Всю следующую неделю Симран старалась не думать о роковой ночи, засевшей в её сознание подобно пиявке. Она продолжала прилежно учиться и помогать матери по дому, а в свободное время занималась в библиотеке или болталась с девочками по закусочным с игровыми автоматами. Эти бездушные машины прожорливо глотали щедро предложенные тинейджерами монеты и запускали аркадные шутеры. Особенно был популярен пинбол: игроки имели возможность не только войти в список лучших, но также и подзаработать на ставках. В каждой закусочной имелся свой чемпион, на которого ставили деньги. Иногда вера окупалась, однако на каждого рекордсмена находился кто-то получше. Наблюдая за коллективным возбуждением со стороны, Симран понимала, что ей скучно, так что она часто уходила в себя. Вновь и вновь возвращалась мыслями во дворик «Тау-Хау».
Джоди и Нэнси, обмениваясь колкостями с мальчишками из спортивной школы, опустили поднос с содовой на гладкую поверхность квадратного столика и сели напротив рассеянной подруги.
— Что читаешь? - Джо, бросив соломку в стакан, вывела брюнетку из раздумий, на что та, поморгав, опустила взгляд в книгу.
— Капабланка. Основы шахматной игры.
— О! Ты не говорила, что играешь.
— Мне нравится удивлять людей, - подперев щеку кулаком, улыбнулась Симран и тут же переменилась в настроении, — не могу выкинуть из головы тех парней.
— Каких именно? - Нэнси оглянулась назад, где у игрового автомата с морским боем бесновались все те же ученики спортивной школы.
Один из них, одетый в джемпер, не сводил глаз с Нэнси, а она, в свою очередь, строила глазки ему. В голове коварной девушки, не обделенной мужским вниманием, давно сформировалась идея, и в этот же миг, краем уха слушая подруга, она достала из сумки ручку и начеркала на салфетке послание. Сложив бумажку, смуглянка извинилась и отпросилась в уборную, ловко подбросив записку парнишке в карман. Прочитав содержимое в ней, он тотчас последовал за Нэнси.
— Так что насчет парней? - закатив глаза на выходки брюнетки, Джоди с интересом уставилась на Киви.
— Я про музыкантов. Они работают по хорошо продуманной схеме. Это как в шахматах: нужна стратегия, чтобы поставить мат королю, то есть обокрасть людей. Пешка у них - тот мальчик. Блондин, очевидно, ладья. Слон - балда в шортах. Конь - рыжий. А ферзь, однозначно, это тот мерзавец с сигаретой.
— Так, - протянула с предосторожностью Джо и отобрала у Симран труды Капабланки, — на сегодня хватит тебе шахмат. Кажется, ты помешалась на них. На музыкантах, я имею в виду.
— Возможно. Но это так нечестно! Они ушли безнаказанными.
— Забудь. Им вернется бумерангом. Моя тетя говорит, что, если не бог, так ублюдка накажет карма.
— Интересно, кого она имела в виду? - риторически прозвучала реплика Киви и она подняла взор на нетронутый стакан с колой, принадлежавший Нэнси. — А где?..
Не давая подруге договорить, Джо, издав нервный смешок, ответила:
— С парнем в туалете обжимается.
— Ах! - покраснела девушка и понимающе кивнула.
Стало очевидно, что из подружек Симран была единственной, кто хранил целомудрие. В какой-то момент её стало это нервировать. Не то, чтобы ей хотелось заниматься любовью или если бы её привлекал кто-то определенный, однако, слушая рассказы девочек о поцелуях и других ласках, она невольно задумывалась пережить тоже самое. Каково это, когда грубые мужские руки касаются твоих бедер, а губы пробуют твои на вкус? Что значит прижиматься к груди и слушать биение чужого сердца? Насколько приятны поцелуи в шею... когда уста и скользкий язычок касается нежной груди?
Однажды, прокручивая эти картинки в голове, Симран подошла к зеркалу и разделась, оставив на себе только нижнее белье. Она пристально всматривалась в свое отражение, трогала плечи, бёдра, пытаясь обхватить их одной рукой. Проводила пальцами по маленьким аккуратным грудям и придирчиво разглядывала свои ягодицы. Не так давно Нэнси подшутила над Мэйсоном о ногах Симран, назвав их красивыми. Так ли это? И почему так важно иметь красивые ноги? Достаточно ли они у неё стройные и худые? Должны ли они быть худыми? Симран не могла избавиться от этих терзавших неопытный ум вопросов. Она хотела нравиться парням, но боялась показаться легкомысленной, ведь мужчины взяли в моду полагать, что брошенная им женщиной улыбка вежливости скрывает под собой нечто большее, чем обыкновенная любезность. При этом, Симран хотелось испытать тепло от мужского тела, но не запятнать репутацию, о которой столь печется её мать.
И теперь, дожидаясь Нэнси за столиком с нетронутой колой, она нервно кусала губу, вновь и вновь предаваясь сомнениям. Наверное, Джоди права, и Мэйсон Картер скоро переключится на другую девушку, более легкую, потому что Симран не уверена чего желала. Простая душа, наша Симран - она, как и многие девочки её возраста, искала настоящую любовь, но боялась идти к ней навстречу.
Между тем, позволяя прижать себя к настенным плитам, Нэнси отдавала себя страсти. Без смущения, наслаждаясь каждым мгновением, каждым пламенным поцелуем и покалыванием тела, девушка крепко обнимала незнакомца за массивные плечи и двигалась в такт его движениям, разгоняя пожар, охвативший весь их стан, по артериям и венам. Длинная юбка, что в данный момент не соответствовала манерам своей хозяйки, наспех задрана до живота. Парень придержал её под бедра такой цепкой хваткой, что оставлял следы и, прижимая к холодной поверхности, увеличил темп глубоких толчков. Они дышали шумно, издавая тихие стоны и грязные ругательства, которые, должно быть, подбадривали их, воодушевляя на большую страстность. Влюбленные общаются через поцелуи, однако здесь они не выражали ничего, кроме потребности и животного желания. Это дикость. Минутная слабость, дававшая кратковременное наслаждение. Ныряя в него с головой, парень толкнулся сильнее, и Нэнси, запыхав, издала одобрительный вздох.
Занятие любовью в сортирах стало шаблонным развлечением. Никого не пугало, что их могли поймать. Казалось, даже наоборот, у молодежи подобный резон вызывал небывалый азарт. Они мыслили так: если мне хочется сделать это в туалете, почему я не могу потакать своим желаниям? Здесь и сейчас.
Судя по всему, Нэнси считала так же.
Покинув уборную, она на ходу поправила лохматую прическу и, схватив со стула сумку, небрежно бросила:
— Идём?
Симран и Джоди переглянулись, но все-таки последовали за подругой, которая, оказавшись на улице, закурила. Было в этом нечто отвратительно пошлое. И то, с какой высокомерностью она держала сигарету, какую позу приняла и какой мятой стала её юбка. От неё пахло сигаретами, потом и мускусом. Именно такой запах исходит от женщин из публичных домов.  
— А ты не боишься? - Киви, держась поодаль, щурясь смотрела в спину утомленной брюнетки.
— Чего?
— Забеременеть.
Нэнси медленно обернулась и, снисходительно нахмурив брови, разразилась смехом.

