Апрельское утро встретило Доминика прозрачным светом, падающим на глаза, и противным писком у уха. От недовольства он промычал несколько неопределенных слов, но стоило посмотреть на циферблат, как сон сняло по мановению руки. Он схватил трезвонящий носитель, но не успел ответить на вызов.

— Mannaggia!

Он тут же принялся перезванивать, выражая про себя досаду более грубыми словами.

— А, вот он! Одумался, — раздался из динамиков голос, и над носителем выплыла голограмма с лицом Силесты. Серебристые волосы она собрала в низкий хвост, и выбившиеся пряди трепал ветер. Из рассеченной брови торчали нити — двенадцать часов назад этой боевой раны еще не было.

— Да я еще не проснулся, — для убедительности Доминик отправил ей собственную голограмму и демонстративно потер заспанные глаза. Он сел на кровати и расправил плечи, покрутил головой из стороны в сторону. — Не буду же я тебя опрокидывать в день твоего возвращения.

— Кто же тебя знает, — она тяжело дышала, направляясь куда-то быстрым шагом. Взгляд бегал по сторонам.

— Да ладно, десяти месяцев тебе не хватило, чтобы убедиться в моей безоговорочной ответственности? — слегка лукавил маг.

— Безоговорочной, — повторила Силеста так, словно впервые услышала забавное слово. — Я буду часов через шесть. Собери все необходимое в какую-нибудь удобную сумку, поедешь со мной.

Доминик знал, что этот день настанет — мародеры доберутся до Милана, и при любом исходе алессандрийские дороги потеряют для них значение, и его работа — не пропускать по ним охотников — подойдет к концу.

— Надолго?

— Как карта ляжет, — усмехнулась она. — Да вернешься ты в свою деревню, не парься. Мне подстраховка нужна, а не личный раб. Как там дела у макаронников?

— Да что может произойти за полдня? Кьяра опять чуть полруки себе не отрубила, пока пыталась самостоятельно научиться телекинезу и притянуть к себе топор. Я сказал, что она не переживет естественный отбор. Она обиделась.

— Лучше бы посоветовал притягивать топоры повыше, ближе к башке, — Силеста злорадно улыбалась.

Невольно у Доминика вырвался смешок: порой молодых магов и правда хотелось придушить собственными руками.

— Короче, жди, — так Силеста завершила разговор, и ее голограмма исчезла.

Маг еще раз протер глаза от сонной пелены и осмотрел небольшую комнату — его спальню, с широкой, мягкой постелью, стулом и полкой с книгами. Большое окно он с ночи забыл занавесить, и теперь в лицо били жаркие лучи, нагревая и без того душноватый воздух.

***

На плите кипела большая кастрюля. Вокруг галдели дети, ничуть не смущаясь мужчины, читающего книгу с крайне серьезным лицом. Попеременно вспыхивали короткие драки, и ребят разнимала немолодая женщина с выбивающимися из-под косынки ржаво-седыми прядями. Нож стучал о деревянную доску, безжалостно распиливая на куски морковку. От пара в тесной комнатке потеплело, влажный воздух осел конденсатом на стеклах.

— Ti spiace se apro la finestra? — тихо спросил мужчина, занятый чтением. Доминик у плиты услышал его только благодаря сверхъестественной способности жить в бесконечном гомоне.

— Не против, если я открою окно?

— Окей, — ответил он и прикрикнул на детей, вытирая руки о фартук. — Ehi, ragazzi, un aiutino!

— Эй, дети, помогите!

Они тут же разбежались с наигранными криками страха перед скучной работой. Женщина в косынке рассердилась и пошла собирать ребят по всему дому. Читающий мужчина отложил носитель и подозвал дочку, шепнув ей на ухо:

— Vedi se Domenico ha bisogno di aiuto.

— Посмотри, нужна ли Доменико помощь.

Темноволосая девочка, от застенчивости не поднимая глаз на мага, подошла к тумбе и послушно ждала указаний.

— Lava e taglia la carota ed il sedano a cubetti per me, grazie.

— Помой и порежь морковку и сельдерей кубиками, пожалуйста.

В коридоре послышался шум. Кто-то спорил тихо, но достаточно агрессивно, чтобы забеспокоиться и выглянуть за дверь кухни.

