По лицам полицейских я сразу понял, что ничего хорошего я там не увижу. На лестнице пахло свежей кровью. Перед дверью распласталось тело полноватого мужчины средних лет почти без головы. Вся стена и половина двери в крови и мозгах. Рядом валялся револьвер пятидесятого калибра. Почему же они всегда выбирают большие пушки? Чтобы уж наверняка?

Я переступил через труп. На полу размазано что-то белое. Чуть дальше лежал небольшой блестящий поднос с остатками пирожных, на которые наступили ногой. Дальше тело медсестры. Крахмально-белый халат весь в крови, на блестящем полу растекалась кровавая лужа. Былая чистота вся в кровавых брызгах, на диване красные пятна. Стекло и металл были щедро окроплены кровью.

Доктор лежал на кушетке. На груди три пятна. Его халат настолько пропитался кровью, что был уже красным. Один выстрел точно в сердце. Да и остальные смертельны. Кровь каплями стекала с кушетки на пол. Стоял запах, как на скотобойне. Так... Мне стало дурно. Не от запаха и не от увиденного. От банальности зла. Я не знал всей картины, но одно было очевидно: пациент выбрал неправильный метод разрешения споров. Смерть — не лучший выход. Я медленно опустился на кресло дока.

Самое поганое во всех этих случаях, что есть нечто общее, ниточка, которая связывает их воедино. Личность. И эта личность — я. Одно совпадение ещё можно считать случайностью, но два — уже закономерность. Седат, мальчик мой, придётся задать тебе пару вопросов. Я попробовал залезть в компьютер дока, но ничего, кроме научных статей и личных карт пациентов с персональными данными не нашёл. Пусть с этим техники разбираются. Найдут того, кто стрелял. Окажется одинокий неудачник. Решил громко свести счёты с жизнью.

На раскладном столике дивана всё ещё оставалась моя кружка из-под кофе. Патрис не успела её убрать. Я взял мокрые салфетки, протёр все места, где мог оставить отпечатки. Потом завернул кружку с блюдцем в бумажные полотенца и положил в карман. Так, на всякий случай, чтобы не вызывать ложных подозрений. После этого позвонил шефу.

— Здесь всё довольно просто, — я ещё раз глянул на распластавшееся тело дока. — Пациент оказался недоволен лечением. Убил двоих, потом выстрелил себе в голову. Пятидесятый калибр.

— С психиатрами надо быть поосторожнее, — шеф рассмеялся. — Его мозги нашли выход.

Это он здорово подметил! Только Патрис жалко. Мне кажется, она не заслужила.

Я опять взбирался в эту чёртову гору. Чувство непреходящего дежавю. У китайской забегаловки я повернул направо. На всякий случай достал телефон и держал руку на пистолете: вдруг теперь на площади случиться инцидент, и китайскую лавку разорвёт на куски. Но, видимо, лапша убийц не привлекала. Согласен, китаец готовит так себе. Я бы выбрал лавку со сладостями для нападения.

Спустя полчаса, облившись потом с головы до ног, я доковылял до нужного здания. Это был офисный центр, где на первом этаже продавали сладкую вату. Поэтому кругом бегали дети. Они визжали, толкались, норовили залезть под ноги. Взрослые выглядели злыми и раздражёнными, но меня это нисколько не раздражало. Я люблю детей. Наверное, поэтому у меня с Седатом всё получилось. Я просто воспринимал его как ребёнка, как существо, которому требуется моя любовь и забота. И я никак не мог представить себе, что я его допрашиваю. Как можно обидеть того, кто тебе доверяет? Это всё равно, что ударить собаку, которая принесла тапочки.

Около лифта я выбросил в урну чашку из кармана. Свидетель работал на двенадцатом этаже, и поднимаясь в стеклянной кабине наверх, я всё время думал о парне. Что-то с ним не так, но он точно не существо из досье шефа. Взять хотя бы ноги. Если он может контролировать свой запах, то почему тогда ноги воняют? А заикания? Ох, сколько всего, с чем нужно бы разобраться!

В офисе небольшой IT-компании царил полный беспорядок. Патлатые мужики в грязных футболках сгрудились за спиной самого толстого, который что-то набирал на клавиатуре. Слышались приглушённые смешки, кто-то громко пукнул. Парочка молодых людей невысокого роста привставала на цыпочки, чтобы заглянуть за спины старших товарищей. Я нарочито кашлянул, и все разом обернулись ко мне.

— Парни, мне нужен... — Я поднёс телефон к глазам. — Себастиан Гей...

Продолжить я не успел. Помещение огласил такой громогласный хохот, что мне показалось, будто подвесной потолок сейчас обвалится. Мужики согнулись пополам. Один из них похлопал по плечу юношу с пепельными волосами.

— Себ! Вот это был камин-аут! — Прохрипел он сквозь смех и слёзы.

— А вы уже того, долго встречаетесь? — Обратился ко мне второй юноша с кольцом в носу.

