За одно утро маленький чердак из укромного гнёздышка, казавшегося самым безопасным местом в целом мире, превратился в кирпичную клетку: тесную, тёмную, несмотря на давно наступивший полдень за единственным крохотным окошком, и совсем не уютную. Тучи на улице разошлись, солнце робко показало людям свой яркий, ослепительный край, но ни один лучик не сумел пробиться в погружённые во мрак глубины комнаты сквозь плотно задёрнутые шторы.

Виолетта не пыталась впустить на чердак немного света, не хотела прибраться или взять в руки любимую гитару. Просто который час подряд лежала на кровати и в упор рассматривала потолок блестящими глазами, покрасневшими из-за глупых слёз.

Рядом лежал мобильный отца, который она выпросила, чтобы проверить сим-карту своего телефона, павшего смертью храбрых. Та оказалась в полном порядке. И теперь на экране длинной цепочкой высвечивались сообщения с по меньшей мере пятидесяти разных номеров.

«Привет. Это Шейла, я на год младше. Мы однажды вместе играли в волейбол, помнишь? Я взяла твой номер у мистера Ривса. Напиши, пожалуйста, если с тобой всё в порядке».

«Эй, ты где? Джей с тобой? Скажи ему, чтобы набрал меня. Мэтью».

«Твоего отца скоро удар хватит. Это не смешно. А ну перезвони немедленно, если видишь это сообщение». Незнакомый номер.

«Хэй, Ривс. Третий день пошёл... Надеюсь, с тобой всё окей. — Другой незнакомый номер. — И если ты вдруг не в курсах, насколько всё серьёзно: здесь Нэш как с цепи сорвалась. Настаивает, что на выпускной ты притащила малознакомого чувака, с которым была в контрах. Характер у тебя, конечно, боевой, но при таком раскладе хрен знает, что могло случиться с тобой и Джеем. Отпишись отцу».

Пропущенных было в разы больше: по двадцать, тридцать звонков с некоторых номеров. И больше всего — от папы. Целых восемьдесят четыре за три дня.

Все сообщения Ви честно прочитала, не пропустив ни одного. И уже ответила, на каждое из них. «Привет. Извини, что заставила волноваться. Всё уже в порядке», — эти три банальные фразы были одинаковыми для всех, будь то знакомые или нет. Но каждую букву для каждого номера она печатала заново, своей рукой.

И при всём при этом, конечно, было и несколько сообщений, которые Ви молча удалила. От тех людей, которые предпочли отправить ей тонну новых издёвок и злых шуток, как только им в руки попал её номер, вместо одного человеческого: «Эй, Ривс, ты в норме?»

«Ну, придурки всегда были и всегда будут, — понимала она, но сердцу становилось одновременно и грустно, и тепло от другого. — Зато столько хороших ребят написало... Злящихся, встревоженных, переживающих. Я... я даже половины имён не помню. И мне всегда казалось, что никто бы и не заметил, исчезни я без следа в один день».

Теперь мысли о правоте Синди снова не давали ей покоя. «Если бы я не боялась, что ко мне подходят только для того, чтобы задеть; если бы по-настоящему старалась наладить с кем-то отношения, а не отгораживалась от каждого... Может, тогда у меня было бы больше друзей, чем один только Джейсон? И может, я бы с самого начала никогда не захотела сбегать из Нэйлиса?»

От этих мыслей на душе становилось только грустнее.

Постаравшись отвлечься от них, Ви стала водить пальцами по нарисованным на стенах деревьям, теперь уже не внушавшим чувство восхищения природой, но бередившим воспоминания об Эльфийском лесе. На подушечках оставались зелёные и коричневые разводы, краска стиралась и осыпалась, и Виолетта в конце концов подумала: «Поверить не могу: после всего, через что прошли мы с ребятами, меня правда посадили под домашний арест! И этим я подставила не столько себя, сколько Кэла... Кэла, которому пообещала слишком многое».

Она зарылась носом в тёплые простыни, неосознанно отыскивая в них отголоски его давно выветрившегося запаха, полежала так минуту или две, а после вдруг забралась на кровать с ногами, поднялась во весь рост, раздвинула шторы и выглянула в окошко на задний двор. Глазам открылась заросшая лужайка, высокий белый забор, широкие клумбы под ними — и ни следа присутствия того, кого Виолетта надеялась увидеть.

