Викторианна

Чувство

Посиделки в инстаграме дали принцессе многое. Переписки, фотографии и посты могли рассказать о человеке. Особое внимание девушка уделила своей «сестре», прочитав все ее посты и большую часть переписки с ней.

Остальные знакомые тоже не остались без внимания. Вместо книг принцесса изучала их странички, переписки. Периодически рыдала от умиления – многие общались с Викой очень душевно. А иногда слезы текли градом от ссор, которые происходили в социальных сетях. Наконец, она дошла до самого последнего диалога с неким Антоном. Зайдя на его страницу, Викторианна увидела светловолосого молодого мужчину с уложенной прической и густой щетиной. Широкий нос и улыбающиеся глаза создавали впечатление добродушного человека. Девушка взялась за чтение переписки с самого начала. Ее оказалось неожиданно мало. И она начиналась странно – с ссоры.

В пособии по смартфонам и интернету было указано, что переписки можно удалять. Вика наверняка избавилась от нее, потому что с этим человеком был какой-то ужасный конфликт.

Вичка: «Я видела тебя с этой прошмандовкой опять! И ты будешь утверждать, что не изменял?»

Антон: «Мы же расстались, забыла?»

Вичка: «Не забыла. Также, как и твой обман. И никогда не забуду, знай».

Антон: «Мне безразлично, Вика. У тебя теперь своя жизнь, у меня своя. Мне было очень приятно провести с тобой эти пять лет, но все кончено. Ты сама предложила разрыв».

Вичка: «Ага, до свидания».

Но на этом разговор не кончался. Хоть они и говорили о разрыве, скандалы в их переписках только начинались. Читая сообщения, Викторианна испытывала огромный дискомфорт. Вика вряд ли хотела, чтобы это видели. Но другого выхода нет. Потому что Викторианне надо теперь жить на Земле и ничем не выдать, что она – другая. Хотя и очень хотелось.

Антон: «Привет».

Вичка: «Пока».

Антон: «Дуешься? Да ладно тебе!»

Вичка: «Отвали, придурок. Мы расстались!»

Антон: «У нас же все было хорошо, Викуля. Может, попробуем построить наши отношения заново? Я ведь тебя люблю».

Антон: «Почему игнорируешь?»

Антон: «Вика!»

Вичка: «Отвали!!!»

Подобное повторялось несколько раз. И чередовалось. То напишет Антон с предложением восстановить отношения, то Вика. И каждый раз сойтись у них не получалось. Если писал Антон, Вика слала его куда подальше. Если писала Вика, Антон строил из себя высокую неприступную башню. Или лучше сказать высокомерную? И продолжалось это вплоть до десятого июля (за пять дней до обмена жизнями Вики и Викторианны). В последние четыре раза писал всегда Антон. А Вика махала ему ручкой – безжалостно игнорировала или отправляла смайлик руки с выставленным средним пальцем.

Алиса все еще гостевала у подруг. Она устроилась официанткой в кафе по соседству. Честно скинулась с первой части зарплаты на еду и на квартплату. Алена, поглядев на трудолюбие подруги, начала думать о подработке. Все года, которые сестры учились, проходили за счет родителей. Поразмышляв, Аля решила облегчить участь маме с папой и устроится на лето в то же кафе. А Викторианна сидела дома. Брать с собой ее никто не хотел. Принцесса и не горела желанием, так как ни дня из своей жизни не проработала. И даже не убиралась. Однажды она попробовала помочь сестре, в итоге подпортила обои в прихожей водой и чуть не сломала пылесос. Алена не желала больше рисковать квартирой и техникой. Посоветовала «сестре» полежать и дождаться полного возвращения памяти.

К вечеру подруги пришли с работы. Они, как всегда, вваливаясь в квартиру, звонко смеялись. А Викторианна, услышав их голоса, вскочила с кровати, откинув телефон, и направилась в прихожую. Принцесса всегда встречала их. И они всегда этому были рады.

– Представляешь, – воскликнула Аля, завидев «Вику», – мы сегодня приходим на работу, а там Паша!