Силеста раздраженно отбивалась локтями от пары магов-подростков, только вчера научившихся связывать слова в заклинания. Увидев Доминика в фартуке, она расхохоталась и смеялась долго, пока окончательно не сбила дыхание.

— Ты уже и кухаркой заделался? — выдохнула Силеста, вытирая слезы. Маг же закатил глаза. — Что здесь происходит?

— Sabato Trippa, передаю потомкам утраченные традиции.

В недоумении подростки переглядывались.

— Ситуация под контролем, — с усмешкой успокоил их Доминик.

— Тут же дети, — возразил один из новоиспеченных охранников, враждебно косясь на мародерку.

— А я детей по-вашему что, ем что ли? — озадачилась Силеста.

Маг махнул рукой, прогоняя подростков. Самый разговорчивый сделал шаг назад, продолжая пристально следить за мародеркой. Она качнулась в его сторону, и он резко отшатнулся.

— Ссыкло, — шепотом поддразнила она, и по лицу расползлась довольная ухмылка. — А это наш красавчик с именем, которое невозможно запомнить? — через дверной проем она разглядела Дженнарино.

Он медленно кивнул ей в знак приветствия.

Хозяин дома помнил ее еще с прошлого появления, десять месяцев назад, когда она поставила мародеров перед фактом, что теперь ничто в Алессандрии не происходит без ведома Доминика Моретти. Недовольных она быстро усмирила, а после визита мародеров в город, в самом центре осталась куча трупов, которые пришлось убирать самим жителям — наверняка пара-тройка существ заработали себе кошмары на всю оставшуюся жизнь.

С того дня на плечи Доминика и Дженнарино лег контроль за всеми передвижениями по ближайшим дорогам. Для этого магам пришлось взяться за обучение подрастающего поколения ведьм и фей, а сам Дженнарино, будучи единственным выжившим членом городского совета, начал создавать хрупкую инфраструктуру защиты и ввел первый за долгое время налог — на постройку ограждения и плату часовым на границе. Раньше город защищали охотники, но теперь, без их помощи, рассчитывать приходилось лишь на свои силы.

Доминика пригласили под крышу большого дома Кастанцо, где помимо хозяина с женой и дочерью жили беспризорные сироты, их добровольные воспитатели, несколько наемных работников для содержания этого зверинца и — временно — те, кто лишился дома из-за нападений и несчастных случаев.

Присутствие Силесты заставило Дженнарино оторваться от дела, чтобы напряженно следить за каждым движением гостьи. Он то и дело бросал взгляд на дочь, стоящую у тумбы и нарезающую овощи для семейного обеда.

— Рино, — привлек его внимание Доминик. — Вы с Беа справитесь без меня?

С согласным кивком хозяин дома поднялся на ноги. Девочка же бросила на мага удивленные глаза с тенью огорчения, прежде чем попрощаться.

Вдвоем с Силестой они спустились к парадному входу.

— Закончили мы с Миланом, — она рухнула на лавочку посреди ухоженного сада и расползлась по ней, как пьяница, перебравший в баре.

— Удачно? — поинтересовался Доминик.

— Не особенно.

— Тем лучше для Милана, — добродушно улыбнулся маг.

— Эй, ты на чьей стороне! Но вообще-то мы успели добыть что хотели, — она дождалась от него вопросительного взгляда. — Промышленные ионизаторы продуктов. Это значит, что можно наладить продажу продовольствия и грести бабло лопатами.

Доминик удивленно хмыкнул. Каждый раз, когда Силеста говорила про «добычу ресурсов» он думал, что речь идет о грабеже простых жителей, о сумках, набитых окровавленными наличными или о воровстве бесхозных вещей в разрушенных городах. Так ситуация и обстояла для большинства мародеров, но, видимо, такие, как она, метили куда выше.

— Слушай, — задумчиво проговорил маг. Он вдруг вспомнил, что у Силесты, в отличие от других бандитов, было куда больше технологий, к тому же она выглядела вполне здоровой: ее зубы не гнили из-за отсутствия гигиены, кожа не покрывалась угрями от бесконечной грязи дороги, и в целом она выглядела поопрятнее большинства своих же «парней». — У тебя же наверняка есть дом? С таким количеством денег у тебя уже вилла где-нибудь во Франции должна быть.

— А тебе все расскажи, — хитро оскалилась она.

— Просто не понимаю, зачем тогда все это — напрягаться лишний раз, жизнью рисковать.