***
По другую сторону Бруклинского моста, как известно читателю, находился артистичный, пульсирующий жизнью и амбициями Манхэттен, застроенный, можно сказать, вдоль и поперек небоскребами, что в ночù своим ослепительным блеском затмевали звездное сияние. Каждая улица имела свою историю, а здешние люди донельзя суетливы. Одни знают Манхэттен по знаменитому Таймс-скверу, что богат ресторанами, отелями, винтажными кинотеатрами или музеями. Скольких знаменитостей видели эти земли. Сколько музыки слышали эти здания. Какое разнообразие разыгрывающих аппетит ароматов итальянской кухни разносил ветер.
Все же, атмосфера у Бруклина и Манхеттена совершенно разная. Однако не стоит обманываться и позволять напускному блеску отвести ваш взор от истины. Весь мир - это театр; страны в нем - это сцена, а на сцене принято носить маски. У Манхэттена их несколько. Стянув её, мы позабудем про красочный живой Таймс-Сквер, психоделический рок, звучащий из ночных клубов, про рестораны и праздность Бродвея. Мы последуем немного северо-восточнее, а именно - в Гарлем, - очередной и, справедливо признать, совершенно гнусный, бедный, грязный район Манхэттена.
Здесь, в этом гнойнике, проживали в основном цветные и эмигранты из Италии, которых называли «ньюриканцами». От того, что жизнь у местных несладка, Гарлем полон жестокости и насилия. Полиции нет дела какой по счету «негр» или «латинос», как ласково кличут их американцы, погибнет в перестрелке или в хладнокровной мести. Говоря проще, Гарлем - это крохотная Сицилия в сердце Нью-Йорка, и закон здесь, подобно Чикаго, действовал один - закон ночи. Не повезло тому, кто здесь родился, ведь удел их - умирать. Это обратная сторона медали, позорная часть Манхэттена, о которой не всем известно. Но мы просто вынуждены обратить сюда свой взор, поскольку в одной из квартир, с обшарпанными стенами и дырами размером с пенни, от периодических перестрелок между бандами, проживал Джек.
В то время, в период Холодной войны, начавшейся в 1947 году, американское общество охватила бункерская истерия. Люди опасались ядерной войны и массово строили подземные убежища. Они встречались и под таунхаусами. Чтобы попасть туда, было необходимо завернуть под лестницу, расположенную, по обыкновению, справа от крыльца. Спустившись вниз, в коридор, где иногда копился мусор, вновь завернуть направо и войти в дверь, за которой открывалось достаточно просторное помещение с отдельными комнатами. Сыро, темновато и относительно безопасно. Но Гарлем считался до того помойным местом, иначе его ещё называли пупом Дьявола, что цены на квартиры составляли гроши, а убежища под ним сдавались практически задарма.
Дабы не переплачивать лишние центы и сэкономить, Джек снял жилье не в апартаментах таунхауса, а в одном из бомбоубежищ. Что ещё нужно бедному музыканту? Укромное местечко, вдали от всеобщего хаоса, гитара под боком и правильная литература. Для Джека, которого фанаты знают по псевдониму Рокфри, та самая правильная литература имела огромное значение. Он был фанатом своего тезки Джека, то есть Джека Керуака, чье творение сыграло не последнюю роль в судьбе бродячего музыканта. Будучи школьником, Рокфри познакомился с творением мистера Керуака «В дороге» и переосмыслил для себя всё, что только смог усвоить к восемнадцати годам юношеский мозг. Он внезапно захотел изменить свою жизнь, а мир, решил Джек, меняется и без его помощи; ему оставалась только найти свое место в этом буйственом открытом океане времени.
Вспоминать о своем прошлом музыканту не нравилось, а пуще того он ненавидел, когда ему лезли в душу. Очевидно, по этой причине Рокфри мало разговаривал.
Будни нашего героя проходили в одном порядке или точнее в полном беспорядке: Джек, будучи человеком творчества, тратил часы на сочинение песен или на смысл своего существования - написание книги. Давалось ему это непросто. Стены его дома постоянные зрители его гнева и досады, когда слова не хотят строиться в предложения, а предложения в абзацы. Зачастую он засыпает прямо за письменным столом в куче скомканных бумажек. Вопреки ожиданиям, Рокфри не романтик, хотя он мечтает о другом мире с правильными, на его взгляд, устоями.
Проснувшись к полудню, он лениво перевернулся на правый бок и потянулся за открытой банкой пива. Сделав глоток, затем ещё один, парень встал и вышел в гостиную через проделанную в стене арку. На полу, рядом с коробками из-под пиццы, лежали грязные ботинки. Крохотный телевизор плохо ловил каналы, а из ванны доносились звуки воды. Джек почесал лохматую макушку, достал из пачки Мальборо сигарету и закурил.
— Бенни, это ты там? - постучав костяшками пальцев по двери со стеклянными вставками, крикнул Джек.
— Черт! - обнадеживающе послышалось за стенкой.
Бенни был застигнут врасплох чужим пробуждением. Он, стоя в одном нижнем белье, покосился на силуэт за дверью и поспешил закончить свое дело.
— Ты хочешь в туалет? Подожди!
— Нет, я просто проверял, не сдох ли ты.
— Катись ты к черту, - блондин расфасовал белую дорожку с помощью маленькой открытки на Рождество и, по неосторожности задев её пальцем, выругался.
— Ты что там так долго?
— Иди нахрен! Дай мне спокойно отлить! - разозлившись, огрызнулся Бенни и, облизав испачканный в порошке палец, вновь выровнял линию, после чего, закрутив долларовую купюру в трубочку, снюхал кокаиновую дорожку левой ноздрей.
Слизистую оболочку слегка пощипывало - знакомое ощущение, к которому быстро привыкаешь, также, как и к наркотикам. Бенни прижался затылком к стене и, в ожидании эффекта от порошка, смотрел на свое отражение в пыльном зеркале. Глаза её остекленели, как у восковой фигуры.
Когда ему стало лучше, он убрал за собой и нажал на кнопку слива, будто действительно сидел на толчке.
— Ты снова нюхал? - не успел Бенни распахнуть дверь, как столкнулся с насупившимся Джеком.
— Ты слив не слышал? - прошел мимо блондин. — Знаешь, твое недоверие оскорбительно.
Парень плюхнулся на старый диван, который Рокфри нашел рядом с мусорными баками, и скрестил ноги на собранном из ящиков стол. Обивка дивана по центру сильно изуродована, и дабы спрятать этот дефект, хозяин квартиры стелил на него тонкую марлю, которую Бенни, по своей неуклюжести, задел стопой.
— У тебя зрачки диаметром с меча для гольфа.
— Я для настроения, - подмигнул Бенни.
— У нас репетиция через три часа.
— Я ещё не завтракал. Дай денег, в магазин схожу.
Они будто не слышали друг друга, каждый беспокоился о своем.
— Во-первых, меньше трать бабки на дурь, чтоб не клянчить, - вымыв лицо и зубы, фыркнул брюнет, — а во-вторых, я потратил остатки с последней выручки на новую струну.
— Что ты с ними делаешь, что они постоянно у тебя рвутся? - закатил глаза Бенни и упал на плечо, позволяя веществу в организме играть с его рассудком.
— Музыку пишу, вообще-то.
— Хреново, значит, пишешь, раз рвется!
Джек сменил одежду на чистую и поставил чайник греться.
— Не связывайся с Бушем.
— Чего? - пробубнил Бенни, медленно покидая реальность. — Откуда ты узнал?
