Дни отдыха неумолимо заканчивались.

Алина почти всё своё время посвящала новой подруге, которая оказалась именно той, кого ей не хватало. Матвей же старательно загонялся по поводу и без и всё больше времени проводил с Ледой. Случившееся между ними тем вечером, повлияло на их взаимоотношения. Они сблизились, Леда стал позволять себе больше, а «нон'Матти» делал себе поблажки и разрешал отвечать взаимностью. Вот только стоило ему остаться с Алиной, или одному, начинался порочный круг самобичевания, обвинения в слабохарактерности и бесхребетности. Со своей девушкой он и не думал делиться наболевшим, хоть та волновалась, а часто и сопровождала его унылую морду сочувствующим взглядом.

Впрочем, скоро всё завершится. Они улетят домой, Матвей больше никогда не увидит Леду и забудет о глупой влюблённости в него.

***

– И когда вы уезжаете?

– Через два дня, – равнодушно ответил Матвей, с подозрением косясь на Леду.

«И зачем это ему? Какая разница? – но тут же пришло озарение: – А ты подумай своей глупой головой, "нон'Матти". После всего, что было, неужели ты и правда считаешь, что ему будет легко и радостно тебя отпутсить?»

– Так, непорядок. Вы вот-вот поедете домой, а ты так и не сказал мне «да». – На губах Леды появилась наглая усмешка, и можно было предположить, что тот издевается, но глаза раскрывали его и сдавали с потрохами – в них темнели жгучая обида и грусть.

Матвею стало не по себе от смущения и возмущения, его щёки вспыхнули красным, а взгляд предательски убежал в сторону.

– А с чего бы мне тебе говорить «да»?! Ты кто вообще такой, чтобы говорить тебе «да»?!

– Кто я? – Леда встретился с ним взглядом и поиграл бровями. – Я парень, в которого ты влюблён. Разве нет?

– НЕТ! СОВСЕМ НЕТ!

– Ты так в этом уверен? – Леда шагнул к Матвею. Сглотнув, он отступил назад. Он сам себя не понимал. Не понимал Леду. Кошмар какой, как дальше жить? Шаг навстречу – хоть и малая, но вероятность быть с ним. Возможно, даже завоевать насильно, он же сильный, он мужчина! Шаг назад – убежать и спрятаться, вернуть всё, как было, забыть... забыть...

– Уверен!

– А почему твой голосок дрожит, Нон'Матти? – ещё шаг к нему. Он снова отступил и натолкнулся спиной на стену. Затравленно огляделся; он сам себя загнал в ловушку, и исподлобья посмотрел на Леду, который сделал ещё шаг и упёрся руками в стену по бокам от его головы. Матвея обуяла настоящая паника. Природная нерешительность как всегда приносила одни проблемы.

– Может, перестанешь отрицать очевидное, пирожочек мой? – Из-за близости они ощущали горячее дыхание друг друга. Леда пах морем, магнолией и приятным парфюмом; этот пленительный аромат сводил с ума. Матвей же – тайской мимозой и немного духами Алины. Он такой простой и такой манящий; его хотелось завоевать, присвоить себе и никогда не отпускать.

И это будоражило чувства обоих.

Матвей пытался улизнуть, вжимался в стену, словно пытался пройти сквозь неё. Он не готов был принять свои желания. Да, он хотел к этому тайцу так сильно, что голова шла кругом, но ведь это невозможно!

– Я не... не пирожочек! – выдавил он с придыханием, отводя взгляд. Леда расплылся в довольной улыбке. Ещё чуть-чуть.

– Значит, не пирожочек. Но, – в лисьих глазах заплясали чёртики, голос был нежен и задорен одновременно, – ты МОЙ.

Матвей со стоном прикрыл глаза рукой, поняв, как подставил самого себя.

– Хм... я ещё ничего с тобой не делал, а ты уже стонешь, – хмыкнул Леда, заставив Матвея вновь вспыхнуть и ударить его по плечу как следует, показывая своё недовольство. Русская кровь закипала.

– Придурок!

