Зубчики проходили по густым волосам, а пушистые светлые корни под синим светом выпрямлялись, тяжелели и окрашивались металлическим блеском. По ним бежали волны легкого свечения — способности феи снова начинали восстанавливаться, как и всегда после долгих вылазок с магом.

— А у тебя неплохо получается, — заметила Силеста, наблюдая за движениями Доминика через зеркало.

— Опыт, — усмехнулся он. — Красил волосы матери все детство, а это было чуть сложнее в те времена, — закончив процедуру, маг отложил в сторону устройство, напоминающее массивный электрический гребень.

— Что такого сказал тот Шаман, что ты кислый весь день? — Силеста развернулась к магу на крутящейся табуретке, перенесенной из спальни.

— Задумываюсь о том, чем все закончится, — Доминик сел на край ванной напротив нее. — В последнее время практически не возвращаюсь домой: Рино постоянно твердит, что я совсем испортился. А сейчас думаю, что если он прав? Не в плане жестокости, я всегда имел предрасположенность к этому, а в плане... гибкости моральных ориентиров, понимаешь? — он оперся подбородком о сложенные в замок кисти. — Насколько далеко я могу зайти? — он пытался объяснить ситуацию, не вдаваясь в подробности: — Есть некоторые сведения обо мне, и если они правдивы, это делает из меня ужасное существо.

— Ты? — фея не скрывала скепсис. — Ужасное существо? Пф-ф, — она поправила волосы и ткнула его носком. — Ты мародер средней паршивости. Ты кого-нибудь насиловал за эти три года?

— О нет, я кто угодно, но не насильник.

— Ну вот видишь, — она пожала плечами.

Доминик рассмеялся ее странным критериям добра и зла. Он поднялся на ноги, чтобы синтезировать безвкусный чай в дешевом номере единственной на все поселение гостиницы.

— Ты, естественно, не объективна. Ты идешь по той же дорожке и более того — для тебя это единственная норма, — он порывисто поставил стаканы на стол. — Просто, понимаешь... У меня были «перегибы» и раньше, но я всегда старался не переходить определенную грань. И все же, кажется, перешел, — он вспомнил о чае, снова взял стаканы и опустил в синтезатор, —  и теперь у меня есть второй шанс, и что я делаю? Наступаю на те же грабли. Иду по тому же проторенному пути. Сколько прошло с тех пор, как зашла речь о переезде из Европы? — он некоторое время считал в уме. — Почти год. И ничего не изменилось, я все так же езжу с тобой по колониям. Просто задумываюсь о том, к чему это приведет, и вижу, что ни к чему хорошему.

— Такова жизнь, — Силеста разлеглась на полу. Ее мало интересовали подобные рассуждения.

— У нас есть альтернативы, — Доминик искренне хотел ее убедить, и это проявлялось в экспрессивной жестикуляции, которую он половину жизни учился подавлять. — У нас метаспособности и целый мир. Я мог бы найти общий язык с ним и в одиночку, а вдвоем мы можем хоть захватить его.

Женщина ответила ему лающим смехом.

— Такой план мне по душе.

— Давай так, — Доминик достал обжигающие стаканы и протянул фее один из них, устраиваясь на полу рядом с ней. — Мы добираемся с тобой до Штатов, ты побудешь со мной неделю-другую, осмотришься и если захочешь, вернешься на любимые пустыри, — маг ждал реакции, но женщина не отвечала. — Нужно уже принимать решение и действовать. Нашими темпами мы никогда отсюда не выберемся. Ты уже отправила мне координаты того города? — он дождался кивка и нетерпеливо продолжил: — Я предлагаю завтра.

— Завтра? Сорваться с места вот так, без плана? — Силеста удивленно покачала головой. — Ты хотел навестить трупы родственников на кладбище.

Доминика покоробило от такого описания. Он долго собирался посетить могилу матери в Каламандране, но постоянно откладывал поездку под разными предлогами. Пришло время признать, что магу совершенно не хочется смотреть в лицо реальности.

— Может, когда-нибудь. Сейчас я не готов.