— Меня поймали его люди, говорили о тебе. Ты торчишь ему почти триста баксов!
Джек не забудет тот сырой вечер четверга. Шёл дождь, и на пустынные улицы района лег туман. Черная машина с граффити подрезала ему путь на перекрестке. Тогда он и понял как сильно влип Бенни. Быть должником гангстерам, особенно кубинцам, сравнимо с самоубийством. Бенни язык не повернется назвать ангелом, однако они друзья, а друзей в беде не бросают. Ясно как день, что у блондина серьезная зависимость и без чужой помощи ему от неё не избавиться. Бенни талантливый музыкант, виртуоз, сорвиголова, а люди, вроде него, увы, склонны сходить на скользкую дорожку.
— Я разберусь с ним, - заверил тот.
— Хватит скупать у него дурь. И расплатись с долгом, - требовательно обратился к блондину Джек, пнув в ярости диван. — Проснись! Задолбал лежать!
— Не указывай мне что делать, - равнодушно махнул рукой Бенни.
Репетиция состоялась, но без него. Первое время он пробыл в прострации, наслаждаясь цветным фильмом в своей голове, после чего потерял сознание. С сумерками он покинул квартиру Джека и, накинув на голову шляпу, отправился за пивом в магазин. Ему требовалось пройти пять кварталов, миновать прорванную канализационную трубу, по вине которой по асфальту растеклось дерьмо. Запах был не из приятных - у Бенни слезились глаза.
— Твою мать, - сплюнул блондин и завернул на следующем углу, решив сократить путь, но стремглав об этом пожалел.
Похоже, музыканта выслеживали, иначе бы не поймали столь просто, ведь Бенни мастер бежать от проблем. Он поздно заметил бежевый Кадиллак и группу смуглолицых мужиков, которые, указав на него дубинками, тут же завели двигатель машины.
— Твою же мать! - громче прежнего рыкнул блондин, пустившись в бегство, толкая прохожих на своем пути.
Кубинцы кричали ему в спину и грозились пристрелить. Бенни демонстративно выставил средний палец и, перепрыгнув гидрокран, юркнул в узкий переулок. Кубинцы, резко затормозив, издав колесами визг, ринулись за ловкачом. На этом фортуна оставила музыканта: его поймали и прижали к стене. Прежде, чем начать переговоры, парня хорошенько побили ногами и, когда он начал кашлять кровью, примирительно отступили. Типичная тактика вымогательства.
— Бенни, сукин ты сын, когда деньги вернешь? Буш уже нервничает.
— В его возрасте это вредно, - иронично подметил блондин, за что получил носком туфель в бедро.
Закашляв, он зажмурился и уступчиво покряхтел:  
— Я же сказал, что верну.
— Знаешь, что он сделает с твоей белой тощей задницей, если попробуешь кинуть его? Тебе рассказать или лучше продемонстрировать? - грозно замахнулся афроамериканец и достал пушку. — Мы все дерьмо из тебя вышибем, только пикни.
Почувствовав дуло пистолета на своем затылке, Бенни сглотнул. По спине прошелся холодный пот - признак страха. Он и прежде попадал в неприятные ситуации, однако эта могла стоить ему жизни. Бенни это осознавал, жаль, что поздно.
Помолчав некоторое время, блондин, к чьей голове по-прежнему подставляли пушку, поднял руки вверх.
— Я понял.
— В общем, малыш, - присев на корточки, закурил второй, — если к концу осени ты не принесешь наши триста кусков, мы тебя, твоих друзей, семью, если она у тебя есть, всех на корм рыбам отправим. Ясно? Буш вторых шансов не дает, а ты уже все тридцать два истратил. Считай, ты поцелованный богом ублюдок.
— Что-то мне так не кажется, - сгримасничал Бенни.
Гангстеры, бросив его одного, вышли из переулка и сели в Кадиллак. Блондин из последних сил вытянул ладонь и вновь показал им средний палец, теперь уже на прощание.

***
Нередко в Америке вспыхивали общественные движения и забастовки, которые, по обыкновению, перерастали в массовый беспредел, что, в свою очередь заканчивался арестом бунтовавших. Вспомним движение за гражданские права чернокожих и марш в Вашингтоне, прошедший 28 августа 1963 году. Массовые протесты в 1968, когда студенты не только из Штатов, но и других европейских государств, вышли на улицы с требованием остановить кровопролитие во Вьетнаме. Люди выступали в защиту окружающей среды, призывали прекратить и запретить охоту в заповедниках. Браконьерство - жестокий промысел. Животные, в том числе хищники, столкнулись с чудовищем куда кровожаднее, чем они, - с человеком. В эти же годы активно боролись за свои права женщины. Жизнь для консерваторов в разы осложнилась, так как появились «новые левые» со своими футуристическими взглядами на жизнь. Человек устроен относиться враждебно ко всему новому, ведь новое - это нечто незнакомое, а мы боимся неизвестности. Потому философов, ученых, творческих личностей часто принимают за сумасшедших: идеи и мысли, которые возникают в их умах, не возникнут в уме обычного человека. Они думают иначе, они видят мир иначе, они другие.
Жаль огорчать ксенофобов, однако земной шар вертится, а покуда он совершает это движение, мир продолжит переживать изменения.
К счастью для нашей крошки Симран, она это хорошо понимала и встречала новаторские идеи с энтузиазмом. Так же она осознавала, что рано или поздно жестокие войны прекратятся. День забастовки наступил скорее, чем девушка успела заметить. Разрисовав большой лист бумаги, которым она выражала свое негодование происходящим во Вьетнаме, Симран держалась решительно в гуще толпы. Старшеклассники из парочки школ собрались недалеко от центрального парка, на пятой авеню, где расположена Нью-Йоркская Публичная библиотека. Слоняясь у центрального корпуса, подростки горланили призывы о мире. Ими дережировали самопровозглашенные лидеры, говорившие в ручные мегафоны, дабы быть услышанными. Охранники, сторожившие библиотеку, хмуро на них поглядывали, в нетерпении ожидая момента, чтобы вызвать полицию и разогнать школяров. Позже к толпе подключились студенты - бастующих стало тьма-тьмущая. В дождь и солнце, они пели песни, речевками привлекали внимание прохожих.
Симран основательно подготовилась к демонстрации: мать выгладила её парадное платье с белым воротником. Поверх него она надела короткое серое пальто из шерсти. Волосы, собранные в низкий хвост, то и дело лезли в рот; тому виной холодный порывистый ветер, подкрадывающийся из нижнего Манхэттена. Он же привел за собой косматые тучи и моросящий дождь. Намокая под ним, девушка поднимала плакат выше, как бы демонстрируя народу, что даже непогода не в состоянии сломить её дух.
Неожиданно кто-то коснулся до её плеча. Круто развернувшись, Симран подняла голову на нависшую над ней фигуру и, оцепенев на долю секунды, моргнула.
— Что ты здесь делаешь?
— И тебе здравствуй, - Мэйсон Картер обиженно усмехнулся, однако не подал виду, продолжая улыбаться здоровыми зубами.
У него широкий рот и, порой, Симран находила его улыбку жутковатой. Мэйсон наполовину англичанин и, следовательно, на лицо он вылитый британец, правда произношение у него здешнее, фамильярное, без сильного акцента.
Стушевавшись, брюнетка осознала свою оплошность и быстро исправилась:
— Привет. Прости. Так что ты здесь делаешь?