Силеста порывисто поднялась на ноги и привычным хлопком по плечу направила мага за собой.

— А зачем вообще что-то делать?

С недовольством поджав губы от такого расплывчатого ответа, Доминик последовал за ней.

— Что у нас в планах?

— Нумерованные колонии. Север. Нужно раздобыть кое-что поинтереснее ионизаторов.

***

Еще с детства mamma внушила магу, что мотоциклы — самый опасный вид транспорта. И даже теперь он чувствовал дискомфорт от веса шлема, летящего в лицо песка и отсутствия твердой опоры под ногами. Пальцы сами вцеплялись в корпус Силесты чуть сильнее, чем нужно, как бы Доминик ни пытался скрыть нервозность.

Признать эту слабость при ней или других мародерах означало вырыть себе могилу: за десять месяцев виртуального общения он убедился, что в их обществе все строилось на авторитете, а страх не прощался. Существа за несколько минут могли упасть с вершины иерархии на самое дно, где всегда поджидали голодные обиженные Омеги.

И ему приходилось терпеть неудобство.

Они ехали по узкой небрежно залитой асфальтом дороге, пока проезд не перекрыла старая трасса в четыре полосы, уставленная брошенными больше века назад автомобилями. Силеста начала сбавлять ход и постепенно остановилась.

— Слезай, — донесся через шлем голос, не предвещавший ничего хорошего.

Доминик порадовался возможности ступить на твердую почву. Стоило отойти на шаг, как она рванула вперед, окатив его пылью. В замешательстве он снял шлем. Через несколько метров она не выдержала, остановилась и достала новую игрушку — мачете, — чтобы со всей злостью начать рубить близстоящую машину. Полетели искры. Силеста чуть ли не рычала от ярости. Маг терпеливо ждал. Когда он подошел, она уже успокоилась и отбросила затупившееся лезвие. Спутница убрала волосы с лица и посмотрела на Доминика куда более трезво.

— Что происходит? — спросил он максимально нейтральным тоном: давно понял, что в моменты резко испортившегося настроения Силеста ищет малейшие поводы сорваться на первом встречном. Благодаря природной эмпатичности, маг издалека предвидел приступы и умел говорить с ней так, чтобы злость направлялась на кого угодно, но не на него. К тому же после истории с горящим домом и давно спланированным предательством, которое оказалось первым на ее веку, Силеста относилась к нему куда дружелюбнее.

Она отдышалась и вытерла со лба пот.

— Он привел меня сюда. Сюда. Сука!

Доминик почему-то был уверен, что речь идет о Шейне — больше никто не мог вывести ее на такую бессильную ненависть.

Маг огляделся: брошенные на длинном шоссе машины; по ту сторону — срубленные деревья; вдалеке — заброшенный город, судя по ограждению, кишащий зомби. Он не увидел ничего удивительного — привычный вид почти для любой точки Европы, — и потому попросил объяснений.

— Смотри, — Силеста залезла на капот, смятый о стоящую впереди машину. — Видишь? — она указала на середину трассы, на ржавую красную «Тойота Такома», на крыше которой был вырезан люк с конструкцией вроде самодельной треноги. — В этой тачке я прожила двенадцать лет.

Маг последовал за ней и подошел к машине с остатками красной краски. Ничто в салоне не давало понять, что когда-то она была жилой: внутренности вынесли так же, как и все полезные детали. Над головой опасно скосился приваренный к треноге автомат.

— Так это и есть легендарная «турель», которую ты пыталась смастерить в детстве? А это то самое автомобильное кладбище, — с удивлением заметил Доминик.

Редкие обрывки информации, которую давала Силеста о себе, складывались у него в куда более мифическую и далекую от реальности картину. Теперь же, та самая машина, совершенно материальная и прозаичная, словно напомнила магу, что его спутница такое же живое существо, которое когда-то было неразумным ребенком, вроде тех сорванцов, что бегают по дому Кастанцо.

Более того, сооружение на крыше Тойоты могло напоминать турель только в чьей-то больной или же очень наивной фантазии. И все же Доминик еще раз рассмотрел шаткую треногу и вежливо спросил:

— Она работает?

— Нет, — голос звучал спокойнее. — И никогда не работала. В десять лет я не была ебучим инженером, знаешь ли.

