Идти за ответами к сыну казалось Данэлии бессмысленной затеей. Он ничего не скажет. Нужны доказательства, чтобы поставить перед фактом. К счастью, в поместье организовывался званый ужин по случаю Рождества. Викери обязан будет там присутствовать, и у неё появится шанс обыскать комнату. Наверняка в ней есть что-то, что выдаст его. А чтобы наверняка переключить его интерес, хозяйка набросала спешное письмо в пансион с приглашением юной леди Аверлин и её тётушки на ужин. Приглашение, конечно, было поздним, но попытаться стоило.

К рождественским праздникам готовились основательно. В парадном зале поместья установили большую ель. Свежий хвойный запах был таким сильным, что чувствовался даже на верхних этажах. С колючих зелёных ветвей свешивались разноцветные шарики, ленты и конфеты, закреплённые на тонких ниточках. На нижних ветвях расположились пряники и сладкие леденцы, чтобы дети гостей могли полакомиться сладостью, сорвав её прямо с дерева. В большинстве комнат над каминами развесили разноцветные чулки – кто знает, в какой из них дух Рождества решит опустить свой подарок. Подарки для гостей, хозяев дома и слуг аккуратно разложили под елью.

Слуги с особенным волнением ждали праздничный вечер, ведь это был единственный день, когда и их удостаивали почестями и подарками. Хозяева благодарили работников за верную службу, а после они всей дружной рабочей семьёй устраивались на кухне в служебном крыле за ужином. Конечно, еда на их столе была скуднее выбором, чем на хозяйском, но определённо лучше, чем в обычные дни.

Ответ от леди Констанции пришёл уже во второй половине дня. Она пообещала прибыть на приём вместе с племянницей, несмотря на позднее приглашение, и Данэлия несказанно обрадовалась их визиту. Она всё ещё теплила надежду наладить личную жизнь сына, и раз он сам не готов сделать первый шаг, она его к этому подтолкнёт. Под её точными указаниями слуги развесили по всем проходам и углам пучки омелы. Как бы корыстно это ни выглядело со стороны, но отказать в традиции поцелуя под святым растением не осмелится ни одна девушка, иначе её на год отстранят от любых выходов в свет. Констанция не допустит подобного.

К вечеру главный зал светился яркими огнями. От вида захватывало дух. Удостоверившись у дворецкого, что всё проходит, как нужно, Данэлия отправилась в свою комнату. Роуз привела хозяйку в надлежащий вид и помогла надеть приобретённое специально для этого дня платье. Бисер приятно переливался позолотой, а кружево ласкало кожу. Поправив высокие перчатки, Данэлия решила наведаться в комнату сына. Она не могла позволить ему выглядеть небрежно в присутствии потенциальной невесты. Услышав благосклонное приглашение, она отворила дверь.

Как и ожидалось, её сын уже был полностью готов. С такими делами он никогда не мешкал, да и подходил с предельной аккуратностью. Стоя перед зеркалом, он вертелся из стороны в сторону, разглядывая новенький фрак.

Данэлия подошла к нему и взглянула через плечо на отражение. Ей пришлось встать на носочки. Викери с отрочества выделялся среди других мальчиков высоким ростом и необыкновенной внешностью. Такой всегда привлекал внимание, вот только, как считала сама Данэлия, нисколько не пользовался подаренными преимуществами. Как матери, ей льстило, когда о её сыне говорили с восхищением, даже если это были всего лишь слухи о том, что в него влюблена какая-то молодая преподавательница. Она разгладила плечи пиджака и, обойдя, поправила накрахмаленный съёмный воротник-бабочку.

– Готов? – спросила она, проводя пальцами по лацкану фрака. – Сегодня к нам прибудут особенные гости. Хочу, чтобы ты встречал их вместе с нами.

– Разве у меня был шанс отказаться? – ответил Викери и потер шею. Жёсткий стоячий воротник царапал кожу. – Раз уж я ваш сын, стало быть, мне нужно там присутствовать.

– Какой у меня ответственный сын, – с довольной улыбкой она пригладила ему волосы.

– Недавно ты назвала меня неблагодарным, – обиженно хмыкнул Викери.

– Ты уж прости меня. Женская горячность не знает границ. Мы легко вспыхиваем и так же легко остываем. Такова наша эмоциональная натура. Да и не время сейчас обиды хранить, милый. Хороший нынче день, чтобы всё плохое простить и всё прекрасное вспомнить.

Своё мнение Викери решил сохранить при себе. Да и желания ругаться с матерью в праздник у него не было. Странник предложил женщине руку и повёл на первый этаж, где их уже ждал отец. По случаю Тобиас тоже приоделся с иголочки. Держась по обе стороны от Данэлии, он и сын выглядели словно копия одного и того же человека. Различали их, пожалуй, только разница в возрасте и проявляющийся у отца небольшой живот, который, как надеялся Викери, у него никогда не появится.

Судя по стрелке часов, приближалось время приезда первых гостей. Большинство из приглашённых Викери знал лишь отчасти. Несколько мужчин, работающих вместе с отцом, прибыли в компании своих жён, подруги матери привели своих мужей. Изредка мелькали лица знакомых родственников, которых Викери не особо жаловал за их снобизм, но ничего поделать с этим не мог. Приходилось терпеть. А их дети так и вовсе доводили до белого каления своей суетливой беготнёй и громкими возгласами. Должно быть, он слишком сильно привык к покорности и молчаливости Ситри.

Встречать гостей – дело утомительное. Мало того, что приходилось стоять на холоде и изнывать от ожидания, так ещё и заставляли растягивать губы в радушной улыбке и изображать доброжелательное удовольствие при виде надменных персон.

Викери столько раз обменивался рукопожатиями с гостями, что ладонь начала ныть. Рука так и не зажила полностью после схватки с крокодилом Дардариэль и порой напоминала о пережитом тянущей болью и дрожью в пальцах. Благо, перчатки хорошо скрывали белые рубцы на коже.

– Судя по списку гостей, прибыли все, госпожа, – оповестил дворецкий.

– Не все, – поёжилась от прохлады леди Данэлия и посильнее укуталась в пальто. – Сегодня я пригласила ещё кое-кого, но не успела оповестить вас об изменении в списке гостей.