— Пришел поучаствовать в забастовке. Знаю, что для тебя это важно.
— Это важно для погибающих на войне людей и мирных граждан, - холодно отрезала Киви, вновь расправив плечи и в полголоса повторяя кричалки за остальными.
Мэйсон перевел дыхание, помолчал немного и, подняв взгляд в пасмурное небо, напыщенно заметил:
— Скоро дождя будет больше. Не хочешь спрятаться под деревом?
— Странно, что пловец боится воды, - парировала Симран.
Её раздражало присутствие Мэйсона и его дурацкие попытки затащить её на свидание. Стоит отметить, прежняя обида на комментарий Джоди по поводу её целомудрия иссякла, и теперь Симран ждёт не дождется, когда же Мэйсон Картер найдет себе новый предмет воздыхания.
— Я не за себя переживаю. Ты ведь простудишься. На дворе давно не лето.
— Спасибо за твою заботу.
— Мне не в тягость, - не заметил сарказма в интонации девушки Картер. — Я, кстати, звонил тебе домой. Твоя мама не рассказывала?
— Ах, неужели? - вытянула удивленно лицо Симран и коротко взглянула на юношу. Она выпятила нижнюю губу и отрицательно качнула головой. — Нет. Впервые об этом слышу.
В действительности же, Симран всё знала и самолично велела миссис Мосс солгать. Матери её просьба не пришла по вкусу, однако, стоило Киви наврать о сомнительной репутации Мэйсона, как Аннет Мосс со всей горячностью сняла трубку.
— Возможно, она забыла сказать, - задумчиво почесал бородку пловец.
— С Марли и Чарли обо всем позабудешь.
— А это кто?
— Мои маленькие братья.
— Какое чудо! Я люблю детей, - дабы предстать в лучшем свете перед Симран, с улыбкой сказал Мэйсон.
Девушка ему не поверила. Компания самоуверенного прилипалы быстро ей надоела. Она опустила стенд на носки своих ботинок и устало вздохнула, задержав взор на фургончике с едой. В голове её быстро созрел план.
— Можно тебя попросить об услуге?
— Разумеется.
— Хот-дог.
— Я всё понял, - вытянув ладонь перед ртом Симран, перебил Мэйсон Картер и, подмигнув, вышел из толпы.
Брюнетка напряженно наблюдала с какой стремительной скоростью отдалялся силуэт парня. Он спускался по широким лестницам, юркнул между курящими дамами и, дождавшись светофора, перешел улицу. Сперва Симран не понимала, куда он направлялся, ведь фургончик находился в противоположном углу. Оказалось, юноша предпочел уличной еде угощение из пекарни. Неизвестно, поступил он так, чтобы произвести хорошее впечатление на девушку или просто потому, что не привык питаться нездоровой пищей. Как бы то ни было, Киви это на руку: чем дальше Мэйсон, тем легче ей сбежать. И, прихватив плакат, она отошла в конец толпища, затерявшись среди ярких одежд и красноречивых стендов.
Возможно, ей было суждено встретиться с Мэйсон Картером, заметить фургончик с хот-догами, а Мэйсону - пекарню напротив. Череда этих событий привела Симран к восточному корпусу публичной библиотеки, мимо которой в эту самую минуту проходил смутно знакомый ей человек. Её зоркий взгляд привлекла сигарета и то, как человек её курил: глубоко затягиваясь, но быстро выпуская дым. Шаг размеренный, широкий, плечи слегка сгорбленные, тем не менее осанка прямая. Серые брюки болтались у самой земли, поднимая за собой пыль. Бежевый вязанный свитер со змейкой у воротника, отлично сидевший на стройном теле, за спиной висел чехол для гитары. Это был Джек. Так называем его мы, но Симран завала его иначе...
— Гадёныш! - рыкнув сквозь сомкнутые жемчужные зубы, она крепко сжала края своего плаката и спустилась по ступенькам, желая нагнать ни о чем не подозревающего музыканта.
Манхэттен занимает огромную площадь, улицам нет конца и края, однако как же он сузился вмиг, растерял свои закоулки, районы, дороги. Впредь существует точка А и B - Симран, что фурией мчалась вперед и Джек, что не замечал этой фурии. Он спустился сюда по Второй авеню, из магазина музыкального оборудования, где заменил порванную струну на гитаре. Из-за того, что он в дружеских отношениях с тамошним хозяином, струну ему меняют бесплатно, а делает это мастер. Джеку это выгодно: он экономит пару долларов и присматривает себе новый инструмент, который ему обещают отдать по неплохой скидке. Об этом парень и размышлял, когда собирался перейти дорогу, только грубое «эй», раздавшееся за спиной, разрушило его первичные планы.
Джек держал сигарету между зубами, перекатывая её в левый угол рта, с неохотой развернулся. Вначале он не признал приближавшуюся фигуру, что грозно хмурила брови, а когда все-таки понял, издал нервный смешок. Симран без макияжа не сочтешь за семнадцатилетнюю девочку. У неё здоровый румянец, маленькой нос с изящной горбинкой и губы, тоже небольшие, однако красивой четкой формы. Детская припухлость на лице делала её милее. Да и в целом смотрелась она необычно в своем старомодном платье и влажной французской челкой, что прилипала ко лбу.
— А, жуткая фанатка! Напрасно, - вдруг произнес он, и Симран вопросительно дернула бровью, остановившись перед ним, — я не раздаю автографы.
Как обманчиво первое впечатление! На сцене он был совсем другой, заметила мысленно Киви и с жаром ответила:
— Оставь свои автографы для других дурочек.
— Опа-на! - пришел в изумление Джек, вынув изо рта сигарету. Он смерил девчонку пристальным взглядом и снова закурил. — Ты вообще кто такая?
— Верни мои деньги.
— Чего? - вытаращив глаза, Рокфри насупился, будто ослышался.
Симран не сдавалась. Теперь она чувствовала себя уверенно, здесь, в людном месте, при свете дня. В случае чего, она могла позвать на помощь. Её это успокаивало и придавало мужества, которое Рокфри счел за безумство.
— Не строй из себя болвана. Я вас видела той ночью. Твой мальчик украл у меня кошелек.
Постепенно до Джека начинало доходить, о чем негодовала девушка. Он скользко улыбнулся, поглядев на свои туфли и переступив с ноги на ногу. Ему казалось это забавным. Все это. И то, что Симран стала свидетелем их частного разговора, то, что теперь она требовала компенсации. Но он её не боялся. Более того, ему было донельзя все равно.
Наконец, он выдохнул сигаретный дым и, прищурившись, уставился на хмурую Киви с напускной усмешкой.
— Жаль огорчать тебя, малышка, но я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Как мне кажется, ты хорошо понимаешь, о чем я, - она смотрела в упор, — было больно смотреть, как ты вытряс все до последнего цента и бросил мой кошелек в канаву! Мне его бабушка подарила на пятнадцатилетие!
Не удержавшись, Джек хихикнул и глубоко вздохнул, а у Симран от нервов покраснело горло. Ей было тяжело говорить - ком в глотке перекрывал кислород, однако брюнетка не стойко выдерживала равнодушие со стороны неприятеля.
— Докажи. Докажи, что это был я, и тогда, возможно, я верну твою капусту.
— Капусту? - не поняла Киви.
Джек закатил глаза.
— Я имею в виду деньги.
