К счастью для Леона, Самигина не стала истязать его возвращением через пещеры, а выбросила за шкирку прямо на входе Мертвенных врат. И это вовсе не шутка. Не размениваясь на заботу, богиня просто толкнула его в созданный тьмой портал и противно хихикала из багровых полей, наблюдая за тем, как он плюхнулся лицом в каменный пол пещеры и жалобно заскулил. И хотя падение в который раз напомнило ему о всех полученных травмах, Леон промолчал, решив, что так всяко лучше, чем играть со свечой и ниткой, пробираясь второй раз мимо варнулов и арахгин.

До выхода он добирался почти ползком. Он несколько раз спотыкался на ровном месте, выворачивая ступни и разбивая колени о каменную крошку, кряхтел, как дряхлый старик, потому что лёгкие отказывались при такой усталости втягивать воздух. И даже стоявшее в пещере зловоние уже не казалось таким уж ужасным на фоне желания хоть чем-то дышать.

Наконец в глазах зарябил проблеск света. Леон утомлённо поднял руку и растёр глаза. Боялся, что это может быть совершенно не тот свет, на который он надеялся, но прищурившись, заметил мельтешащие вдалеке тени, напоминающие человеческие фигуры. Он предпринял попытку позвать, но голос надломился и иссяк, уподобившись тихому стону. Благо своды пещеры вытолкнули тихий звук наружу, привлекая внимание людей.

– Леон? – всполошился Викери и резко повернул голову, всматриваясь в темноту пещеры.

Будь друг ближе, то заметил бы, как Леон натянул слабую безжизненную улыбку, но тот услышал лишь глухой удар свалившегося на землю тела. Сознание почти покинуло странника. Он не ощущал такой усталости в багровых полях, но стоило их покинуть, как все отметины этого путешествия тут же дали о себе знать. Среди раздающегося в голове звона он разобрал стремительно приближающиеся шаги, ударяющие вибрацией в висок. Его с обеих сторон подхватили за руки и поволокли к выходу, но Леон даже не мог перебирать ногами, просто волочил их по земле, позволяя Викери и Андре тащить себя, и, чтобы окончательно не отключиться, прислушивался к бубнению друга.

Снаружи всё ещё была ночь, такая же, как когда он вошёл в пещеру, подобная дымной пелене, в которой с лёгкостью тонули даже самые яркие звёзды и исчезал свет. Придержав Самаэлиса за талию, Андра помог ему опуститься на большой камень, но задержал руку на спине, опасаясь, что тот просто-напросто свалится с него.

– Господи! Что же там произошло?

Голос Николь прозвучал слишком звонко, от чего Леона покорёжило.

– Не сейчас, Николь, – резковато одёрнул невесту Викери и, медленно наклонив голову Леона, прислонил к губам флягу. – Пей.

Холодная вода ошпарила горло. Леон ощутил, как она укалывает каждую частичку иссохшего тела, возвращая в него хоть какое-то подобие жизни. Это было одновременно и мучением, и благословлением. Лишь когда фляга полностью опустела, он смог положить руку на запястье Викери, молча прося убрать её.

– Спасибо, – прохрипел Самаэлис и благодарно моргнул. – Сколько меня не было?

– Три дня, Леон.

– А ощущается, как месяц...

– Охотно верю, – скорчился Викери, и его ноздри с отвращением дёрнулись. – Чем от тебя пахнет?!

Леон усмехнулся и тут же стиснул зубы: ощутил, как где-то в груди подскочил камень, а потом со всей силы упал, ударяя по внутренностям.

– Кровью, трупами, варнульей слизью... Много чем. Главное, не тем, чем я себя ощущаю.

– Обсуждение безрассудного подвига оставьте на потом, – прервала Джоанна. – Сначала вернёмся в Кронхилл. Тебе срочно нужны медицинская помощь, горячая ванна и чистая одежда.

– Лучше в Кораве-Эйрини, – предложила Астарот и с сочувствием поглядела на полуживое тело, едва удерживающее себя в сидячем положении. – У него не хватит сил делать крюк до Вейн-Адэра.