– Ещё? – удивился Тобиас. – Такими темпами нам мест за столом не хватит.

– Всего двоих, мистер Реймонд. От двух лишних ртов наш кошелёк не обнищает, – успокоила она мужа и повернулась к дворецкому с просьбой: – Будьте любезны распорядиться, чтобы в обеденном зале добавили ещё два сервиза.

– Где стоит разместить гостей? – осведомился дворецкий.

Леди Данэлия со странной скрытностью прошептала ответ на ухо дворецкому.

– Сию же минуту будет исполнено.

Когда старый дворецкий утопал прочь, Викери повернулся к матери и с любопытством поглядел на её профиль, высматривающий что-то вдали.

– Кого мы ждём, матушка?

– Особенных гостей, о которых я тебе говорила, – с той же таинственностью повторила Данэлия.

Послышался стук колёс и цокот копыт, и в открытые ворота въехал брумовский кэб. Лошади прогарцевали по кручёной дороге и остановились перед входом в поместье. Викери заметил, как колыхнулись плотные занавески за окном, но не разглядел прибывших. Только уловил мелькнувшую белую перчатку. Такие были у многих девушек и женщин, но в мыслях всплыла лишь одна. Дышать в тугом воротнике стало ещё сложнее. Он нервно сглотнул слюну и пристально уставился на дверь кэба, ожидая появления гостей.

Притаившийся чуть поодаль от хозяев лакей мгновенно метнулся к экипажу и ловко распахнул дверь, подавая руку первой гостье. Белый шлейф платья спустился по ступеням следом за изящными туфлями. Заблестела ленточная перевязка на тонкой щиколотке. Леди Констанция предстала изящным лебедем в вечерней темени. Она расправила плечи, покрытые меховым полушубком, вытянула шею, чтобы казаться чуть выше, чем была на самом деле, и сразу направилась к хозяевам поместья.

Но Викери ждал не её. Он неотрывно смотрел ей за спину, выглядывая такую же маленькую худую копию Леди Бланш. Обласканное ветром золото волос заставило его сердце забиться быстрее. Ступившая на землю ножка в тонком белом чулке всколыхнула незнакомое прежде желание. Он видел только её – прекрасную юную леди, что своим светом рассеивала тьму. Викери немедленно бросился бы к ней и закружил в воздухе, но леди Данэлия скрытно пошкрябала его ладонь кончиком пальца, напоминая о приличиях.

– Добрый вечер, леди Аверлин, – улыбнулся Тобиас и любезно поцеловал даме руку. – Как добрались? Не утомила вас поездка?

– Разве можно утомиться от простой поездки, когда впереди ждёт столь великолепный вечер? – вежливо ответила Констанция и пожала руку Данэлии. – Спасибо за приглашение. Мы несказанно рады стать гостями на вашем торжестве.

– Надеюсь, моё приглашение не стало для вас поводом отложить другие планы? Я переживала, что доставлю вам некоторые неудобства.

– Ничуть! – отмахнулась Леди Бланш. – Скорее подарили мне шанс развеяться. Таким занятым людям, как мы, выход в свет подобен глотку свежего воздуха. К тому же, раз уж моя племянница водит дружбу с вашим сыном, то почему бы не дать им больше времени.

– Тётушка, твои слова могут неверно истолковать, – раскраснелась Николь.

– Их истолкуют так, как посчитают нужным, а если суждение будет ошибочным, то в том нет моей вины, – развела руками Констанция.

– Что ж, тогда прошу в дом. Незачем на морозе кости холодить.

Мистер Реймонд предложил обе свои руки дамам и повёл внутрь. Викери и Николь ничего не оставалось, как последовать за ними.

– Что думаешь? – полушёпотом спросила девушка, пронзая взглядами спины взрослых.

– Думаю, что моя матушка совсем помешалась на мысли о женитьбе, – хмыкнул Викери. – За все эти дни её рот ни разу не придался молчанию. Только и говорила, что о невестах да о свадебных церемониях. Уверен, что и вас позвала только по этому поводу.

– А разве ж плох тот повод? – Николь смущённо отвела глаза и принялась рассматривать рождественские украшения на стенах. – Тётушка тоже неоднократно поднимала эту тему. Считает, что мне уже пора обзавестись женихом.

– А что по этому поводу думаешь ты? – поинтересовался юноша, аккуратно распахивая почву для своего будущего признания.

– Думаю, что не хочу выходить замуж за того, кого не знаю. Это ведь не одно и то же, что корову на базаре купить. Это навеки связать свою душу с одним человеком. С нашей историей придётся много лгать, а я этого не хочу. Хочу быть честной с будущим супругом.

У Викери застрял ком в горле. Это был такой прекрасный шанс открыто признаться Николь в своих чувствах. Хотя какой прок, если она и так о них знает? Колебание в душе вырвалось неуверенным вопросом:

– А если бы им стал я, ты бы согласилась?

Николь внезапно остановилась и поглядела на Викери с удивлением. Стоило ли ей понимать это, как предложение руки и сердца, или в нём говорило любопытство? В янтаре глаз заколыхалось волнение, которое не утаилось от Викери. Он мысленно ударил себя по лбу. Разве можно так открыто задавать подобные вопросы?

– Ты не обязана отвечать, – нервно откашлялся он. – Просто я предположил, что это будет неплохой возможностью избежать дальнейшего давления наших семей...

Но Николь смерила его скептичным взглядом. Она не поверила нелепой попытке оправдать сказанное, но, чтобы проверить, прижалась к его плечу и прошептала, растягивая губы в улыбке:

– Спроси меня об этом ещё раз, но ответ я дам лишь, когда услышу в твоём голосе уверенность.

И потянула его дальше по коридору, в конце которого виднелся главный зал. Щёки юноши запылали ярко-алым. Он глядел на довольный профиль юной Аверлин и терялся в догадках. Неужели она действительно даёт ему шанс?