Но доказать было невозможно, ведь Симран являлась единственным свидетелем. Выдержав взгляд янтарных глаз, она сокрушенно отвернула голову. Белый флаг поднят.
— Нет доказательств - нет виноватого, - подмигнув, махнул Джек.
— Я уверена, что я не единственная жертва вашего мошенничества. Может, мне стоит обратиться в полицию? Пусть заглянут в вашу забегаловку и допросят свидетелей.
— Да ты никак угрожаешь мне?
— Действую на основе гражданского права.
Битник, скрестив на груди руки, раздраженно скривил гримасу.
— Рискни же, куколка. Я думаю, полиции и твоей семье будет любопытно узнать, что такая, как ты, делала в месте, где торгуют алкоголем и марихуаной.
Снова перед глазами Симран шахматное поле: музыкант только что поставил ей шах. Проницательные люди всегда на шаг впереди. Он находчиво отбивал каждое её нападение. Ловкий, изобретательный и, между тем, подлец.
— Верни мои деньги, - приняв поражение, повторила Киви.
Джек развел руками.
— Увы! Я купил на них новую гитарную струну.
Обратив взгляд на чехол за его плечами, Симран от безысходности захныкала, точно дитя.
— Ты не мог так поступить!
— А ты жалуешься? В следующий раз держи деньги в более укромном месте. В лифчике, например. Чему тебя мать учит?
Симран едва не треснула его своим плакатом. Она обозлено впилась в него пылающими глазами , изучая каждую морщинку на лице. Вблизи он выглядел старше, чем есть. Острые черты лица обрамляла легкая щетина. Глаза у него добрые, выразительные, что шло вразрез с его подвешенным языком. Смотря в них, теряешь счет времени. Так быть не должно.
— Надеюсь, твоя новая струна долго не продержится, - буркнула брюнетка и, взяв обеими руками плакат, собиралась пуститься прочь.
— Школьница... - позвал Джек.
— С чего ты решил? - с вызовом бросила Симран.
— В оба смотрю, - распознавав очевидный намек в интонации, девушка проследила за игривым взглядом музыканта и дотронулась пальцами до шеврона с эмблемой школы на груди, который выдали ей в начале дня.
Внимательность Джека поражала: оказывается, он не просто смотрел, а изучал её все это время. Симран отвлекали его глаза. Чудовищно выразительные, живые, пронизывающие душу. Глаза, как гроза в кромешную ночь, что дробило небо надвое.
— Мне почти восемнадцать... - защищаясь, вскинула подбородок Киви и чуть тише добавила: — исполнится через два месяца...
— Как мило, - иронично заметил Джек. Вдруг он метнул взор в сторону, — похоже, куколка, у твоих друзей нарисовывается головняк.
— Что?
Музыкант кивнул за её спину, расплываясь в нахальной улыбке.
Та, поздно расслышав крики толпы, устремила вопросительный взгляд на забастовщиков, которые в это мгновение вели недобрый разговор с появившимися хиппи. Одни хотели выступать против войны, вторая же сторона - за экологию. В данный момент интересы бастующих расходились, но никто из них и не думал перекочевать в другое место. Разгорелся конфликт между лидерами групп: школьники, словно раззадоренные петушки, запальчиво вышли вперед, угрожая своим притеснителям кулаками. Разодетые в необычные наряды хиппи, оставаясь спокойными, старались решить проблему мирным путем.
— Что ж, разговор между ними не клеится. Ставлю доллар на хиппи. Они, когда накурятся, те еще головорезы.
— Да что ты понимаешь? - шикнула Симран на него.
— Ну, хотя бы то, что через пару минут сюда грянет полиция, и вам будет жарко, - Джек воровато опустил руки на хрупкие плечи притихшей Киви и шептал ей на ушко, от чего она затаила дыхание. — Если, конечно, вы не поубиваете друг дружку прежде, чем копы появятся. Жаль, если твое личико замарают, куколка, - чеширская усмешка, на которую наткнулась Симран, когда повернула голову, задержалась на тонких губах дольше, чем Рокфри планировал.
Они, глядя друг на друга с интенсивностью, замерли. Что-то промелькнуло между ними, но они и сами не понимали что. Им просто захотелось подольше побыть здесь, сейчас, просто вот так.
После секундой заминки, Симран первая отряхнула неуместные мысли.
— Отстань! - грубо боднула она того в бок и отошла на безопасное расстояние в том случае, если музыкант захочет отомстить.
Тем не менее Джек зла не держал и только мягко рассмеялся, держась за больное место.
— Как даме будет угодно, - отвесив реверанс, брюнет поправил инструмент на плече и, помахав на прощание, удачно перебежал дорогу на последних секундах зеленого света светофора.
Симран проводила его недобрым взглядом и рванула к толпе разъяренных подростков. Едва она приблизилась к эпицентру хаоса, как путь ей преградил Мэйсон, державший пакет с, очевидно, угощениями.
— Куда ты запропастилась? Я тебя искал!
— Я была поблизости, - не хотела рассказывать Киви.
— Нам лучше уйти поскорее, - Мэйсон схватил её за нежную ручку.
— И не подумаю. Я здесь до последнего.
— Брось, Симран, ты это не серьезно, - пытаясь сдержать нарастающее раздражение, парень недоверчиво фыркнул и натянул одну из тех наигранных улыбок, которыми он светит перед школьной администрацией. — Ты правда думаешь, что это представление и стишки как-то повлияют на политическую обстановку в мире? Никто не станет слушать малолеток. К тому же, сейчас сюда приедет полиция. Прохожие позвонили в участок.
Телефонные будки в самом деле приютили в кабинки парочку встревоженных дамочек, которым испортили выходной. «Неугомонная молодежь» горланила в рупоры и обменивалась оскорблениями, смущая обычных горожан, прибывших в одно из значимых мест Манхэттена ради культурного обогащения. На разворачивавшийся конфликт с царственным томлением наблюдали «Терпение» и «Стойкость» - два мраморных льва, охранявших вход в библиотеку. Моросивший дождь, будто переняв настроение сборища, тоже разошелся и бил землю крупными каплями.
Симран уныло поджала сухие губы и повернула голову туда, где мгновениями ранее находился музыкант. И все-таки, проницательный парень: как в воду глядел, знал, что без полиции дело не обойдется.
— Я пришла, чтобы выказать свою гражданскую позицию! Даже, если меня никто не услышит, я не осталась равнодушна к жестокости своих властей. А ты... Я до сих пор не понимаю, зачем ты пришел, Мэйсон. Тебе же плевать на войну. Тебе не следовало появляться, - запальчиво гаркнула Симран, в упор посмотрев на растерявшегося Картера, что в смятении поправил рукава своей одежды. Между тем, огорченная незадавшимся диалогом с музыкантом, Симран слепо продолжала говорить: — Знаешь, пловцом тебе идет больше, чем борцом за справедливость.
— Какие жестокие слова, Симран, - разочарованно поморщился Мэйсон, отпустив ладонь девушки. — Никак твоей резкости поспособствовали Нэнси и Джоди...
— Что ты хочешь этим сказать?
На хмурость девушки юноша небрежно пожал плечами.
— Что их влияние на тебя безобразно.
— Не говори так, словно хорошо меня знаешь. Мы с тобой не друзья.
— Может, ты и права. Я совершенно тебя не знаю, однако я не слепец и видел, какой ты пришла в нашу школу. Ты была скромной и милой, а теперь ты такая же... такая же...
