Издалека доносились голоса, до наглости громкие, не смолкающие ни на секунду. Гремела посуда. Свет слепил даже через барьер закрытых век. Маг почувствовал движение рядом, под боком, и наконец вспомнил, где находится. С удивлением он отметил, что в эту ночь к нему не возвращались ни воспоминания, ни кошмары. После сна появилось приятное чувство расслабления, не посещавшее его ни разу за последние полгода. Вставать, впрочем, все равно не хотелось.

— Который час? — спросил Доминик.

— Полдень, — промямлил голос под ухом.

— Чтоб они сдохли, я мыслей не слышу.

— Спустись в прачечную, там всегда никого.

Маг заставил себя сесть и накинуть рубашку, валяющуюся на полу. Вампирша продолжала лежать с закрытыми глазами. При свете дня ее лицо казалось менее осунувшимся и болезненным, но ночное впечатление о ее щуплости не обмануло: девушка была настолько исхудавшей, что спокойно помещалась рядом с Домиником на узкой кровати. Тонкие волосы растрепались, обнажая давно зажившие укусы на шее: глубокие, рваные и беспорядочные.

Вернувшись в свою комнату, маг отыскал в кармане теплой куртки носитель, который привез с собой с пустырей. Оказалось, еще с вечера ему написал Рино, спрашивая, все ли в порядке. Доминик последовал совету вампирши и спустился по скрипучей деревянной лестнице в подвальное помещение — тускло освещенную прачечную.

Глаз камеры недружелюбно уставился на посетителя. Маг присел на край пластикового стула напротив стиральных машин. Он думал о том, что Шейну наверняка не приходится морочить себе голову бюрократией — у него есть стая, которая всегда готова укрыть его. Для Доминика же во всем Штате не осталось такой защиты: последний магический Совет, Совет фей, распался совсем недавно, и ничего нового на его месте так и не создали. Другие Советы были слишком далеко, и вряд ли стали бы помогать нелегальному мигранту. В детстве у мага было американское гражданство, но это не имело значения сейчас: люди вряд ли поверили бы истории о возрождении Доминика спустя два века. Этот путь вел его лишь в психиатрическую клинику.

Тихо гудели две машины, нагруженные одеждой. Под их шум маг продолжал бесплодно рассуждать о времени, проведенном на пустырях. Достав носитель, Доминик ответил Рино и начал искать в Сети информацию о себе: за последнее время утихали ложные, а порой даже правдивые заявления о том, что Профессор был замечен живым. Теперь же маг не нашел ничего, что касалось мародеров или нападения на колонию, где его чуть не сожгли в куче других трупов. Весь огромный пласт информации, касающийся пустырей, оказался скрыт. Из Штатов нельзя было узнать, что происходит в Европе, в колониях, помимо аналитики американских экспертов, статей американских журналистов. Это давало Доминику преимущество — относительную анонимность на новом месте.

Отложив носитель, маг потер переносицу. От прикосновения прохладных пальцев на несколько секунд ушла головная боль. Перед магом стоял выбор: ждать, неизвестно сколько, в этом доме, больше напоминающем прибранный притон, или же принять меры — любые меры, — рискуя быть пойманным и депортированным.

«С другой стороны, — думал Доминик, — выкинут меня — и что дальше? На Штатах свет клином не сошелся, есть и другие цивилизованные страны: та же Канада, Бразилия, Австралия, страны Азии. В Европу с ее абсолютнейшей анархией я однозначно не вернусь. Путь мне закрыт разве что в Россию, где убивают нечисть за одну лишь принадлежность к виду — в остальном, у меня целая планета. И вообще, кто не рискует, тот... ага, тот не умирает по собственной глупости».

Маг начал искать основания и условия получения гражданства и наткнулся на один из пунктов, сразу показавшийся ему любопытным.

Повинуясь импульсу, он поднялся на ноги. В голову пришел безумный план, глупый, с расчетом на одну лишь удачу — если его и научила чему-то жизнь на пустырях, так это тому, что подобные идеи порой оборачиваются необъяснимым успехом.