«Он же не мог уйти... Физически не мог! — Ви стала на носочки, открыла раму настежь и сделала глубокий вдох полной грудью. — Значит, догадался спрятаться? Ведь если кто-нибудь заставит его отойти от дома слишком далеко, наш контракт этого не позволит... А я совсем не хочу, чтобы Кэлу было больно».

Где-то в гостиной надрывался телевизор, заглушая все звуки в доме и терзая барабанные перепонки, и Виолетта с завистью разглядывала пустой двор. Там должно было быть тихо, куда тише, чем на чердаке, стены которого едва приглушали рёв новостей внизу, но ближайший месяц или два путь туда был заказан. Никаких прогулок, никаких вылазок, и вряд ли мистер Ривс разрешил бы ей даже поиграть на гитаре на крыльце, опасаясь нового спонтанного побега.

Ви спустилась на пол, прошла мимо зеркальной дверцы гардероба, — в ней на мгновение отразилась она сама, в одной только чистой длинной футболке, с заклеенными пластырями коленками и мелкими царапинами, обильно смазанными йодом, — перешагнула через матрац под ногами, подошла к люку в полу и дёрнула его на себя. Тот не шелохнулся, как и час назад, как и пять — и Виолетта начала наматывать круги по комнате, бормоча под нос: «Мне не сложно искренне, по-настоящему извиниться перед папой, хоть поклоны отбивая, я правда виновата во многом! Вот только... Что потом? Разве Кэл когда-нибудь сможет жить у меня дома, ни от кого не скрываясь, и чувствовать себя на своём месте? Здесь, в этой дыре, так близко к лесу?»

Она села обратно на кровать, уронила голову на руки и, протяжно вздохнув, продолжила уже про себя: «Даже так, папа всё равно никогда не разрешит Кэлу жить со мной... Рассказать ему про Волшебный народ — невозможно. А согласиться на колледж, уехать в Вудвер и привести кэльпи на занятия — тем более!»

Ви застыла, услышав близкие грузные шаги внизу, вскинула подбородок и уставилась на скрипучие доски паркета. Совсем скоро раскатистый басовитый голос Эндрю потревожил её гордое одиночество бурчащим рокотом:

— Хватит дёргать и ломать люк, Виолетта. Ты прекрасно знаешь: я повесил замок.

— Мне нужно поговорить с Кэлом. Пожалуйста, — она просто не могла не попытаться.

— Ещё чего. Нет. Тем более что он — какое счастье! — давно ушёл. Надеюсь, догадался позвонить родителям, чтобы уехать домой...

«Значит, папа тоже его не видел», — Ви закусила губу, опустила голову и помолчала, поджимая под себя босые ступни. На сердце стало ещё беспокойнее, когда от Кэла и след простыл.

— Извини. За то, что украла деньги, — внезапно сказала она вслух, говоря громче обычного, чтобы папа услышал, но изо всех сил стараясь не показаться грубой.

— «Пожалуйста», «извини»... — он громко фыркнул. — Кто бы мог подумать! Хоть в чём-то этот юноша неплохо на тебя влияет... Ничего не хочешь рассказать мне про ваши отношения?

В его тоне отчётливо слышался сарказм.

— Не знаю, что ты успел себе представить, но это точно не так! — Ви густо покраснела, представив, как вся эта ситуация с Кэлом выглядела со стороны, и торопливо продолжила: — Правда извини, что украла деньги. Если бы у меня были другие варианты, кроме воровства, я бы никогда так не поступила.

— Ну конечно... Вместо того, чтобы заработать деньги самой, гораздо проще забрать сбережения у отца, — всё так же недовольно ворчал он.

— Но я пыталась заработать! Три года назад, в закусочной, — сразу напомнила она, — но как только ты об этом узнал, мисс О'Кейн на следующий же день выставила меня вон. Совпадение? Мне вот так не кажется.

— Гхм... Ладно, не стану говорить, будто я ни причём. — Эндрю смутился, будучи пойманным с поличным, но продолжил настаивать на своей правоте: — Школьницы должны учиться, Виолетта, а не драить туалеты в закусочных!

— Вот теперь ты точно себе противоречишь. Сам ведь минуту назад попрекал тем, что я не зарабатывала деньги, — Ви услышала его протестующее бурчание, но не замолчала, — а со школьных завтраков много не отложишь... И нет, я не говорю, что поступила правильно. Это не так. Мне жаль.

