Теперь он боится меня,

Теряется в своих ужасах,

Но мне непонятно

Его отвращение в глазах.

«It took me by surprise» — Maria Mena

1

— Я не знаю, зачем я так делаю, Мав, — очень расстроенным и разочарованным голосом произнесла Фэт.

Мав лежал на койке в дряхлом номере гостиницы. Кровать была грязная, в пятнах, сырая и чем-то пропахла. Не то чтобы его это сейчас волновало.

Мав пустым взглядом смотрел на потолок. Он был синим, но краска потрескалась и стëрлась в большинстве мест, обнажая дерево. На потолке висела не люстра или канделябр, а одна одинокая лампочка, которая время от времени мигала, видимо, догорая.

Окно в номере было разбито, но не полностью: это было маленькое, острое со всех со сторон отверстие, которое образовывало в стекле загадочную дыру. От неё расходились трещины. Из отверстия в стекле воздух, а, точнее, холодный ночной ветер, проникал в комнату. Он не был сильным, но всё же ощутимым. И даже такой маленькой силы хватало, чтобы мурашки пробегали по телу.

Мав просто глядел на мигающую лампочку. Он сложил руки у себя на груди, заключив их в замок. Брюнет размеренно дышал, делая очень медленные, глубокие и спокойные вздохи.

— Что делаешь? — спокойно поинтересовался Мав.

— Причиняю людям боль, — объяснила Фэт. — Я не знаю, зачем я это делаю.

Она замолчала на какое-то время. Дух явно обдумывала свои слова.

— Я как будто другой человек, когда злюсь, — говорила она задумчивым и тоскливо-безнадëжным голосом. — Я не знаю, почему так. Я столько боли причиняю, когда злюсь. Я не хочу этого, но всё равно это делаю. Словно это не я, а кто-то другой.

— Единственному человеку, которому ты доставляешь проблемы — это я, — печально заключил Мав.

Он задумчиво глянул на синюю стену. По ней ползала муха. Это было странно, потому что они обычно летают, особенно около уха, но сейчас она ползала по стенке. Муха была такой маленькая, но шустренькая, пусть и с прерывистыми движениями: ползала рывками. Кругленькое чëрное тельцо бегало по стенке, время от времени будто останавливаясь пораздумать. Муха очень быстро перебирала лапками.

Мав был так эмоционально опустошëн. Он уже ничего не чувствовал. Совсем. Только бесконечное «ничего». У него не было сил злиться. Не потому, что он не хотел, а потому что просто энергии на это не было. У него не было и сил сжиматься от страха. Была лишь опустошëнность.

— Нет, — Мав почувствовал, как Фэт качнула головой, — не только тебе, — с сожалением  произнесла она.

В уголке, соединяющим потолок и стену, была паутина. Она была такая сероватая, бело-пыльная. Сеть была маленькой, тоненькой. Узоры спутались между собой, образуя, скорее, не паутину, а какой-то странный белый комок.

— Я хотела убить свою дочь, — внезапно сказала Фэт тихо.

Муха подползла в уголок.

— Я поссорилась с Дукой, — сказала она срывающимся голосом.

Её голос ломался. У неё он итак был хрипловатый, а сейчас слышалась некая «трещина» в нём. Надрыв.

Муха замахала крылышками и случайно попала в паутину, застряв в ней. Она шевелила лапками в знак сопротивления, но у неё не получалось выбраться.

— Я вселилась в тебя и чуть не спалила всё, — всхлипнула Фэт, казалось, на грани слëз или истерики.

Внезапно из трещины в стене вылез паучок. Он был маленьким, крохотным, почти такого же размера, что и муха, только брюшко побольше. Он перебирал своими лапами, подбираясь к паутине.

— Я увидела свой дом, — шептала Фэт, — то место, где я выросла. И я как-то разозлилась. Я просто увидела его, и гнев поглотил меня, — казалось, она сдерживала себя, чтобы не заплакать, делая постоянно паузы. — Я даже не знаю, из-за чего на меня просто нахлынули воспоминания, и, когда я увидела этот бар, я просто... — она обдумала свои следующие слова. — Я хотела попробовать заглушить всё это алкоголем, но...

Фэт окончантельно замолчала.

Паук приблизился к мухе.

Мав прикрыл глаза и вздохнул. Очень тяжело вздохнул. Не глубоко, просто конкретно этот вздох дался ему с таким усилием.

— Ты знаешь, я могу уйти, связь ещё не... — внезапно сказала Фэт в полной тишине, но оборвала саму себя, словно смутившись.

