Первые секунды пробуждения давались с трудом. Голова напоминала тяжеленный чугунный колокол и звенела... звенела... Сознание медленно, но верно возвращалось вместе с воспоминаниями о прошедшей ночи. Я распахнул глаза, резко сел и осмотрелся. Ромки рядом со мной не оказалось. Дверь в тёмную ванную была приоткрыта, и там его тоже не было. Ушёл, значит, так тихо, не разбудив меня, хотя я точно помнил, как обнимал его, уже сонного и утомлённого, и сам проваливался в тягучий счастливый покой, просунув колено ему между бёдер и чувствуя у себя на лице его тёплое дыхание.

Свет пробивался сквозь щели в занавесках, и утро за окном было белым от снега, валившего крупными хлопьями с низкого серого неба. На вершине горы сидела туча, и я хорошо представлял себе, какая муть сейчас там, на верхних станциях. Нулевая видимость, ледяная корка на всех поверхностях, в маске видно меньше, чем ничего, и вероятность с кем-нибудь столкнуться на большой скорости приближается к ста процентам.

— Ты, сурок хренов! Подъём! Вафля ждёт! — за дверью ругался Серёга, настойчиво тарабаня в дверь. — Договаривались же вчера пораньше выйти!

Когда мы договаривались? Я не мог вспомнить, но даже если бы и помнил, идти кататься мне хотелось примерно так же, как застрелиться.

— Да встаю уже, встаю! Встал! — болезненно морщась от собственного голоса, отозвался я, сполз с кровати, натянул штаны и пошёл открывать.

— Ненавижу тебя, — пробурчал я, впуская стоящего на пороге Серёгу в номер. — Мог бы кофе притащить.

— И я тебя люблю. Ты один?

Он подозрительно глянул поверх моего плеча на смятую постель. Пробежался изучающим взглядом по комнате.

— Да. А с кем я, по-твоему, могу быть? — я глянул на себя в зеркало: волосы дыбом, морда мятая, в глазах интересное выражение, которое надо бы срочно скрыть. О моих интересах и пристрастиях никто из моего окружения не знал, а я и дальше был намерен держать эту сторону своей жизни в секрете. Пока меня всё устраивало, и усложнять отношения с окружающим миром я не собирался.

— Ну, не знаю. Вы вчера с Ромкой ушли и не вернулись. Анка сказала, что звонила тебе и что вы с Ромом куда-то в другую сторону умотали. Может, девочек по пути подцепили и оргию устроили в честь приезда, а меня не позвали.

— Если бы Дашка сейчас это услышала, завязала бы тебе яйца на бантик прямо в коридоре. Какая оргия? Ром мне какой-то кабак показать хотел, так он закрыт оказался. Выпили в спортбаре, хоккей какой-то глянули и по домам разбежались, — с ходу придумал я, пытаясь сообразить, как бы теперь связаться с Ромкой и договориться врать одинаково.

— Мда-а... Ну ладно, — протянул Серёга разочарованно. — А мы вчера в таком месте посидели — закачаешься. Там казино рядом, договорились завтра или послезавтра туда наведаться.

Он хлопнул меня по плечу и шагнул за дверь:

— Собирайся, катнём. Мы уже все готовы. Один ты дрыхнешь.

— Вы идите. Я позже подтянусь. Мне что-то пока хреново, — я не хотел торопиться. Всё-таки отдых есть отдых, а после вчерашнего кувыркания в снегу и не только надо было немного прийти в себя.

— Ну, соберёшься, звони и подтягивайся. Пойду я Дашку мучить. Она лыжи носить отказывается. Только палки.

— Прими мои соболезнования — я тебя предупреждал, — мне отчаянно зевалось и кофе хотелось просто неимоверно. — А лучше всего сдай инструктору на пару часов да вальни нормально по чёрной трассе. Хоть удовольствие получишь.

Серёга ушёл, оставив меня один на один с больной головой и воспоминаниями, от которых у меня приятно тянуло в груди и во всём теле была расслабленная лёгкость. Почти невесомость.

Но нужно было всё-таки приводить себя в порядок. Я полез в душ и долго стоял там, переключая воду с кипятка на холодную, пока не почувствовал себя посвежевшим и взбодрившимся, а когда выключил воду, то услышал, что в комнате орёт мобильник — истошно, настойчиво и, видать, давно. На экране светилось три пропущенных вызова с незнакомого номера.