— Жаль или нет, но ты всё равно под домашним арестом. — Мистер Ривс замолчал, переводя дыхание, а потом вдруг вспомнил: — Лучше расскажи, куда вы с Джейсоном дели Оникса.

— Оникса?..

— Того большого чёрного пса, которого вы нашли. Я хотел его забрать. Где он?

— Ох... Ещё до выпускного вырвался во двор — и сбежал в сторону полей, — сходу выдумала она и потёрла старый шрам на бедре. — Ты же знаешь: у меня напряжённые отношения с собаками.

— Ну да, ну да... Может, ты его вообще продала, раз такая деловая? — Ви застонала, упав лицом в подушку, и Эндрю наконец смягчился, делая первые шаги к кухне: — Ладно, закрыли тему... Тогда завтра вывешу объявления о пропаже пса, а сейчас принесу обед. Пюре с салатом. Колбасу будешь?

— Не хочу есть, — отозвалась она и, потянувшись за одеялом, укрылась им с головой. — Нет аппетита.

— С какой стати? Голодовку устроить пытаешься? — Впервые за последние восемь лет мистер Ривс услышал категоричный отказ от Ви, всегда уминавшей порции за двоих, и это его не на шутку встревожило. — Нет, ну совсем тебе тот парень мозги промыл! Страшно спросить: что ты в нём вообще нашла, кроме смазливого личика? А видела, в каком тоне он разговаривает со старшими? Как нагло себя ведёт в чужом доме?

— Ну, можно сказать, что в нём есть своё... очарование, — увильнула она, но потом бросила задумчивый взгляд через щёлку в одеяле в стену и вполголоса объяснила: — Мы сначала не поладили. Я подумала, что он ведёт себя отвратительно, но на самом деле Кэл всегда относился к людям так же, как те относились к нему. Сложно не быть грубым и злым, если с детства выслушивал от других одни проклятия... А потом я узнала его получше. И сейчас в глубине души восхищаюсь тем, насколько же он, несмотря на всё, что пережил, остаётся верен своим принципам. Кэл умеет привязываться как никто другой, ценит честность и откровенность, откликается на просьбы, стремится защищать тех, кто ему дорог, и слишком привык жертвовать собственными желаниями ради других... И я очень хочу верить, что в нём всегда было больше хорошего, чем плохого. Что он мог бы быть лучше, если бы с самого начала пошёл по другому пути... И мне кажется, это совсем не из-за его смазливого личика!

Мистер Ривс оторопел от того, как Ви скопом вывалила на него всё это, и замешкался с ответом.

— Ну конечно... — в конечном итоге пробормотал он. — Сначала найдёшь причину пожалеть парня, потом возомнишь себя единственной в целом мире, кто может ему помочь, а дальше влюблённость, подростковые бунты с побегами, ранняя свадьба, дети в восемнадцать — и ни гроша за спиной у обоих! Поэтому никаких разговоров, Виолетта. Домашний арест, хотя бы пока этот юноша точно не уберётся из Нэйлиса... Я всё сказал.

Ви не ответила, но лишь сбросила одеяло на пол и снова села на кровати, прикрыв глаза.

«А действительно... Не в чарах же дело? — поникнув, всё никак не могла понять она, когда папа уже ушёл. — Я ведь правда имею в виду то, о чём говорю? Не может же быть такого, чтобы между нами снова вспыхнула ненависть после того, как Кэл их снимет... Или может? Вдруг все мои чувства в один момент сменятся абсолютным равнодушием, и я пожалею, что вообще заключила с ним сделку на целых три года?»

Она опустила голову на колени, посидела так ещё немного, чувствуя себя совсем уж глупым зверьком, запутавшимся в охотничьих сетях, и вскоре услышала громогласный крик отца, с ветерком залетевший на чердак с улицы:

— Срань господня, Кэллум, что ты здесь забыл?! А ну хватит околачиваться под окнами! Сказал же, убирайся по-хорошему, или я пойду звонить в участок! Больше никаких поблажек от моих знакомых не жди... Стоять, ты что, всю ночь здесь пролежал?! Холодно же было! Сумасшедший...

Только теперь Виолетта поняла, почему никак не могла увидеть Кэла, выглядывая на задний двор.