— Твоей матери здесь нет? — поинтересовался маг. — Судя по рассказам, она не отличалась решительностью, чтобы что-то менять.

Женщина резким движением вставила мачете в чехол.

— Ты ее здесь видишь? Вот и я нет. Значит сторчалась и подохла где-нибудь в радиусе трех километров.

Силеста направилась обратно к мотоциклу. Доминик снова оглядел пустынное место и последовал за ней.

— Останешься здесь, пока я побазарю с мародерами Шейна, — распорядилась она, — а то язык у тебя слишком длинный.

В этот раз маг отошел от волны песка и наблюдал, как отдаляется фигура на мотоцикле. Он сел у машины на теплую землю, чувствуя как нагретый металл расслабляет мышцы спины. Ладонь прикрыла глаза от яркого солнца.

Весной небо над пустырями оставалось лазурным и чистым, и парень хотел запомнить его, прежде чем воздух снова заполнит летний смог, а привычная белая рубашка начнет липнуть к потному телу.

Доминик переправил всю свою энергию к руке, и она настолько уплотнилась, что преломила свет. Затем маг отпустил поле, и оно вновь расправилось до привычного состояния овальной ауры. Несколько раз он повторил то же самое, бесцельно деформируя поток энергии. Закостенелый и неповоротливый, он поддавался куда хуже, чем в прошлой жизни. Доминик чувствовал себя пианистом, сломавшим руку и только-только вернувшимся к игре после снятия гипса.

Он был не таким сильным и умелым, каким хотел себя видеть, каким его считали в прошлой жизни, во времена всеобщего невежества. Часы в библиотеке Кастанцо с книгами по истории, истории магии и с редкими практическими трудами лишь удручали его: за два века ведьмы развили невероятные способности, вроде телекинеза на дальнем расстоянии, групповых ритуалов, телепортации, огромных печатей и даже деформации собственного тела.

К счастью, Силеста мало понимала в заклинаниях. Ее устраивало, что Доминик делает то, что требуется. Какой ценой — не ее дело.

Маг каждый раз тратил слишком много сил и рисковал остаться без энергии в критический момент. Потому последние десять месяцев он изучал способы более разумно расходовать магию. Благодаря Рино Доминик узнал, что свое магическое поле можно деформировать, растягивать, сжимать, не выпуская поток вовне, как при заклинаниях. Это позволяло не тратить силы.

Раньше на создание осязаемого купола из пустоты шли колоссальные усилия. Теперь же он мог направить поток так, чтобы защититься от встречного заклинания. Теоретически такой щит мог бы остановить и пулю, хотя действовал не как стена, а как магнитное поле. Это потребовало бы всего внимания Доминика, а он не обладал достаточной реакцией, чтобы разумом останавливать объекты на скорости семьсот метров в секунду.

Силеста вернулась спустя полчаса в прекрасном настроении. Она подобрала Доминика, и тот с тяжелым сердцем сел позади нее, предвкушая несколько часов страха за целостность костей, а учитывая скорость, с которой ехала женщина, и за жизнь.

С железным скрежетом со стеклянной бутылки слетела крышка.

— Ты свихнулась? — возмутился маг, почувствовав резкий запах спирта.

— Мне холодно, — отмахнулась Силеста.

— Ну так оденься. Хочешь, рубашку тебе отдам?

Она демонстративно медленно выпила алкоголь.

Ближе к вечеру они остановились в крупной колонии, охватившей несколько поселений. Еще немного, и она превратилась бы в полноценный город. Впрочем, объединяться и создавать государство никто не рисковал — их быстро бы закопали под городскими стенами террористы: кому-то очень не нравилась идея сильной власти и конфедерации в Европе.

Внешний вид мародерки, в тряпье, в пыли, при оружии, с подозрительно новым транспортом, отталкивал любого продавца и владельца гостиницы. Она не любила расплачиваться за услуги и часто посылала излюбленный мародерами жест, который, как оказалось, должен был напоминать крест и пистолет у виска — буквально «я не застрелю тебя», но со временем он так упростился, что стал неузнаваем. Такое наглое отношение не могло не злить честных тружеников, и они тут же связывались с ближайшими деревнями охотников.

Поэтому всеми организационными вопросами — что есть и где спать — занялся Доминик, внушающий куда больше доверия чистой белой рубашкой и аккуратно бритым лицом.