— Здравствуйте. Слушаю вас, — ответил я максимально деловым голосом, на полном серьёзе предполагая, что звонят по работе. Я хоть и предупредил своих клиентов, что в отпуске, но могли дёрнуть в любой момент. Новый год на носу — все старались закрыть незаконченные дела, подтянуть хвосты.

— Доброе утро, страна. Если б я не знал точно, что это твой номер, то подумал бы, что позвонил в приёмную президента, — смеялся в трубке знакомый голос, от которого моё сердце отбило чечётку по рёбрам. Снайпер!

— Почему? — отозвался я, поймав себя на том, что улыбаюсь телевизору совершенно идиотской улыбкой — так рад был его слышать.

— Да ты так официально ответил... Что я аж на экран посмотрел — точно тебе звоню или цифрой ошибся.

— Это я по привычке. С незнакомых номеров мне обычно только клиенты звонят.

— Тогда понятно.

— Я не слышал, как ты ушёл, — прервал я неловкую паузу. — У тебя всё в порядке?

— Я как раз по этому поводу и звоню, — Ромка на другом конце трубки чем-то звякнул. Раздалось шипение. Явно бутылку с минералкой открывал. Меня тоже сушняком накрывало, но я боялся прервать разговор и сам удивлялся тому, что происходит со мной после дня и одной ночи знакомства, пусть даже такого экстремального. — У меня твой свитер, и ключ-карту я забрал, а то бы меня из корпуса не выпустили.

Я метнул беглый взгляд на тумбу возле кровати. И правда, карты на том месте, куда я её вчера кинул, не было. Надо же, какой предусмотрительный!

— Я бы принёс, но... — он слегка замялся, — я даже катать сегодня вряд ли выберусь. Акклиматизация.

Акклиматизация? Ага, как же. Понял я, о какой акклиматизации он говорит. Ещё бы сказал — заболел. После продолжения, а потом ещё одного, вполне можно было и заболеть... Меня кинуло в жар от воспоминаний и мыслей. Не перестарался ли я? В угаре прошлой ночи мы с ним оба не слишком сдерживались.

— Всё нормально. Я сам приду к тебе, заберу. Ребята на гору ушли, так я заскочу. Тебе что-нибудь нужно?

— Нет. Всё есть. Мои тоже ушли час назад. Приходи, вместе кофе выпьем, — Ромка сказал мне название отеля и повесил трубку.

Я зажмурил глаза и крепко стиснул зубы, пытаясь унять бьющееся сердце и беспричинную радость, от которой хотелось подпрыгнуть и сотворить что-нибудь эдакое — поорать из окна, например. Вчера полночи кто-то орал от счастья двумя этажами выше, а мы с Ромкой вглядывались друг в друга и смеялись. Нам было так же хорошо, даже ещё лучше. Господи, почему, интересно, я веду себя, как полный придурок?

В вестибюль отеля, где остановился Ромка с компанией, попасть получилось сразу, едва я поднялся на крыльцо, хватаясь свободной рукой за сверкающие перила — полированный гранит ступеней оказался скользким от утренней изморози и тающего снега. Две девушки в ярких куртках с досками в обнимку пропустили меня на выходе, когда я придержал для них дверь, и поэтому мне даже не пришлось вызванивать Ромку, чтобы он впустил меня вместе с моими пакетами из супермаркета и пекарни.

Они всей компанией занимали просторные апартаменты с гостиной и двумя спальнями. В таком же номере жили Артур с Лилькой и Серёга с Дашкой. Я брал себе отдельный номер и сейчас мысленно возрадовался, что не поддался на уговоры разместиться с ними и ночевать на диванчике перед камином.

— Привет, — Ромка в белой футболке и сине-чёрных шортах, босиком, с мокрыми после душа волосами, тоже смотрелся слегка замученным после бурной бессонной ночи, но карие глаза его смеялись, и сам он улыбался мне спокойно и ясно. Прям как солнышко. И я улыбался в ответ во все тридцать два зуба. Непонятно было, почему он так на меня действовал, что внутри всё аж взрывалось от эйфории? Я что-то не помнил за собой таких бурных эмоций. С другой стороны, почему бы и нет? Лёгкий флирт, весёлый и приятный курортный роман с симпатичным парнем — на большее я всё равно не способен. Это я точно знал. Никаких крепких привязанностей я себе не хотел и создавать не собирался.