Мав не ответил. Он просто отвернулся к стене. Подложил руку под грязную подушку и натянул на себя тоненькое одеяльце, укрываясь в нём как в коконе.

Мав снова глянул на стену. Там паук пожирал муху. Он мог поклясться, что слышал хруст пережëвывания. Он сморщился.

— Не надо, — ответил Мав Фэт, — разберëмся.

Это должно было звучать обнадëживающе, но это было максимально безэмоционально. Мав просто устал. Выдохся. Он истратил сегодня всевозможные эмоции. Он заслужил отдых.

Поэтому Мав уснул.

2

Мав уехал от Риву как можно дальше. Не было причин там оставаться. То есть, были, конечно, но они настолько малы по своей значимости, что одна причина перевешивала их: сжигание бара дотла.

Что о нём подумают? Что он демон? Что он может обладать магией? Что он испытывает радость, причиняя какой-либо ущерб?

Поэтому Мав, как только смог завладеть телом, сразу сбежал. Остановился он в соседнем городке и устроился в бедненькой гостинице, чтобы его, в случае поиска, не нашли. Хотя не только это было причиной. Фэт истратила все деньги, что у него были с собой, на выпивку, а потому у него практически нечем было заплатить. А в этой гостинице было принято брать деньги после. Это также одна из причин, почему Мав заставил себя очень рано подскочить, открыть окно и выйти через него.

Он задумался, не слишком ли часто начал убегать. Но что есть, то есть.

И вот сейчас Мав бежал туда, куда глаза глядят. Надо было ненадолго остановиться где-нибудь, прежде чем он вернëтся домой, потому что Моркове тоже нужен был перерыв.

Да и сам Мав совсем не выспался. Он уснул быстро в гостинице, но ему этого совсем не хватило. Мысли были сильнее сна.

Но денег у него не было. Что делать?

— Переночуй в лесу, — предложила Фэт.

Мав никогда не ходил в поход. То есть, был один раз, который перевернул его жизнь с ног на голову, но больше такого не было. Это оставило у РЭД не самые приятные впечатления, так что они не решались повторить свой опыт. Да и не ночевали они, в любом случае. После произошедшего они сразу отправились по домам. Боялись, что может произойти ещё что-то.

Так что, Мав не ходил в поход и не ночевал в лесу. Но, наверное, всё бывало в первый раз, да?

— Голова не прошла? — поинтересовалась Фэт.

Мав покачал головой. На самом деле, стало хуже. Теперь хотелось лишь спать — не более. Просто чтобы не было боли.

— Я тоже себя не очень хорошо чувствую, — призналась Фэт.

Мав напрягся.

— Что такое?

— Мне не больно, — объяснила она, — но всё, как будто... — Фэт задумалась, — в тумане? Заглушëнно? — Фэт продолжила через некоторое время. — Словно ты чем-то занят и не замечаешь ничего вокруг.

Мав хмыкнул.

— Возможно, похмелье, — предположил он.

— Да, наверное, — очень неуверенно согласилась Фэт.

Они забрались в самую глушь. Это был хвойный лес. Деревья были очень высокие. Ветки и иголки начинали расти только к самой верхушке. Стволы были рыжевато-красными. И в этом лесе не было разнообразия. Это были лишь деревья одного типа. Но стоило признать, что сиё зрелище выглядело вполне роскошно, красиво.

Мав сколько нашёл веток, столько и взял для костра. Он полез в карман брюк за спичками, но ничего не обнаружил там. Карманы был пусты. Мав, проворчав про себя, рухнул на холодную землю, прислонившись к дереву. Стопка веток осталась нетронутой. Он закрыл глаза.

— Знаешь, я бы могла... — неуверенно предложила Фэт, но Мав её перебил, очень твëрдо сказав:

— Нет.

— Пожалуйста.

— Нет.

— Но тебе же холодно.

— Потерплю.

— Зачем, если можно...

— Нет!

— Я клянусь, что просто подожгу ветки, не более.

— Не-е-ет!

— Пожалуйста.

Мав очень глубоко вздохнул. Очень сильно и глубоко. Он двумя пальцами провёл по закрытым глазам, сжав их на переносице.

— Это будет в последний раз, если ты облажаешься.

Мав почувствовал искреннюю радость со стороны Фэт. Она тут же перехватила тело. В эту же секунду призвала огонь. Даже не на ладонь: на указательном пальце появилась небольшая искорка. Она наклонилась и пальчиком дотрунулась до самых маленьких и крохотных веток. Они разгорелись не быстро, а медленно, будто огонь только осознавал, что мог поглощать дерево.