– Она права, – тягостно протянул Леон и перевёл пестрящий разводами взгляд на Николь и Викери. – Я отправлюсь с Джоанной и Грехами, а вы отправляйтесь к Морбеллю, отдайте ему цветы ирсин. Пусть сделает два противоядия от клинка «Слёзы небожителей».

– Два? – хлопнула глазами Николь.

– Я позже объясню всё. Просто сделайте, как я сказал.

Леон из последних сил призвал свой амон и всунул в ладонь Викери вместе с цветами ирсин. Он в любом случае ему больше не пригодился бы. Сила странника была на исходе, он истратил её всю во владениях Самигины, поэтому мог понадеяться только на друзей, ведь Грехам такое важное дело он ни в жизнь не доверил бы, и неважно, насколько сильно они заслуживали его доверия. Малле, как ему казалось, тоже его заслуживал, но претворил в жизнь самый страшный его кошмар.

– Мы быстро, – пообещал друг и растворился вместе с Николь в сиянии амонов.

Леон проводил их взглядом и тяжело вздохнул. Он понимал, что однажды придётся сознаться в том, что его сознание раздроблено, что в нём на полных правах просиживает дающий не всегда хорошие советы дух, который к тому же настолько правильный, что не понимает грубого юмора и возится с ним, как курица-наседка с яйцами. Странник с трудом мог представить, как отреагируют друзья. Впрочем, если Джоанна отлупит его веником, он не обидится. Всяко лучше, чем продолжать лгать, убеждая в том, что Самигина по доброте душевной дала один цветок про запас.

– Так Самигина всё же отдала тебе его душу? Как тебе это удалось?

Внезапный вопрос Гремори, отдающий недоверчивостью, выдернул из раздумий, и Леон, смахнув грязные пряди со лба, кивнул.

– Не то чтобы задаром, но да, отдала. Пришлось поторговаться.

– Значит, возвращаемся! – Астарот бесцеремонно дёрнула его за руку, поднимая с камня, от чего у Леона вновь потемнело в глазах, и призвала свой амон.

Не успел Леон опомниться, как свет от перемещения ударил в глаза вспышкой, пробираясь резью в подкорку мозга, а Джоанна вцепилась в локоть крепкой хваткой и прижалась к боку, взволнованно пискнув. Даже для неё всё произошло слишком внезапно.

На этот раз перемещение в компании Астарот сработало аккуратнее, нежели когда их ударило о землю и раскидало по сторонам, отбивая всё, что только можно, о каменистую крошку. Теперь же рассеявшийся водоворот аккуратно опустил их на ноги посреди ущелья Кораве-Эйрини, прямо перед распахнувшимися дверьми замка. Они были здесь пару дней назад, и всё же Леону чудилось, будто прошла уже целая вечность. Вразрез с разумом душа начала трепетно вздрагивать, понимая, что оказалась уже в знакомых мрачных стенах, где хоть и случалось множество болезненных событий, однако чувствовалась относительная безопасность.

Астарот отвела его и Джоанну в одну из комнат замка, которая, вероятно, принадлежала ей самой, если судить по обилию красного цвета и странных, явно не подходящих для оформления интерьера кожаных ремней и верёвок. Впрочем, Леона не удивила даже лежащая на деревянной подставке плётка.

Грех Лени прошлась по комнате, зажигая расставленные лампы.

– Давай в ванную, – приказала Астарот и указала пальцем на дверь, уводящую в смежную комнату, и, оглядев Леона с ног до головы, добавила: – А я подыщу что-нибудь сносное из одежды. Вы с Малле похожей комплекции. Думаю, что-то из его одежды тебе подойдёт.

– Я не стану носить вещи этого выродка! – яростно прорычал сквозь зубы Леон.

– Тогда пойдёшь встречать любимого в одном из моих платьев, – хмыкнула Астарот и, выходя, махнула рукой. – Думаю, ему понравится.