— Доброе утро! Завтракать будем? — я занёс пакеты в гостиную и принялся вытаскивать продукты на стол. В супермаркете возле витрины с сырами прям растерялся. Читал названия — «Эдам», «Сваля», «Риддер», «Моцарелла», «Морбье», «Магрэ» — и никак не мог сообразить, что ему может понравится. Никогда раньше не заморачивался — брал либо с большими дырками, либо с белой плесенью, ну или плавленый на крайняк. Какой ест Ромка, я даже примерно предположить не мог, поэтому, помаявшись ещё немного, кинул в корзину тот, что сам выбирал всегда. Оставалось надеяться, что наши вкусы совпадут.

— Ого! Ты роту солдат собрался кормить? — присвистнул он, наблюдая за тем, как я выкладываю продукты на стол, потрошу упаковки с нарезкой и аккуратно выкладываю ломтики сыра и ветчины на тарелки из шкафчика в кухонной зоне. Аромат свежей выпечки от багета и пирожных разных сортов поплыл по комнате. Сладкое после секса — это вообще, по-моему, лучший способ восстановить силы. Может, и Ромке понравится.

— Я же не знал, что именно ты любишь, вот и набрал всего по чуть-чуть, — пожал плечами я, развязывая пакет с мандаринами и яблоками — красными и зелёными. Сомневался, какие брать, — набрал и тех, и других, вывалил на блюдо, а на самый верх торжественно водрузил гроздь винограда.

Ромка хмыкнул, сдерживая смех, уселся на кожаный диван угловатым неловким движением, подогнув под себя ногу. Я подтянул стол к нему поближе, поставил три пакета сока — ананасовый, яблочный и апельсиновый.

— Не знал, какой тебе больше нравится.

— Ты решил за мной поухаживать? — насмешливо спросил он и потянулся к пакету с ананасом на упаковке.

— Ну ты же болеешь, — я многозначительно подмигнул ему и повернулся, чтобы включить чайник. Я купил кофе в пакетиках, хотя и не особо любил эту растворимую бурду из земли и краски, но нормальные стаканы из пекарни нести побоялся. Могли застукать, неудобные вопросы задавать. — Акклиматизация и всё такое... Я не мог тебя оставить в таком состоянии.

— Тем более что ты в нём и виноват, — рассмеялся он, укладывая на кусок багета золотистый лепесток дырявого сыра. Я невольно засмотрелся на его руки с узкими запястьями, с тонкими венами, проступившими вдоль предплечья, с крепкой ладонью и огрубевшими костяшками на тыльной стороне ладони. Он перехватил мой взгляд, сощурился насмешливо. Очень тёмные ресницы, очень тёмная тень под глазами — то ли от ресниц, то ли от усталости. — Не переживай, к вечеру выберусь, покатаюсь. Не в первый раз...

— Да я понял, что не в первый, — я раздумывал, как бы его так спросить ненавязчиво — есть ли у него кто дома? Такие же отношения, как у меня с Максом, или более крепкие? Не зря же он сказал, что девушки у него нет. Но Анке он ответил как-то напряжённо. А впрочем — не моё это дело.

— Тебя твои не потеряют? — он взял у меня из рук бутерброд, который я для него соорудил, впился белыми крепкими зубами. Мне нравилось смотреть на него, весёлого, зубастого, с этим его ёжиком волос надо лбом. В вырезе футболки мелькнула ключица и чуть пониже — след от засоса на гладкой смуглой коже груди. Я невольно задохнулся, будто увидел, как до стонов и вскриков прикусывал ему кожу. Воспоминания были совсем свежими, как и этот след. Интересно, друзья его утром о чём-нибудь спрашивали?

— Не потеряют. Они ещё с утра кататься ушли. Теперь вернутся только ближе к обеду, если вообще вернутся, — я придвинул к нему ближе тарелку с пирожными, сел рядом и поймал себя на мысли, что отчего-то не чувствую себя здесь лишним, как будто я вот так приходил к нему уже много раз, и мы вместе завтракали, болтали и пили кофе. Может ли человек, которого ты знаешь всего один день, стать настолько приятно привычным? После всего между нами не было и намёка на неловкость, и в его поведении и в словах не было ни малейшей скованности. Мне это очень нравилось. Действительно, мы приехали отдыхать, так зачем усложнять, если ситуация устраивает обоих?

