Его мать воспитывала его одна. Когда-то в самом начале его жизни была еще бабушка, но её он почему-то совсем не помнил. Должен был помнить, но не помнил.
Как и своего отца. К своему оправданию, он никогда не встречался с ним.  Мать упрямо отмалчивалась на все его вопросы. Повзрослев, Стивен пытался выпытать что-то у Моники, но тетка лишь пожимала плечами. Она поделилась с ним лишь своими предположениями, его отцом мог быть один из одноклассников его матери. Эта версия была достаточно правдоподобной, но рассматривая фотографии улыбающихся подростков в материнском выпускном альбоме, Стивен не мог найти подходящего кандидата.
Его любимчиком был конечно самый красивый парень выпуска. Капитан футбольной команды, король выпускного.  Его, ребенка, совсем не тревожило то, что в отличии от него, маленького и щуплого любителя книг и компьютерных игр, это был атлетического строения красавец с черными кудрями и темными глазами, а он сам не поймал в жизни  ни одного мяча.
В его семье мало интересовались друг другом. Каждый ворочался между своих проблем.  Справлялся сам, стискивая зубы, не просил помощи, но и не предлагал ее сам. Но он верил тетке. Если бы она знала, кто его отец, после гибели матери, они бы непременно нашли бы его.
Его мать была сбита машиной когда он возвращалась с ночного дежурства. Водитель был пьян и не заметил её. 
В то утро двенадцатилетний Стивен был разбужен Моникой. Она попросила его собрать вещи, потому что теперь он будет жить с ними. 
Собирая сумку он до конца не понимал, что случилось. Не понимал, что прощается  с домом, в гостиной которого он еще вчера  ругался с матерью из-за того, что  зачитавшись  вечером  новой книгой, поздно уснул и проспал школу и ей снова позвонил директор.  Не понимал, что прощается со своей комнатой, где у стула, перед письменным столом,  при каждом движении отваливалось колесико, у открытого окна которой танцевали на ветру занавески в мелкий цветочек, сшитые собственноручно его матерью, по его мнению очень девчачьи, по её - унисекс.
А затем он сидел в холле обнимая сумку, наблюдая за тем, как  по дому слонялись незнакомые люди с застывшими лицами. Изредка кто-то из мужчин подбодряющее  трепал его по голове  или сжимал плечо, а женщины утирали  красные от слез глаза и подсовывали ему конфеты, которые он не любил с детства. 
Он вообще был неправильным ребенком. Слишком тихим, слишком серьезным для своего возраста. Поэтому-то ему и не удалось влиться в новую семью. Хотя дети Моники, Бойд и Саманта, неплохо относились к нему поначалу. 
Бойд  на правах старшего брата, даже немного присматривал за ним в школе,  хотя Стивен в этом и не особо нуждался.  Школьные хулиганы по какой-то причине  обходили его стороной,  впрочем как и остальные подростки.  Саманта же была просто глупой девчонкой, хихикающей беспричинно и его не интересовала.
Со временем различия между ними становились все заметнее.  Бойд отдалился от него и кажется даже немного стеснялся этого родства. А Сэм просто закатывала глаза каждый раз, когда он говорил предложение содержащее более пяти слов. 
Ларри, его дядя, предпочитал проводить время в гараже или же в местном баре. Его друзья, такие же работяги как и он, и неизменная бутылка пива в руке сопровождали его и там и там. Но в отличии от многих других, он знал меру, не пропивал всю зарплату и был спокоен во хмелю.  На этом его вклад в семью и заканчивался.
Детьми занималась Моника, в свободное от работы время. Как и его мать, она работала посменно в местной больнице. В свободное от  работы время выбирая между поспать, постирать футбольную форму Бойда, или пропылесосить за диваном.
Обнимашек и поцелуев не доставалось никому. Только Бойда и Сэм это казалось не так уж и волновало.
А Стивен? Кто же виноват, что он такое, как выразился однажды Ларри, парниковое растение, избалованное вниманием матери-одиночки.
Стив старался быть сильнее, быть незаметнее. Доставлять как можно меньше проблем.  Всё, что он себе мог позволить – плакать, беззвучно уткнувшись в рабочий китель Моники, пахнущий так знакомо. Больницей. Мамой.
Он был умным ребёнком и быстро понял, что детство закончилось. Что никто ему ничем не обязан и ему больше не на кого рассчитывать. Нет, ему никто не говорил, что он обуза, никто не попрекал куском хлеба, не давал понять что он лишний. Он чувствовал это сам. У него был единственный выход образование.
Он первый вздохнул с облегчением, когда вытащил пухлый пакет с подтверждением о поступлении в колледж из почтового ящика. Ему повезло вдвойне, потому что ему дали и стипендию.
Прощаясь с семьей, в которой он прожил почти пять лет и частью которой так и не сумел стать, он чувствовал облегчение, с некоторой горечью признавая, не только потому что освобождал их от себя но и потому, что сам освобождался от них. Уже тогда он знал, что не вернется. 
Стивен ошибался. Он вернулся спустя несколько лет, уже работая с Клиффордом,  и был удивлён.
Громила Бойд, оказался вовсе не таким высоким и грозным, как в его воспоминаниях и немного неуверенно ответил на его рукопожатие, извинившись за измазанные машинным маслом руки. Теперь он работал вместе с отцом в гараже.  Его жена Катрина держала его, а также их двойняшек  в ежовых рукавицах. 
Глупышка-Сэм, неожиданно не пошла по стопам матери и тети, а открыла свой салон, где ловко орудовала ножницами и была довольно-таки востребываемым мастером среди местных дам. 
Моника, вышедшая на пенсию возилась с малышами Бойда, пекла печенье и наряжала ёлку словно заправский рождественский  эльф, успевая делать десять дел одновременно, несмотря на то, что парни не отлипали от бабушки и висели на ней словно гирлянда.
Визит Стивена родня восприняла немного настороженно, но после того как одного из близнецов, объевшегося сладким, вырвало на его дорогущую рубашку, напряжение между ними пропало.
С тех пор Стивен регулярно наведывается «домой», привозя каждый раз кучу подарков, смущая Монику и Бойда и вызывая «неподкупный» восторг у племянников.