Я гнал по скоростной трассе. Зажал педаль ногой и наслаждался скоростью, тем ощущением свободы, что даёт управление машиной. Однообразный пейзаж за окном медленно проплывал на фоне слившихся в одну линию столбиков разделителя. Это успокаивало, в голове всплывали тёплые и грустные мысли о Рози и Лили.

Однажды мы поехали на пикник. Была ранняя весна, в Калифорнии это самое прекрасное время года. Мы сидели на траве, расстелив клетчатый плед. Рози всегда брала его с собой. Не помню уже, из-за чего мы опять поругались, но настроение у меня было прескверное. Лили всё старалась меня развеселить, сплела мне венок из одуванчиков, сорвала с меня шляпу и водрузила его прямо мне на макушку.

— Теперь ты мой жених, — безапелляционно заявила она.

— Но я не могу быть твоим женихом, я твой отец, — запротестовал я.

— Подумаешь, отец! — Лили сморщила свой крошечный носик. — У каждого свои недостатки.

Это нас тогда сильно развеселило.

Теперь получается, что воспоминания о Лили фальшивые. А я так её любил! Что же тогда настоящее? Моя любовь к парню, уж это точно никак не подделать. Может, я вообще всю жизнь был геем, и меня имели во все отверстия... Тьфу! Как-то не укладывается в голове. Надо проверить, возможно, мне понравится. Чёрт, до чего навязчивая мысль...

Всё глубже и глубже я погружался в гадостные размышления, я прямо чувствовал, как мрачнеет моё лицо. Надо срочно что-то делать, а то я загоню себя в депрессию. Ближайшие воспоминания подделывать тяжело, их образы ещё слишком яркие и крепко засели у меня в голове. Что я помню?

Патиссон. Мы ели с ним мороженое. С ней. Поднялись по лестнице, мы всегда ходили по лестнице — ей нужно было тренировать ноги. Поэтому я так ненавижу лестницы. Зашли в квартиру и начали целоваться... Стоп. Мы же никогда не целовались. Да что у меня происходит в голове?!

Я потянулся к бардачку, вытащил шапку из фольги, кое как напялил на голову и прикрыл шляпой. Сразу стало легче. Шапка приятно холодила лысину. Нужно сосредоточиться на этом воспоминании.

— Я люблю тебя, — я нежно провёл рукой по её мягким волосам. — Ты чудо.

— А я тебя не люблю, — Пат делано отстранилась.

Я застыл с удивленным выражением лица. Она резко рассмеялась.

— Повёлся, дурачок! Я шучу над тобой, — Пат снова поцеловала меня. — Как же мне доказать свою любовь? Постой...

Она взяла карандаш с тумбочки под зеркалом.

— Дай мне что-нибудь. У тебя есть визитка?

— Сейчас...

Порывшись в карманах, я нашёл фотографию Рози.

— Сойдёт?

— Всё таскаешь её с собой... Конечно, — она принялась писать на обороте аккуратным мелким почерком. — Это код, — Пат протянула мне фото. — Ты поймёшь, от чего. Спасибо тебе за всё, любовь моя!

— Ты так просто отдашь мне все свои сбережения?

— Зачем они мне, когда у меня есть ты. Это знак доверия.

— Мне не нужны твои деньги, Пат. Обещаю, что не воспользуюсь этим. Мне нечего доверить тебе в ответ, — я снова порылся в карманах. — Вот, разве что шейный платок с привидениями. Его подарила мне Лили. Это самая дорогая вещь, которая у меня есть.

— Хорошо. Я сохраню его для тебя, — Пат бережно взяла в руки платок. — Он такой мягкий! Обожаю всё мягонькое...

Как же всё так получилось? Мне стало не по себе, я включил поворотник и вырулил вправо, не глядя.

Мощный гудок грузовика и удар я услышал одновременно. Нога успела скользнуть на педаль тормоза, но в следующее мгновение тьма накатила на меня, и я совсем потерялся в этой тьме. Мир вокруг исчез в никуда, и только сердце, казалось, пыталось пробиться сквозь непроглядный мрак. Что-то забрезжило впереди, я потянулся туда всем телом и вынырнул из небытия на женский голос.

— Так какой кофе будете заказывать, детектив? Чёрный с двумя кусками сахара, или капучино?

Официантка потасканного вида склонилась надо мной. Подвешенная на верёвке лампочка светила мне прямо в глаза, отчего пришлось сразу зажмуриться, как только я пришёл в себя. Это была дорожная забегаловка, оформленная в довольно недурственном стиле 80-х годов прошлого века. Только ремонт уже давно никто не делал, поэтому всё выглядело весьма устаревшим, если не сказать, что по углам просто стояла всякая рухлядь, покрытая толстым слоем пыли.

— Капучино, конечно. Большой, — выдавил я из себя.

Дышать было тяжело.

— Спасибо за заказ, — сказала она с иронией в голосе. — Что, трудная ночь на работе?

Ещё и спрашивает!