Леон издал разозлённый рык и потащился в ванную комнату, где Джоанна уже подсуетилась: наполнила ванну и зажгла стоящую на тумбе лампу.

– Я помогу! – торопливо произнесла она, видя, как Самаэлис шипит, пытаясь через боль стянуть с себя ошмётки костюма.

Странник кивнул. У него не осталось сил для того, чтобы отвергнуть предложение. Бессфера подошла к нему со спины и, взявшись за рукава, помогла снять пиджак и рубашку. Штаны Леон попытался снять сам, но безуспешно: дрожащие пальцы никак не могли отстегнуть пряжку ремня, и в итоге это всё равно пришлось делать Джоанне. И пока Леон чувствовал себя недееспособным овощем, девушка, ничуть не смутившись, расстегнула ремень и пуговицу.

– Спасибо, но дальше я сам, – произнёс Леон, вцепившись в расстёгнутые брюки, чтобы те ненароком не свалились.

– Леон... – Джоанна сделала шаг к нему и положила руку на обнажённую грудь. – Ты мне больше, чем просто друг. Ты стал мне братом, членом моей семьи. Я так боялась, что ты не вернёшься, что я лишусь тебя так же, как лишилась Рэйдена. И я благодарна, что ты возвратился вместе с его душой.

Она опустила голову и всхлипнула.

– Эй, – мягко прошептал Леон и приподнял её лицо за подбородок. – Иначе и не могло быть. Я бы не оставил тебя.

– Я знаю, что это не так, но спасибо. Я буду в комнате, если тебе понадобится помощь.

Джоанна вышла, оставив дверь не до конца закрытой. Вероятно, боялась, что он может потерять сознание.

Избавившись от вещей, Леон запихнул своё похожее на мешок тело в горячую воду и глухо застонал. Ссадины пощипывали, мышцы кололо. От ударяющего в лицо пара становилось душно до тошноты, от чего рефлекторно хотелось зажать рот ладонями. И хоть Леон понимал, что зачарованная вода спасла его от переломов, всё ещё ощущал, как косточки трещат от каждого движения. Леон откинул голову на бортик ванны. Просачиваясь сквозь стекло лампы, мечущиеся огненные блики истязали глаза и протыкали сознание. Он всё ещё не мог поверить, что вернулся из багровых полей. Всё случившееся казалось каким-то жестоким сном, и, если бы не пестрящее синяками и ранами тело, он легко бы усомнился в здравии рассудка.

– Безумие какое-то, – вздохнул он и омыл водой лицо.

Спустя десять минут дверь слегка приоткрылась, и в ванную просунулась Астарот. Леон не отреагировал. Ему было так тяжело, что тот факт, что он сидит в воде абсолютно голый, уже нисколько не волновал. Не обращая внимание на возражения Джоанны, Аста всё равно вошла и закрыла дверь на щеколду.

– Зачем ты здесь? – лениво приоткрыл глаза Леон.

– Принесла одежду, – сообщила Грех и положила вещи на тумбу. – Полагаю, что тебе необходима помощь, но ты стесняешься просить её у младшенькой Кассерген, поэтому пришла сама.

– Помощь? – ядовито усмехнулся Леон. – Рэйден когда-то тоже попросил тебя о помощи, и что ты сделала с ним? Нет, такой помощи мне не надо.

Астарот села на край ванны и провела кончиками пальцев по воде.

– Каждый из нас по-разному пытается избавиться от чувств, Леон, – вздохнула она. – Кто-то пытается сбежать от них, кто-то зарезать на корню, а кто-то... – она выдержала паузу, – ищет замены в другом. Я не оправдываю свой поступок. Я поступила ужасно с ним...

Леон резко выпрямился, впивая взгляд в виноватый профиль странницы, и хлопнул кулаком по воде.

– Он не давал на это согласия!

– Я знаю, – прошептала она. – Тогда я просто не смогла устоять перед соблазном, а теперь, когда мы стали союзниками, я корю себя за это. Из всех Грехов именно я принесла ему больше всего боли. Однако мне не нужно ничьё прощение. Каждый из нас сам расплачивается за то, что сделал.

