— Радуйтесь, жители великого Сол-Макса! Радуйтесь! Радуйтесь! — кричал глашатай, разъезжая по улицам столицы.

Он был одет в шафрановые праздничные одежды и восседал верхом на статном золотистом жеребце. Завистливые ауренцы силились доказать, что восточные красили свои табуны какой-то неизвестной краской. Но каждый конюх на Востоке знал, что королевская порода жеребцов отличается от ауренских кляч не только статью и выносливостью, но и таким, поистине волшебным оттенком шкур. Однако, даже в королевских конюшнях, таким особенным рождался лишь один жеребенок из сотни, поэтому они ценились очень высоко. И то, что глашатай ехал именно на золотом коне, означало, что он разносит в своих устах действительно значимую и радостную весть.

— Радуйтесь!!!

Базилис отвлекся от лотка с медовыми грушами. Он планировал запечь их в птице, которую ему подарил с утра исцелившийся его молитвами охотник. Но храмовнику что-то подсказывало, что новости, разносимые на золотом жеребце, важнее намечающегося ужина. Поэтому юноша отставил корзину и зашагал к центру базара, вместе со стекающейся толпой любопытных.

— Радуйтесь! — в сотый раз возвестил глашатай и, наконец, продолжил. — Сегодня у владыки нашего, пресветлого Дианора, родился сын! Его наложница счастливо освободилась от бремени! Сегодня! Сегодня родился наследник! Радуйтесь!

Толпа возликовала. Взревела единым восторженным воплем, всплеском радости и веселья, подкрепленного россыпью золотых монет, что королевские слуги опустошили под ноги горожан. Один Базилис остался глух к всеобщему счастью.

Он стоял среди смеющихся, поющих, поздравляющих друг друга эльфов, и никак не мог осознать услышанное. Ребенок уже родился. Любимая наложница короля, хрупкая светлоглазая девчушка, своим видом больше напоминающая мальчика-подростка, чем зрелую девушку. Кажется, ее звали Наисикая. Родила... мальчика. Без благословения, без храмового присутствия даже!

— За мной должны были послать! — наконец смог выразить свое возмущение Базилис.

После чего резко развернулся и чуть ли не бегом направился в сторону королевского дворца.

Стражи, стоящие у ворот, просто не осмелились задержать пышущего яростью храмовника. Но, на середине пути через Зал Ожидания Милости, Базилиса остановил Касхи:

— Святейший, какими судьбами?! — притворное удивление на его лице не могло до конца скрыть сочащегося изо всех пор злорадства.

— Я должен увидеться с Его Величеством! — выпалил Базилис и попытался бесцеремонно обойти советника.

— Его Величество сегодня не принимает просителей, — отрезал Касхи и даже попытался ухватить храмовника за край рукава.

— Меня примет, — Базилис вырвался, но не стал повторять попытки прорваться дальше.

Без того на них уже встревожено поглядывала готовая вмешаться охрана.

— Вы разве не слышали? На Сол-Максе объявлены четыре праздничных дня. А какие заботы могут беспокоить добропорядочного гражданина в праздник? Ступайте с миром, Святейший, выпейте во славу короля и за здоровье наследника.

— Здоровье? — гнев, обуревающий сознание храмовника внезапно схлынул, словно волна от берега. — Вы уверенны, что ребенок, рожденный без благословления, будет здоров? Кто надел на ребенка первый браслет, защищающий его от скверны? Кто обновил браслеты женщины, прошедшей по зыбкой тропе между миром живых и Обителью Душ? Вы можете мне ответить?

— Могу, — Касхи даже бровью не повел. — Все это сделал Его Величество самолично.

Базилис принял удар не дрогнув. Вдохнул, выдохнул и нашел в себе силы улыбнуться.

— Если Его Величество продолжает упорствовать в своем безумии, боюсь, я уже не в силах ему помочь. Правильно ли я понимаю, что мне не следует ожидать короля в своем храме четыре месяца спустя и готовить церемонию посвящения богу?

— Его Величество еще не решили, — советник равнодушно пожал плечами, но по его глазам храмовник понял, что тот сделает все, чтобы не допустить ребенка к храму. Или храм к ребенку, что, в сущности было одним. — Но с завтрашнего дня королевская чета намерена выехать в летнюю резиденцию и провести там не менее полугода, подальше от суеты столицы.

— В таком случае, прошу меня простить за столь неурочный визит.

Базилис поклонился и торопливо зашагал к выходу.

Не забудьте выпить за здоровье наследника! — насмешливо крикнул вслед ему Касхи.