– Стоит около барной стойки в нашем фирменном фартучке, – добавила Алиса. – Оказывается, и он туда устроился.

Сняв оксфорды и смахнув с головы шляпку, «сестра» сказала:

– У нас там коллектив друзей. Лишь повара и посудомойка не наши знакомые.

Викторианна дождалась, когда они сядут ужинать, и удалилась в спальню. Паша... Он ей не звонил, не писал две недели. Странное беспокойство мучило девушку. Он был с ней так добр с самого начала, сейчас же ни звонка, ни сообщения. А они с Викой, вроде как, были лучшие друзья! Зато Владик писал почти каждый день. Интересовался здоровьем, делами, и прочей ерундой. Отвлекал Викторианну от ее дел – книг или инстаграма. К тому же она не умела печатать быстро. Она тыкала в экранчик, тщательно выискивая нужные буковки. Но и тогда ничего хорошего не выходило. Обычно вместо «привет, все хорошо» получалось «пртвнт всн зорощо». Благо, Влад ее понимал и без правильно написанных слов.

Немного поразмышляв, Викторианна пришла к выводу, что чем-то обидела Пашу. На ее глаза навернулись слезы. Он наверняка думает про «Вику» сейчас гадости. Мол, она какая-то невнимательная, или еще что.

– Ты чего ревешь? – спросила не вовремя вошедшая в комнату Алена.

Принцессе не хотелось говорить правду, поэтому она решила резко сменить тему:

– Кто такой Антон?

Лицо сестры изменилось. Она поджала губы и презрительно скривила нос, когда услышала имя этого человека.

– Твой бывший парень. Ты вспомнила?

– Что-то вспоминаю. У нас были плохие отношения?

– О да! – кивнула Аля. – Я так надеялась, что ты не вспомнишь этого... Антона.

– Расскажешь о нем?

«Сестра» выставила перед собой руки:

– Извини, но нет. Могу сказать, что он не очень хороший человек. И все.

Дни в одиночестве проходили куда медленнее, чем в компании с Алисой и Аленой. Викторианна прочитала все переписки, просмотрела все посты и даже парочку видео, вопреки своему страху наблюдать двигающихся людей на экране. Эти видео научили ее пользоваться микроволновкой и пылесосом куда лучше, чем у нее выходило раньше. Со скуки она пропылесосила дом. Почувствовав, что заболела поясница, а тело покрылось легким потом, девушка присела на диван. Принцесса и уборка... Противоречиво. Однако, это все равно ей нравилось больше, чем быть замужем за стариком или являться дочерью Его Величества Людовика Георга Второго и Ее Величества Антонии Юстины Макрельских. Да! Викторианна сама не верила в эти мысли. Принцесса и почти служанка – любой бы выбрал первое, да?

Выглянув в окно на кухне, девушка увидела место работы ее друзей и сестры. Кафе называлось «Холод». В нем в основном продавали мороженое и молочные коктейли. На улице стояла неописуемая жара, поэтому доход у заведения был внушительный.

Викторианна сидела в заточении, прямо как в замке. Ей впервые захотелось выйти прогуляться, но страх забредал в ее сердце – она выходила из нового дома всего один раз на прогулку, и то, тогда с ней были Влад, Паша и Алена.

– Хватит бояться! – решила девушка.

Открыв дверь квартиры и не забыв закрыть ее на ключ, Викторианна подошла к лифту. Остановилась, с сомнением на него поглядывая. Немного поразмышляв, решила, что спуститься по лестнице будет безопаснее. Пройти семь этажей совсем страшно, в отличие от поездки на жутком приборе с разъезжающимися в сторону дверями.

На улице дул теплый, почти горячий ветер. Девушка поправила панамку и огляделась. Почти никого не было. Редкие люди проходили мимо, даже не смотря в сторону принцессы.

Викторианна сжала руки в кулаки, чтобы не поменять свое решение, и направилась прямиком в кафе. Ей не терпелось увидеть, что же это за заведение такое. В ее мире существовали лишь трактиры, в которые ходили люди из низшего общества. Принцесса подобные заведения даже издалека не видела.