Она поднялась и протянула Леону руку. Видя, что странник по-прежнему продолжает буравить её взглядом, Астарот закатила глаза и цокнула.

– Если не выползешь, вытащу сама. Поверь, у меня хватит сил поднять тебя.

Леон фыркнул. Астарот помогла ему вылезти из ванны и подала чистые вещи.

– Поторопись, – подсказала она. – Твои друзья уже вернулись. Все ждут тебя в лаборатории Гласеи.

Леон проводил Греха Лени, пока дверь за ней не закрылась, и принялся одеваться. Прикасаться к вещам, что принадлежали убийце Рэйдена, оказалось настолько же противно, как обмазываться варнульей слизью, но страннику пришлось пересилить отвращение и, скрипя зубами, натянуть их на себя.

Джоанна ждала его в комнате, но когда Леон вышел, её лицо сразу перекосилось, завидев то, во что он одет.

– Я тоже не в восторге, – уверил Самаэлис и, перехватив покрепче сумку и меч, покинул спальню Астарот.

Найти лабораторию в одинаковых петлях коридоров оказалось не так сложно, как могло показаться. Будь его память напрочь разрушена, а глаза слепы, Леон бы всё равно нашёл путь к заветной комнате, руководствуясь чувствами, что влекли так же, как светлячка влечёт яркий свет. Перед тем как открыть дверь, Джоанна с вопросом посмотрела на Леона, убеждаясь, что он действительно готов, и странник кивнул.

Услышав тихий стон петель, присутствующие сразу посмотрели на открывающуюся дверь. Все выглядели взволнованно, за исключением Гласеи, которому претило до зубного скрежета такое огромное количество народа в его стерильной лаборатории. Он то и дело впивал холодный взгляд в Ситри, так и норовивших что-то взять, чтобы потыкать этим в Грехов, например, скальпель, но замечая закипающее в сиреневых глазах холодное пламя, близнецы тут же прятали руки за спину и начинали бродить кругами, как потерянные солдатики.

– Леон, – Николь тут же пересекла комнату и взяла Леона за руки. – Тебе уже лучше?

– Сносно, – дал размытый ответ странник. Не хотел, чтобы юная Аверлин переживала больше, чем требовалось, а то обзаведётся сединой Кроцелл раньше, чем исполнится двадцать.

Поравнявшись с невестой, Викери передал два маленьких бутылька, один из которых Леон сразу спрятал в сумку, а второй покрутил перед глазами, рассматривая переливающуюся вязкую жижу фиолетового цвета, вероятно, сок из цветов ирсин, и сделал вывод: противоядия там было на один глоток.

– Морбелль изготовил два противоядия, как ты и просил, но упомянул о какой-то плате, – неуверенно произнёс Викери, пока друг вглядывался в снадобье.

– Он хочет получить сосуд, созданный Самигиной для хранения души, – пояснил Леон.

– На кой он ему?

– Должно быть, соскучился по Первородной мамочке, – развёл руками Леон и, проигнорировав удивлённое «Что?!», сорвавшееся с губ Викери, двинулся к одному из стеклянных «гробов».

Положив руку на холодную стену, отделяющую его от Рэйдена, Леон мысленно прочёл молитву, одну-единственную, что смутно помнил ещё со времён обучения в пансионе. Хотелось думать, что слова, адресованные кому-то свыше, добавят уверенности, но по факту они лишь усиливали волнение. Леон глубоко втянул воздух, ощущая свербение в носу от резкого запаха перемешавшейся друг с другом химии, и выдохнул, чтобы сбросить напряжение, что вот-вот готово было затрещать в мозгу электрическим разрядом.

– Открывай, – скомандовал он Гласее, не оборачиваясь.

Леон не увидел, но почувствовал, как Грех Гордыни закатил глаза, однако без возражений подошёл к своему изобретению и нарисовал на стекле невидимый знак. Послышался шум механизма, и крышка с шипением приоткрылась, выпуская холодный воздух.