Фэт демонстративно дунула на палец, и искра пламени исчезла. Тут же Мав почувствовал, как снова власть перешла к нему.

— Видишь? — самодовольно произнесла Фэт.

Мав закатил глаза и ничего не ответил. Он только вновь прислонился к дереву и весь зажался, обняв себя и пытаясь уснуть.

3

— Эй, — услышал он Фэт.

Мав сонно открыл глаза, прищурившись. Над ним стоял человек пожилых лет. Он был одет во всë чëрное. На груди была вышивка: символ Вáика¹

— Он пытался тебя разбудить, — коротко объяснила Фэт.

Мав быстро встрепянулся и сел более ровно. Он протянул руку старику.

— Здравствуйте, — максимально вежливо произнëс Мав.

Священник в чёрной мантии пожал руку.

— Я думал, Вы умерли, — сказал он.

Голос его был не грубым. Наоборот он был каким-то выцветшим. Тусклым. Заглушённым. Но при этом также он был и звонким, громковатым. Какие удивительные противоположности, сочетающиеся в одном голосе!

Сам старик был удивительно молод для своего возраста. Ну, знаете, у пожилых людей обычно бывают морщинки, складки, какая-то тянущаяся вниз лишняя кожа. Иногда даже кости проглядывались. Но у него не было ничего из этого. Единственная деталь, которая указала Маву, что перед ним пожилой мужчина — седые волосы. Ну, и голос, который всё равно был довольно старческим.

Но внешне старик, конечно, выглядел довольно молодо, как уже было сказано ранее. Кожа его не была сухой, по крайней мере, так не казалось: она была какая-то гладкая и светилась блеском. Губы у него были маленькие, а нос и глаза огромные. Глаза его были большими и... чистыми. Они были голубого цвета. И это такой удивительный оттенок. Такой пронзающий цвет. Такой, знаете, типичный голубой, но чуток затемнённый, что и делает этот оттенок таким уникальным. Он будто похож на очень чистую воду. Или на океан.

Примечательно в нём было то, что под глазами немного находились выпуклые полоски, проходившие от глаз до носа. Это не были морщинки — это были странные глубоковатые линии.

Голова его была как у стервятника. Она была вытянута от шеи вперёд. И это выглядело так естественно: не казалось, что человек сутулился.

Да и сам священник не стоял ровно, скорее, немного наклонившись.

— Нет, брат²*, — сказал Мав, — мне нужно было переночевать, но негде.

— А... — понимающе вздохнул старик, но потом спросил. — А не поехать ли в гостиницу?

— Денег нет.

— Как же так?

Маву совсем не хотелось врать священнику, но также ему не хотелось говорить, что он всё пропил. Пропил не он, но отвечать пришлось бы ему. Потому что как объяснить человеку, что дух покойной девицы, которая сгорела на костре семьдесят лет назад, обустроился в твоём теле и сознании лет на десять? Правильно, тебе либо поверят и отдадут под стражу, либо не поверят, и ты станешь известным, как чудак или сумасшедший.

— Не совсем просчитал расходы, — выкрутился Мав. — Вот как раз домой ехал. Но решил сделать перерыв.

— А! — воскликнул старик понимающе.

Он так же задумчиво кивал головой. Старик подозвал Мава к себе рукой. Тот смутился, неуверенный.

— Пойдём, брат, — говорил священник. — А вдруг дождь? Мёрзнуть будешь?

Дело было не в этом. Просто Мав не хотел создавать лишние неудобства. Это было так... некрасиво, что ли? Многие люди спали в лесу, если у них не было денег, а он будет спать в тепле, в отличие от них. Как-то это неправильно, неравноценно, несправедливо.

Мав не решался.

— «Бери, если предлагают», — шепнула Фэт. — Меня так мать учила.

Мав закусил губы, но всё же подошёл к священнику. Тот мягко сжал его ладонь. Мав чувствовал эту кожу на ладони, что была гладкой, но с кучей линий на ней. Старик медленным и размеренным шагом вёл его.

— Меня зовут Вы́рид. Брат Вырид. — представился он.

Мав смутился. Не из-за имени. Он нахмурился, потому что Фэт внутренне как-то сжалась. Будто в клубок. Ушла в самую темноту.

— Что такое?

Фэт ответила не сразу:

— Мне кажется, что я его знаю, — а затем она прибавила. — Но могу ошибаться.