Когда они вошли, гости уже вели непринуждённые беседы, попивая пузырящееся шампанское из высоких бокалов. Кто-то расхваливал хозяев, кто-то обсуждал недавние приобретения, а кто-то делился радостными новостями. Всё это было неинтересно Викери. Какое ему дело, что в чьей-то семье родился ребёнок, или то, что кто-то выиграл приличную сумму на конных бегах, поставив на самую невзрачную лошадь? Его мысли занимал лишь неоднозначный ответ Николь. Он не переставал украдкой подглядывать за юной особой, проводящей время в компании своей тётушки, и, судя по тому, как натянуто она улыбалась, разговоры ей претили ровно так же, как и ему. Она переминалась с ноги на ногу и нервно теребила подол платья и, лишь когда на неё обращали внимание, кокетливо убирала за ухо завитую прядь и хихикала.

Сердце тянуло его. Казалось, оно вырвется из грудной клетки и полетит через весь зал, чтобы приникнуть к ней, но разум силой удерживал его в костяной клетке. Пытка, не иначе!

В обеденный зал входили согласно положенному этикету. Тобиас Реймонд, как хозяин дома, вел под руку самую старшую женщину на торжестве, которая приходилась ему дальней родственницей, потом остальные гости, а заканчивала процессию леди Данэлия. Супруги расселись в разных концах стола, устроив по правую сторону от себя спутников, а остальные гости нашли свои места по заранее установленным на утяжелителях карточках. Как Викери и предполагал, матушка сделала всё, чтобы его место располагалось рядом с юной Аверлин. Так сильно она полагалась на их притяжение друг к другу. Викери был не против этой затеи. Всяко лучше, чем развлекать беседой какую-нибудь взрослую женщину. Да и не мог не радоваться тому, что мать находится достаточно далеко, чтобы приметить белые тонкие шрамы на руке сына, когда тот снимет перчатки.

Ужин протекал сравнительно спокойно. Большинство поднятых тем оказались понятны юноше, и он старался участвовать в беседе наравне со всеми. От разнообразия блюд разбегались глаза, а желудок не находил в себе места. К столу подавалось всё, что покажет отсутствие скупости хозяев: сочные куски свинины и говядины, гирлянды сосисок, поджаристые до золотой корочки тушки птиц, нежный палтус, разнообразные овощи и фрукты, но вершиной считалась большая жаренная индейка – такую не каждый мог себе позволить. На пунше и винах тоже не скупились. От выпитого алкоголя настроение многих гостей заметно поднялось. Мужчины разбавляли серьёзные разговоры забавными историями и шутками, а дамы хихикали.

Но самое интересное началось, когда слуги подали десерт. Поедание рождественского пудинга было любимой традицией как среди знати, так и среди простых людей. Некоторые находили это своеобразное гадание забавой, а кто-то действительно верил, что попавшаяся в десерте вещь обозначит путь в будущем году. Тому, кто найдёт монету, вскоре обязательно должна была улыбнуться удача, пуговица сулила неизменность или холостятскую жизнь, а кольцо благоволило скорой свадьбе. Плохих знамений в пудинг обычно не прятали, чтобы не портить вечер особенно суеверным гостям, но бывали и случаи, когда хозяева для большего развлечения подкладывали что-то своё, например, жемчужную бусину – к пополнению в семье или ключ – к повышению в должности. Но так или иначе, все охотно принимали участие. И хотя Викери чувствовал очередной подвох со стороны матери, был уверен, что она не сможет повлиять на исход гадания, ведь гости выбирали тарелку с пудингом наугад из принесённых слугами.

Разворошив десерт столовыми приборами, он с любопытством вгляделся в пропитанное алкоголем тёмное тесто. В нём он ничего не нашёл, кроме изюма, и вздохнул с облегчением. Если бы судьба подсказала ему следующий шаг на радость матери, он бы прямо за столом удавился салфеткой.

– Вот так повезло! – захохотал пузатый мужчина средних лет и выбросил вверх руку с влажной от начинки монетой.

В другом конце кто-то скуксился с звучным тяжёлым вздохом. Молоденькой девушке, едва старше Викери, не повезло вытащить пуговицу. По дрогнувшим ресницам стало понятно, что она больше всего боялась прогулять ещё год незамужней, но сидящая рядом дама убедила её в неточности гадания, и та заметно просветлела. В одном ряду с юношей пожилая женщина вытащила жемчужину и хрипло расхохоталась. Выносить ребёнка в её-то возрасте казалось уже несбыточной надеждой, но дама восприняла это всё как прекрасную шутку, и её в этом поддержали остальные порядком подвыпившие гости. Секретов в пудингах оказалось больше, чем предполагали гости. Солидного вида женщина, которая работала на отца Викери, получила ключ и явно обрадовалась этому, намекая мистеру Реймонду на желанное повышение; мужчине в преклонном возрасте досталась маленькая статуэтка черепахи, как знак, что он ещё год проживёт в здравии, а леди Данэлия нашла в десерте крестик – символ веры и правды перед ликом Господа, но истолковала его по-своему. Это был знак, что она узнает истину, к которой так стремилась.

Только кольцо так и не нашли. Гости с любопытством стали разглядывать друг друга, гадая, кто же так скромен, что не может признаться в скором бракосочетании. Косым взглядом Викери заметил, что юная Аверлин притихла, глядя в тарелку, и, проследив за её взглядом, заметил поблескивающий в влажном тесте металлический обруч. Столь странное стечение обстоятельств заставило девушку впасть в ступор.

«Может, это действительно знак от самих богов, что наш разговор должен стать явью?» – подумалось Викери.

Он ощутил прилив неожиданной уверенности. Спрятав руку под свисающим краем скатерти, он нежно погладил пальцы девушки. Николь неловко улыбнулась. Его поддержка разлилась теплом по ладони и поднялась выше – к сердцу. Разве могла она бояться, когда он сидел рядом? И отбросив смущение, она подтащила кольцо к краю тарелки. Звон металла по фарфору тут же приковал к ней всё внимание. Даже леди Констанция потерянно хлопнула губами, завидев, как племянница решительно демонстрирует гостям простенькое серебряное колечко.

– Вот так неожиданность! – расплылась в довольной улыбке леди Данэлия. – Видит Бог, вы счастливица, леди Аверлин!

– Не знаю, какой меня видит Господь, но везение мне определённо присуще, – хихикнула Николь, прикрыв рот ладошкой.