Не дожидаясь, пока крышка стеклянного саркофага откроется, Леон распахнул её сам, чем разозлил Гласею, пообещавшего, что, если тот сломает КЭС, тут же полетит с самой высокой башни с переломанными ногами. Угрозу Леон проигнорировал. Он склонился над мёртвым телом Рэйдена и прикоснулся к бледному лицу. Его кожа была ледяной и твёрдой. Даже под нажимом пальцев не прогибалась. На мгновение он усомнился в том, что в такое тело сможет вернуться душа, но тут же отбросил тревожную мысль и, порывшись в сумке, вытащил цветочный сосуд. В отличие от Рэйдена, тот был тёплый: его согревала заточённая душа.

– Пусть хоть на этот раз боги будут к нам благосклонны, – прошептал он.

Вжав пальцы в челюсть Кассергена, Леон усилием заставил его губы приоткрыться и сразу влил ему в рот противоядия цветов ирсин. Когда последняя капля соскользнула с края склянки, Самаэлис отбросил её на подушку. Руки дрожали, пока он пытался распутать повязанную на цветке прядь волос, как, собственно, и сердце. Внутри всё задубело от напряжения. Он прислонил лилию к губам Рэйдена и смотрел, как комочек света расползается по телу, заставляя каждую вену и мышцу светиться изнутри, а в мыслях считал секунды до воскрешения.

Но вскоре секунды сменились минутами, а даймон всё так же лежал неподвижно. Леон прикоснулся к груди – сердце не билось. Его окутала паника. Он беспорядочно касался тела, пытался нащупать хоть как-то зачаток жизни, ощутить пульс, но нет.

– Почему?!

Он не кричал, скорее тихо задыхался в сдавленном вопле, готовый рвать на себе волосы и биться головой. Что, если он сделал что-то не так? Что, если это по его вине душа зачахла в теле, не сумев возродить жизнь?

Усевшись на край криоэфирного сосуда, Леон поджал ноги к груди и уткнулся щекой в колени. И как же было всё равно, что сейчас все, в том числе и Грехи, видят его слёзы. Как же наплевать! Ведь они имели место быть, и даже будь желание, Леон не стал бы их сдерживать. Для него это мгновение снова обернулось утратой.

Повисшая в лаборатории атмосфера давила. В конце концов Николь не выдержала и тоже заплакала, прижавшись к Викери, а Джоанна подошла к Леону и погладила по спине. Она продолжала держаться, хотя рухнувшая надежда заставляла всё внутри мучительно сгнивать, как зараза. Эйрена же уставилась в окно. За высокой стеной ущелья медленно поднимался янтарный диск восходящего солнца. Незаметно для всех наступило утро... Для всех, кроме Рэйдена.

– Раз уж я очнулся, то, может, удостоюсь поцелуя, как требуют того все сказки?

Леон дёрнулся, испугав резким движением Джоанну, и уставился замыленным слезами взглядом на Рэйдена. Казалось, что голос почудился, но нет: Кассерген всё ещё лежал неподвижно, с закрытыми глазами, однако его губы дрожали от едва сдерживаемого смеха. И в отличие от остальных, сбросивших камень с души и пребывающих в лёгком шоке, Леона захлестнули эмоции. Радость, облегчение, гнев, обида – всё сразу!

– Ты сейчас не поцелуй получишь, а по морде! – вскрикнул он и обессиленно хлопнул даймона по бедру, добавив сквозь слёзы тихое: – Дурак...

– Можно, конечно, и так, но мой вариант всё-таки лучше. – Кассерген приподнялся, растирая затёкшую от годового сна шею. – Тьма! Возвращаться к жизни не так приятно, как я думал. Ощущение, словно я сейчас снова пом...

Рэйден не договорил – Джоанна повисла у него на шее и стала покрывать лицо быстрыми поцелуями.

– Боги! Живой! – запричитала она, глотая слёзы радости между словами. – Живой-живой-живой!

– Если не перестанешь душить, снова стану мёртвым, – хрипло рассмеялся Рэйден и, уткнувшись подбородком в плечо сестры, посмотрел на остальных присутствующих. – И чего все ревут? Меня больше оплакивать не нужно.