«Потому что родители меня не выпускали из замка!»

Распахнув дверь в кафе, Викторианна услышала тоненькую трель звоночка над головой. Она огляделась. В зале почти все места заняли, а ее сестра с Алисой носились от столика к столику, не замечая прихода принцессы. Зато заметил Паша, стоящий за барной стойкой. Он взбивал в миксере молочный коктейль кому-то из посетителей. Викторианна неуверенно улыбнулась. Лицо парня как-то странно дернулось. Улыбка девушки исчезла, будто и не появлялась. Она опустила взгляд. Где-то внутри зашевелилось неприятное холодное чувство. Похожее на то, которое появилось, едва она услышала о смерти Лауры. Вот только от той новости чувство буквально резало ее, а сейчас лишь доставляло неудобство.

Поглядев немного на беготню Алены и Алисы с мороженым, девушка вышла обратно на улицу и присела на ближайшую лавку. Красивую, кованную. Паша возродил не просто воспоминания о смерти подруги. Он возродил ту самую боль. Девушка, не теряя своей осанки, сидела и вспоминала нежное лицо Лауры, превратившееся в бледное, измученное от постоянной тошноты и рвоты, от болей в животе. Фрейлина страдала, но продолжала улыбаться Викторианне. Продолжала говорить, что все будет хорошо.

Принцесса в тот момент ей впервые не поверила, и рыдала, сидя у кровати подруги, старалась хоть чем-то помочь. А отец, видя, как Лауре плохо, даже не шевелился. Притворялся беспокойным, врал дочери, что вызвал врача. Но никого он не вызывал! И Викторианна об этом догадалась, не дура.

Вскорости Лаура отмучилась. В тот день принцесса, словно предчувствуя беду, осталась с ней на ночь. А утром обнаружила фрейлину мертвой. Былая мягкая красота девушки куда-то делась, превратив ее личико в жуткую искривленную гримасу. Рыдания Викторианны не помогли ее вернуть. Принцесса осталась одна.

В тот день Ее Высочество возненавидела отца еще больше. Он даже не вызвал жреца, чтобы душа подруги обрела покой. Он просто заставил слуг «убрать это». Ему была безразлична смерть фрейлины. Король ее однажды спас, тонущую в море, и погубил спустя несколько лет. Тогда Викторианна впервые посмела сказать отцу: «Лучше бы умер ты». За что и получила мощную оплеуху, от которой появился синяк, сошедший с лица полностью лишь через полторы недели. Но она не жалела себя. Она была рада, что дала волю нечасто появляющейся ярости.

Заточение в замке стало давить сильнее. Теперь Викторианна не веселилась, не танцевала с Лаурой, не играла в забавные игры, не читала книги вслух, не вышивала никому подарки. Она лишь сидела в башне, в своей комнате, и смотрела в стену, в окно, или просто лежала. То, что дочь не было ни видно, ни слышно, радовало отца. А о Лауре он наверняка просто забыл и никогда не вспоминал ее.

Из закрытых глаз Викторианны лились слезы. Не такие, которые появлялись при чтении книг и переписок. Они были горькие и тяжелые. Они провоцировали головную боль и апатичное состояние в дальнейшем.

– Вика... – донесся до девушки тихий голос. – Что случилось?

Вика

Театр

В это утро настроение Вики не задалось. Проснулась она хмурой и недовольной. Ее даже не веселил запланированный на сегодня поход в театр.

На столе, как обычно, стояла тарелка немного подгоревшего завтрака. Девушка попыталась скинуть с себя одеяло, чтобы встать, но оно запуталось у нее в ногах, и Вика разъярилась еще больше. Чем повергла в шок Терру, вошедшую с ведрами воды, которые она планировала налить в кувшин над умывальником герцогини. Испугавшись благого мата, девушка чуть было не вышла обратно в коридор, но Вика ее остановила, сказав, что у нее просто плохое настроение. Служанку это не успокоило, но не убегать же от взбесившейся жены Фауста?