– Может, у вас и жених уже на примете имеется?

– В моём возрасте о женихе пристало мечтать, а не иметь, – парировала очевидный намёк Николь.

– Одно другому не мешает, – отмахнулась дама в возрасте, сидящая напротив юной леди. – Для девушки счастье стать опорой мужчине в любом возрасте.

– Не стоит смущать юную леди больше, чем это сделало за нас кольцо, – вмешался Тобиас с доброжелательным хохотом. – Прошу, насладитесь прекрасными десертами, а после мы разделим дух чудесного праздника в главном зале.

Перечить хозяину дома никто не стал. Когда с ужином было покончено, гости с набитыми животами сползли со стульев и в привычном порядке направились в главный зал, где вот-вот должен был начаться час дарения подарков. Пока гости проводили время за распеванием песен, наслаждаясь игрой молодой особы на пианино, Викери нашарил взглядом Роуз. Камеристка вместе с остальными слугами притаилась у стены, с нетерпением ожидая минуты, когда хозяева одарят их благодарностями и подарками. Викери подозвал её скрытным жестом в удалённый угол зала, где никто бы не подслушал их разговор.

– Я понимаю, что мои слова могут показаться неуместными во всеобщем предвкушении, но могу я попросить тебя кое-что сделать? – осторожно начал он.

– Вы ведь знаете, что для меня нет ничего ценнее вашей просьбы? – улыбнулась служанка. – Чего изволит мой господин?

– Не могла бы ты принести одну вещь из моей комнаты? Она лежит в ящике стола, – произнёс он и вложил в её ладонь маленький ключ.

– Что же я должна найти, господин?

– Ты сразу поймёшь, как только увидишь. Я не храню там ничего, кроме этой вещи.

Лицо служанки вытянулось в удивлении. В глазах заблестели мокрые блики с переливами огней, и она закрыла рот ладонями, чтобы сдержать восторженный восклик. Она догадалась, о какой вещице ведёт речь господин. Лишь одну диковинку он так тщательно скрывал от лишних глаз. Из всех слуг и близких Викери доверил эту тайну только Роуз, чтобы та могла позаботиться о её сохранности в его отсутствие.

– Неужели вы?.. – понизила голос Роуз, не скрывая воодушевления.

– Да, Роуз.

– Я не заставлю вас долго ждать, господин! – взвизгнула она и скрылась в коридоре, припрыгивая на носочках.

Спрятавшись от гостей за поворотом, она со всех ног помчалась по лестницам в комнату юного господина. Подол платья путался в ногах, но девушка не намерена была сбавлять скорость. В одном она была уверена наверняка: даже если ей придётся кубарем прокатиться по всем коврам поместья, она принесёт желаемое своему господину. Маленький ключик врезался в кожу, но она так боялась его выронить, что стискивала всё сильнее в потной от волнения ладони.

Ворвавшись в комнату, она затормозила каблуками и схватилась за столешницу. Благо, ночь танцевала с лунным ликом на небосводе, иначе в кромешной тьме она бы непременно врезалась в острый угол. Нужный ящик она нашла сразу – столько раз поглядывала на него с замиранием сердца в ожидании дня, когда заветная вещь покинет покои хозяйского сына. Обтянутая синим бархатом шкатулка легла в маленькую ладошку. Она выглядела слишком массивно, чтобы не привлекать внимание. Роуз открыла коробочку и вытащила тонкое изящное кольцо с каменьями. Господин рассказывал ей, что это был подарок его бабушки перед кончиной, и последним желанием той стало, чтобы он отдал его девушке, с которой пожелает разделить всю свою жизнь без сожалений. Об этом кольце не знали даже его родители. Это стало секретом юного господина и покойной миссис Реймонд.

Спрятав кольцо в кармане, Роуз закрыла ящик и выпорхнула из комнаты. Викери ждал на том же месте, где она покинула его. Запыхавшись от бега, она притормозила перед юным господином и незаметным движением передала прошенное вместе с ключом.

– Нет слов, чтобы выразить мою благодарность, Роуз, – улыбнулся юноша и убрал кольцо и ключ в карман брюк. – Я стольким тебе обязан.

– Для меня нет ничего важнее услужения вашему дому, господин, – улыбнулась служанка и, поправив выбившиеся светлые пряди, вернулась к остальным слугам.

Как раз вовремя. Тобиас Реймонд поднял свой бокал, призывая всех к вниманию, и стал произносить одухотворённую речь о единстве семьи и важности каждого человека в замысле Господнем. Викери не переставал удивляться, как после всего выпитого алкоголя отец вообще находит силы говорить без запинки. Может, репетировал? Следуя традиции, всем гостям раздали подготовленные по случаю подарки, а после вознаградили за верную службу слуг, начиная с дворецкого и заканчивая неприметными горничными и работниками конюшни, которые по обыкновению редко показывались на глаза хозяевам. После столь тёплого отступления слуги покорно вернулись в служебное крыло, чтобы устроить своё собственное пиршество, а гости продолжили беседы в зале, наслаждаясь выставленными яствами на банкетном столе.

– Ваши родители превзошли сами себя, мистер Реймонд-Квиз, – обратилась к Викери леди Констанция и потрясла пузырящимся в бокале шампанским, прежде чем попробовать.

– Признаться, я и сам не ожидал от них подобного размаха, – рассмеялся юноша, – но главное, чтобы гости остались довольны.

– Разве может хоть кто-то остаться равнодушен к подобному? – улыбнулась Николь. – Речь вашего отца тронула даже самые чёрствые души.

– Красноречия у него не отнять. Недаром он управляет крупным лондонским издательством, – пожал плечами Викери. – Трогать сердца людей словами – это его работа.

– Неужели я слышу похвалу из твоих уст, сын мой? – За спиной Викери возник Тобиас и, задорно хохоча, приобнял за плечи.

– Не припомню, чтобы хоть раз уничижительно отзывался о вашем мастерстве, отец.

– Но и хвалу открыто не высказывал, – подметил Тобиас. – Порадовал старика.

– Вы не так стары, мистер Реймонд, чтобы отзываться о себе подобным образом, – улыбнулась подошедшая к ним леди Данэлия. – Если уж вы присваиваете себе преклонный возраст, то, стало быть, и я с вами на одной ступени.