Силеста махнула рукой.

— Окей. Завтра так завтра.

***

Мародеры согласовывали план действий при захвате Стокгольма в августе, что означало горячие споры и доказывание своего положения в иерархии и часто перерастало в рукоприкладство. Доминик предпочитал не присутствовать на подобных сборищах, потому что о стратегии речи не шло — ее продумывали Силеста с Шейном наедине. Они никогда не вступали в серьезную борьбу публично, ведь это вынудило бы одного раз и навсегда покончить с другим, иначе упал бы пресловутый авторитет.

Маг слышал шум издалека, и общий агрессивный фон ему особенно не нравился. Происходящее в амбаре выходило за рамки привычной грызни. Доминик предполагал, что в этот раз упертая Силеста категорически не хотела отступать от своего мнения — захват Стокгольма она считала чуть ли не делом всей жизни.

От скуки маг потянулся к сигаретам, но рука остановилась. Сквозь усилившиеся голоса он слышал сдавленное рычание Силесты. Его это насторожило.

Скрип двери съел гомон в помещении. Доминик пробился сквозь толпу озверевших существ и наконец увидел причину всеобщего возбуждения. Силеста жестом остановила его. Левую руку женщины пригвоздил к столу нож. Кровь капала сквозь щели в дереве на пол. Фея с ненавистью продолжала говорить, не теряя лица. Она обращалась к нависшему над ней Шейну, а он мог в любой момент провернуть в ладони лезвие. Оборотня останавливала лишь мерцающая энергия на ее пальцах, еще слишком хрупкая, чтобы разрастись по телу оболочкой.

Помочь Силесте означало бы показать ее слабость. Если бы в помещении находились лишь они втроем с Шейном, ничто не остановило бы Доминика от импульсивных действий. Сейчас же он мог лишь скрипеть зубами и наблюдать, как фея продолжает доказывать свою точку зрения оборотню и толпе даже с ножом в кисти.

Позже, когда мародеры пришли к соглашению, маг быстро выпроводил толпу из амбара, нарвавшись на пару грубых слов и болезненный магический укол от одной из ведьм. Силеста здоровой рукой открыла грязную сумку и достала хирургический клей. Под столом уже собралась приличная темная лужа. Фея с каждой минутой бледнела. Она резким движением вырвала окровавленный металл из плоти и принялась дезинфицировать рану, чтобы позже залить гелем и остановить кровотечение.

Доминик хотел многое сказать, но сдерживался, подбирая наиболее лаконичные слова, чтобы не усугубить ситуацию.

— Почему ты просто не убьешь его, пока у тебя есть метаспособности? — наконец произнес маг, подавляя возмущение, готовое перерасти в агрессию.

Силеста фыркнула так, будто Доминик не понимал простейших вещей. Она не обращала внимания на мага, пока он не задал тот же вопрос снова, подходя ближе.

— А почему он не убьет меня, пока у меня нет крыльев?

Вопрос поставил Доминика в тупик. Фея выругалась, когда гель закончился и направилась к выходу, зажимая тряпкой ладонь.

— Наверное, ему удобно использовать тебя в своих целях, — маг следовал за подругой. — Твои идеи, твою стратегию, да хотя бы твою силу. По-моему, очевидно, что самую сложную работу выполняешь ты, а он паразитирует на тебе и почивает на лаврах.

Силеста отмахнулась от Доминика.

— Паразиты не живут вне тела. А он без меня прекрасно справляется. Как и я без него. И вообще, знаешь что, макаронник? Здесь все всех используют. Все. И всех. Думаешь, твой драгоценный дружок от доброты держит тебя при себе? Открою тебе глаза: злую собаку лучше держать на привязи, чем позволять бегать за забором.

Слова женщины напоминали магу оправдания наркоманов, которые «могут бросить в любой момент», а ее нападки он пропустил мимо ушей. Доминик понимал, что Силеста не уйдет. Ее знали лишь мародеры Шейна, среди них она считалась альфой, вписывалась в иерархию. Ее авторитет не простирался за пределы узкого круга, и в новой обстановке фее пришлось бы доказывать свою силу заново, начинать с низов. Никто не гарантировал результат — никогда не знаешь, где наткнешься на акулу зубастее и злее.