— Кто? Кто я? Пожалуйста, скажи мне! - визгнула обозлившаяся Симран, однако её крик рассеялся во всеобщей кутерьме.
— Поверхностная вертихвостка! - твердо произнес Мэйсон Картер, покраснев от стыда за свою вспыльчивость, откашлялся. Они посмотрели друг другу в глаза, после чего, дóлжно воспитанный юноша, попросил прощения.
Симран ему не ответила. Дыша полной грудью, она взял под мышку плакат и с гордой осанкой отправилась к товарищам, чтобы вместе с ними встретиться с последствиями нарушения порядка.
Как и предсказывал Джек, полиция вскоре приехала и, разгоняя столпотворение, принялась за стандартную процедуру - отлавливание. К счастью для Киви, она потащилась за знакомыми лицами и удрала прежде, чем офицеры приступили к решительным мерам.
Домой она приехала уставшей, помятой и без какого-либо настроения. Аннет, собрав волосы в изысканный пучок, встретила дочь с улыбкой на лице, однако стремглав похолодела, стоило ей получше рассмотреть Симран.
— Что с тобой такое?
— Под дождь попала, - понуро ответила та.
— Дождь? Сегодня в прогнозе о нем не говорилось.
— И тем не менее, в Манхэттене он был, - с плохо подавляемым раздражением парировала девушка, отчего миссис Мосс удивлённо вытянула шею. — Мам... По-моему, все парни - круглые идиоты.
— Ну... По-моему, тоже. Только они в этом не признаются. Тебя обидел мальчик?
— Обидел ли он меня? Хуже!
— Очаровал? - хихикнув, пошутила Аннет, а Симран покрылась персиковым румянцем.
— Ни за что! Желаю ему всего наихудшего.
— Симран, побойся бога! - миссис Мосс указала кухонным полотенцем на деревянный крест, прибитый в стену над тумбой с домашним телефоном.
— Да, верно... Прости, Иисусе! - сложив руки, прошептала брюнетка, а потом вновь разгневанно ахнула. — Ну какой же он все-таки подлец! Потратил деньги на струну! Редкостный мерзавец!
Мать долго не понимала, о ком сетовала дочь. Хлопая глазами, миссис Мосс проводила Киви до спальни, а затем бросилась к лестнице на второй этаж, откуда доносились детские вопли. Должно быть, близнецы проснулись.
Симран же заперлась в своей комнате, поставила играть пластинку и, сев на пол, отрешенно перебирала стираные платья.

***
Нэнси редко приводила подруг в гости. Нет, вернее сказать, она никогда не звала их в гости и держала крестики, чтобы они сами этого не захотели. Квартира находилась в приятном районе со всеми общественными благами: и ночное освещение, почта под крыльцо каждое воскресенье, собачий парк двумя кварталами ниже, вывоз мусора три раза в неделю и прочее. Джоди и Нэнси жили недалеко друг от друга и тем не менее никогда не устраивали визиты. У дружбы появилось иное значение, а доверие ограничивалось сплетнями. Теперь можно было проводить время вместе, при этом не подпускать человека слишком близко. Держать дистанцию считалось делом обыкновенным, и никто не обижался. Джоди уж точно.
Суббота уходила, у одних - на домашние заботы, у других - на себя. Как мы знаем, Симран этим днем отстаивала свое мнение на Пятой авеню. Джоди, взяв мать под ручку, с особым удовольствием тратила деньги отчима в торговом центре. Что касается Нэнси, то, как и каждая старшеклассница, мечтающая о беззаботной молодости, она занималась собой.
Ранним утром Нэнси сделала зарядку и покрутила хулахуп, который ей подарил один из её уже бывших кавалеров. Это её любимая часть отношений - расставание. Получив своё, ей не сложно сказать «прощай». Нэнси не искала любви, она хотела просто наслаждаться своей молодостью, пользоваться красотой, коей наделила её природа. О последствиях Нэнси думала в последнюю очередь, потому что ответственность портила всю ценность момента.
После тренировок, в семь пятнадцать, брюнетка принимала душ и приводила тело в порядок: избавлялась от нежеланных волос на ногах и бикини, выщипывала брови до нужной густоты. Она была одержима идеей перекраситься, потому что, как показывала её личная статистика, парни предпочитали блондинок. Как будто цвет волос влиял на важные качества в женщине... Впрочем, именно так и полагали мужчины, которые в первую очередь обращали внимание на красоту, а потом уже на внутренний мир.
После всех процедур, Нэнси вошла в свою небольшую, однако уютную комнату с пёстрыми обоими и, сбросив с себя полотенце, остановилась перед зеркалом. Она придирчиво оглядела свою наготу, коснулась пальцами живота и цыкнула. Очевидно, её смутила небольшая жировая складка. Лишний вес казался ей недостатком и не просто недостатком, а уродством. Одно дело иметь пышные формы, а другое - быть просто пышной. В нынешнее время парни не любят полноту. Им нравится, когда есть за что ухватиться. Нэнси расстроенно заскулила и, нагнувшись над туалетным столиком, чиркнула на листочке кривым почерком «Не есть после шести вечера. Месяц». Следом она снова вернулась к зеркалу и раздвинула ноги. Женский организм, повторяют гинекологи, хрупкая вещь, которая способна раздражаться от всякого вторжения. Нэнси упустила этот момент, когда позволила незнакомцу из закусочной прикоснуться к себе. Она с прискорбием поняла, гладя вниз через зеркальную поверхность, что на нежном месте возникли болючие шишки - герпес.
— Сукин сын! - шикнула от неприятного ощущения девушка и быстро отдернула пальцы от пораженного участка кожи.
За дверью с вырезками из гламурных журналов послышалось копошение. Нэнси едва успела прикрыться полотенцем, как в комнату ввалилась пожилая женщина с редкими седыми волосами.
— Душечка, завтрак стынет! Ой, мама! - стыдливо отвернулась старушка и прикрыла глаза кухонной перчаткой.
— Черт тебя дери, я же просила без стука не входить! - Нэнси в ярости забрюзжала слюной.
— Прости, бога ради, прости!
— Выйди вон из моей комнаты, идиотка!
Женщина, причитая под нос, неуклюжей походкой выскользнула за дверь, напоследок напомнив про пюре с консервированным горошком.
Нэнси перевела дыхание и села на край железной постели, которую не считает нужным заправлять. За неё это делает старушка, которую она грубым образом прогнала вон. Стоит заметить, что пампушка в цветочном халате и круглых тонких очках, выписанных окулистом от возрастной близорукости, являлась родственницей нашей вспыльчивой героини, а именно - бабушкой. Нэнси осталась без матери в тринадцать лет. Развод болезненный процесс для ребенка, тем более от которого добровольно отказалась мать. Нэнси воспитывалась отцом и бабушкой. Если первую фигуру она боялась, то к старушке относилась с пренебрежением, считая её виноватой в разлуке с мамой. Твердое убеждение в плохом воспитании матери, вынуждало ненавидеть бабушку и вымещать на ней свою злость. Миссис Чатлер благосклонно терпела подобное отношение и старалась избегать конфликтов. В этом и кроется причина, почему Нэнси не приглашает подруг в гости - в доме царила тяжелая атмосфера. Такое следовало прятать от чужих глаз. Как, например, генитальный герпес, едва не замеченный миссис Чатлер.