– Почему это я придурок? – возмутился Леда, взяв его руку и прижав к своей щеке. – Я, в отличие от некоторых, не отрицаю свои чувства. – Он склонился ниже, кончики их носов практически соприкасались.

«А может, всё-таки...»

Матвей тяжело вздохнул и с обречённостью взглянул на Леду, который тут же лукаво спросил, поигрывая бровями, добивая, вынуждая играть по его правилам:

– Ну так что?

– Ты выиграл.

***

Леда потянулся за поцелуем, но Матвей выскользнул, но он успел схватить его за руку.

– Я хочу показать тебе одно место...

И привёл на пляж. Тихий, пустынный, безлюдный – частный. Леда и Матвей сидели на берегу, деля один шезлонг. За ними сверкали огни, а впереди – алел закат. Матвей откинулся немного назад – на Леду – прикрыв глаза и вздохнув. Тот усмехнулся и взял его за руку. Они переплели пальцы.

– Скажи мне, Леда.

– Что?

– Что ты чувствуешь?

– Сейчас?

– Ага.

– Я счастлив сейчас... влюблён...

– Что?..

– Оставайся со мной.

– Я...

– Что?

– Не знаю... я в смятении.

Леда сильнее сжал его ладонь.

– Ты всегда сможешь уехать. Потом... Если вдруг я не смогу тебя устроить.

– Что я скажу остальным? А Лине?

– Что тебе слишком сильно понравился Таиланд? – Леда усмехнулся и задумчиво добавил: – А Лина ведь понимает.

Матвей же, переборов смущение, прошептал:

– Мне слишком сильно понравился ты...

– Ооо, ну неужели я дождался этих слов? – Леда довольно улыбнулся и быстро сменил положение, нависая над Матвеем, глядя ему прямо в глаза. Красноте лица Матвея позавидовали бы переспелые томаты. Леда провёл кончиками пальцев по его щеке и с улыбкой спросил: – А ты знаешь, что очень милый, когда смущаешься?

– Знаю... – он нервно сглотнул. – Ты рассказывал.

Леда, продолжая улыбаться, медленно приблизил своё лицо к его. Матвей упёрся руками в его грудь, пытаясь препятствовать неизбежному.

– Ну Маттиии, – Леда сменил тактику, сделав щенячьи глазки и надув губки.

– No.

Тогда Леда мягко взял руки Матвея и, несмотря на сопротивление, отвёл их за голову. Их лица сближались, и шёпот коснулся губ:

– Даже не ври мне, что не хочешь этого.

Матвея немного трясло от волнения, губы начали дрожать. Он желал... но не мог себя заставить сдаться...

– Просто забудь обо всём, – проговорил Леда севшим голосом и мягко поцеловал. И Матвей повиновался, в ту же секунду, когда от касания их губ по телу побежали мурашки.

Леда нежно-нежно, что не вязалось с его обликом напористого и порывистого парня, целовал Матвея. Казалось, прошла всего доля секунды, за которую даже вдохнуть не успеть. Казалось, прошла целая вечность, за время которой создались новые Галактики. Но вот Леда отстранился и принялся разглядывать лицо Матвея, будто стараясь запомнить его до мельчайшей детали.

– Что ты делаешь? – Матвей смутился.

– Смотрю на тебя.

– Так пристально, будто хочешь отыскать душу. Зря.

– Ты ведь так и не сказал, останешься или нет. Я запоминаю. – Голос Леды тяжелел грустью и тоской.

– Только не говори мне, что такой мужчина как ты не найдет замену такому как я... – Матвей и сам не верил, что сказал это вслух.

– Надеюсь, ты шутишь. Разве любовь можно заменить?

Он молчал, упорно не смотря на него, лишь бы не пересечься с тёмным лисьим взглядом снова, иначе точно сойдёт с ума.

Разве любовь можно заменить? Разве сейчас Матвей делал не это? У него Алина, а он...

– Я хочу, чтобы ты принадлежал мне. – Завораживающий голос Леды заставил забыть прошлые мысли. Их смело, как ураганом. В голове осталась одна-единственная:

«Я хочу... принадлежать тебе».

Но предрассудки и мнения, нрав и менталитет строго нависали над ним, не давая выдавить ни звука.