– Увы, но при всей моей старости, моя жена – неувядающий цветок, что с годами становится всё краше, – рассмеялся Тобиас.

– Вы такой льстец, мистер Реймонд!

– Лесть – прерогатива лицемерных глупцов, а я в своих словах предельно искренен.

В такие моменты Викери ловил себя на приятном чувстве, растекающемся в груди. Да, его родители никогда не были связаны любовью, но подобные сцены заставляли увериться в обратном. У них было своё понимание высшего чувства, отличное от общепринятого.

Отступив, Викери позволил родителям немного помиловаться друг с другом. Всё же он не каждый день видел их в таком приподнятом настроении. Потягивая шампанское, к нему подошла Николь. Она ни на минуту не убирала вежливой улыбки с лица, но сейчас эта улыбка казалась по-настоящему искренней. Мимолётно они коснулись друг друга плечами и поглядели друг на друга, хихикая над какой-то неведомой шуткой, что была непонятна даже им самим, а обернувшись, заметили, как пристально уставились на них три пары глаз.

– Хм, Викери, дорогой...

Хитрая улыбка леди Данэлии откликнулась мурашками на спине юноши. Он проследил за её показывающим вверх пальцем и внезапно осознал, чему так сильно радовалась мать. Прямо над ними висел перевязанный лентой зелёный пучок с круглыми вытянутыми листьями и маленькими белыми ягодами. Растение, что благодаря легендам сделалось символом дружбы и любви.

– Такова традиция, – развела руками женщина, видя негодование в глазах сына. – Но, если леди Аверлин решит, что это опорочит невинный облик юной Николетты в глазах окружающих, мы можем ей поступиться. Представим, что ничего не видели.

– Традиции даны, чтобы им следовать, – равнодушно отозвалась Констанция, – но я предпочитаю, чтобы моя племянница сама сделала выбор.

– Мы стояли под ней много раз с гостями. Чего же вы, матушка, не заставили меня целовать каждую проходящую даму?

– Дорогой, если такое произойдёт, их мужья захлебнуться ревностью, а мне несчастные случаи в доме не нужны. – С лукавой улыбкой она подалась вперёд и прошептала: – К тому же ты видел их? Они задохнутся от счастья, если такой красавец, как ты, подышит в их сторону, а если поцелуешь, так и вовсе разродятся от святого духа. Увы, но великовозрастную невесту я тебе не одобрю.

Викери тяжко вздохнул. Его мать никогда не менялась и не стремилась к этому. Она каждый раз находила более изощрённый способ раздавить его под сапогом своих убеждений.

– Что ж, – протянул Викери и нервно провёл ладонью по уложенным волосам, – не имею ничего против традиций, но предпочитаю сделать это так, как желаю сам.

– Что ты имеешь в виду, Викери? – поражённо повернулась на него Николь, позабыв о надлежащем вежливом обращении в присутствии кого-либо, и замерла в оцепенении, видя, как юноша уверенно опускается перед ней на одно колено.

В момент, когда он запустил руку в карман, весь зал погрузился в молчание. Гости пристально наблюдали за судьбоносным моментом. Даже леди Данэлия, не ожидавшая такого поворота событий, застыла с приоткрытым ртом. Викери вытащил изящное кольцо и, глядя в полюбившийся янтарь глаз, смело изрёк:

– Николетта Амелия Аверлин, вы окажете мне честь стать моей невестой, а после и женой, с которой я разделю уготованную вечность?

Сердце Николь затанцевало взволнованный вальс в груди. Корсет показался ей таким тесным и обжигающим, что она готова была сорвать его с себя, чтобы втянуть лёгкими хоть каплю воздуха. Ресницы дрогнули, сбрасывая на щёки прозрачные капли, что были дороже самых чистейших алмазов. Едва ли она когда-нибудь ощущала себя счастливее, чем в этот миг, но всё же, вспоминая недавнюю утрату, она не могла не корить себя за подобное чувство. Однако её молчание начинало затягиваться, а гости перешёптываться. Она не могла допустить, чтобы нелепые судачества породили нелицеприятные слухи.

– Я слышу тебя и всё же осмелюсь спросить, уверен ли ты в своём решении? – вопросила она дрожащим от переполняющих эмоций голосом.

Но Викери улыбнулся, по-прежнему не опуская протянутой руки.

– Если бы не был, то стоял бы сейчас на одном колене в присутствии всех этих господ, зная, что каждый из них засмеёт меня, если я удостоюсь твоего отказа?

Его ответ сорвал пружины с её самообладания. Она крепко сжала его руку и громко, так, чтобы её ответ услышал весь зал, воскликнула:

– Да-да! Я согласна!

С широкой улыбкой Викери поднялся и надел кольцо на безымянный палец её руки. Оно оказалось ей не по размеру – всё же миссис Реймонд была дамой более крупной, чем маленькая леди Аверлин, – но Николь сжала пальцы, чтобы оно ненароком не соскользнуло, и порывисто поцеловала жениха в губы. Не со страстью, с которой на самом деле хотела, а с трепетной нежностью.

Викери подхватил её за талию и восторженно закружил, улавливая окружившие их возгласы и аплодисменты.

– Никогда ещё гадание не сбывалось так быстро! – довольно заметил кто-то из гостей.

И был прав. Но дело было вовсе не в гадании, а в том, что Викери, наконец, уверился, что его чувства взаимны. И он рискнул своей репутацией, чтобы проверить это.

Поздравления с помолвкой растянулись на целый час. Каждый из гостей пожелал сказать напутственное слово, а то и произнести целую поэму, но больше всех от радости прыгала леди Данэлия. Она с непривычным энтузиазмом принимала тёплые слова, ярко контрастируя с вежливой спокойной Констанцией. Тобиас Реймонд по грандиозному случаю даже принёс из своих запасов импортное дорогое вино и принялся угощать гостей.

– Жаль, что Леона и Джоанны с нами нет, – тихо протянула Николь, прильнув к плечу Викери после очередного пожелания крепкого брака. – Без них этот момент не кажется таким радостным.

– Мы лично принесём им весточку.