— Детектив Шпильман. Отдел расследования убийств городской полиции, — я быстро показал значок и убрал. — У меня так написано... — И тут до меня дошло, что Билл, который составлял список, пометил ориентацию свидетелей, но сделал это в свойственной ему манере подставлять всех под неприятности. — Мы ещё не встречались, но, если Себ захочет, можем поцеловаться. Так что тому, кто будет его обижать, придётся иметь дело со мной.

Все разом перестали смеяться, и на лицах застыло выражение страха, смешанного с брезгливостью.

— Спасибо! — Нервно сказал парень, когда мы сели за столик на фудкорте. До этого он ни слова не проронил. — Это было неожиданно.

— Погоди благодарить, — я показал ему на телефоне фотографию с камеры, где он входит в подъезд дома Патиссона. — Что ты там делал? К кому ходил?

— Ты же знаешь, — парень вздохнул. — Он говорил, что у него есть друг-полицейский, но я не думал, что ты так вот придёшь...

— В доме произошло убийство как раз в тот момент, когда ты там находился, — у меня сразу возникли подозрения, что это не наш клиент. — Расскажи подробнее, в какой квартире находился, постарайся точно вспомнить время, что делал, не встречался ли с кем подозрительным.

— Мы познакомились с Виком месяц назад, — лицо Себастиана озарила ласковая улыбка. — Он такой... Ну ты знаешь. Зря я обидел его... — он всхлипнул. — Мне было хорошо с ним. А сейчас я не знаю, что делать, — парень заломил руки. — Я скучаю без него, на стены лезу. Ты же поможешь?

Да что со мной не так? Почему все эти идиоты видят во мне сиделку, а не детектива? Это, конечно, помогает в работе, но чёрт же возьми! Это всё проклятая шляпа. Надо избавляться от неё.

— Тише, тише, парень! Всё наладится, — я сделал успокаивающий жест рукой, хотя совершенно не был уверен, что теперь с ним всё будет хорошо. — Напиши, позвони, сходи в гости. Купи что-нибудь съестное, бутылочку вина, пачку презервативов с шоколадным вкусом. Ты же знаешь, что он любит.

— Ага, — по щекам парня потекли слёзы. — Спасибо!

— Ну так ты расскажешь мне, что было в тот день?

Зря я спросил. На меня вылилась тонна соплей и слёз. Под конец он схватил мои руки и принялся их целовать. Надо было хоть помыть их что ли, но кто же знал. Не целуйте руки незнакомым людям, они могут быть в остатках рисового рагу и чьих-то мозгов.

Вик жил на шестом этаже в квартире 54. Весь день они предавались безделью, валялись на диване, смотрели кино, целовались. Вик полез к парню в штаны, тот влепил ему пощёчину, и они расстались. Ради этих бесценных знаний я потратил почти половину своего дня. Я же говорю, работа у меня безумно интересная. Не стал спрашивать, но меня так и подмывало: вот ты почти месяц встречаешься с человеком, а потом тебя оскорбляет, что он полез к тебе в штаны? Если не готов к отношениям, зачем встречался? Ты на что рассчитывал, что вчера не был готов к сексу с мужчиной, а вот сегодня проснёшься и почувствуешь себя готовым? Чёрт, никогда таких не понимал.

— Что там со свидетелем? — Спросил шеф, когда вдоволь накричался на меня за то, что я не сфотографировал место преступления. Я ему кто? Пусть коронер фотографирует. Работа у него такая.

— Очередное разбитое сердце. Не наш клиент. Даже не знаю, как отчёт писать. Анекдот хочешь?

— Давай. Только это не освободит тебя от отчёта.

— Проститутку изнасиловали.

— Что? А-ха-ха-ха! Да ты шутник, Шпильман!

Только мне было не до смеха. Домой я вернулся вечером. На оставленные деньги Седат купил продуктов и ждал меня с ужином, но перед едой мы долго-долго целовались. Он помыл голову и ноги апельсиновым шампунем, и теперь от него пахло дешёвой отдушкой, как от упаковки рождественских подарков.

— Ты пахнешь, как подарок, — сказал я.

— Потому что я и есть твой подарок, — прошептал он, пока я наглаживал его по голове. — Закрой глаза!

— Зачем?

— Закрой!

Я зажмурился, а Седат повёл меня за руку, остановился перед столом.

— Открывай.

На столе были две тарелки остывших макарон со сливочным соусом и неумело приготовленный яблочный пирог, который подгорел с одной стороны.

— Садись, — он подвинул ко мне стул. — Оно, может, и не... не... а-о-оч-чень, но в следующий раз будет лучше.

— Спасибо тебе! — Я расчувствовался. — Вкуснятина! — Я закинул в рот несколько чёрствых макаронин.

— Па... Па... О-а-ажалуйста! — Он тоже разволновался. — Хи... Хи... И-и-изви-ини, что остыло!

— Ничего, всё равно очень вкусно! — Я потрепал его по голове.

Удивительно, но я съел почти всё. Видимо, набегался за день. Седат просто сиял от счастья.

— Ха... Ха... О-о-очешь, станцую?