Мав мысленно наказал себе быть осторожным.

— Меня зовут Мав Аппрол, — представился он.

Они шли молча, ни о чём не разговоривая.

Но внезапно осознание пробило голову Мава, как молнию.

— Моркова!

— А? — не понял Вырид. — Кто?

— Лошадь моя.

— А! — очень понятлым голосом воскликнул старик.

Мав нахмурился. Ему это казалось, или этот человек обожал говорить «а»? Он ведь везде её повторял.

— Не волнуйтесь, — священник махнул рукой, — не пропадёт до утра. Как раз выспится.

Мав не мог согласиться с таким утверждением, но знал, что проиграет спор в любом случае. Вырид казался человеком, который, как баран: упрямый, не переменишь мнения. А он и так давал Маву ночлег. Не ему было жаловаться.

Они зашли в храм. Маву инстинктивно хотелось приложить ладони к груди и склонить голову. Но он сдержал свои порывы и привычку, что въелась в него с самого детства. Не было конкретного случая, чтобы молиться.

Храм был прекрасен. Он был покрыт бронзой: всё блистало таким коричневато-оранжевым цветом. Стены были украшены мозаикой. Она казалась новой, совершенно не старой. Она не выглядела дряхлой, пыльной и откулупившейся, видимо, за храмом хорошо ухаживали.

Мозаикой были выстроены рисунки исторических событий. Вот, например, король Ячв, которого окружают люди разной национальности. На голове у него корона, золотая, но не вычурная, потому что не было никаких драгоценных камней, а если и были, то мало. На короне были узоры, не более.

Люди, окружившие его со всех сторон, выглядели возбуждëнными, радостными. Сам Ячв склонил голову и приложил руки к груди — молился. Вся его фигура была окружена каким-то светом, выделяющим его. Также сверху картины были облака, а среди них рука, которая как бы «бросала» корону на голову Ячва. То есть, подарок от Бога.

А вот на другой мозаике изображён Йун. Он стоит на улице в грозу. Его одежда была невероятно большой для него, свисала. В его руках была книга. Взор обращён был на людей. Пальцем он на них же и указывал. Люди же не окружали Йуна, скорее, встали рядом. Кто-то сидел на коленях, кто-то молился, а кто-то что-то возбуждено рассказывал. А Йун, похоже, выслушивал всё это.

На других мозаиках были остальные исторические события. Какие-то — про королей и королев, какие-то — про простых поданных, а какие-то изображали Бога. Но Мава привлекла немного иного рода картина.

На самой дальней стене была мозаика, на которой изобразили женщину. Её кожа была бледная, волосы какого-то орехового цвета и распущены. Она была привязана к столбу, а под ним горел огонь. Женщина куда-то вверх подняла голову и кричала. Люди смотрели на это то ли с какой-то заинтересованностью, то ли с радостью. Они, смотревшие на это зрелище, были окружены ярким жёлтым светом, а женщина отражала какую-то тёмную ауру.

— Это ты? — Мав спросил с удивлением. — Там девушка изображена на столбе, вокруг него огонь и толпа народа.

— Возможно, — глухо ответила Фэт.

Мав чувствовал, как у неё сердце разрывалось то ли от печали, то ли от злобы. И не было понятно, какая эмоция преобладала, но это было неважно. Главное — это вызывало негативные ощущения.

Мав боязливо и осторожно отошёл от мозаики, отдаляясь от неё.

Вырид вдруг появился рядом с ним.

— Это новая, — сказал он, указывая ту мозаику.

Мав не ответил на это ничего. Фэт тоже молчала.

— Она установлена по настоянию, — продолжил священник. — Это не первая история о демонах, но почему-то именно она вызвала ажиотаж в Розберге.

Фэт как-то полыхала внутренне. Мав тихонько шикнул на неё.

Вырид прочистил горло:

— А я видел и женщину эту, и казнь.

— Тофт да! — озлобленно сказала Фэт. — Вспомнила, где слышала имя. Когда я его видела, он был простым мальцом, братом у священника.

Мав внимательно впитал информацию, разрываясь от того, кого слушать. Мысли разбегались в разные стороны, пока он метался от Вырида к Фэт.

— А разве... — Мав пытался подобрать слова, чтобы эта фраза не звучала странно, — её сожгли не в другом месте?

«Риву» — так и крутилось на кончике языка.

— Я тогда был маленький, — сказал Вырид, подтверждая сказанное ранее Фэт. — Учился у отца в том храме.