— Да, боюсь заснуть за рулём, поэтому пью много кофе. А Вы что делали ночью?

— Это уже допрос, или ещё подкат? — Официантка усмехнулась.

— Считайте личным интересом, — я делано улыбнулся. — Можете выполнять заказ.

Она фыркнула и отвалила от моего столика. И зачем им эти чёртовы лампочки, затемнённые стёкла? Будто боятся чего-то. Я чуть приподнял шляпу и пощупал холодную фольгу. Шапка явно не помогла, моё сознание опять переписали. Как они это делают? Зачем записали память об аварии? На мне ни царапинки, машина стоит на парковке, я даже вижу её отсюда. Вот это уже действительно мистикой попахивает. Или это намёк, чтобы не ездил туда, куда не надо? Ну, ребята, тут вы прокололись. Ничто так не раззадоривает мой интерес, как прозрачные намёки!

К слову, заказанные мной блинчики были так себе. Слишком сладкие и чёрствые, будто их испекли вчера. И кофе у них дерьмовый. Я нехотя запихал в себя остатки еды, не пропадать же ей, и вышел на парковку.

Было близко к полудню, солнце начало припекать, и я надвинул шляпу на глаза. Привычно посматривая по сторонам, я пошёл было к машине, когда заметил их. Двое парней о чём-то спорили рядом с фордом старой модели. Один низенький, он стоял ко мне спиной, другой молодой, в белой худи со скелетами и с красным лицом. На меня накатило такое дежавю, что даже начало подташнивать. Разве я не убивал их ещё вчера?

Хорошо, что парень в худи меня не заметил. Я присел за ближайшую машину и стал подбираться к ним перебежками, благо машин на парковке было много. До чего же неудобно приседать в костюме! Надо будет и его заменить на что-то нормальное. Наконец, мне удалось кое-как спрятаться в двух машинах от них, и до меня начали долетать обрывки разговора.

— Это, конечно, твоё право, Оцеола. Говори с ним, сколько угодно, а я думаю, кончать его надо. Заменим на клона, как обычно. Слишком много крови попортил. Сколько месяцев мы уже здесь болтаемся? Я семью когда увижу? Так что я звоню боссу.

— Зак! Он же твой друг!

— Бывший. Нет, даже не проси. Или тебе понравилось умирать?

Хлопнула дверца машины, парень в худи вздохнул и сел за руль. Я выглянул как раз в тот момент, когда их машина отъехала. Неприятный холодок заструился по спине. Надеюсь, они не меня обсуждали.

В глубокой задумчивости я выехал с парковки. Шапка из фольги вместе со шляпой отправилась на сиденье. Я открыл окно, и набегающий ветер растрепал остатки моих волос. Догадки, одна нелепее другой, заполнили мою голову, поэтому надо было продышаться, собраться с мыслями.

К департаменту здравоохранения Аламеды я подъехал, когда наступил вечер, и с улицы потянуло приятной прохладой. Я оставил машину на приличных размеров парковке, походил вдоль приземистого здания, больше всего напоминавшего какой-то научно-исследовательский центр. Кругом торчали странного вида вытяжки, баки со сжиженными газами, другое научное оборудование, которому я даже не знал названия. С трёх сторон от здания располагались электрические подстанции, и линии электропередач уходили дальше, на юг, на запад и на север. Создавалось впечатление, что это вообще военный объект.

Никто не входил и не выходил. Горизонтальные щелевые окна безжизненно смотрели на парковку. Перед входом несколько маленьких табличек:

«Департамент здравоохранения Аламеды»

«Центр трансплантации костного мозга Курт»

«Отделение криоконсервации Лёд-9»

«Центр квантовых исследований Колыбель»

Колыбель для кошки. Так называлась фигура, которую я пытался сплести из верёвочки в детстве. У меня была книга «Игры с верёвочкой», в которой утверждалось, что умение плести из верёвок фигуры пальцами индейцы передавали от поколения к поколению тысячелетиями. К слову, колыбель у меня так и не получилась, зато потом я с удовольствием прочитал фантастическую книжку с таким названием. Вот автора только забыл совсем.

Дверь оказалась массивной, цельнометаллической, бронированной. В просторном холле расположились журнальный столик, окружённый креслами, и будка вахтёра. Внутрь здания вела не мене массивная дверь рядом с будкой, в которой дремал пожилой темнокожий охранник. При моём появлении он встрепенулся, обрадовался, как ребёнок, замахал мне руками.

— Добрый вечер, доктор Шпильман! — Прокричал он сквозь бронированное стекло. — Давненько Вы к нам не заходили! Я уж начал забывать, как Вы выглядите! — Он обнажил свои ослепительно-белые зубы. — Доктор Лизардсон уже ждёт Вас в шестьсот пятнадцатом.

Щёлкнули электромагнитные замки, заработали моторы, и дверь открылась передо мной. Я сделал строгое выражение лица, поправил пиджак, коротко кивнул вахтёру и шагнул в недра неизвестности.