Не съев и половины завтрака, герцогиня подошла к окну. Как всегда – тучи и ни единого луча солнца! Этот мрак начал напрягать Вику. И навевать мысли о доме, которые она в последнее время гнала от себя. Страх пробивался наружу из глубин души. Она боялась. Она сильно боялась всего, что происходило. Муж, новое жилье, новая страна и новый мир, черт возьми! После такого невозможно оставаться в здравом уме и твердой памяти. Вновь захотелось вина. Если она не выпьет, то эти испуганные мысли точно заставят девушку свихнуться.

Досадливо ударив подоконник, она отвернулась от прекрасного вида на море и прошла к креслу. Схватила личный дневник номер сорок один, поставила сегодняшнюю дату и принялась писать о всех своих эмоциях.

Вика не думала, что когда-то начнет вести дневник. Она всегда считала это глупостью и ерундой «дурочек». Однако дневник помогал ей, как и в прошлый раз. Страх, хоть и не исчез, но немного поубавился, затаившись на желтоватых страницах.

В театр муж и жена поехали на карете. Вика впервые видела такой транспорт, поэтому, прежде чем сесть, внимательно оглядела конструкцию и витиеватые посеребренные узоры на ней.

– Красиво... – протянула она.

– Спасибо, – улыбнулся Фауст. – Ее делали по моему эскизу.

Вика резко обернулась, взглянув на него. Муж стоял позади нее, упершись тростью из древесины в брусчатку.

– Вы рисуете?

– Нет... Только тогда, когда появляются какие-то идеи, наподобие этой кареты.

Проезжая по улицам, Вика глядела на дома и людей, отодвинув темно-синюю шторку от окна. Хоть ей было интересно, страх вновь начал появляться. Дома в готическом стиле угнетали. Темные, с высокими шпилями. Почти на каждом здании вместо горгульи был козел или баран. Ей казалось, что она попала в какое-то сатанинское место. Но больше всего пугали люди. Они другие! И дело не в нарядах, не в грациозной походке дам. Девушка не знала, как понять свои ощущения. Их мимика, их жесты, их смех... Все другое и не похожее на ее родной дом.

– Я думаю, Вам понравится в театре, – заговорил Фауст, нарушая довольно долгое молчание. – Вы, наверное, видели спектакли только в своем городе? У вас хороший театр, но наш признан самым лучшим.

Вика не была в театре в «родном городе», как и Викторианна. Не смотря на то, что она не дошла до последних дневников, герцогиня была уверена – принцессу не выпускали из замка, как и раньше. Лишь изредка, раз в год вывозили в гости к герцогам, их родственникам.

– Я тоже думаю, что мне понравится, – ответила Вика, не отрывая взгляд от окна.

Карета плавно остановилась. Приехали. Кучер приоткрыл дверь. Первым вышел Фауст, помог спуститься жене, которая едва не упала из-за запутавшегося платья. Мысленно выругавшись, Вика выдернула свою руку из ладони герцога. Ее раздражительное настроение начало пробуждаться вновь. Карета отъехала, и девушка узрела высокое здание из темно-серого, почти черного камня с множеством шпилей. Три огромные арки зияли темнотой. В них почти не было видно дверей. Но самый главный признак жуткости – головы козлов и баранов, украшающие и крышу, и арки, и затемненные окна.

– Прекрасное сооружение, правда? – довольно поинтересовался герцог.

Вика была с ним не согласна, но не хотела разочаровывать:

– Д-да...

– Здесь пятьдесят баранов и сорок семь козлов! – продолжал он восхищаться. – Гордость нашей страны! Этот театр считается почти священным.

Несчастно приподняв брови, девушка тихо вздохнула. Похоже, местный народ действительно поклоняется кому-то вроде Сатаны.

Фауст подал руку жене:

– Ну что, пойдем? Спектакль скоро начнется, а нам нужно еще поздороваться с друзьями.

Вика позволила взять себя под локоток.

– С какими друзьями?

– С графом Корнелием Тином, его женой и свояченицей. Он отвечает за наш город, самый крупный в герцогстве Аллион. Поэтому и ответственности на нем больше. За всем Бримом тяжело уследить, но Корнелий справляется.