— Я не пью, — тихонечко огрызнулся юноша, сжимая в кулаке горячий перстень.

>>>

По пути в храм, он вернулся к лотку с медовыми грушами и от злости купил больше, чем намеревался. Радостный и уже слегка нетрезвый торговец в честь праздника хотел сделать покупателю скидку еще большую, чем по закону пока еще полагалась служителям храма, но Базилис наотрез отказался. И едва не плюнул в доброго эльфа за поздравления с внезапно нагрянувшей радостью.

Базилис шагал домой погруженный в невеселые мысли и едва не врезался во вставшего на его пути ракшаса. Демон стоял на первой ступеньке служебного хода и явно поджидал юношу.

— Я тебя не звал, — рыкнул Базилис в ответ на приветственную усмешку мужчины.

— Не звал, но хотел, чтобы я пришел, — подмигнул ракшас. — У тебя проблемы?

— Нет.

— Разве твой бог не учит тебя, что врать нехорошо?

— У меня нет проблем, — Базилис попытался обойти мужчину и, когда из этого ничего не вышло, рявкнул. — Дай пройти!

Демон хохотнул и буквально рассыпался в песчаный вихрь. Храмовник едва успел прикрыть глаза от песчинок, хлестнувших его по лицу. Зло сплюнул под ноги и, наконец, уединился в прохладной полутьме храмовых помещений.

>>>

Четыре месяца он не находил себе места. Дни напролет он проводил в центральном зале храма, ожидая, что король одумается и пошлет за ним. По ночам вскакивал, разбуженный любым шорохом, думая, что это слуги короля силятся разбудить его и отвезти ко дворцу. Он ругал себя за недостойную гневливость и грешное зломыслие в адрес невинного младенца, но ничего не мог поделать с собой — он действительно желал, чтобы с наследником Сол-Макса случилась беда. Иначе народ убедится в том, что ему ничего не грозит и без защиты храма. А значит, и без защиты Бога. И тогда веру потеряют все.

Но, самое страшное — вера самого Базилиса с каждым днем давала все более ощутимую трещину. Юноша не мог понять, почему Создатель до сих пор не покарал дерзкого Дианора? Неужели Он настолько слаб, что уже действительно не может соперничать с властью земного владыки? Базилис не знал ответа, и муки сомнений терзали его душу все сильнее.

Ночами ему снились горящие храмы и смех Касхи, восседающего на мертвом жеребце. Кровь из разрезанного горла животного текла по песку, не впитываясь в него, превращаясь в раскаленные докрасна цепи, опутывающие ноги Базилиса. Касхи улыбался еще шире, превращался в ракшаса и с явным удовольствием дергал за цепь. Базилис падал, падал, падал... и просыпался.

Но на исходе последнего дня четвертого месяца, когда храмовник уже почти отчаялся, песок храмовой территории взвился из-под копыт разгоряченного коня.

— Святейший! — с посыльного только что пена не летела так же, как с несчастного животного, на котором он силился усидеть. — Святейший, Его Величество велит вам явиться ко двору!

Первым порывом Базилиса было броситься пешком к летней резиденции Дианора, из которой этот несчастный посланник выехал, судя по всему, еще на рассвете. Храмовник даже сделал пару шагов, но заставил себя остановиться и произнести как можно более равнодушно:

— Владыка Сол-Макса требует меня, вот как? Что же могло понадобиться королю от скромного служителя веры?

— Я... я не знаю, — задыхающийся посланник сполз с коня и сел прямо на песок. — Но вам... приказано явиться... незамедлительно. Ох... воды...

— Напоите гостя, он нуждается в отдыхе, — Базилис повернулся к послушникам, замершим на пороге, гневно свел брови. — И о коне позаботьтесь.

— Я должен проводить... вас, — попытался воспротивиться обессиленный гонец.

— В этом нет нужды, — отмахнулся Базилис. — Я никуда не собираюсь.

— Приказ короля! — выдохнул юноша прежде, чем потерял сознание.

— Приказывать мне может лишь Создатель, — храмовник спокойно вернулся в храм и склонил колени у алтаря, готовясь к вечерней молитве. В душе его, впервые за долгие дни, царил мир и покой.

>>>

Храм приютил под своими сводами еще троих посыльных, прежде чем священная земля задрожала от грохота копыт целого боевого отряда. Базилис вышел встречать воинов к самой калитке и успел насчитать десятерых, прежде чем лошадь предводителя не остановилась у самого его носа.