Нэнси раздраженно покосилась на дверь, сквозь которую доносился голос телевизора, радио и телефонного разговора.
— В этом доме не бывает тишины! - ворчала брюнетка и голой легла на твёрдую кровать, широко расставив руки.
Она лежала так минут десять, пока не собралась с мыслями. Затем надела нижнее белье, удобные брюки и вязанную кофту с высоким горлом.
— Доброе утро, пап, - прошла мимо гостиной, в которой дымил трубкой мистер Ган.
Он лежал на диване в тонкую полоску, скрестив ноги, говорил по телефону, поэтому поздоровался с дочерью лишь поднятой рукой. Нэнси и этого хватило. Она заглянула на кухню, где старушка потела у плиты, обратила недовольный взор на накрытый продуктами стол. Это было пюре, мед, тонко нарезанный хлеб с кунжутом, козий сыр, ветчина и вареные яйца.
— Одни жиры и углеводы! Я из-за тебя скоро в корову превращусь! - фыркнула Нэнси, обратив внимание старушки на себя.
— А что тебе тогда приготовить? Может, мне сварить тебе кашу?
— Какая каша! Брокколи, фрукты, овощи на пару, да что угодно, только не этот источник холестерина! Что у тебя на плите? - заметила кипящую кастрюлю Нэнси и шагнула вперед.
— Я готовлю макароны с сыром на ужин.
— Отлично! Ты точно хочешь, чтобы я не смогла влезть ни в одну юбку!
— Душечка, какие глупости! Ты ведь стройная, как тростинка, - схватилась за грудь миссис Чатлер, имя которой Дороти.
— Отвали.
— Нэнси, не разговаривай так с бабушкой, - мистер Ган, крупный, однако потерявший бойкость и живость от переутомления, мужчина, убрал телефон на полку в гостиной и поравнялся с дочерью. — Соблюдай приличия.
— Она сама нарывается.
— И не используй этот блатной жаргон. По крайней мере, с нами.
— Так все сейчас разговаривают.
— За стадом следовать не надо.
— Я - не стадо, - закатила глаза девушка, — я лидер.
— Лидер... хорошего же ты о себе мнения, дочь, - мистер Ган сел за стол и принялся завтракать, — подай мне соль, лидерша.
— Ты насмехаешься, а ведь я не выдумываю. Даже учитель Джеферсон заметил во мне эти качества. И почему это я не должна о себе хорошо думать? Плохо обо мне могут думать другие.
— Душечка...
— Нет. Я Нэнси! Душечка звучит убого, мне не пять лет, - огрызнулась девушка и тотчас съежилась под неодобрительным взором отца. — Я имею в виду, я уже немаленькая.
— Вот именно. Так что веди себя как достойная юная леди, а не как уличная прошмандовка. Уважай бабушку и прояви к ней благодарность за всё, что она тебе делает, - не поднимая голос, с поучением ответил мистер Ган.
Он был глубоко признателен теще за всё годы её заботы и поддержки. Она могла отвернуться от них, бросить и не беспокоиться за дальнейшую судьбу внучки, однако Дороти не только не одобрила решение дочери, но и осталась жить в доме, брошенном своей хозяйкой. Мистер Ган и Дороти состояли в хороших, дружеских отношениях и никогда не ссорились, что невероятно озадачивало Нэнси, ведь в её глазах бабушка - причина всех несчастий. Она не желала уступать и мыслила довольно по-детски; как всякий ребенок, обиженный на судьбу.
Решив сменить тему разговора, девушка налила себе воды и произнесла:
— Дашь мне деньги?
— Я дам, - радушно предложила миссис Чатлер.
Нэнси пожала плечами, мол, почему бы и нет. Ей было все равно из кого выдирать деньги.
— Сколько? - откусил хлеб мистер Ган.
— Немного. Мне нужно в аптеку.
— Ты заболела! А я говорила, что короткие юбки - вредоносные тряпки! Тебе ведь ещё рожать!
Нэнси от раздражения поджала губы и устремила бешеный взгляд в потолок.
— Не твое дело, что со мной! Мне просто нужно купить крем... От прыщей, - следом солгала она, вынужденная скрывать истину.
По объективным причинам.
— Бог с тобой!
Получив необходимую сумму, после полудня, она отправилась в аптеку за мазью от герпеса.

***
Вот уже миновало немало десятилетий, а джаз и не думал оставлять позиции самой востребованной музыки на всем земном шаре. Он достиг того высококлассного уровня, когда жанр называют классикой. Неоспоримо, что джаз - золотой стандарт, соответствующий любому настроению и случаю жизни. Медленный джаз, быстрый, с элементами рока, джаз женский, джаз мужской и, боже сохрани, постбоп, вытекший из традиционного бипопа, хард-бопа и так далее. Он стал популярным в начале шестидесятых и пользовался большим успехом в клубах, где отдавали предпочтение грязным танцам и выпивке, нежели порой гениальным и оставленных без должного внимания импровизациям джазистов. С другой стороны, клубы на то и созданы, чтобы народ в нем придавался разгулу; мы не должны пытаться поменять то, что не поддается изменениям. Зарубите эту аксиому себе на носу.
Джаз - родоначальник буйства, праздности, роскоши, великолепия, пафоса, одним словом, шикарных вечеринок, которые устраивались богачами в эпоху ревущих двадцатых. Многим это время, prosperity, что переводится как «процветание», запомнилось именно джазом и пиршеством. Тогдашнее поколение незыблемо считало, что мир ждут большие перемены к лучшему. Увы, они заблуждались в своих фантазиях, и веселый, беззаботный, бодрый джаз эволюционировал в более мягкую, спокойную и меланхоличную музыку. Его ещё называют кул-джаз, то есть холодный, размеренный. Возник он, не трудно догадаться, в конце сороковых - послевоенное время, суровое! Музыкой следовало отвлекать людей от горестных последствий Второй мировой.
Но мы отошли от сути. Так вот, насколько был популярен джаз в эпоху бурных двадцатых, настолько востребован теперь рок-н-рол, кантри и ритм-н-блюз. Как с наступлением весны муравьи покидают свои гнезда, так и гаражные музыканты рвались на сцену покорять стадионы. О подобном карьерном росте мечтал каждый, кто играл хоть на каком-нибудь инструменте. И о том же мечтали знакомые нам парни из «Индэй». Во всяком, трое из них точно. Слава приносила деньги, деньги открывали все запертые двери. Плюс, и то, и другое приманивало красавиц, мечтавших о романе со знаменитостью.
Мальчишки из «Индэй» знали, что одного желания и таланта мало, чтобы пробраться на большую сцену. Они и не ждали оглушительного успеха, имея всего пять песен и ни одного альбома за душой. Их метод работы над музыкой - хаос: это либо внезапное озарение, либо бесконечные попытки сочинить четверостишие. Впрочем, за стихи в группе отвечал Джек, и остальные считали его лидером, однако официально позиции в группе не были распределены. Просто так сложилось. На этом фоне Рокфри ощущал себя более ответственным и заботился о делах бойсбенда, если возможно так сказать.
Сегодня репетиция проходила в гараже ирландца, которого все знали как Рокки. Из группы он единственный, кто жил с родителями и параллельно своему хобби получал высшее образование в колледже. Разогревшись, они принялись работать над сочинением новой песни.
— А вы читали вчерашнюю газету? - Малыш вертел палочкой между пальцами, расслабленно сидя за барабанными.
