулировал по одному и тому же, давным-давно устоявшемуся кругу, как стрелки механических часов.

Утром – легкий завтрак, чтобы не навредить фигуре, затем визиты, беглое посещение клубов, занятия французским или бальными танцами, посещение портного, шоппинг и наведение марафета, а вечером обязательная светская жизнь. Для начала что-нибудь культурное – театры или рестораны, затем, под покровом ночи – вечеринки и спикизи, с литрами алкоголя и полным отсутствием приличий. На следующее утро – вновь легкий похмельный завтрак и все по новой, до тех пор, пока вечеринки не сменятся старческой игрой в бридж. Так жили все мои бывшие приятельницы. Они нанимали личных секретарей, чтобы те составляли им списки потенциальных женихов или просто перспективных мальчиков, и рассылали тонны ненужных карточек и приглашений.

У юношей расписание отличалось немногим – к нему добавлялись беседы с управляющими их деловых предприятий, верховая езда, игры в гольф или теннис.

Вырваться из этого порочного круга – все равно что потерять перспективы в жизни, умереть, исчезнуть, раствориться без следа. Этого желал я, этого, должно быть, желала и Кэт. Все ее поведение говорило об этом.

– Ах, и вы тоже здесь! – пропел женский голосок возле самого моего уха, когда я проходил по гостиной. Обернувшись, я с трудом узнал одну из трех девиц, с которыми сидел на диване в «Ноунейме». Пока я пытался вспомнить ее имя, она уже тянула меня за руку к своей компании.

– Это Лаки Локхарт, тот самый! – радостно объявила она юношам и девушкам, которых я видел впервые.

– О вашей удаче слагают легенды! – сказал какой-то парень, причем таким тоном, каким отцы говорят своим чадам: «Так держать!». Как и во многих подобных местах прежде, они относились ко мне просто как к диковинному выставочному зверьку, не более.

Модницы заахали. Со всех сторон привычно посыпалось:

– Говорят, вы выжили в страшнейшей гонке!

– И на Титанике!

– А ведь еще вы побывали в ужасных сражениях на войне!

– Расскажите нам, Лаки! Расскажите, ну, пожалуйста!

Отчетливо представляя, как все эти девицы уже мысленно заносят меня в свои списки, я сделал то, что, несомненно, расценили бы как социальное самоубийство: молча развернулся и пошел прочь. Возгласы тут же стали разочарованными, а кто-то даже сказал: «Каков грубиян!». Ей ответили: «И слухи про него – очевидное вранье! Стоит сказать Дину, чтобы его больше не пускали».

Я усмехнулся. Перед сегодняшней ночью мне было тем более неважно, что обо мне подумают. Чикаго не был моим городом, как и моя жизнь тоже не являлась моей.

Обойдя весь первый этаж, все гостиные и залы, заглянув в библиотеку и бильярдную, поглазев на танцы и азартные игры, я так и не нашел Кэт. И собирался уже отправиться наверх, чтобы обследовать второй этаж, как был перехвачен раздосадованным другом.

– Ее нигде нет, я осмотрел весь особняк, никто из знакомых ее не видел, – сообщил он. Я запоздало сообразил, что поторопился с проявлением грубости и мог бы расспросить о Кэт ту самую девицу с компанией, знакомую с ней, но возвращаться было поздно. Поэтому мы решили просто выждать хотя бы еще немного, прежде, чем что-то предпринимать.

Расположившись на лестнице в холле, откуда открывался вид на главный вход, мы вооружились двумя «Сайдкарами» – коктейлями с коньяком, пришедшими из Франции после войны – и принялись ждать. От нечего делать разглядывали картины на стенах, беседовали о ерунде.

– Значит, твои предки были шотландцами, бабушка – итальянкой, отец – англичанин, а мать – ирландка? – поинтересовался Эрик, уже слегка захмелевший. – Я ничего не упустил?

– Ну да, – хмыкнул я, жестом подзывая к нам слугу с подносом напитков. – Все мужчины из нашей семьи имеют склонность... к приключениям. Такое семейное проклятие.

