Арам-Аран – дивный город посреди оазиса в бескрайнем гибельном золоте песков; маленький островок, окружённый высокими зелёными пальмами и кольцом чистой воды. И к его центру, в честь всех Высших богов, вели четыре каменных моста с диковинным барельефом на перилах, что рассказывал обо всех доблестных поступках, совершённых ими в прошлом.

В город странники входили по мосту Вепара, что явно иллюстрировал буйство вод и северного холода, раскрывал историю божества, что, будучи некогда смертным, открыло людям глаза на то, как прекрасны водные просторы, рассеяло страх перед белой пеной и солёной гладью. Вепар жаждал узнать, что находится за горизонтом, что скрывает в себе бурная неподвластная стихия, но лодки того времени не годились для этого, и, став старше, он смог создать то, что до сих пор прославляет его в народе, – величественные парусные корабли. Он подарил людям навык бороздить моря и укрощать стихию.

Леон удивлялся тому, как разнятся облики Вепара в его памяти и на барельефах. На изображениях он был улыбчивым страстным искателем, жаждущим увидеть красоты мира, так как же он превратился в того, кто самовольно запер себя в неявской пучине? Но ответом послужила другая плита. Вепаром завладело уныние. Став божеством, он узрел как то, что создал для свободы человеческой души, превратилось в оружие, отбирающее свободу. Разделив сушу, смертные стали сражаться за воду, снабдив корабли пушками и гарпунами; ради выгоды принялись охотиться на дивных существ, пока некоторые из них не исчезли вовсе.

Это гневило Вепара. Под его яростью воды расходились буйством, воздвигали стены и топили корабли. Это было страшное время для Энрии, время, когда Вепар явил миру всю свою силу. За отнятую жизнь смертные расплачивались своей, пока не научились уважать подаренный божеством дар. С тех пор Вепар стал считаться самым яростным из Высших богов, разгневать которого не осмелится даже дурак.

В конце моста, словно врата, стояли высокие дугообразные арки, а за ними начиналась привычная каждому городу мешанина красок и ароматов. По всюду стояли дома с пристройками, что коридорами приникали к соседним, висели пёстрые навесы над лавками торгашей, на протянутых между домами верёвках под палящим солнцем высыхала одежда. И если та же Санда соединяла себе веяние культуры запада и юга, то в Арам-Аране ощущался чистейший южный колорит. Люди здесь отличались торопливостью, горячностью нравов и громкими голосами. С каждого угла доносились разговоры, а то и перебранки. В особенности около продовольственных лавок, где, следуя давнему обычаю, каждый покупатель пытался сбить цену за товар.

Отовсюду по округе плыли и смешивались ароматы. В одной лавке можно было учуять жареное до хрустящей корочки мясо, в другой – кукурузу и овощи, чуть поодаль в лавке с огромной скоростью сооружали целое блюдо из лепёшки, рубленого мяса и овощей, политых соусами и посыпанных огромным количеством пряностей и специй, от которых у неподготовленного человека легко могла начаться изжога.

По словам Андры в Арам-Аране еда возводилась в культ. Здесь любили вкусно поесть, и связано это было с тяжёлой историей города, что стал богатой южной столицей лишь после уничтожения Элеттеля. До этого здесь жили бедняки и разбойники, а торговцы не сильно жаловали город посреди песков, поэтому, когда в Арам-Аран стали стекаться люди, привычка насыщать желудок как в последний раз, так и не исчезла, а лишь упрочнилась. Впрочем, для бедных людей это всё ещё оставалось потребностью для выживания.

Были здесь и совсем уж экзотические блюда из насекомых, змей и данманов – так местные называли огромных крокодилов... От некоторых у Леона невольно подкатывал ком тошноты к горлу. Один из торговцев с энтузиазмом предлагал попробовать яйца и мясо из лап арахгины, описывая это как небывалый деликатес, а нескольким мужчинам продал «волшебное» снадобье для повышения сексуального желания и лечения импотенции из яда гигантского паука. Заметив, как Леон таращится на подвешенную внутри лавки огромную мохнатую лапу, ушлый торгаш попытался завлечь и его, но странник быстро ретировался, решив, что ни за что не притронется к твари, что едва его не убила.

И, пожалуй, единственным, кто разделял его настороженность к местной культуре был Викери. Чумазая ребятня, просящая милостыню, напористые громкие люди, зазывающие что-то купить, спокойно бродящие по улочкам кони и ослы, чьи пахнущие кучки на дороге близь палаток с едой никого не удивляли, – всё это вызывало в нём брезгливость и отторжение.

Андру и Рэйдена подобное совсем не удивляло. И если Грех Гнева держался не сдвигаемым камнем, к которому лишний раз кто-то боялся обратиться, то Рэйден мог зацепиться языком с любым горожанином, чтобы обсудить насколько свежи лекарственные сборы или когда распотрошили тушку, выращенную на местной данмановой ферме. Да, такие здесь тоже были.

