— Это ничтожно мало, чтобы взять даже одну крепость, — прервал его один из баронов, самый молодой. — Гарнизон Шевелилля пятьсот человек, и можно мобилизовать ещё порядка тысячи тех, кто укрылся в городе. Сунется поближе, ударят из пушек. Вдалеке будут атаковать мортирами. Думаю, вопрос можно считать решённым.

— Я понимаю, — Асбер развёл руками. — Что согласно текущим представлениям о ведении боевых действий, количество атакующих должно быть в десять раз больше обороняющихся, чтобы обеспечить резервы на выбывание рядового состава. Но что, если у противника будет козырь в рукаве? Новые ружья, способные пробивать доспех на расстоянии в 300 метров. Представьте себе отряд из двадцати лёгких мальчишек на со-со с такими ружьями. Думаете, Седам Шор из любви к искусству юнцов набирает? Они лёгкие и маневренные, движутся до трёх раз быстрее любой кавалерии на брадоблюдах. Подскочили к замку на недоступную для ваших ружей дистанцию, дали залп, оставили двадцать трупов. Переместились в другую оперативную позицию. И таких групп будет сто. Представили?

Он встал, опёршись на палку-указку, как на трость, и с удовлетворением обвёл баронов взглядом. Речь явно произвела на них впечатление, они склонились к советникам и начали перешёптываться.

— Воистину, войне все возрасты покорны, — прошамкал старик.

— Можно бить из пушек картечью и не подпускать их на дистанцию выстрела, — сказал кто-то из баронов.

— Хорошая мера, — опять встрял глухой барон. — Лупить из пушек во все стороны день и ночь! Рано или поздно канониры сделают перерыв, и он станет для них последним.

— Тремя группами переловить всех, и дело с концом, — сказал молодой. — Одна группа будет загонять, а две других ловить. Как на охоте. Каким бы быстрым не был зверь, он всё равно попадётся.

— На охоте зверь не может стрелять, пробивая доспех с 300 метров, — возразила голова со столика. — Если я правильно услышал, таких групп будет сто или больше. Очень рискованно выводить войска под удар такого количества быстрых групп.

— А если нам тоже организовать такие группы? Выскочили из крепости, уничтожили часть врагов, спрятались обратно... — не унимался молодой.

— Со-со не могут нести взрослого человека в полной амуниции, — перебила голова. — Подготовка бойца занимает довольно много времени. Быстро мы такое количество мальчиков под ружьё не поставим. И со-со... Их тоже нужно где-то взять в таких количествах. Что предлагаешь, инфант?

— Сдаться. Оставить эти три крепости Шору с женщинами, детьми, стариками. Гарнизон и припасы вывезти. Пока диктатор разбирается, как кормить армию и население, мы выиграем время. Соберём мощную армию и ударим по лагерю Шора, пока он не ожидает.

— Что?! — Вскричали бароны почти разом.

— Это предательство! — Выкрикнул молодой.

— Не орите, я и так плохо слышать стал, — осадил его старик. — Парень дело говорит, надо отступить и заманить наглеца в ловушку. Армию требуется чем-то кормить, платить жалованье, давать чистую воду. Со-со тоже не воздух жрут, им перья нужно окуривать от паразитов. Если по пути их не будут кормить, то со-со быстро окажутся в желудке, а не под седлом.

— Всё верно, барон Саастепе, — сказала голова. — Предлагаю проголосовать. Голосование, как всегда, тайное. Сейчас мой человек пройдёт с мешками, и каждый бросит сначала белый или чёрный шар в мешок «за», другой шар бросит в мешок «против». Потом подсчитаем голоса. Приступайте.

В зал вошла девушка ослепительной красоты. На ней была короткая юбка, широкая лента слегка закрывала её грудь. Голову украшал золотой обруч. В руках она держала холщовые мешочки для голосования и колокольчик. У молодого барона слегка приоткрылся рот, и Асбер готов был поклясться, что слюна закапала бы у того изо рта, если бы его с детства не приучали к манерам.

На какое-то время все лишились дара речи, и бароны, и советники. Лишь голова барона сохраняла полную невозмутимость. Девушка подходила к барону, наклонялась, и её грудь оказывалась в непосредственной близости от лица голосующего. Каждый раз, когда шар опускался в мешок, она звонила в колокольчик. Старикан потрепал девушку за попу, и оказалось, что под юбкой у той не было никакой одежды. Когда очередь дошла до молодого барона, он стушевался, долго не мог выбрать нужный шар, обратился к советникам, но те тоже не могли ничего путного сказать. Наконец, он положил шары по мешочкам, но Асберу показалось, что мешочки он всё же перепутал.