– Тебе повезло, что твой отец – магнат, – ухмыльнулся Эрик, поднимаясь, чтобы взять нам по новому коктейлю. – Был бы аристократом, заимел бы на этом немало проблем.

Он протянул мне фужер – я уже не пытался понять, что было в него налито – и подождал, пока друг усядется на прежнее место, разгладив полы смокинга.

– Отец ведь тоже жил в США какое-то время. Еще до моего рождения, – вспомнил я, и усмехнулся. – Вот и перенял от вас свободу нравов.

Эрик неожиданно вздохнул и стал мрачнее.

– Эта свобода часто выходит нам, американцам, боком, – сказал он и помолчал, как бы собираясь с духом. – Вот приняли эту «Восемнадцатую поправку» и вроде бы понятно для чего – собирались научить людей приличиям, избавить от дурных зависимостей... И что в итоге? Свобода нравов по-прежнему бьет ключом, а вести бизнес стало гораздо труднее. Даже нам с отцом, казалось бы никак не связанным с этой сферой... А все равно приходится изворачиваться, договариваться, решать проблемы. Столько сейчас проблем, ты не представляешь. У нас могут отнять абсолютно все. Эти чертовы ирландцы из...

Договорить он не успел.

Проблемы, которыми он собирался со мной поделиться, явно имели для него большое значение, однако вмешалось обстоятельство – двери особняка вновь открылись и я увидел Кэт Картер. Друг, в свою очередь, так же заметил ее и замолчал, вместо слов допив свой коктейль. Я попросил Эрика ждать меня у машин и в следующий же миг стремглав бросился вниз по ступенькам.

На дочери главы мафии была надета все та же белая накидка с воротником из меха, а вот платье стало другим – темно-фиолетовым, в тон ее накрашенных губ. Она поздоровалась со встретившим ее дворецким и остановилась на пороге.

Кэт словно высматривала кого-то в толпе, и выглядела растерянной.

– Катарина Фьоре? – тихо спросил я, подойдя к ней со спины.

– Вы тоже уже знаете, – печально заключила она. – Сегодня на меня все косятся, как на прокаженную, даже не подходят. Уверена, меня бы и дворецкий не впустил, если бы не побоялся. Никогда не понимала, зачем портить себе настроение утренней прессой!

– И вы вновь не хотели сюда приходить и планировали сбежать? – усмехнулся я.

– Вообще-то, хотела, – сверкнув глазами, заявила Кэт. – Надеялась кое-кого тут увидеть.

– И даже собирались вернуть мне мой талисман? – подсказал я, для верности аккуратно придерживая ее за руку.

– Пустая оккультная побрякушка, – пожала плечиками она, ничуть не смущаясь. А затем для чего-то добавила: – Мой отец обожает такие штучки.

– Так вы вернете мне его или нет? – спросил я напрямую, начиная терять терпение.

– Время покажет, Лаки, – загадочно улыбнулась Кэт. – Может, вместо разговоров вы проводите меня до зала и пригласите на танец?

Я понимал ее. Чертовски хорошо понимал! Игра, которую она затеяла, показалась бы очень интересной при других обстоятельствах, и я с удовольствием поддался бы... Но на что сейчас точно не было лишнего времени, так это на игры.

– А может, я лучше приглашу вас прогуляться по саду? – предложил я, стараясь вернуть непринужденность в голосе. – Подальше от любопытных глаз?

Кэт обвела холл задумчивым взглядом. Людей, смотрящих на нее искоса и даже недобро, здесь действительно хватало. Она кивнула и взяла меня под руку.

– Пожалуй, вы правы, Лаки. Пойдемте.

Только когда мы вышли на улицу и миновали большую часть фруктового сада, она начала что-то подозревать.

***

Автомобили были припаркованы на обочине маленького проулка, с тем расчетом, чтобы к ним можно было выйти с боковой стороны сада, минуя главную аллею. Да и проулок являлся плохо освещенным и непривлекательным для прохожих. Эти два обстоятельства сильно помогли в деле.

Не то, что бы я планировал заранее. Скорее интуитивно предполагал такой исход событий. А вот Эрик Даймонд, ожидавший меня около машин, никак не мог предположить подобного. Потому, когда я приволок к нему девушку, сопротивляющуюся, с натянутой на голову накидкой, удачно заменившей мешок, друг был, мягко говоря, удивлен.