— Святейший! — рявкнул командующий отрядом и воинственно сверкнул глазами, такими же желтыми, как у Базилиса.

«Одиннадцать, двенадцать, тринадцать», — досчитал про себя храмовник.

— Что привело славных воинов в обитель веры?

— Его Величество Дианор четырежды посылал за вами, святейший. Его терпение и милость на этом...

— Король посылал за мной? — притворно удивился юноша, опираясь о калитку. — Еще и четыре раза? Зачем?

Прерванный на середине заготовленной тирады воитель сбился и занервничал. Сзади растеряно сопел его отряд, нервно сжимая боевые плети и оглядываясь в поисках врага.

— Что понадобилось вам, о, великие воины, в храме Создателя? — задал наводящий вопрос Базилис, стараясь скрыть улыбку.

— Простите, Святейший, — командующий отрядом, наконец, сообразил, каким тоном следует разговаривать со служителем храма и кажется, даже устыдился своей агрессивности. — Король приказал доставить вас в летнюю резиденцию. Незамедлительно.

— А что, до него, наконец, дошло, что не в его власти приказывать слуге Создателя и он решил отыграться на вас? Простите, ребята, но никуда я с вами не поеду.

— У нас приказ, — воин вновь сверкнул глазами и упрямо насупился. — Вы должны... вы поедете с нами!

— Попробуйте меня заставить, — вроде бы спокойно и даже тихо произнес храмовник.

Боевые кони нервно зафыркали, застригли ушами. Воздух сгустился и задрожал маревом. Воины затаили дыхание и невольно отпрянули от тонкой фигуры храмовника, замершего у хлипкой калитки, не понимая, что заставляет их сердца сжиматься в страхе.

— Простите, Святейший, — первым опомнился предводитель.

Он спешился и преклонил колено перед юношей, склонив повинную голову. Его примеру последовал весь отряд. Базилис незаметно выдохнул и оторвал занемевшую руку от ограды.

— Поднимитесь, нет на вас вины, — произнес он ровным голосом. — Езжайте обратно, к своему королю и передайте наш разговор. Если у Его Величества осталась хотя бы толика ума, он не станет гневаться на вас.

>>>

И вновь король сам пришел в храм, чтобы встретиться со строптивым храмовником. Но на этот раз Дианор не стал дожидаться, пока его паланкин остановится у калитки, выпрыгнул и заспешил к храму сам. Следом за ним торопилась какая-то женщина в скромной накидке.

Едва король приблизился к храму, на порог вышел Базилис. Полная луна высветила его лицо, выступающее из тени накинутого на голову капюшона. Глаза его блеснули золотом неиссякаемой веры. Юноша склонился в подобающем поклоне, но не отступил в сторону, чтобы пропустить Его Величество под темные своды.

— Будьте благословенны, Ваше Величество.

— И тебе всех благ, — задыхаясь, выпалил Дианор. — Почему ты не явился на мой зов? Разве ты не должен служить страждущим?

— Страждущим — да. Если вы желаете получить помощь Создателя, я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам и помолюсь вместе с вами. Но вы ведь посылали не за богом, а за мной. Мне же, как скромному служителю, не пристало распоряжаться делами господина.

Король зло рыкнул. Базилис отстраненно отметил, что Его Величество изрядно осунулись и, судя по покрасневшим глазам, мало спали последнее время.

— Но мне нужна именно твоя помощь!

Храмовник заглянул за спину Дианору, где пряталась незнакомая ему женщина. Особая обрядовая вышивка на накидке говорила о том, что женщина была кормилицей или нянькой. В руках эльфийки беспокойно ворочался сверток, не иначе тот самый наследник, рожденный без благословения.

— Разве вы нуждались во мне все это время?

— Да! — король нервничал все сильнее, и с каждым его жестом это выглядело все более пугающе. — Мне нужно вылечить сына.

— Но разве ваша власть и сила не смогли защитить ребенка от болезни? И неужели дворцовые лекари не могут исцелить его хворь?

— Издеваешься? — Дианор нехорошо ощерился. — Злорадствуешь? Может, считаешь, что весь Сол-Макс держится на твоей вере? Или, может быть, мечтаешь об этом?

— Сол-Макс держится на силе моего Бога и мне этого достаточно.

— Прекрати! Не разыгрывай тут роль победителя, болезнь моего сына еще ничего не доказывает!

— Тогда может быть, вам не стоило приезжать сюда посреди ночи? — голос Базилиса звучал ровно и даже холодно.

— Ты отказываешь мне? — напрягся король.

— Нет, Ваше Величество, — равнодушно ответил храмовник.