День встретил мага холодным ветром и ослепляющей белизной сугробов. Кристаллики льда сверкали, полностью покрывая кривые ветви, как сахарная глазурь. Казалось, достаточно прикосновения, и они сломаются. Мелкие снежинки плавали в воздухе, разгоняемые паром дыхания. На крыльце стояла одинокая фигура в вязанном свитере и цветной шапочке, докуривая толстую сигарету. Наблюдая за этим, Доминик пообещал себе после регистрации в городе в первую очередь купить табак.

Еще некоторое время он осматривал черную полосу дороги, трещиной проходящей между пластов чистой белизны. Позади открылась дверь, ботинки захрустели о втоптанный в крыльцо снег, знакомый голос окликнул мага, назвав выдуманным именем. Доминик не сразу понял, что обращаются к нему, и, обернувшись, наткнулся взглядом на новую знакомую. Она опиралась на хрупкую перекладину крыльца, протягивая ему пачку сигарет сверху вниз.

Маг вытащил одну, стараясь не просыпать заодно и все остальные.

— Не советую идти в город в европейской одежде, — сказала вампирша, заставляя мага с подозрением оценить ее доброту, несвойственную существам в подобной ситуации.

— Если не вернусь к вечеру — считай, что меня убили, — отшутился он.

Девушка напустила на себя серьезность и драматичным тоном ответила:

— Буду молиться за тебя богу нашему и создателю Соломону.

Смех против воли сорвался с губ: мага веселил ее специфический вампирский юмор.

Доминик помнил вечернюю дорогу, поэтому найти путь обратно не составило труда. Метель замела ночью асфальт, но с самого утра по окраинам ездили автопилотируемые снегоуборщики, поэтому магу не пришлось продираться сквозь сугробы, доходящие до колена.

Издалека он видел полупрозрачную сферу, возвышающуюся над деревьями, как влажная роговица гигантского глаза. Вблизи магического купола, под которым жила община черных ведьм, по спине взбиралась неприятная тревога. К сфере не вела ни одна тропа, и Доминику пришлось сойти с дороги. Под брюки и в ботинки забивалась ледяная масса, сводя широкие кости стопы острыми покалываниями.

Сначала показалось, его обманывает зрение: за видимой границей зеленели густые кроны деревьев, высокая трава, а снег вокруг таял и стекал в землю, превращая ее в маленькое грязное болото. Воздух вокруг сгущался, теплел и наполнялся тяжелым хвойным ароматом. Первые несколько секунд кружилась голова. Затем Доминик протянул руку, и пальцы легко прошли сквозь полупрозрачную оболочку купола и погрузились в горячий воздух.

Он сделал шаг в густую мокрую траву, и его с головы до ног словно облили тёплой водой. Каждая мышца невольно расслабилась после непривычного мороза. Куртку пришлось снять: под куполом сохранялась летняя жара и влажная духота, из-за которой приходилось глубоко дышать, лишь усиливая головокружение. Несколько секунд Доминик боролся с цветными пятнами перед глазами, держась за ствол многолетнего дуба.

Стоило сделать несколько шагов вглубь темного леса, и он почувствовал, как что-то чужеродное скручивает руки. Болотно-зеленые глаза внимательно скользили по шелестящей листве, по каждой тени у корней в поисках движения. Запястья почувствовали теплое прикосновение, и прежде, чем Доминик обернулся, их сцепили чем-то прочным и тонким.

Их было двое: маг ростом с него, в темных брюках и водолазке, полностью покрывающих тело от лодыжек до кистей и головы, он даже не смотрел на пленника и оставался нейтрален; девушка же, вышедшая прямо перед магом, проедала его презрительным взглядом. Цвет ее темноватых холодных глаз обычно называли изумрудным — он выдавал ее средний, но все же неплохой магический потенциал. Во всяком случае, ведьма была сильнее Доминика.

Его забавляла ее плохо скрытая агрессия, проявляющаяся в каждом напряженном движении худого точеного лица. Казалось, у нее вот-вот начнется нервный тик. Доминик расслабленно улыбнулся, словно вернулся к себе домой, а не вторгся на территорию закрытой и крайне недружелюбной общины. Он поздоровался и предложил им отвести его к тому, кто их общиной управляет.

Молчаливую ведьму передернуло. Маг, мягко удерживающий Доминика уже сделал шаг, чтобы повести его вглубь леса.

