От лица Германа.  

― Ты уверен, что мы сможем пройти?

― Брат сказал, что он и парочка его друзей будет нас ждать возле оврага. 

Я покачал головой и вышел из машины, вдыхая приятную весеннюю свежесть ночи. Сумерки медленно сгущались, а тяжелые снежные тучи висели над головой. Ботинки коснулись слякоти, я накинул куртку и вытащил из багажника целую коробку алкоголя. На эту авантюру меня мог уговорить только Толик. Его плоская задница все время искала себя приключений, и на этот раз выбор пал на проникновение в военную часть, где служил старший брат моего друга. 

Мы пошли по влажной земле, хлюпая подошвами. Толик успел даже поскользнуться, но, к счастью, вторая коробка, полная бутылок водки, не пострадала. Он бы умер ― но товар донес в целости и сохранности. 

― Их круглый день кормят сухой гречкой. Не представляю, как они изголодались, бедняжечки. ― Усмехается он, указывая мне на тот самый злополучный овраг, из которого шел зловонный запах. ― Вот что значит Родине служить: ни покурить, ни выпить. М-да... Тоска одна. ― Вытягивая буквы, изрек он наконец. 

Впереди я заметил маленькие огоньки, как от сигарет. С подозрением глянув на Толику, все же пошел дальше. Если этот упырь обманул меня, желая просто увидеться со своим ненаглядным братом, Серёгой, то я собственноручно закину его в овраг. 

Весь чертов день у меня было поганое настроение. То ли весна, со своей постоянной сменой погоды, то ли еще что-то всякий раз вызывали все большее и большее раздражение. 

― Тю! ― Вскрикнул Толик, передавая коробку в руки одному из солдат и кидаясь хлопать по плечу Серёгу. ― Как жизнь? Как служба? ― Его заткнули мгновенно, прося не шуметь, т.к. постовые не были с ними в сговоре. 

― Здорово, Герман. ― Пожали мне руку знакомые. Я скептически глядел на них, видя в этой расфуфыренной форме несправедливую власть, которая ради материального обогащения кидает на фронты солдат. Армия ― это не геройство. Армия ― насильственные руки власти. 

Когда коробку из моих рук буквально вырвали, изголодавшиеся солдаты нырнули в мир долгожданной водки. Мы даже не успели пройти в саму часть, как две бутылки уже были открыты. 

В полной тишине нас провели пару сотен метров. В это время я ловил себя на мысли, что солдаты курят те же сигареты, что покупала когда-то Мия. Она не брала особенно жгучие и сильные. Чаще всего с каким-нибудь приятным ароматом, от которого после горло не першит. 

― Он сегодня не в духе. ― Многозначительно заметил Толик, оборачиваясь ко мне. Он шел в обниму с братом, который рассказывал события его военной службы. Но больше всего брат Толика гордился тем, что ему далась местная медсестра, прославившаяся своей недоступностью. Я сплюнул на землю и попытался дальше их не слушать. 

Разумеется, уже дожидалась целая орава солдат, что с особым великодушием встретили нас, своих спасителей. Брат Толика махнул на них рукой, призвал от души повеселиться ("Но не палитесь, сукины дети!") и повел нас в палатку. Наконец-то грязь закончилась, и я смог сесть на теплое место. В палатке сидел круг уважаемых здесь парней, которые отличались особой физической силой, некоторым остроумием, но, чаще всего, глобальной тупостью. 

Они загоготали. Стали разливать себе водку. Рассказывать пошлые истории из гражданской жизни. Все это продолжалось без конца и края. А Толик уже захмелел. 

― А ты чо такой хмурной? Ты нас, чо, не уважаешь? ― Какой-то кретин позволил себе положить свою тяжелую руку на мое плечо, угрожающе выставив свой кулак. 

― Не переношу военных. ― Бесцветно послал я его, откидывая руку. 

― Ах ты ж...

Но ему не позволили меня коснуться, потому что я пришел сюда с человек, брат которого был главным. Солдаты схватили буянщика и вывели вон, не забыв кинуть показательно в грязь. Снаружи расхохотались.

― Ну, что еще у вас тут веселого? ― Без доли интереса спросил я, чувствуя, что скоро засну. ― И почему вы гуляете сегодня? Где командование? Не боитесь попасться? 

― О-о! Сегодня такое было! ― Хором произнесли все, довольно потирая свои покрасневшие лица. ― Командование заперлось в своих лачугах. Даже не выходят! Ха-ха! 

Толик, тоже заскучавший в этой компании, сонно зевнул:

― Девок надо было привести... 

― Ха! А они у нас тут есть! Одна была! Ща приведем! ― Получив кивок от брата Толика, часть служивых вынырнула из теплой палатки, несколько озверев от этой идеи. Все с нескрываемым ожиданием уставились на двери. Даже я, вытянувшись на неудобной постели, приподнял голову на доносившиеся голоса.

