Холодная ночь субботы не предвещала ничего приятного. Я приготовилась заранее к самому ужасному, оглядывая многоэтажный дом, в одном из квартир которой проживала Власова Лера.

Долго еще мои руки покоились на руле, а сознание предлагало разные оправдания для того, чтобы не идти. Ведь еще не рано улизнуть и забыть об этой вечеринке раз и навсегда? Я помотала головой, поправив свою шапку с помпоном. Нет, иначе они заявятся к дверям моей квартиры, называясь моими друзьями. Разумеется, отец выгонит их, но за мнимую связь с подобными подростками мне славно попадет.

Закинув телефон и ключи обратно в карман, я выхожу из машины и направляюсь в сторону подъезда, где стояло два парня, размеренно говоря между собой и покуривая сигареты. Они узнали меня, весело кивнули, набив код, и пропустили вперед.

Мозг кричал о том, что сейчас лучший момент сбежать, но ноги сами вели меня в сторону лифта, в который зашли и те парни, не выкидывая тлевших сигарет. Прижавшись к задней стене, я угрюмо обвела их взглядом, морщась от противного запаха табака.

― Разве спортсмены курят? ― Низким голосом спрашиваю я, чувствуя смущение и неловкость.

Они обернулись, переглянулись между собой и расхохотались.

― Поверь мне, Харитонова, люди творят вещи похуже безобидного курения. ― Отвечает мне высокий, пропуская меня первой на выход. На седьмом этаже было холодно, мы поспешили скорее к двери квартиры.

И только в этот момент, когда был нажат дверной звонок, я замечаю резкий контраст между мной и остальной компанией. Вечер будет тяжелым.

Дверь открывает Лера, тут же хватая меня за запястье и вталкивая в квартиру. Не успеваю я и оглянуться назад, на спасительную дверь, как уже моя куртка и шапка сняты, валяясь на полу среди остальной кучи верхней одежды.

― Я знала, что ты точно придешь!

Она бодро похлопала меня по плечу, ведя в гостиную комнату, где уже сидела целая компания собравшийся, распивая пиво и куря одновременно. Более того, по всей квартире ужасно пахло чем-то непонятным, однако я не успела определить причину, как столкнулась с веселыми взглядами всех, кроме одного человека.

Я сотню раз прокляла себя, пока Лера по-хозяйски знакомила меня с теми, кто видел меня впервые. Стоило догадаться о том, что он точно здесь будет, так как тоже посещает тренировки. Мне стало не по себе. Захотелось убежать как можно скорее.

Вяло улыбнулась всем в знак приветствия, меня силой усадили на одно из кресел, впихивая в руку бутылку пива. Мне стало еще хуже ― я не собиралась пить сейчас с ними, однако после проявленного десятиминутного интереса к моей личности и легких поздравлений, большинство забыло о моем существовании. И зачем только нужно было меня звать? Вопрос повис в молчании моего напряженного сознания.

Я внимательно следила за теми, кто особенно кричал о своем здоровом образе жизни, употребляя перед моими же глазами алкоголь. Некоторые особенно развязные девушки спокойно сидели на коленках у парней, позволяя себя трогать, и мило ворковали. Обведя взглядом комнату стало понятно, что народ все прибывает и прибывает. В светлой гостиной стало душно, гремела отвратительная музыка, подростки становились все пьянее и агрессивнее: стали танцевать, спорить на то, кто выпьет больше, кто-то притащил бутылочку, чтобы сыграть в нее.

Больше оставаться здесь сил не было, и я выскакиваю в коридор, который был заполнен парнями и самой Власовой, которая, изрядно выпив, прижималась к спине другого молодого человека. Они попытались позвать меня, но я тут же вежливо отмахнулась, оказываясь на кухне, которая была более менее пуста, не считая тех, кто приходил сюда за новой порцией выпивки. Незнакомые лица встретили меня равнодушно, и я присела на подоконник, в дальний угол.

Тем временем прошел уже час, а Власова с компанией парней, которая по очереди лапала ее, все еще не уходили из коридора. Они будто бы специально стояли там, чтобы никого не выпускать.