Выхватив из речи мужа слово «Брим», Вика поняла, что это название города. Узнавать о мире из подобных случайных фраз было тяжело. Она просто обязана в скором времени навестить библиотеку!

Внутри здания оказалось не менее жутко, чем снаружи. Те же козлы и бараны, только в виде статуй, стояли на полу из темного мрамора. А рядом ошивались благородные дамы и мужчины. Они беседовали друг с другом, собравшись в несколько небольших компаний.

К одной из них Фауст подвел Вику.

– Здравствуйте, Ваша Светлость! – поклонились три человека.

Их глаза внимательно уставились на спутницу Фауста.

– Здравствуйте, здравствуйте, – улыбнулся герцог. – Давно я вас не видел. Знакомьтесь, друзья, это моя жена – герцогиня Викторианна Павлина Аллионская.

Девушка лет восемнадцати округлила глаза, внимательнее вглядываясь в черты лица Вики. Герцогиня почувствовала себя неуютно. Когда на нее так пялились на земле, она могла со спокойной душой нахамить. А здесь это выглядело бы крайне неуместно.

– Урожденная принцесса Макрельская? – уточнила девушка и протянула свою руку Вике. – Приятно познакомиться! Я – баронесса Евангелина Перч. Надеюсь, мы будем с Вами хорошими друзьями.

Вика неуверенно пожала ладонь баронессы. И не видя негативной или удивленной реакции, поняла, что все сделала правильно.

– Когда же Вы жениться успели, Ваша Светлость? – лукавая улыбка появилась на гладко выбритом лице мужчины, стоящим рядом с Евангелиной. – Ну, здравствуйте, Викторианна Павлина Аллионская. Однажды я Вас видел на балу в замке. Вы очень красиво танцевали. Словно лебедушка! Я граф Корнелий Тин.

Фауст покосился на жену. На балу в честь свадьбы девушка даже не попыталась двинуться в сторону танцующих аристократов.

– А я, Ваша Светлость, графиня Эстелла Тин, – представилась вторая женщина. – Это Ваш первый выход в Бриме?

Последовал кивок от Вики.

– Тогда прекрасного просмотра спектакля! Все его хвалят. Говорят, что актеры играют на высоте. И спектакль не хуже, чем само произведение «Дождливый день в Пуароне» Аврелиуса Воблы. Надеюсь, что это правда.

– Правда-правда, – закивала Евангелина, поворачивая лицо к сестре. – Я читала статью критика! Он всегда все спектакли разносит в пух и прах, а этот похвалил.

Болтовня начала утомлять Вику. Она оглядывала веселые лица мужа, его друзей и не понимала, чему тут радоваться. Скучным разговорам? Или скорому просмотру спектакля?

Зал со сценой и креслами оказался весьма внушительным. Как объяснил Вике Фауст, в театре всего было четыре зала – большой, два средних и малый. И они пришли как раз таки в большой. В остальных комнатах театра можно было отдохнуть, сходить в уборную или купить что-нибудь для перекуса.

Фауст приобрел билеты на балкон. Там как раз оказалось пять мест. Присев на кресло с обивкой, Вика принялась ожидать начала. Она хотела побыть в тишине. Но этого не хотели остальные – они продолжали беседовать о всякой ерунде. Вика скрестила руки на груди, не вслушиваясь в разговор, пока из уст Эстеллы не прозвучало слово «король».

– Король в последнее время почти перестал уделять внимание культуре, не заметили? – поинтересовалась она. – Говорят, в Луциусе и в Перце закрыли театры!

– Давай не будем говорить об этом? – шепотом предложил ей граф Корнелий, но Вика все равно услышала.

– А что я такого сказала? – не поняла женщина.

Фауст взглянул на Вику. Девушка с прищуром наблюдала за толпой, занимающей места снизу. Она сделала вид, что увлечена этим и не слышит разговора.

– Может быть, Вы хотите сходить к нам в гости после театра? – поинтересовался герцог, переводя тему, начатую графиней.

Евангелина тут же оживилась:

– О, с удовольствием! Я у Вас ни разу не была.