«М-да... Спрятаться за забором? Затаиться в клумбе? Забраться на крышу? Конечно нет! Можно же дремать в теньке прямо под окнами, пока тебя не обнаружат и не выгонят взашей», — она закатила глаза, но навострила уши, чтобы чётче уловить их разговор.

— До тех пор, пока Виолетта остаётся здесь, я не уйду, — его ровный голос прозвучал самую малость лениво, словно у кэльпи не было никакой охоты смотреть на пыхтевшего от злости смертного против яркого полуденного солнца, показавшегося из-за хмурых туч всего час или два назад.

— Так, даже не думай, будто я подпущу тебя к ней ближе, чем на пушечный выстрел! Вот же, романтик нашёлся... А твоих родителей что, совсем не беспокоит, где пропадает их сын?

— Не думаю, что мёртвых может что-либо беспокоить.

Эндрю мигом осёкся, и Ви поймала себя на мысли: в чём-то Кэл был прав. Его честные слова всегда оказывались уместнее даже самой изощрённой лжи и временами играли на чувствах куда сильнее последней.

— Оу, хм... Извини. Так ты выходец из детского дома? И кстати, это жуткое шрамирование... Мурашки по коже каждый раз, как смотрю. Недавно сделал? — Кэльпи никак не отреагировал на его сбивчивые фразы, пока Эндрю норовил сменить тему, и тот, казалось, уже тысячу раз упрекнул себя в бестактном вопросе о родителях. — Ох, ладно, сиди здесь, если хочешь: посмотрим, на сколько тебя хватит... В любом случае, заруби себе на носу, юноша: я запрещаю тебе приближаться к моей дочери!

Кэльпи рассмеялся, а Эндрю, изо всех сил стараясь не выказать уважения к такому удивительному упорству, сплёл пальцы на животе, страшно насупил брови и вперевалку зашагал в сторону крыльца, мелькнув в поле зрения Ви.

«Ну, я же не могу бросить Кэла, ведь так? — тихонько спросила Ви в пустоту, покачала головой, словно коря себя за то, что собиралась сделать, — и, достав из-под кровати первую из двух давно заготовленных дорожных сумок, бегом начала складывать туда оставшиеся вещи. Паспорт, украденные у папы деньги, вытащенная из телефона сим-карта — всё важное летело в её недра между давно уложенных вещей, пока Виолетта ещё и стягивала с себя футболку, на ходу переодеваясь в более практичный наряд. Летняя рубашка, ветровка на плечи, чёрные бриджи (последняя пара джинсов канула в Лету после побега из Рэгнума) и почти развалившиеся от старости шлёпанцы — единственная пара обуви, кроме домашних тапочек, которая только обнаружилась на чердаке.

Не прошло и пятнадцати минут, как мистер Ривс снова вышел на задний двор, и Ви, встав на цыпочки у окна, успела увидеть у него в руках тарелку, плед и бутылку с водой. Держась на расстоянии от кэльпи, он опять весь насупился, напустил на себя суровый вид, но, как ей показалось, положил всё на газон перед Кэлом и молча отошёл вбок.

Ви присмотрелась и даже высунула голову в окно на пару секунд, рискуя быть замеченной, но толком не смогла разглядеть, что лежало на тарелке. Оранжевые, зелёные и красные кусочки — мелко нарубленные овощи; ложка чего-то бесформенного и жёлтого, наводившего на мысли о горячем пюре; и, судя по всему, нарезка из колбасы, хоть как-то вписывавшейся в привычный рацион кэльпи. Тот не спешил касаться еды, будто подозревая подвох, и Виолетта попыталась вспомнить, когда последний раз Кэл что-то ел.

После минуты раздумий он всё-таки потянулся к кружочку колбасы, покрутил его в руках, принюхиваясь, и с очевидной опаской откусил маленький кусочек, пробуя незнакомую вещь на вкус.

— Да не отравлю я тебя, всё с фермы Дорманов — хорошие люди, всегда у них закупаюсь, — мистер Ривс пожал плечами и повернулся к Кэлу спиной, рассматривая тучи, убегавшие под руку с ветром куда-то на запад. — Тем более, конская колбаса у них была на высоте...