А вот Николь и Джоанне южный колорит очень даже нравился. Они с восторгом носились от одной лавки к другой, высматривая костюмы и платки для предстоящего похода в пустыню и разглядывая массивные украшения с большими каменьями. Примечая иностранных гостей, торговцы то и дело пытались обмануть их, задрав цену побольше, но завидев стоящего за их спинами Андру и быстро оценив его хмурый взгляд, как угрозу, тут же притворялись, что готовы сделать хорошую скидку прелестным дамам за их красивые глаза. И конечно, девушки этому радовались, и весь путь до постоялого двора забрасывали юношей всё новыми свёртками с покупками.

– Ты всё ещё думаешь, что отдать Джоанне на сохранность наши деньги – это была хорошая идея? – в шутку спросил Леон, которого нагрузили уже четырьмя бумажными свёртками.

– Если бы они остались у меня, я бы тут же исчез в сторону лавки с кокосовой архой, а так мне придётся просить их у неё и выслушивать нотации о вреде алкоголя для ныне смертного тела, – честно ответил Рэйден. – Так что да, считаю, что это хорошая идея.

От постоялого двора Леон многого не ожидал – помнил, какие встречались им по пути во владения Вепара, – но войдя внутрь, едва не утратил дар речи. Каждую стену, словно произведение искусства, украшали витиеватая роспись, мозаика из плитки, расписанная неотделимыми друг от друга сложными узорами, и особенно бросалась в глаза картина в широкой золочённой раме с изображением пустынных дюн. На каменных полах лежали широкие алые ковры, на окнах и арочных проходах висели полупрозрачные ткани и шторы из деревянных бусин, а на тумбах и столах из красного дерева стояли расписанные чаши со свежими фруктами и золотые подсвечники.

– Эм, Андра? – неуверенно подал голос Викери. – Ты уверен, что мы на постоялом дворе, а не во дворце?

– Не беспокойтесь, – спокойно ответил Грех. – Мы пришли туда, куда нужно. Хозяин – мой давний знакомый.

И стоило ему это произнести, как из прохода вышел мужчина в длинной белой тунике, украшенной золотой вышивкой, и стремительно направился к ним, добродушно разведя руки в стороны.

– Андра, друг мой! Я тебя ждал! – громко произнёс мужчина и тут же обнял красноволосого верзилу. – А это, стало быть, путники твои? О боги, что за дивных созданий ты привёл в мою обитель?

Мужчина расплылся в ещё более широкой улыбке и тут же бросился к Николь и Джоанне. Он нежно обхватил их ручки и тут же одарил лёгким поцелуем костяшки в знак приветствия.

– Невиданная прежде красота! – продолжил расхваливать он, невзирая на смущение девушек и скептичные взгляды юношей. – Словно юные богини!

Далеко от правды он не ушёл, однако Андре всё же пришлось одёрнуть очарованного мужчину, иначе его восхищённые вздохи продлились бы ещё полчаса.

– Умерь свой пыл, Харит. Нам бы комнаты на одну ночь, да поудобнее. Путь сложный предстоит.

– Будут комнаты! – радостно подпрыгнул эмоциональный хозяин и побежал к стойке, за которой сидела молодая девушка – вылитая копия смуглого Харита. – Сальта, дай папе ключики! Две! Нет, три комнаты давай! Другу моему сердечному не жалко! – И пока его дочь отыскивала ключи от свободных комнат, он обернулся к гостям: – Знаете, Андра в своё время мне с этим местом помог, деньжат раздобыл, из грязи в лорды вытащил. По гроб жизни обязан буду.

– Так вы лорд Арам-Арана? – вежливо поинтересовалась Николь.

– Я? Пф, да если бы! Это я так, для словца красивого сказал. Бедняком меня, конечно не назовёшь, но и до лорда далековато будет. Ну, что там, Сальта? Нашла?

– Да, отец, – с тихой покорностью отозвалась девушка и протянула отцу три ключа с деревянными номерками.

– Умница моя! – произнёс Харит высоким голоском, как будто говорил с маленьким дитём, и погладил дочь по тёмным полосам.

Подобное обращение на глазах у незнакомцев очевидно смутило девушку. Сальта опустила голову, изображая вежливый кивок, но скрыть проявившуюся на смуглой коже красноту не удалось даже за упавшими на лицо прядями. На вид ей было уже шестнадцать, а то и семнадцать лет. С детьми такого возраста сюсюкаться уже не пристало, но и противиться отцу она не могла – в Арам-Аране действовали строгие правила субординации.

