Смерть относительна, и не исключает существования. И чем скорее это поймёшь, тем скорее адаптируешься.
К чему?

Я могла бы провисеть в состоянии абсолютного чёрного ничего сколь угодно долго, была б я лишена возможности думать, анализировать, выстраивать и находить причинно-следственные связи, и не взирая на то, что физически я ничего не ощущала, эмоционально я определённо была жива, поскольку мне, как минимум, было страшно.
Причинность. Мышление всех людей обладает свойством причинности. Сейчас я могу объяснить это так, но тогда это было гораздо примитивнее и выражалось элементарным вопросом: «Какого хрена?»
Это, как минимум, казалось странным, иметь возможность мыслить, без возможности созидания, или хотя-бы созерцания. В конце концов, как быть со всеми теми людьми, что воротившись с того света утверждали, что побывали в аду или в раю, или ещё где-нибудь? Что в таком случае видели все эти люди, повстречавшие своих усопших родственников, и каких угодно богов? При том, что и этот аспект не лишён закономерности. Какой-нибудь парень из Индии может увидеть Кришну, тогда как кто-то из России или Среднего запада США, испытывая то же самое, скорее всего увидит Христа. У каждого своя модель не только религиозная, но и мировосприятия в принципе. Рассказывают разные вещи, но кое в чём они неумолимо схожи, даже при поверхностной сверке. Люди видели то, во что верили, или быть может то, чего хотели, или даже боялись. Видели загробный мир и воскрешение предрассудков, относящиеся к точке на карте, реципиентами которой они являлись. Вот она причинность мышления. Антецедент и консеквент — первопричина и следствие.
Всё, что я знала о смерти — темнота. Не осязаемая, никакая, просто пустота имеющая только один цвет — чёрный. Я это знала, поскольку практически полжизни назад от момента смерти, падала в эту пропасть, знала причину, и то, что, в самом деле, чуть было не умерла, потому смерть запечатлелась в памяти безликой плащаницей. Но это была не она, а лишь тонкая грань между сознанием и его потерей, я просто была слишком мала, чтобы это понять. И совершенно неважно почему я вообще предпочла забыть это состояние, и мозг, откликаясь на запрос, сокрыл эту информацию. В каком-то смысле это было неизбежно, может, даже необходимо. Это оружие психотропного действия, которое активировалось немного позже, и при иных обстоятельствах.
И вполне естестественно, что этой темноты вокруг я не хотела. Боялась её, но не хотела уж точно. Однако и представлений, что должно быть вместо неё, я не имела совершенно, но что-то могло быть. Всё могло быть иначе. Сложность заключалась в ином: куда двигаться, если ни то что ничего не болело служа напоминанием, где что находится, а в принципе, единственно доступное ощущение - необычайная легкость, невесомость. Не было ощущения своего тела, и даже его видимости, то ли в связи с кромешным мраком, то ли в виду отсутствия.
Ощущение полета возникло не сразу, или быть может я не сразу заметила, так как дикой тяги не было, как и чувства цели, и я бы не заметила, если б не дежавю. Это оказалось чертовски знакомым - подобное прежде доводилось испытывать во сне, с тем отличием, что мысленно можно было замедлить полет, и поменять его направление. Посмертный осознанный сон. Чем бы всё это не являлось, в действительности, но единственно верный вывод напрашивался сам собой, я мыслю, следовательно, я существую. И мое мышление обладало свойством причинности, раз оно способно было менять направление и скорость полета. А значит непременно должна быть возможность повлиять на образ.