Настраивающий гитару Бенни равнодушно пожал плечами.
— Опять кого-то кокнули?
— Чувак, в твоей голове одни черти. Нет, я забыл сказать... - Малыш, заработавший прозвище за счет своего возраста, а он был младше остальных на несущественные пару лет, потер взмокший лоб и откинул голову назад, как бы пытаясь уловить свою мысль. — О, черт, да! В клуб «Бобби-Лэнд» ищут музыкантов на постоянку. Платят херню, но зато можно раскрутить группу да и пару долларов в кармане не будут лишними.
— Привык же ты работать на других, - едко подшутив, рассмеялся блондин.
Малыш не оценил расистскую шутку и бросил в Бенни пластиковый стаканчик из-под пива.
— Урод.
— Я бы предпочел сконцентрироваться на создании альбома. Надоело херней страдать. Хочу серьезно заняться музыкой, продавать пластинки, концерты давать на стадионах, а не вот это всё, - Рокки нервным образом завязал длинные рыжие пряди в хвост, но уже через секунду парочка волосинок выбралась из узелка и обрамляла его вытянутое лицо.
— Вот ты разошелся! А завтра что, золотой унитаз тебе под задницу? - продолжал острить блондин, будоража кровь теперь уже в жилах ирландца.
Ребята привыкли к сложному характеру Бенни. Он за словом в карман не полезет и, коли всполошишь его, как улей враждебных ос, едва ли успокоишь - он будет наседать, пока своего не добьется, то есть, триумфа.
Джек не участвовал в коллективной перебранке. Вместо этого, сидя на высокой табуретке, он пересматривал свои наброски и что-то черкал. Казалось, он не слышал вовсе, о чем говорили товарищи. Ему было не до них.
— Заткнись.
— Заставь меня, - не унимался Бенни.
Малыш, посмотрев на Рокки, приставил палец к виску и покрутил им. Сказал:
— Оставь его. У него отходняк, вот он и кусается. Псина облезлая, - буркнул в конце он, однако достаточно громко, чтобы Бенни мог его расслышать.
Рот блондина расползся в дерзкой усмешкой. Он не только не рассердился на сказанное младшеньким, ведь на правду, как он сам часто подмечает, обижаться нельзя, но и гримасой изобразил судороги, после чего громко залаял.
Ребята тяжело вздохнули.
— Вот же идиот.
— От вас отставать не хочу.
Джек, очевидно, утомившись от шума на фоне, который отвлекал от творческого процесса, выпрямил спину. Засучив рукава теплой черной кофты, он обернулся на друзей с суровым выражением лица.
— Если бы я хотел сходить в зоопарк, я бы взял и пошёл. Или давайте работать, или я сваливаю.
— Какие мы важные...
— Бенни, - резко оборвал его брюнет, спрыгнув с табуретки, взял гитару двумя руками, — играй.
И все же правда, что Джек негласный лидер группы, иначе бы парни столь послушно не приняли бы свои позиции. Постучав палочками друг о друга, Малыш дал ритм, и блондин, крепко, как любовник прижал бы к груди свою даму, схватился за бас-гитару. В гараже зазвучал поп-рок. Они играли, не сбиваясь. Гитара, барабаны, клавишные и бас. Сохраняя правильный ритм, Джек одновременно дергал струны и делал пометки в нотах. Все шло идеально до того момента, пока струна, издав высокий звон, не оборвалась на гитаре Джека, больно шлепнув его по подбородку и оставив ясный след на коже, который вскоре залился кровью. Он резко вздохнул, перестав играть и, послушно следуя инстинкту, коснулся пораженного участка костяшками мозолистых пальцев.
— Вот же черт! - смачно выплюнул парень, проверив ладонь, на которой отпечаталась кровь.
Струна порезала кожу, но, к его везению, не глубоко. Подбородок зудел от боли и будто пульсировал. Неприятное ощущение, столь знакомое для людей, играющих на струнных инструментах.
— В чем дело? - остановились ребята.
— Ничего... струна порвалась.
— Опять? - брюзгливо ахнул Бенни и стянул с себя свою гитару.
Джек сосредоточенно осмотрел деревянный корпус инструмента, провел пальцами по целехоньким струнам и проверил гриф на натяжение. Вроде бы не переборщил. Гитара в рабочем состоянии, совершенно исправная. Но почему же она обошлась с ним подло?
Некоторое время он просто уперся взглядом в инструмент, но вскоре лицо его исказилось осознанием и губы тронула удивленная ухмылка. Его подвела та самая струна, которую он заменил пару дней назад. Вот так незадача, ведь прежде подобных осечек не случалось. Тут он вовремя вспомнил злословие Симран, чье заклинание поразительно скоро сработало.
— Ведьма... - прошептал со смешком Джек.
— Кто?
— Девчонка.
— Девчонка? - вышел вперед Рокки, аккуратно взяв незадачливую гитару и изучав её, словно его действия могли спасти положение.
— Школьница, которая нас застукала, - по-царски устроившись на пыльном диване со сломанной ножке, напомнил Бенни и закурил, — она что, цыганка? Прокляла тебя и твою гитару.
— Думаю, это вполне в её духе, - почесал бровь Джек.
— Красивая?
— Не разглядывал.
— Брешешь, - чавкнул Бенни, положив одну руку себе под затылок, — когда девчонка красивая, хочешь не хочешь, а пялишься.
— Я верну ей деньги, - сообщил брюнет и обвел присутствующих выжидающим взглядом.
Ждал одобрения.
— Пожалел? - произнес энергично Малыш.
— Втюрился? - протянул ехидно Бенни.
А ирландец изогнул бровь:
— Испугался?
— Да. Нет. Нет, - наотмашь ответил Рокфри.
— Неправильно, - дразнил блондин, докуривая Мальборо, — Надо так: да. Да. И да.
Брюнет не обращал внимания на смех парней, откровенно подшучивающих над ним и Симран, имя которой он и не знал. Это и проблема. Как отыскать того, о ком ничего неизвестно? Джек задумался и вспомнил о логотипе на платьице школьницы. Осталось только выяснить что это за школа.
— Как её зовут? - любопытно вытянул шею Малыш, думая о том же.
— Не знаю. Но я знаю эмблему её школы. Круглая, на черном фоне щит, голубь и лавровый венок.
— А говорил, что не разглядывал, - хитро оскалился Бенни, подловив Джека.
— Это не то же самое.
— Конечно, нет. Потому что разглядывать надо ножки, попку, там, ну, губы или бедра... А ты на что пялился, желторот?
— Я знаю эту школу. Моя кузина её окончила. Она в Бруклине находится, - с энтузиазмом выпалил Рокки.
Джек одобрительно закивал головой и спросил как называется школа, однако этого ирландцу известно не было - не помнил, но обещал узнать.
— Выходит, девчонка - малышка из Бруклина?.. - задумчиво прикусил губу Рокфри.
— Я пойду с тобой, - поднял руку в воздух Бенни. — В Бруклине даже солнце по-другому светит.
— Тогда завтра.
Принявшись убирать за собой разбросанный мусор, стаканчики, скомканные бумажки, что разбросаны по углам, музыканты вели непринужденный разговор, как мальчишки только что покинувшие свои классы после утомительного урока. Рокки, выпрямив спину, с укором вздохнул:
— Здорово мы однако прорепетировали...
А Малыш, для закрепления эффекта, сыграл на барабанах ироничное: Ba Dum Tss!