— Ну, сын, ну, брат! Какая разница! — воскликнула Фэт.

— Видел её, эту девушку. Она была чем-то расстроена. В глазах так и стояли слёзы. Но отец довольно быстро велел мне уйти, поэтому я не знаю, о чём они разговаривали. А потом было объявление через несколько дней, возможно, месяцев — я не помню — приходить на главную площадь. Я не знал тогда, что будет там — только потом увидел. Эту самую девушку привязали к столбу, а потом она загорелась. В моей голове до сих стоит её крик.

Мав внимательно слушал. Но осторожно размышлял на каждым сказанным словом. Он, в любом случае, больше доверял Фэт, но не мешало узнать ситуацию со стороны.

— Но причём тут это? Ну, сожгли, — Мав сделал максимально небрежный тон, будто его это не волновало. — И что? Зачем этому посвещать целую картину? — он указал на мозаику, махнув рукой.

Фэт мрачно молчала. Но Мав знал, что она ощущала, потому что сам это чувствовал, от неё. Волнение. Грусть. Злоба.

— А вы не знаете? — удивился Вырид.

Мав поматал головой. На самом деле, он знал. Это то, что рассказала Анури в ту ночь, а потом Фэт несколько раз об этом говорила. Не полностью: она ссылалась на это, рассказывала эту историю отрывочно.

— Она встречалась с дьяволом, — ядовито произнёс Вырид.

Ох. Мав не знал об этом. Фэт говорила об этом как: «Ну, мы сотрудничали». Хотя и верить Выриду до конца и полностью нельзя. Не нравился он Маву. Да и Фэт, кажется, не была в восторге.

— Он её искусил, она позволила ему проникнуть в неё, в её душу, — с какой-то неприязнью говорил Вырид.

Мав услышал нервный вздох от Фэт. Он был порывистый, резкий, быстрый и дрожащий.

Мав решил ничего не говорить. Всё его тело практически дрожало, но он не знал от чего: от злости или от страха.

— Она связалась с демоном. Она предала Бога. Она заслужила эту смерть, — заключил Вырид холодно. — Это должно быть примером для других людей. Чтобы они не повторяли её ошибок.

Мав со вздохом прикрыл глаза. У него были смешанные чувства. Да, всё содеянное Фэт — плохо, безусловно. Это даже не обсуждалось. Но была ли это её вина? Нет, конечно, нет, не была.

Мав был почти уверен, что она лишь она просто оказалась не в то время, не в том месте.

В конце концов, Фэт сама сказала, что это были «Усталость, алкоголь и случайность».

Да и делать с таким посылом картину? Ну, Маву это просто не было по душе. Он уловил мысль, и где-то в глубине души он согласен был с этим, но было что-то в этом направильное, и это «неправильное» захлестнуло его с головой.

— Что-то я заговорился, — более бодро сказал Вырид. — Давайте я укажу Вам комнату.

Мав слабо кивнул.

— Я не хочу здесь находиться, — начала протестовать Фэт.

— Я тоже. Мы уйдем рано утром. Никто даже нас не заметит.

Послышался абсолютно бессильный разочарованный вздох.

Вырид направился в правую сторону, к двери и махнул Маву рукой. Он последовал за ним медленно и неторопливо.

Они зашли в маленькую комнатушку. Именно «комнатушка», а не «комната». До комнаты ей ещё расти и расти

Она была полностью пустой. Только кровать, а, точнее, матрас лежал в уголке на полу. На нём лежало скомканное одеяло. Даже элементарного света не было: свечки.

Это не удивляло Мава. Монахи не считали, что иметь какие-то либо личные вещи нужно. Только нужды и потребности были важны. И то не самого лучшего качества продукты для этих нужд, как понятно по матрасу.

Но проблема была в том, что им это и не нужно было. Не нужно было жертвовать своим комфортом. Дело в том, что фразу Бога «Скопление вещей — грех» поняли не совсем правильно — Мав был уверен. Смысл, наверное, был в том, чтобы не копить много вещей. Монахи же это восприняли буквально. Особенно эта вера укрепилась, когда Господь не обращался ни к одному из них, говоря, что кто-то Его не так понял. Поэтому в храмах было всё так минималистично.

— Располагайтесь, — Вырид пропустил Мава внутрь. — Если что потребуется — обращайтесь, — он сделал какой-то жест рукой. — Ну́йти³.

Мав кивнул и сделал такой же жест:

— Нуйти.

Фэт так ничего и не сказала.

— Нуйти, — также сказал он Фэт.