– Ты из мёртвых вернулся, идиот! – Викери стёр подступившую слезу рукавом и стукнул Кассергена по плечу.

– Эй, почему меня все бьют?!

– Мы скучали по тебе, Рэйден, – широко улыбнулась Николь и, отринув свойственную ей сдержанность, крепко обняла даймона.

– Однако... – К ним подошла Эйрена и с тёплой улыбкой, которую не ждёшь увидеть на лице прирождённого воителя, похлопала девочек по плечам. – Есть кое-кто, заслуживающий твоего внимания больше нас, ведь ему одному оказалось по силам убедить смерть возвратить отнятое.

Джоанна и Николь отступили, и Рэйден замер в оцепенении с открытым ртом, глядя на Леона, словно видел того впервые. Да, такого Леона он и вправду видел впервые: уставшего, в синяках и ссадинах на каждом дюйме кожи, сломленного слезами, что не прекращали течь по щекам, но со следом яркого млечного пути в глазах, в коем искрили звёзды нескрываемого счастья.

Рэйден подтянул юношу за подбородок, заставляя выровнять взгляд.

– Это сделала Самигина? – осторожно спросил он, прикасаясь к припухшей скуле.

– Нет, её стражи, – отвернулся Леон и, опустив голову, честно признался: – Я думал, что потерял тебя...

– Ты выдаёшь желаемое за действительное, – усмехнулся Рэйден и, притянув странника к себе, поцеловал в висок. – Ни в одном из миров ты не сможешь от меня отвязаться.

– Когда-то ты сказал, что если моя вечность закончится, ты отдашь мне свою... – Леон сделал успокаивающий вдох, чтобы суметь закончить мысль, и поймал заинтересованный взгляд. – Но какой в этом смысл, если в моей вечности не будет тебя?

Рэйден приоткрыл рот, но не нашёл, что на это ответить. Как много изменилось за время его отсутствия, если даже Леон научился открыто говорить столь приятные вещи ему в лицо? Теряясь в мыслях, он не нашёл ничего лучше, чем поражённо прошептать:

– Боги, после таких слов я нестерпимо хочу тебя поцеловать...

Он потянулся к его губам, но Леон мгновенно выставил между ними ладонь.

– Но не сделаешь этого... – Лицо Рэйдена приобрело озадаченность, но Леон вверг его в ещё большее замешательство издевательским смешком. – Потому что я захотел этого первее.

И положив ладонь на затылок Кассергена, резко притянул, сталкивая губы в жадной страсти. Для Рэйдена это оказалось в новинку: вот так замереть без единого движения, сломленный тараном в виде тщедушного лёгкого тела, удерживающего его в прямом положении. Солоноватый привкус крови из разбитой губы Леона перекочевал к нему следом за протиснувшимся в рот языком. Кончик нетерпеливо щёлкнул по нёбу, напоминая о том, что поцелуи создали для удовлетворения двоих людей, и, сбросив онемение, Рэйден обхватил юношу за талию и рывком прижал к себе.

На мгновение они позабыли обо всём, отдавшись тому, чего ждали непозволительно долго, разлучённые петлями судьбы. Запертого между ними пузырька воздуха оказалось мало, но отстраняться совершенно не хотелось. Короткие рваные вдохи опаляли губы между поцелуями, пуская волну до самого живота, ритм сердца пульсировал в горле и превращал ненасытность в перетягивание главенства. Мысленно Рэйден усмехнулся: они так и не выяснили этого, однако в эту минуту он готов был проиграть, лишь бы растянуть мгновение, и молился, чтобы Леон не вспомнил о том, что за ними пристально наблюдают.

Но Леона это не волновало. Он впервые позволил себе наглость допустить подобное на глазах у других, показать себя открытого, любящего до умопомрачения. Отдаваясь стаккато чувств, он безжалостно впился зубами в нижнюю губу Рэйдена и тут же накрыл поцелуем, топя себя в наэлектризованных импульсах. Он забыл обо всём, что его волновало. Сейчас ничего из этого не было таким важным, как сидящий перед ним живой Рэйден.