Я не встретила на кухне ни одного знакомого лица, копалась в телефоне, настороженно следя за шатавшимися из стороны в сторону парнями, парочка из которых рисковала ко мне подходить. Отпугнуть их было просто ― хватало одного грозного взгляда, который будто бы говорил: "Я не пьяна. Найдите другое развлечение."

Забежала и сама Власова, который теперь я вовсе и не была нужна. Она только схватила несколько бутылок водки и колу, которую размешала вместе со знанием хорошего химика. Было страшно глядеть на лица тех, кто после пил подобный коктейль.

К десяти вечера шумная тройка парней выпила за меня.

― Круто бежишь!

― А научишь и меня так же? Я не останусь в долгу, тоже научу чему-нибудь приятному.

― Ох, лавелас!

Они еще что-то выкрикивали пошлое в мою сторону, но скоро ушли, оставляя меня разглядывать полупустые бутылки от водки и текилы, как я поняла по наклейке. Чтение состава было жутко скучным, я листала новостную ленту, но ничего интересного в ней не было.

Радовало только одно ― Герман ни разу не показался в кухне, тем самым не доставляя мне еще больше проблем.

От гремящей музыки моя голова быстро устает, и даже приоткрытое окно и легкий свежий воздух не спасают от духоты.

Кто-то кладет мне руку на талию, я мгновенно отталкиваю от себя пьяного парня, который даже не в силах улыбнуться от своего состояния.

― Ну же, давай танцевать. Такая симпатичная, а отталкиваешь меня.

― Прочь! ― Презрительно шикнула я, вновь отталкивая парня, отчего тот рухнул на пол.

― Ну и пошла отсюда, шл*ха!

Это становится последней каплей моего терпения, и я рвусь вперед, однако с трудом стоящее на ногах тело Толика заграждает путь, не пропуская меня.

― О, привет, Принцесска, ― говорит он без своей привычной игривости, а с каким-то заторможенным и нагнетающим тоном. ― Не ожидал... Ой! ― Он икнул, чуть бы не упав на меня всем телом. ― Увидеть тебя здесь.

Он был сильно пьян и сонлив, отчего казалось, что еще секунда ― и парень точно заснет. Его лицо скорчилось, когда он присел, Толик что-то промямлил, но я не смогла понять. Оглянувшись, я вижу спасительный свободный проход и отсутствие Власовой с парнями в коридоре, отчего тут же собираюсь уходить. Однако Толик из последних сил дернул мой рукав рубашки.

Только я взглянула непонимающе на него, как его вывернуло на изнанку прямо на кухне, рвота полилась на пол, я сморщилась от увиденной квартиры. Парня же ничего не смутило, он вытер рот собственной рубашкой, болезненно глядя на меня. Я никак не могла понять то, что с ним происходило, пока не заметила слишком суженные зрачки. Это стало первым сигналом.

― Толик, попробуй улыбнись или же нахмурься. Ну же! Любую эмоцию! ― Я трясу его за плечи, однако получаю ноль внимания на эти требования. Его голова запрокинулась назад, губы приоткрылись, и слюна рванула по челюсти. ― О Боже... Сколько же ты выпил?!

Пытаюсь привести парня в чувство, бью его по щекам, однако это не помогает.

― Эй, Толян! Ты где тормознул, брат?! ― Голос Еремеева слышится за моей спиной, а после я ощущаю его присутствие. Медленно разворачиваюсь, придерживая Толика за плечи, чтобы тот не рухнул прямо на пол, на свою же рвоту, и вижу шокированного Германа. ― Твою мать! Какого черта ты с ним сделала?!

От страха я отскакиваю в сторону, тело Толика устрашающе покосилось вправо без моей поддержки ― Еремеев вовремя успевает словить его.

― Я... Я ничего не делала! Он сам пришел сюда, а после отключился!

Он с трудом оторвал от меня взгляд, попытался разбудить Толика, но у него так же ничего не вышло.

Веки Толика дернулись на несколько секунд, он приоткрыл глаза, затуманено переводя взгляд с меня на своего друга.

― Что с тобой, брат?! ― Проорал Еремеев с большей силой, но Толик не смог ответить, слабыми ладонями пытаясь ударить самого себя по щекам.