Поднявшись в комнату, Силеста кинула вещи в угол и расстелила на полу термоткань: мягкие матрасы женщина терпеть не могла. После горячего душа маг спустился вниз за ужином, позволяя спутнице готовиться ко сну. Ее не смущало чужое присутствие, наоборот, сам Доминик не привык к такой непосредственности и наплевательскому отношению к социальным нормам.

Перед ужином Силеста просканировала еду на наличие токсинов небольшим стиком, на котором отражался сразу совокупный показатель опасности для жизни.

Когда свет потух, она легла, уставившись в потолок с безотчетной ностальгической улыбкой. Доминика, привыкшего мгновенно считывать эмоции окружающих, ее задумчивость вводила в приятную меланхолию.

— Ты слишком счастливая после встречи с Шейном, — заметил маг, опускаясь на край довольно жесткой кровати. — Пожалуйста, скажи, что убила это животное.

— Тебе лишь бы ярлыки вешать.

— Ярлыки? Тебе перечислить все его адекватные решения за последние десять месяцев? Да легко — их не было, — Доминик рассмеялся, чтобы смягчить агрессию. — Нет, правда. Использовать радиацию, чтобы захватить город? Он бы еще водородную бомбу на них сбросил.

Силеста согласно кивнула.

— Имел бы — сбросил бы. Все решения мы принимаем вместе. Просто потом Шейн выдает их за свои, — она презрительно фыркнула. — Поддерживает долбанный авторитет. Ты ничего о нем не знаешь.

Доминик подавил желание закатить глаза. Возможно, над Шейном издевались в детстве, и теперь он отыгрывается, а может быть, он просто рано понял правила игры. Возможно, еще ребенком он увидел ужасы, которые исказили его сознание на всю оставшуюся жизнь. В любом случае, у мага это не вызывало ни капли сочувствия. Оборотень был образцовым порождением пустырей с его агрессией, не утихающей ни на секунду, и эгоизмом, граничащим с социопатией.

Если бы проблема заключалась только в этом, Доминик бы спокойно закрыл на это глаза, куда более веская причина неприязни состояла в том, что для Шейна убийства, разбой, изнасилования и истязания были неполным списком развлечений, и он окружал себя такими же ублюдками. Рассказы Силесты лишь подтверждали это, и теперь маг не понимал, почему она не видит очевидного.

— То, что мне тяжело находиться в этой части Земли — мои проблемы, — ее голос смягчился и зазвучал слегка устало. — Мне должно быть все равно. Да и я неправильно его поняла. Это же не просто место, где я родилась, мы здесь впервые встретились, — она улыбнулась, вспоминая что-то приятное.

Маг устремил на нее вопросительный взгляд, всем видом показывая, что готов услышать длинную историю. Силеста некоторое время думала, а затем произнесла:

— Тот автомат на крыше тачки. Он все-таки отпугивал мудаков в течение пары месяцев, — она усмехнулась, — но не самых отбитых. Так что они меня выкрали вместе с мамкиными нищенскими пожитками. И понеслось веселье.

— Боюсь спросить, зачем.

— Да черт его знает. Почему бы нет. Говорю, мы были отбитыми в край. Кажется, прошла целая вечность, — с легкой улыбкой протянула она. — Как же все изменилось за десять лет.

— Но речь не о насилии?

Женщина расхохоталась.

— Я бы посмотрела на это.

Доминик задумчиво хмыкнул и лег в постель, натянув на себя тонкое одеяло. Некоторое время он бездумно разглядывал синий потолок и прислушивался к тишине мирного городка. Из головы не выходило одно противоречие.

— Ты говорила, что установила эту штуку в десять лет, — полувопросительным тоном произнес маг.

— Не, — бросила она. — Сварила я ее в десять, а установила на пару лет позже.

— Подожди-подожди, сколько тебе?

— Да хрен знает. Плюс-минус двадцать.

Маг прошептал несколько слов на итальянском. Расширенные глаза не хотели отрываться от пыльного светильника.

— Ебать тебя жизнь потрепала, — тихо произнес он. — Я б не дал тебе меньше тридцати. Тридцати пяти даже...

В него прилетело что-то тяжелое, но удар о руку смягчило одеяло. Оказалось, Силеста кинула в него ботинок.

— Кому-нибудь другому я бы уже язык отрезала, — раздалось в темноте шипение, но даже в нем Доминик услышал отголосок улыбки.