— Нуйти, — повторила она.

Мав практически запрыгнул на матрас, укрылся одеялом и заснул мгновенно.

4

Мава разбудили колокола. Он распахнул зелëные глаза с тяжёлым вздохом от неожиданности. Он тихонько дышал, пытаясь обработать всю ситуацию в целом.

Ему снился странный сон. Очень. Это не было похоже на что-то обыкновенное. Это было что-то непонятное. То есть, сны всегда были странными — это была правда, но конкретно этот один выходил за все рамки «нормы».

Мав помнил, что ему почему-то было больно во сне. Помнил  что рядом стоял парень, который нежно тер спину. У него были белокурые волосы с чёлкой на бок. Худой, тощий, бледный. Глаза его излучали очень светлый голубой оттенок, напоминало какой-то туман с морской пеной.

Парень что-то шептал на ухо. Голос был тихий и нежный, и, казалось, родной. Но слова были неразборчивы, нельзя было понять, что он говорил. Однако стоило парню произнести какую-то неразбериху, как невыносимая боль, которая сопровождала его от живота до груди, которая не прекращалась ни на секунду, заставляя части тела ныть, как она начала уходить. Спокойно и довольно покорно боль покидала его тело, стоило парню снова пробормотать что-то в ухо.

Мав помнил, что плакал. Заливался не только горькими слезами от боли, но и отчего-то ещё. Но отчего — Мав не понимал.

И это было так... странно.

— Одна из причин, почему нельзя спать в церкви, — пожаловалась Фэт на звон колоколов.

Мав ничего не ответил. Он встряхнул голову, пытаясь понять, что это ему только что приснилось.

Почему ему было больно? Кто этот парень? Почему он его утешал?

Почему...

«Ай!» — пронеслось в голове у Мава.

Голова его решила, что она недостаточно сильно до этого болела и решила его помучить посильнее. Теперь это была другая боль. Абсолютно. Прошлые разы она не была сильной. Она лишь слегка пульсировала, била стуком по виску. Сейчас же у Мава ощущение, будто его голова горела.

Лоб как-то странно сжался. Череп будто давил на мозг. Внутри было что-то, что ныло и посылало это на тëмную жирную макушку.

Мав снова рухнул на матрас и закрыл руками бледное лицо. Он с закрытым ртом промычал что-то неразборчивое.

— Голова?

Мав слабо кивнул.

— Опять?

Снова хиленькое качание головой вверх-вниз.

— Хуже?

— Да, — выдавил из себя Мав с усилием.

Внезапно колокола прекратили звенеть.

— Поспи ещё, — предложила Фэт. — Они будут опять звенеть только через час.

— Хорошо, — прохрипел Мав вслух, утыкаясь носом в матрас.

И вот снова он погрузился в сон. Сон, который он не понимал и, если честно, не хотел. Теперь это была другая обстановка и другие люди.

Где он был?

Мав попытался повернуть голову, но не мог. Что-то ему мешало. Он только мог понять, что куда-то ехал, потому пол слегка потрясывало и потому что одни деревья менялись на другие, одни холмы становились больше, а другие — меньше.

Мав сосредоточился на звуке. Свист. Как у чайника. Стук, повторяющийся через определенный промежуток времени. Звонко и резко. В какой-то степени пискляво.

Что могло двигаться и издавать такие звуки? Лошадь? Нет, не то. А, может...

Поезд. Точно. Он был поезде. Отлично, с этим разобрались.

Дальше что? Ах, да, голова. Она как будто где-то летала, парила. Как будто её и не было. Пустота. Странные липкие мысли.

Возможно, ему было плохо. А, может, воздействие чего-то?

Мав принюхался. Сладко. Едко. Въедающееся. Пряно.

Алкоголь, возможно?

Внезапно он повернул голову, хотя не хотел, и увидел мужчину. Здорового. Не толстого — просто большего. Он улыбался мило Маву. Но прежде чем он что-либо смог понять, снова зазвучали колокола. И весь мир во сне как будто остановился.

Мав открыл глаза.

— Ну, как? — обеспокоенно спросила Фэт.

Мав только плечами пожал. Он всё ещё чувствовал боль. Но теперь она была более терпимой, что ли.

— Когда приедем домой, тебе нужно хотя бы на пару дней прилечь.

Мав печально кивнул:

— Я знаю.