Дианор вновь рыкнул, но уже не зло, а как-то обессиленно, словно выдохнул последние силы:

— Мне надоело с тобой препираться, Базилис. Наисикая мертва... мой сын болен. Я посылал за тобой четверых лучших посыльных и свой личный отряд. Она сгорела за одну ночь, а ты так и не приехал... Что ж, это твое право и твоя воля. В таком случае в моем праве остается выполнение моей воли, а она такова: если ты немедленно...

— Вы провозглашаете свою волю мне или Создателю? — насмешливо спросил Базилис.

— Вам обоим! — сорвался Дианор.

— Вы, конечно, можете упорствовать в своем безумии, — процедил храмовник, посерьезнев. — Но кто тогда спасет вашего сына?

— Я не вижу в тебе желания помочь ему, — парировал Дианор.

— Ваша гордыня гневит Бога, и от этого я вынужден бездействовать.

— Сын за отца не ответчик, — продолжал торговаться владыка. — Неужели Создатель настолько жесток, что из-за меня, казнит двоих невиновных?

— До первого благословения храмом, новорожденный считается частью матери, хоть уже и вышел из ее чрева. А ваша жена такая же грешница, как и вы, раз позволила вам отмахнуться от обряда таинства рождения. Во-вторых, до посвящения ребенка Богу, он принадлежит родителям всецело, поэтому ваша вина может быть искуплена, в том числе за счет его жизни. Но если вы опомнитесь...

— Святейший, помогите! — женщина выскочила из-за спины молчащего Дианора и плача рухнула на колени перед Базилисом. — Смилуйся, Создатель, над своими неразумными детьми! Не карай невинную кроху за грехи его отца! Прошу вас, Святейший, во имя материнской любви, помогите!

— Встань, дитя, — прошептал Базилис смягчившись. — Следуй за мной.
Он помог женщине подняться и вместе с ней скрылся во тьме храма. Король не посмел следовать за ними.

Войдя в храм, Базилис поспешил зажечь основные свечи и скомандовал кормилице:

— Положи ребенка на алтарь, накинь на голову покрывало и... и не мешай мне — займись молитвой.

Женщина поспешила выполнить его распоряжения, после чего скрылась в тени где-то в углу молитвенного зала. Через мгновение, там затеплилась одинокая свеча.

Базилис взял в руку свежую ветвь лавсании и склонился над вяло копошащимся свертком. Осторожно распутал мягкие ткани и взглянул на ребенка. То, что он увидел, едва не заставило его проклясть самого себя за гордыню и упрямство.

Ребенок умирал. Он не спал, как думалось Базилису ранее, но и бодрствованием это назвать было нельзя. Еле слышное дыхание готово было вот-вот угаснуть, словно свеча неверующего. Глаза, огромные на изнуренном лице, заволокло туманом отрешенности. Возможно, ему уже не было больно или просто не хватало сил, чтобы кричать. Из многочисленных язвочек сочилось что-то мутное. И храмовник с ужасом осознал, что не знает, как лечить мальчика.

Просто не знает.

Губы Базилиса задрожали, но с них никак не хотели слетать первые слова исцеляющей молитвы. Он не знал, что делать с ранами, испещрившими тело больного. Создатель, неужели он опоздал?

Храмовник отшатнулся от алтаря, ветвь лавсании упала из обессиленной руки.

— Что же я наделал... — прошептал юноша еле слышно и тут же в панике зажал себе рот ладонью. — Что же я натворил?

Перстень на его пальце блеснул, поймав свет от свечи. И храмовник вцепился в этот блик, как в последний проблеск надежды.

— Люпус, — позвал он, не размыкая побледневших губ. — Люпус...

Песок заструился под его сандалиями, ручейком потек к алтарю. Взвился вихрем, очерчивая зыбкие контуры мужской фигуры. В углу застонала женщина, о существовании которой храмовник успел забыть.

— Спи, несчастная! — приказал Базилис, подхватывая ветвь священного дерева.

Темный силуэт в углу зала обмяк, дыхание напуганной кормилицы выровнялось.

Появившийся ракшас склонился над ребенком.

— И чем я, по-твоему, должен помочь? — насмешливо спросил он не то юношу, не то умирающего младенца.

— Исцели его, — потребовал храмовник, приближаясь. — Ты обещал мне...

— А если это не в моих силах? — демон насмешливо приподнял бровь.

В течение нескольких мгновений он любовался тем, как кровь отливает от лица Базилиса, а его золотые глаза гаснут.