— Тогда как ты назовешь то, что сейчас произошло? — парень еле успевал за быстрыми шагами. Она направлялась к лагерю, к своей палатке.

— Конструктивная дискуссия, — Силеста передразнила тон и акцент Доминика. Затем она продолжила серьезнее: — мы пришли к компромиссу. Это принципиальный вопрос, и я его отстояла. Легкий дискомфорт того стоил.

Маг бросил взгляд на дорожку из капель крови позади феи. Он помнил, что нож вошел поперек костей, а значит, они должны быть раздроблены. Хирургический клей здесь не помог бы, а женщина никогда бы не обратилась за помощью добровольно.

Злость от происходящего смешивалась в Доминике со смятением. В голове все еще крутились мысли о грани, что нельзя переходить. Маг оглядел Силесту с головы до ног, обернулся к дымящемуся поселению, занятому и уже разграбленному мародерами. Он неожиданно для себя осознал, что для них никогда не будет предела. Половина этих уродов имеют достаточно денег для безбедной жизни до старости. Они никогда не остановятся, пока их не съест хищник крупнее, ведь на каждую дикую собаку найдется лев, а на льва — прайд.

Все это время Доминик тешился мыслью, что восстанавливает баланс справедливости, помогая Силесте получать ресурсы, которых ее лишили. Так же, как в прошлой жизни он обманывал себя, называя пытки отдельных людей местью нечисти за жестокость всей человеческой расы. Он перешел черту, когда возомнил себя карающей рукой правосудия, когда надел на убийство маску праведности.

Мародеры появлялись на свет в мире, где выживание и мораль исключали друг друга. Их дикость и жестокость можно было понять, но они вырастали и сбивались в стаи варваров, топчущих ростки цивилизации ради веселья и адреналина. Они несли с собой лишь страдания и хотели превратить весь континент в обугленные головешки, рядом с которыми им тепло спать под открытым небом.

— Рано или поздно ваши пути разойдутся, — продолжал убеждать ее Доминик, — и ты потеряешь все. Но терять необязательно. Можно добровольно отказаться.

— И что ты мне предлагаешь, уйти в отшельники? — сквозь слабость усмехнулась фея.

— Уехать с пустырей в цивилизованную страну.

— Я ничего не знаю о Штатах и «цивилизованных странах», — отмахнулась Силеста, — я не представляю, что значит работать и позволять кому-то собой командовать. Чтобы мне кто-то «сверху» платил? Идите нахер. Я могу просто взять свое.

— Я тоже мало знаю о новой реальности, но мы справимся. Адаптироваться возможно, — маг знал это по собственному опыту. — Все лучше, чем зависеть от мудака-садиста. Я же не бросаю тебя на произвол судьбы в новой стране...

— Подожди-подожди, — перебила его фея, — ты предлагаешь мне вместо «зависимости от мудака-садиста»... зависимость от тебя? — в ее взгляде появилось нечто новое, в одно мгновение вставшее стеной между ними. — Не-мудака и не-садиста, который позавчера мужику восемь пальцев ради интереса оторвал?

Доминик на секунду остановился. Они приближались к палатке.

— Я... нет. Конечно, нет, — маг смутился. — Но вообще-то я не стал бы протыкать тебя ножом. Я бы никогда не причинил тебе вред. Речь не о том.

Силеста неаккуратно залезла в шатер и быстро нашарила рукой нужные медикаменты. Ее лицо позеленело. Доминик присел у открытого навеса, наблюдая за действиями женщины.

— Ты не хочешь видеть, как он влияет на тебя, — тон неприкрыто давил на фею. — Бог с ней, с твоей ладонью, — видимо, для вас это норма. Дело в твоих способностях, и речь не просто об абстрактных крыльях. Вы, феи, буквально видите оболочкой и потерять ее — все равно, что ослепнуть, — маг осекся, — как минимум, резко испортить зрение. Это не просто сила, это твой щит. И это наркотическая легкость, которую я на твоем месте ни на кого бы не променял. Такая жертва нерациональна и, более того, нездорова.