– Да-да, можно, если Ее Светлость не против, – добавил граф.

Вика знала, что если отреагировать на слова Корнелия сейчас, Фауст узнает, что она на самом деле все прекрасно слышит. Поэтому девушка промолчала. Герцог тронул ее за руку, и лишь тогда она повернула к ним лицо.

– Как Вы на это смотрите, Викторианна? – спросил муж.

– На что?

– Я хочу пригласить графа, графиню Тин и баронессу Перч к нам в гости. Вы согласны со мной?

Пожав плечами, Вика едва не сказала «мне пофиг», но все же сдержалась и невнятно пробормотала свое согласие. Баронесса радостно захлопала в ладоши, а Корнелий и Эстелла с улыбкой переглянулись.

Наконец, спектакль начался. Зазвучала нежная мелодия скрипки и виолончели. Тренькнула арфа. С этого балкона все было хорошо видно, но Фауст все равно дал Вике маленький бинокль. На сцену выплыла дама с закрытым кружевным зонтиком в руке. Она взглянула на потолок и громко воскликнула:

– Ах! Где же солнце? Куда оно пропало?

И удалилась.

Весь спектакль каждый персонаж показывал свою реакцию на отсутствие солнца и на начинающийся дождь. Вика скептически наблюдала за этим. Повернулась к мужу и его друзьям. Они с восхищением глядели на действие на сцене.

– О, Боже, дождь! – верещал тем временем какой-то мужичок в лохмотьях.

– Во время дождя умерла моя жена, разбившись на повозке! Дождь приносит зло и печаль! – вопил другой, побогаче.

– Дождь! Слава дождю! Я умерла бы с голоду, если бы Великий дождь не полил мои посевы! – кричала девушка в соломенной шляпе.

Это продолжалось на протяжении сорока минут, пока работники театра не начали зажигать факелы на стенах и канделябры, расставленные по залу. Все начали громко хлопать, когда артисты вышли на сцены для поклона. Вика тоже ради приличия похлопала, но Фауст по выражению ее лица понял, что ей не понравилось.

До резиденции Аллион ехали на двух каретах. Вике вновь предстояло двадцать минут быть с мужем наедине. Сначала он, как и при поездке в сторону театра, молчал, а после вдруг заговорил.

– Как Вам спектакль?

– Хороший.

– Реакция какого персонажа Вам показалась наиболее близкой?

Вика, глядящая в окно, закатила глаза, но повернулась к мужу с непринужденной улыбкой.

– Я люблю дождь просто так, без причины. Там такой реакции не было.

– Значит, мы с Вами похожи.

Все еще раздражительная Вика, не думая, что говорит, пробурчала:

– Ага, муж и жена одна Сатана.

Фауст ее не понял, и девушка сразу же успокоилась. Раздражение схлынуло. Все козлы и бараны, висящие на домах и театрах – это просто украшение или что-то другое, не касающееся дьявола. Хотя, вдруг здесь Сатану называют Люцифером?

– Что такое «Сантана»? – спросил Фауст.

– Сатана – это такой... человек, – Вика не знала, как объяснить мужу то, чего не было, скорее всего, в их мире. – Что-то наподобие Бога, но наоборот. Он плохой.

– Это из другой культуры?

– Да... Вычитала в какой-то книге. У этого Сатаны... Голова козла.

Фауст удивленно приподнял брови:

– Как интересно... А для нас козел и овца – священные животные. Почему же в той культуре Сатане сделали голову козла, если он плохой? Козел ведь означает огонь и созидательный пыл.

Вика пожала плечами:

– А в той культуре он означает распутство.

– Интересно, а символ овцы что-нибудь значит? Вот у нас – это символ чистоты и непорочности, а у Сатаны?

– Не знаю. Знаю только про козла.

Таким образом, Вика поняла, что на Флёрете не поклоняются дьяволу. В этом мире люди считают козла и овцу священными животными. Девушка постаралась запомнить это, чтобы в будущем найти в библиотеке книгу по местной религии и все узнать как можно подробнее.