За голову проголосовала Рэсса. Барон подозвал её нагнуться и прошептал на ухо, какой шар положить. Девушка так же быстро удалилась, как и вошла. Через некоторое время к баронам начал возвращаться дар речи.

— Э... Барон Бермеона, — захрипел старикан. — А как же был сформулирован вопрос?

— Вечно Вы ничего не слышите! — Осадил его молодой.

— Подсчёт голосов закончен! — Бодро выкрикнул церемониймейстер. — За проголосовали четверо, против — один!

— Итак, — подвела итоги голова. — Принято решение отступить и перегруппироваться. На пути армии Шора создать голод и разруху. Благодарю за ваше мудрое и справедливое решение, уважаемые бароны! Сегодня вас ждёт замечательный ужин, а я немедленно поспешу к оптическому телеграфу, чтобы передать наше решение городскому главе Шевелилля.

— А... — Старикан вытянул худую руку.

— А этот вопрос мы обсудим завтра, — раздражённо заметила голова.

Верховный жрец, как оказалось, так и проспал всё заседание совета на коленях у одного из монахов. Они еле растолкали его и повели из зала прямо в трапезную.

— Сейчас направо, — барон указывал Рэссе, куда катить тележку, пока они шли к оптическому телеграфу.

За ними шёл Асбер, сзади плелись два стражника и бряцали латами. Они пересекли внутренний двор и оказались перед зданием, напоминавшем высокую колокольню. Крыша у здания была выполнена в виде золотого купола, поверх которого возвышался крест с тремя перекладинами.

— Что-то мне это напоминает... — шёпотом сказал Асбер, задрав голову, чтобы разглядеть конструкцию получше.

Из-за двери высунулась чья-то мохнатая голова, увидела барона на тележке и с воплем скрылась внутри здания.

— Входите, это наш телеграфист, Рандем, — сказал барон.

Внутри оказалось весьма просторное помещение. Посреди стоял круглый стол, на нём лежала карта местности, расчерченная на азимуты. Над картой свешивалось с потолка некое устройство, напоминавшее перископ подводной лодки со множеством рычажков. Рядом со столом было несколько стульев. Рандем сидел на диване у стены и дрожал. Сверху над диваном высел плакат с изображением знаков телеграфа, а рядом — большая чёрная доска с разноцветными мелками.

— Рандем! — Прикрикнул на телеграфиста барон. — Хватит уже изображать из себя недотрогу! У меня срочное послание в Шевелилль.

— Да-да, ваша милость!

Телеграфист опасливо подошёл к столу, всё время поглядывая на голову, но побоялся задавать вопросы. Он опустил перископ, разложил металлическую стрелку и повернул перископ по карте в нужном направлении. Затем он прильнул к перископу и начал нажимать на большую кнопку справа. При этом в телескопе что-то щёлкало.

— Восточная станция готова принимать, — сообщил он.

На какое-то время он оторвался от перископа и подошёл к доске.

— Какое будет послание?

— Совершенно секретно. Командиру гарнизона Шевелилля от Совета. Приказываем немедленно оставить укрепления и выступить всем гарнизоном в замок Бендор. С собой забрать все припасы, что не сможете забрать, уничтожить. Жду немедленного подтверждения. Барон Бермеона. Отправляйте.

Мелок закончил стучать по доске, но ненадолго: Рандем сначала записал послание с сокращениями, потом быстро перевёл его в комбинацию цифр по какой-то книге, и только после этого записал на доске специальные значки, что были указаны на плакате. Подобные значки Асбер раньше заметил и на рычажках перископа.

— Всего на центральной штанге три перекладины, — зачем-то пояснил телеграфист. — Каждый рычажок опускает или поднимает половину от неё. Поэтому рычагов шесть, что даёт нам четыре комбинации для одной перекладины. Позволяет передавать три цифры за раз, не то с этой лампочкой замучаешься.

— То есть, вы переводите любое послание в систему счисления с основанием четыре, — догадался Асбер.

— Сразу видать, Вы человек образованный, ваше благородие! — Польстил ему Рандем.

Он вернулся к перископу и защёлкал рычажками.