– Что это? – спросил он, глупо уставившись на нас.

– Это Катарина Фьоре.

– Я вижу, что это Катарина Фьоре! – пораженно воскликнул он. – У тебя совсем крыша поехала?!

– Будь так любезен, заткнись и помоги засунуть ее в машину, – попросил я.

Кэт в моих руках как-то притихла, явно прислушиваясь. Эрик же наоборот занервничал, засуетился, хаотично забегал вокруг машин. Вытащил какой-то портфель из своего «Призрака», переложил его в «Лиззи».

– Нас всех убьют, нас всех убьют, – приговаривал он при этом. Остановился вдруг, посмотрел на девушку. – Кэт, нас ведь за это убьют?

Она коротко кивнула головой под накидкой. Раздраженно вздохнув, я придержал дверь своей жестянки и толкнул Кэт на заднее сидение.

– Залезай, – сказал я, посмотрев на друга.

Спорить Эрик не стал, и все равно посмотрел на меня осуждающе. Закрыв за ним дверь, я обошел автомобиль и сел за руль. В сумке справа от себя нащупал моток бечевки и армейский кольт 1903.

– Свяжи ей руки, – сказал я, бросив другу бечевку.

– И вот за каким чертом, спрашивается, мне это надо, – проворчал он, торопливо обматывая ей запястья. – Все же так хорошо начиналось!

Закончив с этим, он снял с ее головы накидку. Вновь обретя возможность нормально дышать, Кэт сердито выдохнула и обвела нас возмущенно-удивленным взглядом.

– Так, ладно, ребятки, – проговорила она. – Мне очень интересно, что происходит.

– Талисман, – напомнил я, направляя на нее кольт. – Мне нужен чертов талисман! Куда ты его дела?

– Он что, какой-то ценный? – скептически усмехнулась Кэт, ничуть не испугавшись нацеленного на нее оружия. – Это ведь даже не золото, Лаки! Обычная дешевка!

– У меня нет времени с тобой церемониться, – выпалил я и взвел курок, делая вид, что готов убить ее в случае чего. – Отвечай!

– Да к черту! – воскликнула она. – Я же сказала, что подарила его отцу! Он обожает всякие вуду-штучки, он их коллекционирует! А, тем более, талисман самого Лаки Локхарта! Как я могла пройти мимо?

– Ты подарила... – осипшим голосом повторил я.

– Вуду-штучки? – громко переспросил Эрик, перебивая.

– Ну да, это же веве, – ухмыльнулась Кэт. – Талисман с выгравированными символами вуду, для вызова их богов. А точнее, для вызова...

– Еще одно слово, и клянусь, я выстрелю, – перебил я прежде, чем она сказала лишнее. Не в меру осведомленных девиц в моей жизни за последние сутки стало слишком уж много.

– Тогда вы никогда не получите талисман обратно, – с насмешкой проговорила Кэт. – Вроде, кто-то здесь сильно спешил, нет?

– Я слушаю, – устало ответил я, отводя кольт в сторону.

– Прекрасно. – Вид Катарины тут же показался мне чересчур довольным. – Отец сейчас не дома, так что мы вполне сможем пробраться в его музей редкостей и выкрасть талисман обратно.

– А если нас кто-нибудь заметит? – с опаской спросил Эрик.

– Тогда, совершенно очевидно, вас жестоко убьют, а меня будут ждать большие проблемы, – улыбнулась Кэт.

– Показывай дорогу, – почти обреченно проговорил я.

– Завязанными руками? – уточнила Кэт и поджала губы, как капризный ребенок.

– Ртом, – отрезал я, завел двигатель и протянул кольт другу. – Держи ее на прицеле.

– Ты совсем охренел? – с ужасом вопросил друг, убирая руки от протянутого пистолета и отодвигаясь дальше на сидении. – Думаешь, я стану стрелять в дочь Роберто Фьоре?!

Покачав головой, я бросил кольт обратно в сумку и посмотрел на Катарину. Какой же чертов фарс!

– Да хорошо, хорошо, – закатила глаза она. – Поехали уже.