Это был единственный раз в жизни кэльпи, когда он закашлялся, выплюнул еду под ноги и с гримасой безудержного отвращения уставился на смертного. Ви похолодела, по пояс высунулась в окно, пальцами вцепилась в раму и уже приготовилась в любую секунду выкрикнуть приказ: Кэл находился на грани от того, чтобы на самом деле не свернуть Эндрю шею. И единственным, что его сдержало, оказалось данное ей обещание: «Никаких убийств».

Даже не заметив его бешенства, мистер Ривс ещё пару секунд неловко понаблюдал за тучами — и ретировался обратно в дом. А Ви, глядя на разгневанного Кэла, не могла не отметить: ещё неделю назад он не стал бы так церемониться, а просто-напросто набросился бы на смертного, нанёсшего ему страшнейшее оскорбление из всех.

Стоило Эндрю скрыться с поля зрения — и в следующее же мгновение тарелка со свистом разбилась о доски забора. Пюре брызгами разлетелось по побелке и траве.

Тогда Ви в голову не пришло идеи получше, чем схватить с пола первую увесистую сумку, уже доверху набитую одеждой, и вытолкнуть её вниз через окно. Та с грохотом рухнула на газон, как гиря, и Виолетта запоздало вспомнила: на дне лежали ещё и инструменты, заботливо сложенные ею ещё два месяца назад.

Кэл едва успел отскочить в сторону, припал к земле и вскинул голову, выискивая источник шума.

— Просто хотела отвлечь тебя раньше, чем ты разнёс бы в щепки и мой дом. Без обид, — громким шёпотом объяснила она, не дожидаясь гневных комментариев, и попросила: — Только давай потише. Успокойся, ладно? Сделай глубокий вдох-выдох. — Кэл невольно повиновался, едва сдерживая гортанный рык. — А теперь расслабься и послушай: колбаса точно либо говяжья, либо свиная. Папа не договорил, но Дорманы ещё в прошлом сезоне всех лошадей продали, к его огромной досаде... Давай, успокойся. Лично я её на дух не переносила. Вторую сумку поймаешь?

— ...Отвратительно, — только и процедил он, скривившись, но его голос стал спокойнее, а дыхание выровнялось.

По крайней мере, ей не приходилось кричать, чтобы Кэл хорошо её слышал.

— Ну, если я правильно поняла, — осторожно заметила Ви, ещё сильнее высовываясь из окна и прикидывая, как именно стоило сбросить более хрупкую поклажу, — то некоторые из Волшебного народа не брезгуют человечиной. Тот же хэйрг... Почему тебя это не смущало?

«Это... другое. Естественно для них», — явно собирался возразить Кэл, дёрнув уголком губ, но осёкся. И она поняла почему.

Для него смертные всегда были плохими. Лошади — хорошими. И ему никогда не доводилось ставить своё отношение к кому-либо из них под сомнение, потому что это тоже казалось... естественным. Казалось естественным отпускать коней на волю или наблюдать за трапезой хэйрга. Казалось, когда рядом была Лили, то и дело твердившая: «Смертным нельзя доверять!»

Но Лили здесь больше не было.

Не дождавшись ответа, Виолетта шустро спрыгнула с кровати на чердачный пол, достала вторую давно собранную сумку с парой ломких вещей и затащила её на оконную раму.

— Попробуй поймать, пожалуйста. Тут чашка, туалетная бумага, полотенца, а в них замотана аптечка, там градусник... Разобьётся — и конец всему внутри.

Кэл и правда сумел подхватить сумку обеими руками до того, как та ударилась бы о землю. Но, опустив её на землю, он предупреждающе заметил:

— Даже не проси, чтобы следом я пытался поймать тебя. Просчитаешься и упадёшь с такой высоты — сломаешь кости.

Ви кивнула, но где-то внутри снова неприятно кольнуло от его слов. «Почему он так говорит? — спросила себя она. — Потому, что это добавило бы ему проблем? Потому, что если я вдруг умру, некому будет его убить? Или всё-таки потому, что теперь Кэл по-своему обо мне заботится?..»

— Знаю. У меня есть одна идея, но пока отнеси сумки за забор и подожди вон за теми кустами, ладно? Я быстро... Забыла сделать кое-что очень важное.

Спустившись с кровати, Виолетта бегом достала из тумбочки бумагу, ручку и, повинуясь спонтанным мыслям, крупным округлым почерком начала выводить ряды скачущих непослушных букв.

