На дверной панели запиликал сигнал вызова. Сикорски оторвался от книги, скомандовал:

— Открыть дверь!

Створка двери отъехала в сторону, пропуская юношу с огромным подносом витиевато нарезанных фруктов. На нём была прекрасно подогнанная форма, новенькая, отутюженная, с табличкой на груди «Ариэль Смит. Юнга».

— Это Вам от старшего помощника, — он поискал глазами откидной столик, и, не обнаружив его, водрузил поднос на кровать. — Всё равно испортятся, это для меня заказывали, а я на них уже смотреть не могу, — честно признался Ариэль. — Я их для Вас уже порезал.

— Спасибо! — Сикорски улыбнулся. — Только мне столько не съесть. Вижу, осваиваешься понемногу. Уже придумал, куда дальше, или пока будешь юнгой?

— Подготовлюсь и в следующем году буду в Академию космического флота поступать. Хочу стать капитаном корабля! Это так интересно!

— Я тоже мечтал летать, но как-то не вышло. Вот что, сможешь добыть мне несколько конвертов и обычной бумаги?

— Конечно, мистер Сикорски! — Юноша просиял. — Я мигом!

Он выскочил из каюты и довольно быстро вернулся с тремя конвертами и несколькими листами бумаги.

— Вот, сколько нашёл. У нас было больше, но пассажиры на сувениры растащили, — сконфуженно сообщил он.

— Этого вполне хватит. Когда мы прибываем?

— Через семь часов шестнадцать минут, сэр! — Он сверился с часами. — Извините, пятнадцать минут!

— Хорошо. Зайдёшь меня проводить?

— Обязательно, сэр! Вы можете покимарить, так капитан Смит говорит. Я постараюсь не доставать Вас своей болтовнёй.

Сикорски рассмеялся.

Когда юноша ушёл, он разложил конверты и бумагу на кровати, взял с подноса вырезанный спиралькой кусочек ананаса и начал обдумывать первое письмо.

Спать он, конечно, не ложился. Все семь часов он погружался в воспоминания, пил дрянной кофе, приготовленный автоматом, и писал строчку за строчкой, заново переживая то, что вспомнил. Иногда он истерически хохотал, а иногда руки опускались, и он грустно сидел в гелевом противоперегрузочном кресле, стараясь не заплакать.

Наконец, конверты были запечатаны, а фрукты съедены. Сикорски застегнул рюкзак, скомкал очередной стаканчик и отправил его в рот. По вкусу эти стаканчики напоминали подгорелую кукурузу, и он без энтузиазма сжевал его. Он уже хотел выходить, когда Ариэль вошёл в каюту.

— Вот и я, — сказал он, улыбаясь. — Пришёл чуть пораньше, потому что самое время сходить в туалет, в челноке туалета нет. Сходите, сходите, я покараулю ваши вещи!

— Я уже позаботился о себе, — смутился Сикорски.

— Я много болтаю, да? — Юноша расстроился.

— Ничего, молчать проще, чем говорить. Держи, — он протянул юноше конверты. — В каждом из них то, что я называю кодом памяти — бессвязный бред немолодого мужчины, который поймёт только тот, кому это адресовано. Вот этот, с розовыми слониками, самый важный. Используй его, когда потребуется помощь в абсолютно безвыходной ситуации, когда жизнь припрёт к стенке и размажет по ней. Когда только в петлю уже. Ты поймёшь, что ситуация вышла из-под контроля. В каждом конверте я написал телефон, по которому можно позвонить. Эти номера знают немногие. Буквально единицы. Поэтому будь осторожен. Наберёшь номер — обратной дороги уже не будет. Тебя найдут, даже если повесишь трубку, даже если позвонишь с чужого номера. Записку из конверта отдашь человеку, который за тобой придёт. Свою проблему ты должен чётко сформулировать. Эти люди не волшебники, но они профессионально решают поставленные задачи. Даже те, которые невозможно решить. И дай бог, чтобы конверты тебе не пригодились. Не сильно я тебя загрузил?

— Спасибо, мистер Сикорски! — Юноша смотрел на него преданными глазами, и Сикорски отвернулся, напустил суровости на лицо.

— Капитан вызывает Сикорски на мостик! — Объявил громкоговоритель.

— Сюрприз! — Ариэль запрыгал вокруг него, потянул за руку. — Пойдёмте скорее!

Недоумевающий Сикорски последовал за ним, и они почти вбежали в рубку. Старший помощник задраила бронедверь, отдала честь.

Офицеры корабля стояли, вытянувшись, перед панорамным экраном, показывавшим край огромной планеты. За их спинами, широко расставив ноги, со скрещенными на груди руками стоял капитан.

— Это самый красивый момент во всём полёте, — сказал он, не оборачиваясь. — Ради этого момента мы и служим.

— Восход через три-два-один! — Объявил штурман.

Тонкая полоска атмосферы вспыхнула золотым серпом, засияла, наливаясь светом, становясь всё ярче и ярче, заливая белизной планету и окружающее пространство. Световые лучи брызнули пучками вверх, в стороны, и вот уже ослепительный край солнечного диска показался над планетой.

Офицеры подняли руки к голове, капитан поднёс к виску согнутую ладонь, и Сикорски с Ариэлем непроизвольно отдали честь восходящему светилу. А оно становилось всё больше, выбираясь из-за горизонта, набирая силы, затмевая звёзды и черноту окружавшего космоса, величественно заполняя светом экраны, слепя камеры и слезящиеся глаза смотревших на него людей.

Секунду спустя экран выровнял яркость, стали видны неоднородности короны, окружавшие солнце протуберанцы и вихри бушующей плазмы. Солнечный диск показался маленьким на фоне гигантской планеты, но даже сквозь светофильтры чувствовалась сила и мощь огненной стихии.

Корабль мчался вокруг планеты, выходя на орбиту для запуска челнока. Солнечный диск прополз по экрану вверх и скрылся позади корабля. Планета погружалась во тьму. В сгустившейся черноте проступили звёзды. Люди опустили затёкшие руки. Ночь набегала на тёмную сторону планеты, растворяя в себе города и страны, чтобы потом вновь уступить место всепоглощающему свету.