— Конечно! Ты не волнуйся так, всё хорошо.

Он включил на телефоне какую-то молодёжную новинку, начал прыгать под музыку так, что я испугался за состояние перекрытий. Соседи снизу тут же начали колотить по батарее. Парень смущённо замер на месте.

— Иди сюда, — я похлопал по коленям.

— Ты не сможешь...

— Я крепкий.

Ну, не такой он и тяжёлый. Главное, не раскармливать. Седат потянулся ко мне губами, и мы опять начали целоваться. Я залез ладонями под футболку и гладил его по спине, а он гладил мне шею и плечи. Бедняга! Ему приходилось выгибаться, как лебедю. Ну их, эти вопросы! Мы повалились на пол и ластились друг к другу, целовались во все места. Это меня так возбудило, что до кровати мы не добрались.

И снова это было подобно рождению сверхновой, творению материи и её разрушению. Всё вспыхнуло у меня перед глазами, протуберанцы плазмы вонзились в меня, поглощая тело и душу, и я вознёсся к новым мирам. Я видел, как пространство сворачивается вокруг, как исчезают планеты и звёзды, как мир стягивается в одну-единственную точку, чтобы потом родиться вновь. Как тьма поглощает всё, до чего может дотянуться. Как мысли мои стремительно тонут в этой вселенской тьме, и ничто уже не способно вытащить меня оттуда, кроме любви. Я утонул, я потерялся в этой тьме, все мысли, образы, чувства сгинули среди теней. И я был одной из них. Его тенью, тенью любимого мальчишки. Я растворился в нём, мне было хорошо и уютно быть им и одновременно собой. Я чувствовал его любовь, дышал ей, жил ей, потому что ради неё стоило жить. В моей жизни забрезжил рассвет, тьма взорвалась новой звездой, и я вновь вынырнул из небытия в объятия любимого человека.

Он спал. Как можно уснуть во время секса? Намаялся за день, прошлую ночь не сомкнул глаз. Я с трудом поднял его. Хорошо, нести недалеко, а то бы я реально надорвался. Уложив парня на кровать, я решил доесть яблочный пирог. Организму требовалось восстановить силы.

Досье у шефа явно было фейковым. Все мои ощущения говорили, что Седат тот, за кого себя выдаёт. Внешне. Он весит так, как выглядит. Ведёт себя по-детски, пахнет... Ну, так, как пахнет обычный человек. Может быть, чуточку более вонючий, но стал мыться, это радует. Я тоже на монстра не тяну. Да и не внушил же я себе самому что-нибудь. Одна лысина чего стоит. Кстати, можно вместо шляпы парик носить.

Что ж, док прав: будущее наступило. У меня новые отношения. Пусть не такие, как у всех нормальных, зато они вытащили меня из депрессии. Я чувствую в себе силы не просто жить, а изменить свою жизнь.

А хорошо пирог пошёл! Я умял почти половину. В животе чувствовалась приятная тяжесть. Подумав немного, я решил позвонить Рози и послать её ко всем чертям. Надеюсь, Лили простит меня. Она скоро станет самостоятельной, и сама сможет решать, что ей делать, встречаться ли с отцом или нет. А я всегда буду любить её.

Накинув пиджак на голое тело, я сунул ноги в какие-то старые тапочки и вышел в коридор, чтобы не будить Седата. Хорошо, что номер Рози я ещё не удалил. Часы показывали десять. Сколько же мы занимались любовью?

Она долго не брала трубку. Наконец, я услышал раздражённый женский голос.

— Если это ты Джек, слушай меня внимательно: не звони больше! В гробу я видала твои извинения!

Интересный поворот...

— Рози, стой! Не клади трубку. Это я. Понимаю, что мой номер ты уже удалила, но я последний раз прошу тебя: дай мне поговорить с Лили. Больше я звонить не буду.

— Ты вообще кто, мужик?

— Простите, возможно, я ошибся номером. Ваш номер... — Я продиктовал номер Рози. — Правильно?

— Да. Чего тебе надо?

— Детектив Шпильман, отдел расследования убийств. Давно у Вас этот номер?

В разговоре повисла пауза. Людям всегда нужно время, чтобы обдумать информацию, которая не укладывается в стандартные кейсы.

— Сколько себя помню, — мне показалось, что я слышу, как скрипят её мозги.

— Хорошо. Знаете ли Вы что-нибудь о женщине по имени Рози и её дочери Лили?

— Первый раз слышу.

— И последний вопрос. Вы проживаете по адресу... — Я назвал адрес Рози.

— Нет. Но это недалеко. Скажите, детектив, что-то случилось с Джеком?

— Вряд ли. Я думаю, с вашим Джеком всё в порядке. Позвоните ему, пока окончательно не разорвали отношения. Благодарю Вас за сотрудничество. Удачного вечера.

Я отключился до того, как у неё созреют ещё вопросы. Мне опять стало нехорошо. Снова ничего не сходится. Номер могли поменять, но кому это надо? Что за дурацкие шутки!