«Прости, но я не мама, пап, — стало первой же фразой, наспех написанной на мятом листке в клетку. — Понимаю, ты боишься, что со мной тоже что-нибудь случится, пойди я по её стопам, ведь мы с ней очень похожи. Хочешь, чтобы, в отличие от неё, я выучилась на какого-нибудь юриста или даже актрису, на худой конец; удачно вышла бы замуж, ездила бы на собственной машине где-нибудь в большом городе, но... Ты правда считаешь, что заставить меня заниматься вещами, которые я ненавижу, и сделать непохожей на маму, — это единственный способ меня защитить?

Я люблю тебя, пап. Но и жизнь хочу построить свою. То, что произошло с мамой, было ужасной, жестокой случайностью, — мы оба это понимаем, — и со мной она не произойдёт. Обещаю. Тем более, что я, кажется, нашла... как бы так сказать... кое-кого, кто сможет меня защитить и всегда будет рядом».

Она хмыкнула, подумав, что даже не соврала, и всё так же наспех продолжила:

«Раньше я хотела сбежать, потому что в Нэйлисе чувствовала себя совсем чужой. Я постоянно ловила себя на мысли, что случись со мной что — и всем, кроме тебя и семьи Лесли, было бы плевать. Но сейчас, после того, как мы с Кэлом и Джеем вернулись... Мне стало казаться, что если бы я не воспринимала абсолютно каждого как возможную угрозу, у меня могли бы быть друзья в средней школе. И проблема совсем не в том, что я давала сдачи плохим ребятам... Проблема в том, что я привыкла держать оборону даже в присутствии хороших. И совсем забыла о простых «пожалуйста» или «прости».

Поэтому я и сбегаю, понимаешь? Чтобы дать себе шанс начать всё заново. В первую очередь, доказать себе, что я всё же могу влиться в коллектив, могу поладить с незнакомыми людьми, могу справиться со страхами. И на это уйдёт очень много времени. На то, чтобы действительно разобраться в себе. А если я пойду в колледж сейчас, оставив всё как есть... Ничего не изменится. Я как настраивала всех против себя, так и буду настраивать, потому что слишком к этому привыкла.

В общем, не ищи нас с Кэлом, пожалуйста, и не пытай Джея: он тоже совсем не в курсе, куда я уеду. Честное слово. А ещё передавай привет Дженнифер и Марку. И не ругайся с ними... Всё будет хорошо. Скоро выйду на связь.

P. S. И да, да, я всё-таки стащила деньги, чтобы устроиться на новом месте, но обещаю: я отработаю их до последнего пенса и буду потихоньку отдавать с зарплаты. Само собой, если не сверну шею, выбираясь через окно.

Мы ещё обязательно увидимся.

Не хочу вот так вот сбегать, но это точно пойдёт мне на пользу.

Обнимаю и буду очень-очень скучать,

твоя уже чуть-чуть подросшая малышка Ви».

Прикинув, что у неё была пара лишних минут, она схватила ещё один листок бумаги и застрочила ещё более хаотичным почерком:

«Привет, Джей. Если я не оставлю тебе ни строчки, знаю, ты обидишься ещё сильнее.

Мне очень, очень жаль, что я столько раз тебя обманывала. И с признанием, и с решением про побег, и с поступлением в театральный... И даже десятка написанных «прости» всё равно будет недостаточно. Но всё равно, прости.

Если ты вдруг захочешь узнать, почему я хотела сбежать из дома раньше и почему сбегаю сейчас, попроси у папы его письмо и прочитай. Тебе можно. Но только тебе!

И я буду очень скучать по твоей поддержке, болтовне и шуткам. И поэтому обязательно позвоню тебе первым, когда обустроюсь на новом месте!

Если мы, конечно, всё ещё друзья».

Наспех дописав последнюю строчку, Виолетта, кусая губы, положила листок на подушку, с тоской пробежалась глазами по слегка опустевшей комнате, по оставленной в углу гитаре — и снова забралась на кровать, высовываясь в окно.

Заметив её возвращение, Кэл, терпеливо ждавший всё это время в тени забора, снова подошёл ближе к дому. И он определённо ждал разъяснений.

— Всё. Смотри. Я думала о той водосточной трубе, — она кивнула правее от себя и покачала головой, — но не уверена, смогу ли крепко за неё схватиться. А если залезу на крышу через чердак, то придётся просто прыгать вниз с разбега. И что-то эта идея нравится мне меньше всех.