— Возможно, ты просто устал. Знаешь, эмоциональный перегар, — задумчиво перебирала варианты Фэт. — О! — внезапно воскликнула она. — Это от атмосферного давления. Твоё тело не привыкло быть в горах. Потом ты их также быстро покинул, как и пришёл. Твоё тело просто не знает, как подстроиться.

Мав задумался на мгновение.

— В этом есть смысл.

— Я знаю! — самодовольно сказала она.

Мав привстал и сделал вздох. Глубокий, спокойный и умиротворенный. Он произнёс с улыбкой:

— Я рад, что ты вернулась.

— Что? О чём ты?

— К болтливости. Ты до этого была такая мрачная.

Фэт хихикнула на это.

5

— Мав, — тихо начала Санна, но потом разъярённо добавила, — какого чёрта?!

Она указывала пальцем на газету, где был заголовок «Пожар в Риву: сумасшедший или террорист?»

— У-у-у, — грустно завыла Анури, вытянув голову, чтобы увидеть заголовок.

Сидели они у Санны дома. Она навела им и себе чай, и втроём РЭД уселась на диван обсуждать события в их жизни. Честно? Мав предполагал, что он будет первым. Это очевидно, потому что он понимал, что, по-любому, эта новость как-то огласится, даже если не в газете.

У Санны в гостиной были обои в цветочек. Они были похожи на лилии, только красные. Пол деревянный. Диван был старый, но мягкий. На потолке висел канделябр, на котором искусно расположились свечки, что горели так ярко, что вполне освещали всю комнату. Рядом с диваном был маленький журнальный столик круглой формы. Именно оттуда Санна и взяла газету.

— Это не я, — Мав покачал головой.

Санна и Анури поглядели на него вопросительно. Через секунду в медовых глазах Санна блеснуло осознание. Через некоторое время и Анури поняла, раскрыв, в свою очень, шоколадные глаза.

— Разве... — Санна задумалась, прикусив тëмный пальчик, — ты не можешь её контролировать или типо того?

Фэт фыркнула на это.

— Ты мне тут не фыркай. Это ты виновата.

— Я?! — с придыханием удивилась Фэт. — Ты же сказал, что не винишь меня!

— Я сказал, — процедил Мав сквозь зубы, — что мы это обдумаем и найдём способ решения, а не то, что ты не виновата.

— Но ты...

— Ты переиначила мои слова!

— Ничего я не «переиначивала», — буркнула Фэт, специально сделав акцент на последнем слове.

— Э-э-э, Мав? — услышал он голос Анури и посмотрел на неё. — Ты пять минут просто молчишь.

— У нас был небольшой спор с Фэт, — объяснил он. — Мы уже всё решили между собой.

— Что? — вникла опять она. — Ничего мы не решили!

— Можешь помолчать, ради Ячва, я тебя умоляю.

— Не могу, когда ты не сказал ни слова правды! Мы не решили этот вопрос. Я же сказала, что я разозлилась. Зачем из этого раздувать такую драму?

Казалось, Фэт была в истерике. И Мав не мог понять, на что она злилась. Почему она такая... странная? Почему она всё время злилась без причины? Разве он сказал хоть слово неправды? Кто взял над его телом контроль? Фэт. Кто опьянел? Фэт. Кто устроил пожар? Фэт.

А ведь она могла и убить кого-то.

— Я разозлилась! Я в этом не виновата! — продолжала Фэт.

— Ты могла не реагировать ни на что!

— Да ладно?! А ты так можешь: Игнорировать? — она зарычала. — Что-то я не помню, чтобы ты не боялся, — Фэт специально говорила выразительно издевательским голосом.

— Нус вот опять, — тоскливо сказала Анури, зевнув положив голову на руку от скуки.

Парочка прядок упали ей на глаза, и она сдула их в сторону.

— Может, вы потом поспорите? — вежливо попросила Санна, поправляя круглые очки.

Но они всё равно спорили. Поспорили так, что Фэт отказалась говорить с Мавом. Она хотела отрицать очевидное. Фэт не любила чувство вины, поэтому никогда не признается, что была виновата. Мав это уже понял за десять лет.

— Мне же лучше, — буркнул он в ответ на её «обиду».

Фэт самодовольно хмыкнула. Казалось, она даже как-то носик задрала гордо.

Анури зевнула, прикрывая шоколадные глаза:

— Вы всё?

Мав кивнул.

Санна потеребила газету в руках и поинтересовалась:

— Так, ты в розыске?

— Нет, не думаю, — он покачал головой. — Если долго не буду появляться, то про происшествие все забудут.