Махнув ладонью, Харит повёл гостей на экскурсию по своей так называемой им самим «обители». Он открывал перед ними каждую дверь, рассказывал о собранной коллекции диковинок, углублялся в истории картин. Было видно, что хвальба приносила ему удовлетворение, а вот гостям вникать в истории вскоре надоело. После прогулки по торговой улице в жару хотелось поскорее уединиться в комнатах, принять ванну и переодеться, так как их вещи уже успели провоняться потом и ароматами местной кухни.

Комнаты располагались на третьем, последнем, этаже здания, и, как говорил Харит, отсюда открывался прекрасный вид на пустынные закаты, ведь остальные дома в округе были не выше двух этажей.

– О! Раз уж такое дело, – внезапно произнёс Харит, прежде чем позволить гостям уединиться в комнатах. – Не желаете отужинать, скажем, в восемь? Моё заведение славится лучшими блюдами в Арам-Аране! Пальчики оближете! Я вас лучшим из лучшего угощу и заодно выпьем за знакомство!

Стоило произнести «выпить», как Рэйден тут же воодушевился, но не успел он выплеснуть словами радость, как тут же получил хлёсткий удар по бедру от Леона.

– Спасибо за приглашение, сан Харит. Не откажемся. – Джоанна склонилась в вежливом поклоне, а потом шёпотом пояснила: – Сан – уважительное обращение в Арам-Аране. Что-то наподобие нашего «господин».

Отвязавшись наконец от прилипчивого хозяина, ребята направились каждый в свою комнату. Внутри убранство оказалось не менее богато на детали, чем и в остальной части постоялого двора. Навряд ли подобное могли позволить себе бедняки. Среди парчи и шёлка можно было легко ощутить себя богачом. И первым, что бросалось в глаза, была огромная кровать, засыпанная множеством подушек с золотой вышивкой и пушистыми кисточками, и несколькими одеялами. Глядя на неё Леон покраснел от шеи до кончиков ушей: представил, как много можно на ней сделать помимо сна. И Рэйден это заметил. Он с ухмылкой склонился и заставил странника вздрогнуть от обласкавшего ухо шёпота:

– Уже представил? Вижу, ты осознаёшь, что ждёт тебя этой ночью.

– А может тебя? – бойко отозвался Самаэлис и отправился дальше исследовать комнату.

Вся мебель была непривычно низкая, даже столики и шкафы. На полках в беспорядочном порядке стояли статуэтки, вазы, ряды декоративных расписных тарелок на подставках. На низком столике, окружённом подушками вместо стульев, стояла приветственная чаша со свежими фруктами и сладостями для гостей. На комоде около занавешенного алым тюлем окна стояла массивная деревянная курильница с золотом, а в ней дымилась палочка благовоний, испускающая насыщенный древесно-смолистый аромат.

Внимание привлекли две длинные деревянные ширмы, скрывающие что-то в углу. За ними оказалась ванна, но не такая, к какой привык Леон, а большая прямоугольная купель с широкими бортами. Туда спокойно поместились бы два человека...

«Стоп! – Леон хлопнул себя по щекам. – Прекрати думать о всяких развратностях! Вообще прекрати думать! Не думай!»

– И как успехи? Удаётся?

Леон повернулся. Он ничуть не удивился, что по самому невезучему стечению обстоятельств за подобными мыслями его застал Рэйден. Тот, словно тень, крался за ним и внимательно поглядывал на реакцию, выгадывая, когда странника посетит очередное веяние воображения. Вот и сейчас он со сложенными на груди руками стоял у окна, оперевшись поясницей на угол комода, и кривил губы в самодовольной улыбке.

– Чтобы читать твои мысли, никакой магии не нужно, – развёл руками Кассерген, видя его замешательство. – Для сдержанного человека у тебя слишком выразительное лицо... И никакого навыка скрытности. Работать и работать ещё.

– Я тебе сейчас по лицу отработаю, – прорычал Леон.

– Лучше телом отработай. Полезнее будет, – шкодливо высунул язык Кассерген и с разбега плюхнулся на кровать. – Не кровать, а сказка!

– Живо встал! – рявкнул Леон, и Рэйден недоумевающе приподнялся на локтях. – Нечего своей потной тушей по чистому белью кататься! Сначала в ванну!

Рэйден со вздохом поднялся и послушно пошёл к ширмам, на ходу стягивая одежду. Когда же поравнялся с Леоном, на нём уже ничего не было, даже белья. Все вещи прокладывали дорожку на полу.

– Составишь компанию? – промурлыкал Кассерген и одним властным жестом притянул Леона к себе за талию, но странник тут же выпутался из объятий и сделал шаг назад. Его щёки пылали.

– Нет! Иди один! – вскрикнул он и тут же направился к выходу. – Я после тебя пойду!

Рэйден с недоумением проследил за тем, как спина перевозбуждённого странника исчезает за дверью, и, покачав головой, рассмеялся:

– Маленькая пугливая куница.