— Выкинем его за границу, — возмутилась ведьма, обращаясь к своему спутнику.

— Ты же знаешь, мы больше не можем так делать, — маг обладал на удивление мягким и высоким голосом.

— Мы можем делать, что хотим.

Доминика слегка подтолкнули в плечо, чтобы он продолжал идти, несмотря на возражения спутницы. Она же не думала прекращать:

— Что такого важного может сказать Жрецу безродный... — маг порадовался, что не расслышал последовавшего за этим ругательства, — чтобы это оправдало нарушение наших границ?

В голосе ясно читалась провокация — не существовало ответа, который бы ее удовлетворил.

— Мы не можем игнорировать городских ведьм, — с нажимом повторил более разумный собеседник.

Доминик догадывался, о чем они спорят: с тех пор, как распался Совет фей, община осталась единственным магическим сообществом в штате, и ведьмы могли обратиться за помощью лишь к ним. Как оказалось, это не приводило в восторг самих общинников.

— И что, нам теперь приводить к Жрецу каждого вымеска с обочины? — фыркнула девушка.

На этом терпение Доминика закончилось — никто не имел права оскорблять его происхождение.

— Моя кровь чище твоей, — ответил он спокойно, но по привычке жестко. — Нас с тобой разделяют восемь поколений. И кто знает, что за это время произошло с твоими предками... — маг одарил ее неприятной улыбкой, — я, по крайней мере, точно знаю, что мои родители были чистокровными людьми.

Ведьма бросила на него недоверчивый, брезгливый взгляд. Все же она затихла, внимательно прислушиваясь к его сердцебиению, пытаясь поймать на лжи.

— Так ты один из «первых», — констатировал их спутник так, словно ничуть не удивился.

Девушка же рассмеялась неприятным каркающим смехом.

— Один из «первых» — повторила она со снисхождением. — Первые ведьмы — трусы, которые прятались по темным норкам, пока не появились мы.

Несколько секунд Доминик справлялся с замешательством, не до конца понимая логику собеседницы.

— Черные ведьмы откололись от Магического Легиона, который создали первые ведьмы — такие, как я, — продолжал спорить он, не в силах остановиться. — Презирать меня — все равно, что стрелять себе в ногу.

Она вдохнула побольше воздуха, чтобы выдать новую порцию оскорблений, но их обоих осадил твердый голос:

— Хватит.

Под ногами проваливался густой мох и хрустели мелкие опавшие сучки деревьев. В ботинках противно хлюпал растаявший снег. Мелкие мошки летали перед лицом и облепляли обездвиженные руки мага. Шли они около получаса, и за это время Доминик привык к спертому тяжелому воздуху и тепличному жару. Лес жил, дышал как единый организм, и маг чувствовал себя нежеланной бактерией в нем. Вокруг гудела магия, скапливавшаяся веками. Она покалывала кожу и помогала расправляться его собственному полю, сливаться с общим фоном, словно Доминик мог черпать силы из самого воздуха.

Низенькие хижины с треугольными крышами не сразу бросились в глаза. Они так обросли мхом, что сливались с темными глубинами леса, скрытыми от солнца сплошными кронами многовековых деревьев. Ведьмы в длинных платьях, маги, одетые как их спутник, смотрели на Доминика с интересом, но близко не подходили и спустя несколько секунд изучения чужака возвращались к своим делам.

Протоптанные тропинки извивались по разные стороны общины. Его же вели в самое ее сердце, на светлую расчищенную поляну с большим кострищем посередине. Мага передернуло. В нос ударил запах бензина из воспоминаний. Неожиданно все внутренности скрутились, и не сразу Доминик догадался, что дело не в переживаниях из прошлого. Он бросил взгляд на враждебную ведьму, и она ядовито улыбнулась. В животе стянулся болезненный узел — она не просто уколола его заклинанием, а поставила печать, чтобы он мучился вплоть до момента, пока не сможет снять ее.

Доминик ответил ей молчаливым презрением: она не знала, что он жил в куда более страшной боли с самого июля. Маг лишь сильнее распрямился и постарался сохранять невозмутимость, чтобы его стервозная знакомая только сильнее бесилась.