Кэл пробормотал что-то не слишком лестное себе под нос, подошёл ближе к стене и с силой тряхнул трубу, проверяя её на прочность. Та отозвалась возмущённым гулом, но выдержала пару грубых рывков. Телевизор в гостиной всё ещё вещал прогноз погоды достаточно громко, чтобы их возня осталась незамеченной, и Виолетта поблагодарила судьбу за то, что папа бросил его включённым.

— Думаешь, выдержит? — уточнила она.

— С большой вероятностью.

Тогда Ви снова посмотрела вниз, на траву, с высоты второго этажа и поёжилась, вспомнив: ни о каком мягком приземлении не шло и речи.

В конце концов она осторожно села на узкий подоконник, свесила ступни вниз, сбросила шлёпанцы и бочком подвинулась как можно правее, вплотную к раме. Наклонившись и вытянув руку, Виолетта положила её на прогревшуюся, ещё с зимы местами помятую сосульками поверхность металла, толкнула трубу и подумала: «Шатается чуток... Но главное не сорваться».

Левой ладонью она как можно крепче сжала блестевшую в лучах солнца сталь, соскользнула с подоконника — и повисла на стене дома, но сразу обхватила несчастную трубу коленями. Та заскрипела хуже самых старых проржавевших качелей и закачалась под её весом.

— Полный порядок. Это было самое сложное, — заверила Ви через пару секунд, опустив голову, и заметила, как Кэл вздохнул и сделал шаг вперёд.

На деле же сложным оказалось всё. Ей в полной мере довелось прочувствовать на себе, насколько скользким был металл, но, упираясь носками в стыки, цепляясь пальцами за шершавости, Виолетта умудрялась вполне резво сползать вниз.

И лишь когда до земли оставалось всего фута три, она слегка переоценила свои возможности, решившись просто съехать на землю, — и ненароком оседлала слив. Тот уныло затрещал, зазвенел, хрустнул от её тяжести, и Виолетта, сдавленно ругаясь, вместе с куском трубы между ног всё-таки грохнулась на траву.

— Самоуверенно. Даже чересчур, — Кэл подошёл ближе, на расстоянии осматривая Ви с ног до головы, но не заметил на ней ни одной новой царапины. — И что теперь? «Валим»? — на его губах заиграла хитрая усмешка.

— Да. Да, именно так, — она вскочила на ноги и отряхнулась с самым непроницаемым выражением лица, словно так всё и было задумано.

Потом Ви отыскала шлёпанцы в траве один за другим и надела их на босые ноги. Подумав, она взяла и бутылку воды, оставленную Эндрю, зажала её под мышкой и, когда они оба уже перебрались через забор на соседский участок, осторожно спросила:

— Слушай, Кэл... А возьмёшь одну из сумок?

— Надо же. Странно, что ты не приказываешь мне это сделать, — в его словах снова прозвучала насмешка, но совершенно беззлобная. — В наш первый разговор формулировки тебя не волновали... Впрочем, как и во многие последующие. И я долгое время считал, что при первой же возможности ты станешь эксплуатировать меня по мелочам.

— В наш первый разговор ты мог меня задушить, — фыркнув, напомнила она, — и я была уверена, что ко мне в дом ввалился преступник. А сейчас просто учусь быть вежливее... Так что скажешь?

Он ничего не ответил, как будто до сих пор сомневаясь, что его юная смертная хозяйка говорила всерьёз. Но Ви не ожидала, что, подумав, Кэл так послушно возьмёт половину клади и остановится поодаль, поджидая её.

Встряхнувшись, Виолетта благодарно кивнула ему, поскорее схватила свою сумку и почти бегом, лишь украдкой бросив быстрый тоскливый взгляд на дом, бросилась прочь с соседского участка. Прочь, навстречу новой жизни, новым проблемам и новому рыбному магазинчику на углу улицы, продавец которого, сам того не зная, мог накормить свежим лососем самого что ни на есть настоящего кэльпи.

***

Поддержи автора, поставь звёздочку или оставь комментарий. Без этого мне будет сложнее понять, нравится ли тебе книга ❤

https://teleg.run/MiriamValentine — мой уютный Телеграм-канал. Обязательно загляни, если выдастся свободная минутка!

Обнимаю и люблю.