— Не трясись, — наконец фыркнул песчаный демон. — Ты и сам можешь исцелить его.

— Как?! — почти закричал храмовник. — Я впервые вижу такое!

— Такой запущенный случай красной колючки я тоже вижу в первый раз, — кивнул ракшас серьезно. — К тому же у такого маленького эльфенка.

— Колючка? — опешил Базилис и вновь взглянул на ребенка. — Не может быть.

Простейшая детская болезнь, которую редкий сорванец не цеплял по три раза за жаркий сезон, не шла ни в какое сравнение с тем, что видел перед собой юноша. Тем не менее, ранки, сочащиеся липкой дрянью, действительно были похожи на глубокие царапины от сорняков. Но никогда еще храмовнику не приходилось видеть их в таком количестве. Обычно дети сразу просили матерей намазать пораженную кожу лекарством или вовсе сами заклеивали красную колючку листом какого-нибудь растения и бежали играть.

Немедля больше, Базилис бросился в храмовую кладовую, где стояли горшочки с мазями. Но на полпути остановился в еще большей растерянности.

— Что на этот раз? — спросил шедший за ним ракшас.

— В храме закончился ракшасов пепел, — глухим голосом откликнулся храмовник. — Я заказывал у аптекаря, но он привезет нужное количество не раньше заката. Он не доживет...

Юноша резко развернулся и буквально бросился на демона:

— Достань мне мазь! Срочно! Немедленно!!!

— Тише-тише, Соколеныш, — демон, поначалу опешивший от напора, едва сдержал смех. — Ты мне еще за прошлую помощь должен.

— Что?! — взъярился Базилис. — Это не считается! Я бы... я бы сам понял! И ты еще не закончил! Ребенка я еще не вылечил!

— В торговцы тебе с таким талантом, — рассмеялся демон. — Ну, ладно, Создатель с тобой. Принеси лавровое масло. Оно-то, я надеюсь, в храме есть?

— Есть, — кивнул юноша и исчез во мраке узких коридоров.

Он вернулся через минуту с полным кувшином масла и чистой миской. Демон принял оба сосуда и кивнул на алтарь:

— Помолись, чтобы он дожил до того, как я закончу.

— А ты сможешь присутствовать? — настороженно спросил храмовник.

Ракшас не ответил, занятый переливанием масла. Юноша кивнул, словно узнал все, что хотел и повернулся к равнодушной четырехрукой статуе. Однако, даже погружаясь в молитвенный транс, не смог устоять перед собственным любопытством и краем глаза наблюдал за демоном.

Люпус слегка согрел масло над ближайшей свечой, затем сел, скрестив ноги. Неизвестно откуда взявшийся нож он так же окунул в огонь, а затем, морщась, провел им по своей собственной руке. Базилис поперхнулся словами. Из-под лезвия, которым демон водил по своей коже так, будто брился, в чашу сыпался бурый порошок. Тот самый ракшасов пепел. Пространство храма начало заполняться характерным резким запахом.

— Помоги мне, раз не можешь при мне молиться, — ругнулся Люпус, заметив удивленный взгляд Базилиса. — Эту дрянь нужно еще и помешивать.

Юноша послушно принялся за работу.

— Как же тогда аптекари добывают этот порошок? — наконец смог выразить он свое удивление. — Не чешут же вас, как коз.

Демон хохотнул, но ответил:

— Мои собратья любят почесать спины о камни. А ваши аптекари потом собирают то, что соскреблось. Чем раньше собран пепел, тем он свежее и лучше лечит. И тем дороже, — произнося последнее, он многозначительно подмигнул.

Храмовник даже бровью не повел:

— Мы договаривались о поцелуе и только.

— Конечно, — прошептал ракшас.

От этого шепота у Базилиса похолодело в груди, но он очень старался не подавать виду. Мазь была готова, и пора было заняться делом.

>>>

На рассвете заспанная кормилица вышла из храма, держа на руках спокойно и ровно дышащего младенца. Дианор взял сына на руки и с удивлением увидел, что тот покрыт засохшей бурой коркой из ракшасова пепла, отчего наследник Сол-Макса был похож на утку, запеченную в глине. Но он был живой и, кажется, уже здоровый.

— Где храмовник? — спросил король женщину.

— Послушники унесли его обессиленное тело в личные покои, — ответила кормилица, пытаясь скрыть под ресницами осуждающий взгляд. — Он всю ночь боролся за жизнь мальчика. И победил. На этот раз — победил.

Дианор укрыл сына шелковым одеялом и осторожно понес к паланкину.