На одном из поваленных бревен их ждал пожилой мужчина — единственный из всех жителей леса, кто улыбнулся Доминику при встрече. Черный маг, все это время сохранявший спокойствие, оставил чужака наедине со Жрецом, предусмотрительно уведя с собой и ведьму.

Старик дружелюбно протянул ему ладнь для рукопожатия.

— Я бы ответил на вашу вежливость, но, боюсь, у меня связаны руки, — усмехнулся Доминик.

Жрец спохватился, как хозяин дома, не предложивший гостям чай, и легким движением сбросил опутывающую запястья цепочку. Сверкающая серебряная нить упала на твердую вытоптанную землю.

— Прошу простить моих детей, они не привыкли видеть чужаков в наших краях.

Доминик заставил себя улыбнуться, хотя все еще чувствовал болезненную печать на спине, которая прожигала желудок, как язва. Первым порывом было снять ее — это не составило бы труда со свободными руками, но любопытство взяло верх. Маг захотел «просветить» узор печати с помощью амулета и запомнить его. Если уж пришлось страдать, то лучше извлечь из этого пользу.

Бросив куртку на поваленный ствол, Доминик устроился рядом со стариком.

— С чем же к нам пришел один из «первых»? — Жрец сложил руки мягким движением, чем напомнил на мгновение дедушку Доменико, от чего маг ощутил необъяснимое расположение к собеседнику.

Светло-зеленые глаза смотрели внимательно, даже с некоторой заботой.

— Вы уже встречали таких, как я? — спросил он, заметив полное отсутствие удивления или интереса.

— Дважды, — подтвердил старик. — Могу я поинтересоваться? Ты ведь умер в 2027-ом году, верно?

Доминик озадаченно кивнул.

— Любопытно — все проклятые «первые» ведьмы, с которыми я имел удовольствие встретиться, умерли впервые в двадцать седьмом году.

Морщины проступили явственнее, когда он улыбнулся — старика действительно радовало, что он обнаружил связь, узнал о мире чуть больше. Его легкое настроение передалось и магу, который умел находить общий язык с подобными существами.

— Вы знаете что-нибудь о Тринадцати?

Жрец медленно кивнул:

— Знаю, что они были первым большим ковеном, еще до Магического Легиона.

Доминик хмыкнул с легким удивлением.

— Похоже, именно они прокляли меня и ваших знакомых. Вы знаете, где сейчас находятся те проклятые ведьмы?

Старик с печальной иронией указал на кострище. Маг же постарался не выдать окатившего его на мгновение ужаса.

— Надеюсь, они заслужили своей участи, — пробормотал он, начиная сомневаться в идее явиться к черным ведьмам. К тому же, его способности к телепортации до сих пор оставляли желать лучшего.

— Более чем, — заверил Жрец. — Не беспокойся, просто так мы никого не сжигаем, мы ведь не варвары. Так уж сложилось, что проклятые приносят с собой разрушения.

— Это успокаивает, — Доминик все еще рассматривал обугленную черную землю, и не сразу смог оторваться от нее, чтобы перевести взгляд на собеседника. — На самом деле я пришел с просьбой.

Старик чуть наклонился, демонстрируя внимание.

— Насколько я понимаю, общинники не оформляют каких-либо документов при рождении и не регистрируются в городе? — маг дождался деловитого кивка и продолжил: — Но если общинник захочет жить в городе, его обязаны зарегистрировать и выдать документы на основании одного лишь подтверждения, что он родился в общине черных ведьм?

Жрец отстранился. В его глазах отражалось понимание. Он обдумывал слова Доминика несколько секунд.

— Если бы мы помогали так каждому приезжему магу, люди не давали бы нам жить спокойно.

— Да, — согласился маг, терпеливо дослушав старика до конца, — но если у этого приезжего окажется двадцать томов запрещенной магической литературы?..

В глазах Жреца загорелся интерес, и это подстегнуло Доминика надавить слегка сильнее:

— ...с теорией, заклинаниями, ритуалами?

— Заключим договор, — предложил старик. — Ты принесешь мне книги — просто чтобы я убедился, что ты говоришь правду. Я помогу с регистрацией. Мы разойдемся в разные стороны, и ты больше не потревожишь нашу общину.