Анури изогнула толстую
бровь в усмешке:

— Ты уверен, что можно забыть, как целый бар сгорел, а какой-то сумасшедший парнишка смеялся над этим?

Мав вздохнул. В чём-то здесь была логика. Он поджал губы.

— Ещё и погибший один есть, — невзначай добавила она.

Мава передëрнуло.

— Нет-нет, подожди! — успокоила Санна. — Анури не пыталась тебя как-то запугать. Ты знаешь её, — она грозно поглядела на Анури, смерив её медовыми глазами, — «шутки».

Вторая виновато пожала плечами только.

— У меня тоже не всё радужно, — призналась Анури тихо.

Все обратили на неё глаза.

— Солдрей в последнее время куда-то сбегает, — объяснила она.

— В смысле? — не понял Мав.

— Ну, он же работал какое-то время в храме, а потом он вдруг приехал ко мне со словами о том, что его направили в столицу. Спрашивал, можно ли со мной пожить какое-то время.

— Это звучит так бредово. Оправдание, я имею в виду, — высказалась Санна, сняв очки и протерев стëкла.

— Да! — согласилась Анури воодушевленно, убирая прядки тëмных волос за уши. — И он куда-то всё время пропадает, знаете? Я имею в виду, что он сам сказал мне, что в Роздене нечем заняться, но при этом он куда-то ходит в одно и то же время каждый день. В храм он не ходит явно, потому что у них служба в девять, а уходит он в три часа дня. Я спросила его, но он сказал, что с друзьями видится. Я закрыла на это глаза, но потом он начал пропадать на весь день...

Анури замолчала на некоторое время, подумала и сказала:

— Я не хочу показаться ему гиперопекающей, поэтому не спрашиваю, но...

И они очень долго беседовали, делились новостями, пили чай, закусывая печеньем.

6

Мав не мог уснуть. У него была настоящая бессоница. Он всю ночь ворочался, не мог сомкнуть глаз, а заснул только утром на пару часов. За это время ему снова приснилось нечто странное. Были сны, где была абсолютная темнота, но был слышен громкий, напуганный и протяжный крик.

В каких-то — были незнакомые ему пожилые люди. Они нежно тёрли в успокоении ему ладонью, а он, по какой-то причине, чувствовал себя некомфортно.

Был и тот самый белокурый парень. Он с ним вместе о чём-то шутил и смеялся.

Был и мужчина средних лет, тот самый из поезда. Он вдруг замахнулся на него, а Мав не смог вовремя среагировать, получив пощёчину. Даже во сне он ощутил горение от этого удара.

Голова была тоже не в лучшем состоянии. Боль была невыносимой: она приковывала к кровати. Мав не мог встать, для этого ему требовались больши́е усилия. Хотелось лежать на подушке, где голова хоть немного, да успокаивалась.

Его бросало то в жар, то в холод. Он то скручивался весь в одеяле, то быстро скидывал его, потому что всё тело было в поту.

Он не понимал, что с ним происходило. Совсем. Не имел ни малейшего понятия или представления. Ему оставалось только спать и тяжело вздыхать.

Фэт тоже не разговаривала. Это было хуже всего. Возможно, если бы кто-то его отвлекал, Мав бы не чувствовал себя таким образом, но с ним никто не говорил, потому что она обиделась. А извиняться он даже не хотел, что уж говорить про то, что не было сил. Буквально.

В таком состоянии он пролежал неделю, после чего недуга как будто не было никогда. Всё просто пропало в один день. И Мава не заботило, почему это произошло так неожиданно: он просто был рад, что эти мучения закончились.

Именно тогда он позвал Фэт. Она не ответила. Ещё раз позвал и извинился. Всё ещё тишина. Обеспокоенно спросил, всё ли в порядке, но истина просто пробила его сознание насквозь.

Фэт пропала.

Исчезла.

Испарилась.

Ушла.

¹Ваик — название религии в Розберге. Символ выглядит как круг. Только этот круг состоит из кучи наложенных друг на друга линий чёрного цвета. Образовавшаяся середина белая. Метафорически это то, как выглядит Мерта, когда человек умирает и его душа переносится в неё.

*²Точно такой же смысл, как «отец» или «батюшка». Здесь это обусловлено тем, что все люди в Розберге религиозные — все в какой-то степени приближены к Богу, то есть, люди как бы наравне, нет того, кто выше в своих духовных познаниях, а потому именно «брат» или «сестра», а не «отец» или «матушка»

³«Нуйти» — некое смешение фраз «Спокойной ночи» и «Приятных снов».