― Ну же, сударыня, проходите... Почтите нас своим вниманием... ― С напыщенной любезностью, в которой было больше насмешки, ворковали солдатики, не видевшие долгие месяцы женщин. 

Ее, черноволосую, толкнули прямо в палатку. Свет ослепил ее на секунду, но она, заметно испуганная и удивленная, не заметила меня, приняв за пьяного солдата. 

― Вам чего нужно?! ― Заверещала она. Я свесил ноги с постели, непонимающе уставившись на нее. Какого черта Стеша забыла на военных сборах? Добровольно ее сюда бы не затащили. Если только... ― Герман! Герман! ― Закричала она мое имя. Толик переглянулся со мной. ― Боже мой! Я знала, что ты приедешь за мной. Забери меня! Прямо сейчас! Я не хочу здесь оставаться. 

Вот она уже висит на моих плечах в своей розовой пижаме, в которой ее вырвали из сна. Ее одежда еще хранила тепло. 

― О! Да телочка твоя оказалась. ― Присвистнули солдаты. ― Поделишься? 

Мне стало даже как-то жаль ее. Солдаты глядели на нее похотливо, что Стеша, своей женской интуицией, чувствовала. Спина ее выпрямилась, грудь поддалась вперед. 

― Откуда ты здесь? ― Прямо спросил я при всех, отцепив ее от себя. ― Какого черта ты здесь забыла? В солдатском притоне?!

― Это была не мое идея! ― Захныкала она противным голосом. Вдруг она заметила стоящую на столе бутылку водки и неожиданно залпом осушила весь приличный остаток. Девушка обернулась ко мне с довольным лицом, словно говоря "видишь, я не хуже других". А я знал это и без ее детских поступков. 

Сурово глядя на всех, до меня стало доходить то, что фраза "сегодня было такое" относится именно к Стеше. 

― Что произошло сегодня? ― Потребовал я.

― Эх, а так хотелось оставить эту историю на десерт. ― Пропел Серега самодовольной улыбкой, покуривая свою мятую сигарету. Я дернулся к нему и вырвал сигарету. Та самая. Мия покупает только такие. После того, как однажды я подарил ей похожую пачку.

 Видя мои бегающие глаза, которые не сулили ничего доброго, Толик толкнул брата, чтобы тот продолжил.

― Привез полковник Харитонов сегодня своих дочерей. ― Серега указал на Стешу, которая по-детски качала ногой и кашляла от слишком большого грамма. ― Ну, одна, старшая вроде, устроила представление целое... Прикинь, в солдата переоделась! У нас форму попросила, в обмен на эти самые сигареты. ― Я сжал тлеющей окурок в кулаке, чувствуя возрастание от незнания гнева. ― Принцесска она классная, конечно. ― Тут уже Толик угрожающе качнул головой брату, за что я был ему благодарен. ― Но не в моем вкусе! Ха-ха! 

Я пересек всю площадь палатки и поднял за шиворот пьяного Серегу. 

 ― Не увиливай, мать твою! 

 ― Ладно-ладно! ― Он вытянул в знак мира ладони. Я опустил его. ― Переоделась в солдата. Спровоцировала драку. 

― Ты-то точно без дела не остался, да? ― Хмуро заметил Толик, встав рядом со мной. Серега растянулся в улыбке.

― Ну, так она сама попросила! Как уж отказать прекрасной даме! ― Толик схватил брата и вытолкнул того на улицу. Я оторопел от его действий, но последовал незамедлительно, слыша за собой зов Стеши. 

― Серега... Ты ж меня знаешь... Я тебя в таком состоянии мигом... ― Толик вытянул свой кулак, и я даже загордился и восхитился им. Устрой я такое при всех ― меня бы растерзали за вольность. Толику же побои не светили. 

― Очумелая она! Когда спросили, кто все сотворил, она взяла, как и обещала, и созналась! Так папаша ее тот еще тиран! Ну... И...

― Что и? ― Заорали мы вместе с Толиком.

― Избил. ― Серега прочистил свое горло. 

― Вот вы гниды сукины. ― Хотелось влепить достойный удар Сереге, но Толик взглядом удержал меня, косясь на стоящих позади нас солдат. 

― А если б заступились мы? А? Думаешь, все так просто? Да он бы нас под трибунал отдал! А так... Она ж дочь его. Ей бы точно ничего не было. 

― Ха-ха! Вре-ешь! ― Залюлюкали пьяные. ― Как он потом ее тащил за волосы-то! А она сначала даже и не кричала! Но потом что-то сломалась и проклинать его стала... Вот сестричка ее то еще кидалово! Это да! 

Я мигом вернулся в палатку и вытащил оттуда Стешу, которая с надеждой смотрела на меня, считая, что я спасаю ее. 