– Не думаешь ли ты, что наше счастье может лишь сильнее омрачить их потерю?

– Скрыв это, мы лишь заставим их усомниться в своей важности для нас. Да и Леон не глупец – наверняка заметит кольцо. Он как никто другой подталкивал меня к этому.

– И всё же почему ты решился? – Николь отступила, чтобы видеть лицо Викери, когда тот даст ответ. – Ещё в начале вечера ты сомневался, а теперь так уверенно заявил о намерении стать моим женихом.

– Поверишь ли ты, если я скажу, что во всём виноват десерт?

– Скажи ещё, что тебе прошибло голову его ромовой начинкой, – хихикнула юная леди Аверлин. – Ну же, Викери, я хочу услышать правду.

– Не смейся, ведь правда такова, какой я её назвал, однако не стану юлить – мысль эта поселилась во мне уже давно. Я ведь влюблён в тебя сколько себя помню, но осознал лишь тогда, когда ты выбила из меня всю дурь тяжёлой книжкой за то, что осмелился назвать слабой леди, а потом с отрывом обскакала верхом на лошади. До сих пор помню, как ты задорно смеялась на финише. В тот день было довольно холодно, но я ощущал тепло, словно ты согревала меня своим присутствием.

Румянец вспыхнул на щеках Николь, и она попыталась закрыть его ладонями, но куда деть глаза, что не могли найти места от смущения? Викери подался вперёд и ласково отнял руки от её лица. Он хотел видеть те эмоции, что переживала юная Аверлин рядом с ним. У него замирало сердце от одного только осознания, что когда-нибудь она официально станет носить его фамилию.

В суматошном вечере Викери краем глаза уловил летящее чёрное платье Роуз. Она не смела нарушить торжество высокопоставленных гостей своим присутствием, потому пряталась у одной из дверей зала, поглядывая на молодого господина и его новоиспечённую невесту из-за высокой вазы с цветами. Предупредив Николь о желании встретиться кое с кем, Викери повёл её к служанке. Та тут же выскочила из укрытия и склонилась в резком поклоне. Должно быть, волновалась.

– Признаться, я так счастлива... Так счастлива, – повторяла она, утирая кулаком мокрые глаза. – Кажется, что душа сейчас выпорхнет. Не чаяла, что своими глазами увижу столь волнительный момент.

– Но разве ты не должна с остальными слугами сейчас праздновать?

– И пропустить ваше признание, господин? Да ни в жизнь! Выпить да кости куриные поглодать можно и на другом торжестве, а наблюдать просьбу руки и сердца лишь единожды. К тому же я лично вам это кольцо несла, почти что хранителем колец заделалась, если позволите говорить так.

– Никому другому я бы это и не доверил.

Служанка расплылась в гордой улыбке, но почти мгновенно она поникла. Опустила голову и принялась неуверенно шкрябать носком туфли по паркету.

– Не хочу омрачать ваш праздник, да и не уверена, что мне позволено лезть не в своё дело... – замялась она.

– Роуз, мы ведь давно знакомы, – Николь ласково погладила служанку по плечу, – тебе незачем стесняться. С нами ты можешь быть откровенна.

Тепло её слов заставило служанку распрямить плечи. Она поглядела по сторонам и уверившись, что их никто не подслушает, тихо произнесла:

– Простите, если говорю лишнее, но ваша матушка недавно спрашивала меня про посетителей мансарды. Знаю, я говорила, что не скажу госпоже, коли она не спросит, но она спросила, и я с дуру рассказала. Простите! – взмолилась она и покаянно опустила голову.

– Роуз, я не принуждал и не отдавал приказ хранить эту тайну, – развёл руками Викери. – Но знаешь ли ты, что она искала?

– Не могу знать, – покрутила головой Роуз. – Могу сказать лишь то, что она выглядела напуганной. С её лица словно весь цвет махом стянуло. Казалось, упадёт без чувств.

Викери и Николь переглянулись. Они точно знали, что могла искать леди Данэлия в мансарде, и чего, увы, не нашла на положенном месте.

– Как давно это было? – настороженно поинтересовался Викери.

– В день вашего приезда, господин, – пролепетала камеристка. – Мне было велено не говорить никому об этом, но я не могу скрывать правду от вас. Я видела, как леди Данэлия тайком отправилась на верхний этаж, и последовала за ней. Она вошла в вашу комнату, господин.

– Я никому не скажу, Роуз, – уверил её юноша, видя, как сотрясаются напряжённые плечи в начинающейся панике. – Я тебе обещаю, что никто не узнает об этом. Иди в комнату слуг прямо сейчас, веселись с остальными, обрадуй их новостью о нашей с Николь помолвке. Главное, делай вид, словно ты отлучалась только для того, чтобы поздравить нас, поняла?

Служанка подняла заплаканные глаза и благодарно кивнула.

– Ну же, ступай, – подтолкнула её Николь, а когда девушка скрылась за дверью, обратила свой взор на Викери. – Думаешь, что она что-то задумала?

– Иного варианта быть просто не может, но следует убедиться, – хмуро заметил Викери. – Я отправлюсь за ней, а ты оставайся. Нужно отвлечь гостей беседой, чтобы никто не заметил нашего с ней отсутствия.

– Поняла, – кивнула юная Аверлин. – Буду говорить всем, что матушка решила дать тебе своё напутствие наедине.

Викери согласился и немедля скрылся в коридоре. Неприятное чувство подталкивало в спину, заставляя туфли всё быстрее и быстрее стучать по ковру. Он даже не заметил, как оказался на втором этаже поместья. Пришлось сбавить шаг, чтобы его появление не раскрыли раньше положенного. Остановившись у спальни, он прижал ухо к двери в надежде уловить что-то стоящее, но слышал лишь то, как в нервной спешке стучат дверцы шкафов и шелестят ткани. Странник медленно надавил на ручку. Благо, смазка на дверных петлях была свежей, и звук открывающейся двери не застал врасплох недоверчивую матушку. Та, скрипя зубами и пыхтя, негодующе рылась в его вещах, а не найдя искомого, вновь укладывала на свои места, прибирая учинённый беспорядок.