Страшная картина прошлого пронеслась перед моими глазами. Сознание прокричало о том, что это самая удачная попытка сбежать из этого ужасного места, но сердце, воспитанное по правилам чести и достоинства, тут же воспротивилось.

― Неси его в ванну! ― Еще громче крикнула я, не узнавая собственный голос. Еремеев уставился на меня, не веря услышанному и тому, что им командовали. Он даже не дернулся на месте. ― Сейчас же!!

Подхватив собственного друга, он понес его по коридору, тут же толкнув ногой дверь. Я могу поклясться, что в этот момент он пробормотал: "В первый и последний раз."

Однако ванна Власовой была не пуста, какой-то парень слишком страстно целовал девушку, медленно раздевая ее. Мои щеки стали пунцовыми, захотелось выбежать из комнаты и вернуться обратно на кухню, однако Еремеев свободной рукой резко остановил меня.

― Свалили отсюда сейчас же! ― Во всю глотку, полностью разъяренный, в настоящем бешенстве, которое только может охватить человека. Я со страхом смотрела на его лицо в эти секунды. У него было такое выражение лица, будто бы он только что убил человека.

Парочка дернулась, девушка стала собирать свои вещи, и через минуту дверь захлопнулась за нами. Никогда бы не подумала, что жизнь приведет меня к тому, что я останусь с Еремеевым в одной комнате.

― Что дальше? ― Резко спрашивает он, с ожиданием следующих команд.

― Нужно промыть ему желудок. Я принесу содовую, а ты немедленно звони в скорую!

И оставив его одного с Толиком, я выбегаю из комнаты, разыскивая на кухне соду. Мои руки отчаянно тряслись, я даже разбиваю тарелку, но мысль, что человек сейчас может умереть, отчаянно заставляла двигаться дальше и мыслить рационально.

В ванной было душно, я с трудом дотягиваюсь до небольшой форточки и открываю ее. А после кидаюсь к парню, который с трудом был в сознании.

― Не смей отключаться, понял меня?! ― Строго отчеканила я Толику, которого освобождала от тугого ворота клетчатой рубашки. Мысль, что в эту секунду я очень похожа на отца, прокатилась в сознании. Глаза парня стали закрываться, я обращаюсь к Герману, зная, что точно не смогу ударить Толика. ― Но не переусердствуй. Нужно, чтобы он только пришел в сознание.

Его легкий кивок. Пощечина. Отсутствие реакции. Новая пощечина. Сдавленные хрипы. Картинки проносились мгновенно, и вот уже Толик блюет в ванную: его спина горбиться, конечности дергаются. Меня саму затошнило, но я не могла отвести взгляда. Герман все это время молча наблюдает, на его лице нет ничего, кроме скривленных от отвращения губ.

Как только с промыванием желудка было кончено, Толик лег на холодный кафель, затуманенными глазами обследуя потолок.

― Нужно перенести его в теплое место, ― тихо говорю я, ощущая, как волнение постепенно уходит. ― Справишься? Я сделаю ему чай.

Вновь оставляю Германа одного, после видя, как он протащил Толика в противоположную комнату. Я не могла спокойно смотреть на него, следит за выражением глаз ― мне становилось не по себе. Именно поэтому я стараюсь задержаться на кухне, где народ заметно поубавился.

Открыв нужную дверь, я понимаю, что это спальня самой Власовой, на постели которой теперь корчилось тело Толика, приходившего в себя.

― Чё за х*йня была со мной, Принцесска? ― Вяло спрашивает он хриплым и изнеможенным голосом.

Мне не нравилось это обращение, было в нем что-то нахальное и приторное, но я пропускаю его мимо ушей, подавая парню горячий чай. Он не смог приподняться, пришлось помочь самой. Удивительно, но я даже укрыла его одеялом, на что он слабо усмехнулся.

― Что ты пил? ― Строго спрашиваю я, но Толик блаженно хлюпает приготовленный чай, не собираясь отвечать так скоро.

Я вытаскиваю телефон из кармана и обращаю внимание на время. Скорая уже должна была приехать, но ее так и не было. Привстав с края постели, я наблюдаю в окне за внутренним двором, частью дороги, но не было ни единого признака появления кареты скорой помощи.