Силеста вскипела:

— А может просто ты никуда не поедешь?

Их отвлек далекий грохот позади. На противоположном краю поселения в воздух поднималась пыль: вероятно, заклинание попало в здание, и кирпич посыпался на землю, взметая красную крошку и песок. Раздалась череда выстрелов.

— Ебаные охотники, — констатировала Силеста и поднялась на ноги, отбрасывая остатки клея обратно в палатку. Она взяла из белого ящика широкий металлический пояс и направилась обратно, но Доминик остановил ее.

— Стрелять я могу одной правой, — женщина вырвалась и продолжила идти. — И вообще самое время тебе сбежать в свои любимые Штаты.

Доминик шел слегка позади и подбирал слова, понимая, что ее сейчас ничто не вразумит. Силеста не воспринимала чужие доводы, она никогда не слушала. Переубедить ее смог бы только жизненный урок, а на это у мага не хватало времени.

— Стой, — он потянул ее за плечо, и движение отдалось болью в кисти, отразившейся на лице феи, — ты зеленая, заторможенная, еще и с нерабочей рукой. Один точный выстрел — и ты труп.

Силеста вырвалась. Доминик прикрыл глаза, принимая тяжелое решение. Он взмахнул рукой, и женщина с резким вздохом неожиданности упала на колени. Невидимая змея связала ее в кокон. Обездвиженная, фея с молчаливым изумлением уставилась на мага. Последнее, чего она ожидала, — атака с его стороны.

— Что ты сделаешь, когда то же самое случится с тобой на пустырях?

Змея затянулась на горле. Силеста захрипела, глотая воздух. Лицо покраснело. Маг вытащил у нее пистолет из-за пояса. Краем уха он слышал, как выстрелы и грохот охватывают все поселение. Мародеры быстро потеряли позиции. Сняв предохранитель и зарядив оружие, как показывала Силеста, Доминик направил его фее в лоб. Он ожидал криков и ругани, но видел в ее лице лишь растерянность.

— Ты считаешь, что те, кто позволяют убить себя — слабы, — говорил маг спокойно. — Что значит твоя сила против меня? По твоей логике, все это — твоя вина, ты позволила мне себя победить, ты слишком слабая. Так что ты сделаешь, когда на моем месте окажется тот, кто по-настоящему захочет твоей смерти? — для убедительности Доминик опустил палец на спусковой крючок.

Потерянность сменилась безотчетной паникой. Волчья шкура слезла, и вместо жестокого расчетливого хищника Доминик увидел ребенка, отвергнутого, разгневанного предательством, в ужасе перед смертью, но слишком безрассудного, чтобы осознать ее близость.

— Что ты сделаешь? — повторил маг, все еще ожидая услышать ответ. Силеста молчала, и Доминик видел, как от колотящегося сердца пульсирует окровавленная майка. Наконец он опустил оружие и взял за ствол, чтобы протянуть фее. Он ослабил магические веревки.

Силеста, хватаясь за секундную свободу, вырвала у мага пистолет и нажала на крючок. Доминик почувствовал резкую боль в боку, и в глазах потемнело. На несколько мгновений он потерял нить происходящего. На удивление он не упал и даже не отступил назад. Пуля не ударила, а пронзила насквозь, обжигая мясо внезапной болью.

— «Я бы никогда не причинил тебе вред», — ядовито прошипела фея.

Маг не успел увидеть, как еще два куска железа с оглушающим хлопком вонзились в плоть. Глаза давили слезы, и желтый от смога мир поплыл. Доминик пришел в себя, сидя на корточках и опираясь рукой о покрасневший мокрый песок. Фигура Силесты отдалялась.

По животу растекалась кислота, и маг с трудом дышал. Он не мог кричать от боли, потому что для этого нужно было прийти в сознание. Он не мог опуститься: каждое движение отдавалось во всем теле волнами рези. Кожа будто отслоилась, подставив под пыльный ветер одну открытую рану. Ощущение с каждой секундой сужалось, пока не сконцентрировалось на корпусе тела.