– Нон'Матти, – голос Леды был слаще саподиллы. Матвей буркнул:

– Что?

– Ты будешь принадлежать мне. – Леда снова поцеловал его. Но он отстранился с вопросом:

– Всегда?

– Всегда.

– Глупый таец, – произнёс Матвей на тайском, проводя рукой по щеке Леды. Тот улыбнулся.

– Это кто ещё тут глупый?

– Ты!

– Ты уверен?

– Абсолютно.

Улыбка Леды стала хитрой.

– Не хочешь взять свои слова назад?

– Не понимаю, о чём ты, – по-русски заявил Матвей.

– Хм... не думаю, что это было о взятии слов назад. Поэтому получай расплату. – Леда защекотал его, на что получил равнодушно-самоуверенный взгляд.

– И чего ты хочешь этим добиться?

– А? – удивлённый Леда оставил попытки рассмешить щекоткой Матвея. Он усмехнулся:

– Не ожидал? А что на счет тебя? – и, забравшись руками под одежду Леды, защекотал его бока и пресс.

В отличие от Матвея, Леда щекотки боялся. Смеясь, он пытался отстраниться и в конце концов случайно свалился с шезлонга. С песочка послышались отборные тайские ругательства. Матвей свесился с края и встревожено спросил:

– Ты цел?

– Нет.

– Что болит? Где болит?

– Всё болит. Везде болит.

Матвей закатил глаза.

– Ну где конкретно?

Перевернувшись на спину и взглянув в небо, Леда молча коснулся рукой груди в области сердца.

– Звёзды такие красивые.

Матвей подсел рядом, приложил руку к его груди и протараторил на русском:

– У кошки боли, у собачки боли, у Леды сердце заживи. – Убрав руку, Матвей её поцеловал и приложил обратно. Леда прижал его руку к себе.

– Почему ты говоришь так, чтобы я не понимал?

– Это русская фраза, которую я не знаю, как правильно перевести... так, чтобы передался весь глубокий смысл.

– Надеюсь, ты не пожелал мне скорейшей смерти, – хмыкнул Леда. Он притянул к себе руку Матвея и поцеловал ладонь. – Знаешь, я никогда и ни к кому не чувствовал то, что чувствую к тебе. Теперь я понял, что никогда не знал, что такое любовь.

В темноте окружающей ночи не было видно яркого румянца на щеках Матвея. Он настолько переполнился эмоциями, что сам навис над Ледой и легко поцеловал. Так, касание. Но большущий шаг для них.

– А сейчас?

– Сейчас... – Леда посмотрел на него взглядом, полным нежности, но где-то в глубине можно было заметить затаённую боль. – Сейчас, думаю, что знаю.

– Я... – Матвей смутился ещё сильнее, чем раньше, – хочу быть твоим...

Дыхание прервалось, сердце пропустило удар. Леда неверяще смотрел на Матвея, но спустя всего пару мгновений притянул его к себе, обнимая.

– Твои слова ещё в силе?

– Конечно, глупый русский, – Леда улыбнулся. На глаза от слишком сильных чувств и эмоций навернулись слёзы.

– И это я-то глупый? Ты сейчас заплачешь, не делай такое лицо.

– Мы оба глупые. Но, может, будем счастливыми.

– Может...

– Если мы будем вместе, то сможем преодолеть всё, мой пирожочек.

– ТАК. Не называй меня... ТАК.

– Хорошо. Тогда ты – Снежинка, – последнее слово Леда сказал на тайском.

– Я чую подвох, прекрати!

– Это слово нельзя перевести на английский, – невозмутимо.

– ЭЙ!

– Если грубо, то оно обозначает самого любимого человека. Но аналогов этому слову нет в английском.

– Нет, вот я же чувствую...

– Что ты чувствуешь? Как сильно любишь такого прекрасного меня?

– Несомненно. – Матвей недовольно на него посмотрел.

– Не смотри на меня таким убийственным взглядом, а то станешь вдовой ещё до свадьбы.

– Nani?

– Об этом мы потом поговорим, – Леда показал ему язык.

– Свадьба – это бюрократия. И знак недоверия партнеру.