― Они не приедут. ― Голос Еремеева обращается ко мне. Я резко оборачиваюсь и сталкиваюсь с его хмурым выражением лица и вальяжно разложившимся на пуфике телом.

― Ты ведь и не вызывал скорую, да? ― С подозрением щурюсь я, сжимая кулаки. ― Ему может стать хуже!

Мой голос переходит на крик, что парню, соответственно, не нравится.

― Тогда промоешь ему желудок еще раз, ― угрожающе отвечает он на мой выпад, впритык оказываясь возле меня.

― Эй-эй, харош. ― Прерывает нашу перепалку взглядами Толик. ― Лучше принесите мне еще чаю. Я капец как пить хочу. У меня ощущения такие, будто ничерта внутри нет.

Герман схватил кружку чая, с силой захлопнул дверь. Я переглянулась с вялым Толиком, сев на пол и упираясь спиной об стену. Если ему станет хуже (а это вполне возможно), то ответственность полностью ляжет на Еремеева.

Перевернувшись на бок, Толик стал с интересом разглядывать мое разъяренное лицо, порой приглушенно отпуская смешки.

― Тебе стоит меньше пить. В следующий меня может и не оказаться рядом. ― Грубо отвечаю я, в упор наблюдая за его выражением лица при приглушенном свете ночника. ― И да, это было алкогольное отравление.

― Мне холодно. ― Только и отвечает он совсем как ребенок, больше кутаясь в одеяло. Мы замолкаем, мне совсем не хочется здесь оставаться. ― Мне, наверное, надо поблагодарить тебя?

― Не напрягайся.

― Ладно. ― Он замолк, но парень с трудом выдерживал тишину. ― Ты спасла мне жизнь, а значит, что я у тебя в долгу. Если что, обращайся.

― У меня нет особых проблем. ― Пытаюсь переубедить я его.

Он задумчиво покачал головой, словно не был согласен с этими словами. В комнате появился Герман, подал другу чай и сел, точно как я же, но возле противоположной стены. Так мы в упор могли наблюдать друг за другом, чем он и занялся, вовсе не задумываясь о том, приятно ли это мне.

Я встала, собираясь уйти, внимательно оглядела Толика, который казался слишком бледным. Но ведь его друг сможет о нем позаботиться?

― Сядь обратно. ― Как приказ вставляет Герман, в упор следя за мной.

― Я не собираюсь здесь оставаться.

― Нет, ты останешься. ― Он вновь встает, указывая рукой на мое прежнее место. ― Если я прикажу, то ты здесь и заночуешь, так что сядь!

Толик не смел вставить ни слова. Он робел.

― С чего бы это мне подчиняться твоим приказам? ― Прошипела я. ― Кто ты такой? Если тебе удалось затащить мою пьяную сестру к склепу однажды, если ты и пугаешь меня своими взглядами, то это не значит, что я буду безоговорочно подчиняться тебе!

― Будешь.

― И не подумаю.

Он тяжело дышал, опаляя меня горячим порывом. Голова кружилась в этот момент, но взгляд был строг и уверен.

― Останешься, потому что, если ему станет плохо, ― он рывком указал на Толика, который заснул в постели, ― ты будешь чувствовать себя виноватой. И ты знаешь это, не спорь! Мне будет в целом плевать, а ты будешь винить себя до конца жизни.

Я медленно развернулась от ужаса и села на место, Герман победно ухмыльнулся.

― Хорошая девочка. ― Торжество. Лицемерное подхалимство самому себе.

― Гори в Аду. ― Выплюнула я.

― Только вместе с тобой.

Я просидела в квартире Власовой до полуночи, борясь со сном. Заранее предупредила Стешу, чтобы та оправдала меня перед отцом. Я практически уверена в том, что она соврала будто бы я осталась у Богдана на ночевку.

Пришлось еще раз промывать желудок Толика и поить его чаем. Он беспутно извинялся в бреду и горячке, когда я трогала его лоб, щеки, пытаясь хоть что-то определить.