У Викери нервно задёргался глаз. Мало того, что она всячески пыталась им манипулировать, так ещё и посмела копаться в его спальне, словно какой-то вор, и это всё в то время, когда гости ещё даже не успели покинуть их дом. Решив, что поймать её стоит на горячем, Викери со вздохом одёрнул рукава фрака и вошёл в комнату, напустив совершенно спокойный вид.

– Мама! – вскрикнул он и резко закрыл дверь, изображая ужас от увиденного. – Что ты делаешь?

Леди Данэлия замерла со стопкой бумаг в руке. Её перепуганные глаза уставились на сына, словно большие голубые блюдца в буфете. Женщина схватила губами воздух, не зная, как повести себя в подобной ситуации. Она никак не ожидала оказаться обнаруженной в столь нелицеприятном образе. Была уверена, что сын будет слишком увлечён невестой, чтобы обратить внимание на её отсутствие.

– Что ты делаешь, мама? – с натянутым до скрежета голосом повторил Викери.

– Пытаюсь докопаться до правды, которую ты всеми силами пытаешься от меня скрыть! – вскрикнула Данэлия и бросила бумаги на пол. – Ты думаешь, что твоя мать совсем глупая и не может различить лжи?

Викери поглядел на мать из-под хмурых густых бровей.

– Что ты имеешь в виду?

– Изображаешь из себя незнающего? – хмыкнула она, пытаясь побороть разрастающийся в груди ком истерики. – Тогда что это?

Она схватила что-то с кровати и швырнула под ноги сыну. В лунном полумраке Викери разобрал очертание отцовской тетради. Леон вернул ему самодельный словарь перед самым отъездом, так как больше не нуждался в корявых переводах Тобиаса Реймонда, и по приезде Викери совсем о нём забыл. Старая потрёпанная тетрадь так и оставалась лежать в его чемодане, пока любопытный нос леди Данэлии не сунулся найти неопровержимые доказательства.

Но Викери не намерен был отступать от своей роли. Он неторопливо поднял записи и пролистал.

– Это всего лишь странные записи отца, – констатировал он, поднимая на мать тяжёлый вдумчивый взгляд. – Если ты запамятовала, то я уже видел их однажды... в детстве.

– Что они делают у тебя, Викери? – с нажимом вопросила она и, вырвав тетрадь из рук, швырнула в стену. – Разве мы не запретили тебе копаться в его вещах?

– Не думаю, что ты имеешь право предъявлять подобное после того, как я застал тебя за похожей ситуацией. К тому же я нашёл её совершенно случайно в мансарде, когда искал одну из книг, что потребовалась мне для внеклассного чтения в пансионе.

– Какую книгу ты искал? – допытывалась Данэлия.

– Уильям Теккерей «Ярмарка тщеславия», – резво высказал первое, что пришло в голову.

По щеке Викери острым лезвием пробежалась прохлада воздуха, а следом настиг и обжигающий кожу звон.

– Лжец! – выкрикнула леди Данэлия. – Если бы ты хотел найти её, то нашёл бы в библиотеке!

Викери пошевелил ушибленной челюстью и поглядел на мать потускневшим от обиды взглядом. Она никогда не позволяла себе бить его. Считала, что из битого человека вылепить психически здорового мужчину невозможно, правда, не догадывалась, что измывалась над ним хуже отцовского ремня. Неужели она настолько боится, что её мысли сойдутся с правдой, что решила нарушить свои убеждения?

– Я повторяю свой вопрос, Викери Персиваль Реймонд-Квиз, зачем ты взял эти записи?

Викери молча усмехнулся. Она всегда произносила его полное имя, когда злилась, когда желала напугать его так, чтобы он сам вынес ей на серебряном блюде все ответы. Но он уже не был тем мальчишкой, которого страшило собственное имя. Он выпрямился во весь рост, при котором хрупкая невысокая фигура матери казалась менее угрожающей, и злобно прорычал:

– Вас это не касается, матушка.

Занесённая для ещё одной пощёчины рука матери встретила препятствие. Викери сжал её запястье, но не сдавил, боясь навредить своей силой.

– Ты взял вещи своего отца и мои и смеешь заявлять, что это не моё дело? – Она выдохнула клубок желчной ярости ему в лицо и вырвала руку из хватки.

– Эта вещь больше не принадлежит тебе. Она изменила своего хозяина, потому что предыдущий не справился с возложенной на него ролью.

Викери надоело притворство. Он взмахнул ладонью, и меж его пальцев засияла серебряная карта, повернутая ликом к матери. Леди Данэлия вскрикнула и попятилась. Она до ужаса в пятках боялась амона, потому что не смогла удавить в себе воспоминания, а теперь лицезрела его в руках своего сына, кровиночки, которую обещала сберечь от того опасного неизведанного мира.

– Ты думала, что всегда сможешь скрывать это от меня? – прорычал странник и шагнул к матери, но та снова попятилась, не сводя глаз с переливающейся карты. – Думала, что во мне никогда не проявится той силы, что была у вас?

– К-как ты узнал?

– Помог Леону найти отца, – честно ответил Викери и спрятал амон в своём теле. – Ты знала, что ваша трусость погубила столько жизней? Вы бросили Натаниэля Аверлин в Энрии, не удосужившись даже попытаться за ним вернуться. Он погиб там, спасая вас от Грехов, а вы испугались и бросили его умирать в одиночестве! Я понимаю, почему не смогла леди Катерина, но вы? Почему вы позволили чете Самаэлис отправиться туда вместо вас и старательно делали вид, что не знаете о причине их исчезновения?

– Всё не так просто, как кажется! – Данэлия обмякла на стуле. Она обняла себя за плечи, стараясь унять дрожь. – Мы боялись, что ты останешься сиротой. Тот мир опасен, Викери! Эти чудовища убили бы всех нас и вас тоже убьют, если прознают.

– Уже прознали, – колко произнёс Викери, наблюдая, как бледнеет лицо его матери. – Мы встречались с Грехами и Эйреной.

Он усмехнулся. Отчего-то ужас, промелькнувший в её глазах, показался ему забавным.