— Они не знают про тебя, да? — прихлёбывая из кружки горячий кофе, поинтересовался Ромка. Я отрицательно мотнул головой, подул в чашку.

— Нет. А твои?

— Анка знает, ну Игорь тоже, естественно. Шариф — нет.

— Артур тоже последний, кому я признался бы.

— Да уж... — мы рассмеялись.

— Шариф думает, что Анка — моя девушка. Ну а её всё устраивает.

— Значит, когда она звонила... Она поняла, чем мы заняты?

— Догадалась, — кивнул Ром, надкусывая бутерброд. — Спросила, всё ли у меня в порядке, не нужна ли помощь и ждать ли меня домой. Ну и прикрыла, соответственно. Сказала нашим, что мы ещё в номере сидим, потому что внизу полиция. Анка — хороший друг. И Игорь тоже.

— А ты не с ним?.. — я всё-таки решился спросить, что хотел. Я видел, что он говорит свободно и чувствует себя явно увереннее и спокойнее, чем я.

— Нет. Игорь не гей. А я сейчас ни с кем. Времени особо не хватает, чтобы с кем-то быть, — он помрачнел, словно вспомнил что-то не особо приятное.

— Чем занимаешься? — мне было интересно многое, но я решил не торопить события. Наша встреча уж точно не последняя. Ещё наговоримся.

— Работаю в рекламном отделе в морпорту и тренируюсь.

— Боксёр, да? — я помнил, как он двигался вчера в пабе, привычно и профессионально. Апперкот с левой у него был поставлен как надо.

— Да, в полусреднем весе. Всё бросать собираюсь, и никак не соберусь, — он снова усмехнулся как-то напряжённо, и я мог только догадываться — почему. Расспросить подробнее мне помешал звонок.

— Эд, ты где пропал? Я тут у твоей двери, вернулся узнать, жив ты или нет, а ты где-то гуляешь? — возмутился Артур на той стороне трубки. Ромка усмехнулся, допил кофе, отщипнул виноградину. Мне казалось, его забавляла моя тихая паника.

— Да я тут недалеко. Вышел прогуляться... в медицинских целях. Башка с утра трещала. Акклиматизация. Подожди, я сейчас подойду. У меня вся снаряга ещё в номере, — ответил я другу и поймал себя на сожалении о том, что не могу остаться здесь с Ромкой, поваляться с ним на диване, посмотреть телек или ещё чем-нибудь интересным заняться. Эх, Артур, чего тебе на горе не катается-то, а?

— Всё нормально. Ты иди, — заговорил Ромка после того, как я сбросил вызов и посмотрел на него. — Ты иди, а я тут болеть буду. Кашу себе из столовой закажу. Или Анку попрошу, она притащит.

— Да, пойду. А то мои уже в розыск собрались подавать.

Я неохотно выбрался из-за стола, обулся, снял с вешалки куртку.

— Эд, — я обернулся к нему, влезая в рукава. Ромка откинулся на подушки дивана, подтянул под себя загорелые ноги, смотрел на меня, улыбаясь. — Подойди сюда.

— Ближе, — голос его зазвучал как-то глухо и мягко, когда я подошёл, недоумевая, чего он от меня хочет.

— Наклонись, — я придвинулся к нему, глядя прямо в улыбающиеся золотисто-карие глаза, чувствуя, что мне внезапно стало жарко — то ли от его вкрадчивого тона, то ли от голоса, в хрипотце которого слышался отголосок минувшей ночи. Запустив пальцы мне в длинные пряди волос на лбу, он притянул меня к самому лицу, всмотрелся внимательно и весело.

— Глаза у тебя красивые — зелёные с серым...

Тёплые губы пахли кофе и мандаринами и на вкус были сладкими, Ромкин горячий язык проникал сквозь зубы, сталкиваясь с моим, когда я целовал его, придерживая за затылок и упрямый подбородок, не в силах оторваться. В этом поцелуе не было взаимного напора и страсти, как ночью, но то, что я ощущал, казалось мне настолько хрупким и неуловимым, осторожно проникающим в меня, прикасающимся с горьковатой нежностью, что сердце замирало у меня в груди, будто опасалось спугнуть это зыбкое пугливое ощущение. А в голове вдруг мелькнула мысль — хорошо бы ещё повторить такой завтрак. И хорошо бы не один раз.