— Готово, — спустя некоторое время доложил он. — Восточная станция прислала подтверждение. Сейчас нужно подождать.

Телеграфист зевнул и завалился на диван.

— А долго ждать? — Поинтересовался Асбер.

— Двадцать одна станция на пути, — нехотя ответил Рандем. — Если мальчишки на башнях спать не будут, то часа за четыре получим ответ.

— Успеем поужинать, инфант, — сказал барон. — Мне доложат ответ, как только он будет. Пойдёмте уже, здесь не лучшее место, чтобы ждать.

На самом деле, есть никому не хотелось, поэтому Асбер с облегчением вздохнул, когда барон отправился в свою спальню. В тележке был специальный контейнер для пищи, и голова вполне могла бы пожевать, но у барона, видимо, не было аппетита. Рэссу он попросил оставить пока с ним, чтобы тестировать кровь: перед его покоями уже выстроилась очередь из слуг сдавать анализ.

В своей комнате Асбер разделся, сел на кровать рядом со спящим парнем. Киши делал вид, что дремлет на перекладине балдахина.

Мальчишка спал безмятежным сном, раскинувшись по всей постели. Его пышные золотые волосы прилипли ко лбу, и Асбер хотел убрать их, но остановился, так и не дотронувшись. Он залюбовался его лицом, таким юным и, в то же время серьёзным. Что же такого в этом парне, что сводит его с ума, заставляет постоянно думать о нём? Это не просто желание, страсть, как с девушками, а будто нечто другое. Наверное, они провели вместе уже много времени, он просто привык к нему. Но почему тогда ему хочется, чтобы парню было хорошо, почему он убить за него готов кого угодно? Впервые в своей жизни Асбер желал счастья не себе, а кому-то другому. Это его озадачило. Должно быть, Киши прав, и он просто начал стареть, становиться сентиментальным. Или так проявляется эмоциональное выгорание, о котором предупреждали на курсах подготовки, и ему просто пора на реабилитацию.

Он лёг рядом и уткнулся носом в золотые волосы так, чтобы не потревожить мальчишку, а лишь дышать в него, чувствовать его запах, пробивавшийся сквозь отдушку шампуня, и наслаждаться этим ароматом. Ему было хорошо рядом с ним, он не мог объяснить себе, почему. Просто так. Потому что приятно пахнет, наверное.

Закрыв глаза, он размышлял о том, что на него свалилось, и как из этого выкручиваться. Расстаться с парнем придётся, хоть и не хочется. Сможет ли он найти себе другого? Надо ли ему это? Он ведь не зря так испугался тогда Айаза. До дрожи в коленках, до настоящей паники, когда закрылся в туалете и просидел до конца занятий. Всё потому, что этот безумно красивый узбек со своими невероятными глазами цвета жжёного миндаля постоянно улыбался ему, садился рядом в аудитории, первым протягивал руку, когда здоровался. Уж и сидел бы со свей группой, но нет. А его будто электрическим разрядом било от этого, и он не мог понять, почему...

— Хозяин! — Парень проснулся и обеспокоенно смотрел на него. — С тобой всё в порядке?

— Да, а что такое? — Асбер открыл глаза.

— Слава богам! — Мальчишка улыбнулся. — У тебя было такое лицо, будто тебе плохо.

— Нет, я просто задумался. Скажи, Ильзар, ты не сердишься на меня? Ну за...

— Не-а, — он обнял хозяина, положил голову на плечо.

— И ты правда любишь меня?

— Конечно, господин! — Парень поцеловал его в губы. — Очень-очень люблю!

— А за что?

— То есть как за что? — Удивился пацан.

— Просто скажи, почему ты меня любишь.

— Просто так, господин, — парень пожал плечами. — Любят не за что-то, а просто влюбляются и всё тут.

— Да? Хорошо. А как это для тебя, вот насколько ты меня любишь? — Асбер не заметил, как стал гладить парня.

— На полную, хозяин, — он прижался к груди и лизнул кожу. — Ты мне нравишься, я готов для тебя сделать всё-всё, что попросишь. Ещё я хочу, чтобы ты был счастлив, и мне очень-очень хорошо с тобой. А когда ты гладишь меня, и это... ты понимаешь, о чём я, то я так счастлив, как никогда раньше... — парень всхлипнул, и добавил уже шёпотом. — Сейчас я готов умереть для тебя...

Что-то мокрое коснулось груди хозяина, он прижал к себе парня и сам чуть не заплакал.