– Почему?

– Какой смысл в свадьбе, если можно любить друг друга и так?

– Никакого. Особенно в нашем случае.

***

– Нон'Матти, я хочу тебе кое-что показать. – Голос Леды был интригующим, словно он вёл детективную передачу, а не с Матвеем разговаривал.

– Что?

– Пойдём со мной. – Он чуть ли не пальчиком поманил Матвея за собой и бодро зашагал по берегу.

– Эй, да куда ты? – Матвей побежал следом.

– В одно прекрасное место. Тебе понравится, обещаю.

Вскоре – даже не успев толком погреть ноги в горячем песке – они пришли к милым маленьким бунгало, которые на столбах возвышались над водной гладью, и Леда уверенно прошёл по мостику к одному из них. Матвей остановился и топнул ногой.

– Так! Рассказывай, иначе я никуда с тобой не иду.

– Всё внутри. И разве тебе уже не нравится? Посмотри, как тут здорово! Ты когда-нибудь жил вот так, над водой?

– Жил. Не впечатлило.

– У вас в России есть места с бунгало? А не холодно? – удивился Леда. Он остановился рядом со входом и посмотрел на Матвея.

– Для летнего отдыха. Да, у нас есть лето, представь себе. Кажется, я даже тебе об этом уже говорил ранее.

– Интересная у вас страна, всё-таки. Так ты будешь заходить? – он приподнял одну бровь. В тёмных лисьих глазах замерцало что-то странное и непонятное, но завлекающее.

– Ну пойдем.

Улыбаясь, Леда опустил голову и распахнул дверь перед Матвеем.

– Прошу.

Тот вошёл в бунгало и огляделся.

– А теперь объяснись.

Леда закрыл дверь, обнял Матвея сзади за талию и положил подбородок на его плечо. Тот вздрогнул и повернул голову в сторону Леды, взгляд был настороженным и немного напуганным.

– Ты всё ещё хочешь быть моим? – Губы Леды касались щеки Матвея.

– Я... – тот нервно сглотнул. Леда же легко пробежал пальчиками сквозь футболку по рёбрам Матвея и чуть отстранился.

– Я не хочу ни к чему тебя принуждать.

– Хочу... но, возможно, не в том смысле...

Леда развернул его к себе и пристально посмотрел в глаза.

– А какие могут быть смыслы? Ты либо мой, либо нет.

– Смыслы у слова хочу. Но... я твой.

– Нон'Матти, я люблю тебя.

«А люблю ли я тебя? – мысленно спросил Матвей, потянулся к нему, и они соприкоснулись губами. – Да».

С каждой секундой поначалу нежный поцелуй становился всё более страстным и глубоким. Матвей обнял Леду за шею, прижимаясь к нему, отдаваясь на волю чувствам. Тот на миг разорвал поцелуй, потянул Матвея к кровати и уронил на покрывало. Вздох, широко распахнутые глаза; Леда смотрел в них, нависнув над любимым, и следил за реакцией. Ждал... что его оттолкнут?..

Переживал.

Матвей приподнялся на локтях понемногу, потянулся к нему невольно. Леда воспринял это как разрешение к действиям и, легко сжав его подбородок пальцами, вновь поцеловал, впитывая вкус мягких губ. Спустился поцелуями по подбородку к шее, слегка прикусывая кожу у кадыка. Ещё ниже. И ещё. Рот Матвея призывно приоткрылся, жарким частым дыханием провожая каждый поцелуй, каждое касание.

Одежда полетела на пол. Чувства захлёстывали штормовыми волнами, заполняя лёгкие вместо воздуха, как заполняет их вода, лишая возможности нормально вдохнуть. Но, в отличие от настоящего шторма, этот был не опасен. Он был желанен и прекрасен. До дрожи, до поджатых пальцев, до приятного головокружения, до припухших губ.

Все одежды сброшены, все границы окончательно стёрты.

Они тонули друг в друге и в своих чувствах.

Удовольствие. Боль. Наслаждение. Всё смешалось, казалось, будто воздух раскалился вокруг них.

И их чувства уже нельзя было остановить.