Я не обмолвилась с Германом ни словечком, старалась не смотреть на него, но зарядка на телефоне заканчивалась, тело затекало, а приглушенно доносившаяся музыка только усугубляла ситуацию.

Ближе к часу ночи я почти бы заснула, чувствуя, как Герман тихо привстал и, кажется, направился ко мне, однако в этот момент в комнату кто-то вломился с криками и говорами. Это вывело меня из оков сна. Герман выгнал шумную компанию за дверь, пригрозив им чем-то. Мы вновь остались одни.

Почему он так смотрит на мня? Что же не так?

Толик захрапел, переворачиваясь на другой бок.

― Скажи, что для тебя самое ужасное в жизни?

Он заговорил первый, так же неотступно наблюдая за мной. Герман только и ждал момента, когда Толик окончательно заснет. Вопрос показался таким странным, что я не захотела отвечать на него.

Вопрос повторился.

― Не знаю, ― пожала я плечами. ― Для тебя?

Что вело меня сейчас к этому душевности разговору? Сонливость и расслабленность от усталости? Мне стоило бы молчать, но ощущение безопасности опустилось на сознание.

― Все самое ужасное уже произошло в моей жизни. ― Голос звучал так же спокойно и несколько высокомерно.

Мы сидели напротив друг друга. Каждый на своей стороне. Однако существовала связь, почувствовать и заметить которую могли оба. И что-то метафорическое было в этой ситуации. Что-то, чего понять пока что мне было невозможно.

― Расскажешь?

― Не сегодня. ― Привычно усмехается он, закидывая голову назад.

Я прикусила губу, опустив голову и придав колени к груди. Что за глупый вопрос? Стоило же мне еще зацепиться за него и продолжить беседу, будто бы она представляла интерес!

― А самое счастливое в жизни? ― Вновь подает он голос в темноте.

― Моя семья. ― Не раздумывая, отвечаю я. ― А у тебя?

― А этому только суждено скоро исполнится.

В нем был странный пафос, от которого мурашки шли по спине.

― Разве человек может планировать счастливые моменты? ― Странная необходимость продолжить беседу с ним нарастала с каждым сказанным словом.

― О, еще как!

― А мне всегда казалось, что счастливые моменты наступают сами по себе, ― я слежу за ним, чувствуя подвох и ложь в ответах Германа.

― Только для тех, кто не является хозяином своей судьбы. ― Возвышенно произносит он, вставая на ноги и разминая конечности, которые затекли.

― А ты хозяин своей судьбы? ― С сарказмом выплевываю я, на что получаю хмурый взгляд серо-зеленых глаз. ― Что-то не похоже.

― Поверь мне, я не только хозяин собственный судьбы, но и жизни еще нескольких людей.

― Это должно пугать? ― Я задержала дыхание, как только он приблизился вплотную ко мне.

― Нет, это должно предостеречь кое-кого. ― Как признание, его тихие слова прозвучали прямо возле моего уха. Еще чуть-чуть, и его губы коснуться моей кожи.

Я отскочила от него, выставив руки вперед, чтобы защититься. Если бы он захотел, то это его никак не остановило бы.

― Зачем пугать? Это бессмысленно и ничтожно. ― Продолжаю я, медленно приближаясь к двери.

― А что же тогда делать?

"Действовать", ― слово прозвучало в голове, но я не посмела его сказать, чувствуя, что этот разговор принимает совсем другие обороты.

Убежав из квартиры, я была уверена, что он прекрасно знал ответ на свой последний вопрос. Несказанно удивило и то, что он так спокойно отпустил меня, хотя час назад не позволил бы и шага сделать.

Однако другое удивило меня больше. Собственные чувства, которые кричали внутри меня. Как бы тяжело не было признаваться ― я хотела с ним говорить, хотела слышать эти рассуждения вовсе не глупого человека. Несмотря на ужасные оценки по предметам, он говорил с некоторой философской рассудительностью, которой не каждый обладал.

И мне хотелось говорить с этим человеком! Какой ужас!

Я не узнавала саму себя. Это пугало больше, чем сам Герман Еремеев с его дьявольской ухмылкой, которая после снилась мне всю ночь.

***

Инстаграм - PESNYAPLANETYPLUTON