Первым делом к Доминику пришла мысль, что получать огнестрельное ранение не так страшно — невыносимо, но можно пережить. Затем он вспомнил об охотниках в половине километра от него. Мысль резко перескочила на раны. Пальцы не слушались и с дрожью расстегивали пуговицы на рубашке. Он прижал ткань к животу, и от вида кровоточащих дыр в собственном теле его замутило. Выстрелы вдалеке начали затихать.

Доминик хотел оказаться как можно дальше от города, отбитого охотниками, забиться в угол, и эта глупая мысль показалась ему в тот момент логичной. Краем сознания он понимал, что прока от ткани нет, кровь не останавливается, а прижать ее сильнее он не может из-за боли.

В экстремальной ситуации он выудил из памяти все знания о телепортации и, следуя за смутным ощущением, Доминик попытался перенести свое тело как можно дальше. Перед ним вспыхнул синий свет, и спина ударилась о землю. Маг потерял сознание.

Затылок ныл, отдаваясь необъяснимым чувством тошноты в глазницах. Оглушенный, Доминик продолжал думать, не понимая, почему так болит спина. Веки с трудом поднялись, и глаза, как у пьяного, плыли, цепляясь за перистые облака. Поднялась волна холода. Лежа голой спиной на песке, Доминик понял, откуда шла боль: пули прошли навылет, а это означало, что на выходе дыры куда больше и страшнее, и теперь в них попала грязь.

Повернув голову набок, маг оглядел поселение — он телепортировался именно туда, откуда пытался сбежать. По глупости, Доминик думал не о том, где хочет оказаться, а о том, чего боится, об охотниках и о подруге, на которую надавил слишком сильно. Мысли затянули его в эпицентр собственного кошмара, и теперь сознание не могло сосредоточиться на другом. Он отрезал себе путь назад.

На границе яви и сна он видел фигуру Силесты, и то, как медленно она отбивается от охотников. Стреляя одной рукой, она пряталась за углом солнечно-желтого здания и шевелила губами, вызывая кого-то. Мародеры сдались и пытались сбежать из деревни, но ведьм на всех не хватало. Очевидно, охотники успели перебить большую часть противников, потому что выстрелы почти стихли, а фея заметно паниковала.

В глазах плыло, и он перестал понимать происходящее. Что-то огромное пронеслось мимо него в сторону Силесты. От шин поднималась пыль. Доминик видел, что ее вот-вот размажет по стене капотом фургона, и магия тщетно пыталась обрести форму. Волнами накатывала тьма.

С металлическим лязгом в кузов влетело нечто мохнатое. Фургон накренился и грохнулся на бок, продолжая по инерции тащиться по земле. Оборотень выпрямился — он был огромен даже для своего вида. Полуантропоморфное животное с вытянутой челюстью, собачьими лапами с выгнутыми суставами и противопоставленными большими пальцами, напоминало неестественную смесь обезьяны и пса. Он хромал на заднюю лапу, а передняя висела лишним грузом — удар о фургон стоил ему сломанных костей.

Силеста приблизилась вплотную к оборотню и сцепила их тела металлическим поясом, крепко обхватив одной рукой мохнатую спину, а второй настраивая портативный телепорт.

Доминик провалился в темноту. Его вновь затянуло темно-синее вязкое болото. Холод смерти принес ему облегчение в прошлый раз, после обжигающих языков пламени, а теперь острыми пальцами поднимался по позвоночнику. Маг вновь ясно осознал, насколько сильно не хочет умирать.

Боль еще не ушла окончательно, и он хватался за нее, как за спасательный круг. Он терял границы тела, но лихорадочно оглядывал тьму в поисках света, что вывел его отсюда в прошлый раз. Доминик считал про себя секунды. Он пытался сосредоточиться, и как только разум опустел, свет вокруг начал нарастать, а вместе с ним и невыносимое жжение в животе и спине. Шесть секунд. В нос ударил запах бензина.