– Хочешь знать, что случилось? Я расскажу. Мы сражались там, откуда вы с позором сбежали! Мы бились с Грехами, повстречали трёх Высших богов, раскрыли тайну появления странников и сражались с Верховной Амаймон. Мы сделали это всё за несколько месяцев, в то время как вы потратили годы впустую! Мы уже лицезрели смерть, и нам не страшно повстречать её снова.

Он стянул с руки перчатку и закатал рукав, позволяя матери увидеть тонкие рваные изгибы шрамов на предплечье.

– Это оставил питомец Верховной Амаймон, когда я спас жизнь Гремори – одной из так называемых тобой «чудовищ». Ты можешь думать, что я негодяй, раз помог своему врагу, но ты ошибаешься. Пусть их действия до омерзения неправильны, но Грехи защищали свои убеждения, и, в отличие от вас, у нас хватило ума и терпения их выслушать.

– Вы примкнули к ним? – сдавленно прохрипела Данэлия. – Викери, они же убийцы!

– Мы заключили сделку, – поправил Викери. – И да, они убийцы, я знаю, но твои слова не изменят моего решения.

– Ты сошел с ума! – закричала Данэлия, благо из-за громкого бренчания клавиш пианино, доносящегося с первого этажа, её вскрика никто бы не расслышал.

– Нет, матушка, мой рассудок в полном здравии. Я пережил столько, что вряд ли хоть что-то сумеет его пошатнуть.

– Что с вами там произошло? – От шока леди Данэлия едва ворочала языком.

– Всё то, чего ты так боялась, мама. – Голос Викери был по холодному суров. – Пару дней назад мы похоронили одного из своих друзей. Тебе ведь знаком род Кассерген? Так вот сын Марлона Кассергена – Рэйден – погиб на наших глазах, а его сестра Джоанна осталась совершенно одна, последняя из их рода.

– Последняя?

– Орден Странника был уничтожен три года назад, – раздражённо пояснил юноша. – Марлон погиб, а его жена Астерия скончалась годом позже.

– А Этан? Ты сказал, что вы его нашли, – с надеждой спросила женщина.

– Он жив, если можно так сказать. К сожалению, его сознание и тело пребывают в состоянии сна. Что произошло с его женой, нам выяснить не удалось. Вероятно, её уже нет в живых.

– Значит, Катерина была права, – понуро опустила голову Данэлия. – Она почувствовала, что её связь с Алексис оборвалась.

Её плечи сотряслись от глубоких грудных рыданий. На мгновение Викери почувствовал нужду утешить её, но протянув руку, тут же убрал её за спину и сжал кулак. Она столько лет лгала ему и имела наглость бездействовать, когда его лучший друг страдал от незнания судьбы своих родителей. Вид разбитой матери теперь не вызывал в нём сочувствия. Она сама привела себя к подобному исходу. И даже когда она отняла залитое слезами лицо от ладоней, он не шелохнулся.

– Викери, прошу, не возвращайся туда! – взмолилась женщина и выбросила руку в попытке уцепиться за сына, но Викери не позволил – сделал шаг назад, и её пальцы схватили лишь воздух. – Они погубят вас так же, как сделали это с нами!

– Теперь это не тебе решать, – отрезал Викери грубее, чем рассчитывал. – Ты можешь винить кого угодно в своих несчастьях, но по большей части в них виновата ты сама.

– Как ты можешь быть столь жесток к родной матери? Всё, что я делала, я делала ради тебя! Ради того, что ты мог получить хорошую жизнь, где не нужно жертвовать собой ради других!

– Это слова эгоиста, что уверовал в благодетельность своих намерений.

Викери развернулся и направился к двери. Он больше не желал говорить с матерью. Она успела уничтожить в нём всю радость торжества и воодушевление от помолвки, оставив лишь ошмётки тяжести на душе. Какие слова он бы ни подобрал, она всё равно воспримет их, как вонзённые штыки в собственные убеждения. А раз так, то какой смысл переубеждать её?

– Не смей возвращаться туда! – строго приказала она, и рука Викери по покорной привычке замерла, не коснувшись ручки. – Я запрещаю!

– У тебя нет больше власти надо мной, мама, – устало вздохнул странник. – Тебе не под силу остановить меня. Если я захочу вернуться в Энрию, я сделаю это, и ты не сможешь отправиться за мной, не имея амона.

От его слов взгляд Данэлии заплутал в алой пелене. Она впилась ногтями в покрытую шрамами руку и порывисто дёрнула, разворачивая сына лицом к себе. Но даже когда тот сморщился от боли, она не стала ослаблять хватку.

– Уйдёшь, и я не дам своего благословения, – прошипела она.

Очередная нелепая манипуляция вывела Викери из себя. Он ответно сжал запястье матери, и леди Данэлия пискнула, завидев в его радужке выплясывающее сияющими языками синее пламя.

– Да хоть трижды прокляни! – Он выплюнул полные яда слова в лицо и впился полным презрения и ненависти взглядом. – Мне не нужно ни твоё, ни чьё-либо ещё одобрение. Захочу жениться по английским традициям – отправлюсь в Эдинбург. Там твоё благословение мне будет не нужно! И даже если все боги мира явятся, чтобы осудить меня, они окажутся бессильны, потому что, пока я перерождение сферона Роновери, решение небесного суда всегда будет на моей стороне!

Он разжал окаменевшую руку матери и оттолкнул от себя. Леди Данэлия больше не сопротивлялась. Её затрясло. Она сделала два неуверенных шага назад и рухнула на колени, сжимая в пальцах подол платья. Тонкий бисер сорвался с нитей и разлетелся по полу, с тихим звоном прыгая по паркету. Женщина больше не видела перед собой сына, она лицезрела странника, чьи руки и глаза сияли синими распаляющимися чарами.

Викери окинул мать прощальным взглядом и произнёс тем же приказным тоном, что обычно слышал от неё:

– Не позорь наш род своими выходками. Приведи себя в порядок и спускайся к гостям. Лишние сплетни о невежественной хозяйке, покинувшей собственное торжество, нашему дому ни к чему. И даже не думай о том, чтобы впредь указывать мне, как жить, если не хочешь навсегда потерять своего единственного сына. На этот раз я абсолютно серьёзен, матушка.

Он вышел и захлопнул за собой дверь, оставляя леди Данэлию глотать безмолвные слёзы.