– Ой! – Рэйден уловил краем уха тихий возглас Николь и, приоткрыв глаз, заметил, как настойчивым шёпотом она пытается отвернуть таращащегося с ехидной ухмылкой Викери: – Эй, не смотри на них!

– Если они решат совокупиться здесь, я обоих прикончу, – донеслось ворчание Гласеи.

– Дай им насладиться воссоединением, – положила руку на плечо первого из Грехов Эйрена и улыбнулась, заметив на себе прикрытый ресницами взгляд.

Рэйден улыбнулся, благодаря её за невмешательство, и, ласково проведя пальцами по челюсти Леона, чтобы не причинять боли, углубил поцелуй. Признаться, он бы хотел сделать что-то непристойное назло Гласее, но не посмел бы, не получив разрешение Леона. Знал, что, если он решится претворить в жизнь свою грязную фантазию, тот тут же замкнётся и не подпустит к себе, а этого Рэйден не хотел. Вот только он не догадывался, что Леон подумал о том же, только не возымел должной смелости для подобного поступка. Не при друзьях уж точно.

Однако, как бы сильно Леон ни желал продолжить, сил у него попросту не хватило. От недостатка воздуха лёгкие щемило, выдавливая каждый вздох словно через узкую щель. Отстранившись, он ткнулся лбом в лоб Рэйдена, продолжая смотреть на раскрасневшиеся его стараниями влажные губы с нескрываемым желанием. Рэйден не мог этого не заметить, ведь делал абсолютно то же самое.

– Ради этого я бы с радостью умер ещё раз...

– Ради этого тебе больше не придётся умирать, – прошептал с усталой улыбкой Леон и сжал его руку. – Давай вернёмся домой.

Рэйден покрепче перехватил его ладонь и кивнул. Домой... Такое обычное слово, но теперь оно совсем иначе отзывалось в душе. С ним бы любое место могло показаться домом, будь то холодный замок или же старая лачуга.

– Не торопитесь...

Астарот выскочила перед ними и положила ладонь на грудь Рэйдена, пресекая попытку спрыгнуть, но Леон мгновенно перехватил её запястье и оттолкнул, вонзив сощуренный взгляд, столь же опасный, как у сторожевой собаки. Женщине не оставалось ничего, как сделать шаг назад.

– Побереги нервы, – предупредила она и миролюбиво подняла руки, следя за тем, как лицо Леона медленно приобретает расслабленность. – Гласеа должен осмотреть его, прежде чем вы уйдёте.

С этим Леон согласился и послушно отошёл в сторону, где стояли Николь, Викери и Джоанна.

– Только посмей что-то сказать, и я выбью тебе зубы, – предупредил Леон хихикающего друга. – Будешь клятву у алтаря не произносить, а высвистывать.

– Я молчал, – заверил Викери.

– Ну-ну.

– Может, нам стоит куда-нибудь уехать на пару дней? – невзначай поинтересовалась Джоанна. – Оставим вас вдвоём...

– И ты туда же?! – возмутился Леон.

– Эй! – Гласеа повысил голос на говорливую троицу. – Я бы попросил тишины!

– Ну так попроси, – раздражённо бросил Леон и стойко выдержал давящий взгляд Греха.

Терпящий осмотр Рэйден поперхнулся воздухом, но тут же взял себя в руки, когда Гласеа перевёл взбешённые до ледовых пик глаза на него и бесцеремонно дёрнул за руку, закатывая рукав его рубахи. Призвав небесные руны, он провёл ими от запястья до локтя Рэйдена и прикрыл глаза. На пару минут в лаборатории повисла тишина. Казалось, что Гласеа сам не понимал того, что подсказывала ему сила небесных рун. Он то хмурился, то удивлённо поднимал тонкие светлые брови и, наконец, отпустив его руку, огорошил ответом:

– Я практически не чувствую в тебе эфира. Ты стал смертным...