― Какого хера ты не заступилась за нее? ― Заорал я прямо ей в лицо, даже не пытаясь придержать. Стеша рухнула на землю. ― Ты же! Блядь! Сестра ее! ― Она заревела как дурочка. Алкоголь сыграл свое дело в ее крови. 

― Она сама это устроила! Какая дура пойдет против отца? Я что, идиотка?

― Нет, Стеша, ты не идиотка. Ты ― эгоистка. ― Изрек я и отвернулся от нее, как от поганого дерьма. ― Что сейчас со старшей дочерью? ― С полной серьезностью я обратился к Сереге, который противно захохотал. 

― Да впихнул ее в карцер, наверное... Ой! Да там же по ночам холод такой, что умереть можно!

И тут в груди все взорвалось. Я хотел ударить этого подлеца, но Толик, на мое удивление, снова опередил меня. Его старший брат плюхнулся рядом со Стешей, которая хныкала и тянула ко мне свои белые фарфоровые ручки. 

― Это была моя Принцесска! 

Толик отвел меня подальше. В его глазах было столько решимости, что шальная мысль о возможных его чувствах к Мии колыхнулась некоторой ревностью. 

― Зачем она это сделала? 

Мы обернулись к солдатам. Повторили этот вопрос. Те только пожали плечами. 

― Обвиняла она его в чем-то... Спекулянтом назвала! Сказала, что засадит его... Только полковника хуй она засадит. Чёт про мамку трепалась... Мол помнит она все... Муть какая-то была. Но его так взбесила, что он ее еще парочку раз да и ударил. Не пожалел. Нас даже так не колошматил ни разу.

Похолодело. По спине пронеслись мурашки. 

― Нужно было раньше застрелить этого подонка. ― Вырвалось неосознанно из меня. Я уже почти что двинулся непонятно куда, только бы найти Харитонова и придушить его, но Толик, бывший более рассудительным в такой ситуации, сумел меня остановить. 

― В карцере холод смертельный. А она там одна. Сейчас подумай лучше о ней. ― Я согласно кивнул. ― Где чертов карцер? 

Ушло примерно пять невыносимых минут, пока искали более менее трезвого солдата, что готов был рискнуть. В конце концов, Толик сумел пригрозить всем и нас обещали проводить. 

― Ге-ера, а как же я? ― Протянула Стеша. Ее уже держал за талию какой-то тощий солдатик. 

― Ты не спасла ее, так и не жди помощи от кого-либо. 

На секунду на ее лице промелькнула беспробудная ярость.

― Я так и знала, что вы в тайне от меня потрахиваетесь по углам школы! Мне говорили, а я не верила. Но сейчас все и так понятно! Предатели! 

Толик потянул меня за собой, прося быть как можно тише. Солдат, что сопровождал нас, несколько пошатывался, предупреждал, что там будет караул, который он попытается увести, а остальное ― проблема наша. 

Мы прошли к ангару, спрятались за стеной. Солдат ловко вел переговоры, заманивал других водкой. И на нашу удачу дождь, до этого лениво моросящий, полил с большей силой, и караул, махнув на все рукой, разгильдяйски ушел со своего поста. 

Толик шел рядом со мной, мы боялись включить фонарик на наших мобильниках. Шли в темноте. 

― Сказали, что в конце ангара. ― Шепнул он мне, но я не слышал, только автоматически шел все дальше и дальше, в очертаниях темноты различая железную дверь. Мне было несколько страшно подходить к ней, потому что сознание уже нарисовало жуткие картинки.  

Впервые я рад был умению Толику взламывать с помощью простых вещей тяжелые замки. Он ловко занялся этим делом. Ему хватило нескольких минут, как замок щелкнул. Мы переглянулись, и я потянул тяжелую дверь на себя. Ее скрип, наверное, разбудил всю округу.

― Принцесса? ― Шепотом позвал Толик, но нас встретила мертвая тишина. ― Там ступени...

Пришлось спускаться вниз. Чем ниже над землей мы были, тем явственнее ощущались холод и сырость. Я не мог себе представить того, какого было бы провести здесь хотя бы десят минут. Под ногами бежали то мыши, то огромные крысы, глазки которых не по-доброму сверкали в темноте. 

И снова дверь. Последняя. Толик более быстро занялся ею. Его руки дрожали, он нервно отбрасывал отросшую челку назад, суетился. Справиться с этой дверью было куда тяжелее, но даже она поддалась его ловким пальцам. 

Запах кислот и щелочки остановил нас на секунду. Было слишком тихо. Мы вместе вошли в комнату, по которой бегал целый десяток грызунов. И была она. 

Я дернулся к ней, но прикоснуться побоялся. 

― Эй, Мия... Приди в себя... Ну же, просыпайся. ― Осторожно коснулся ее лица, мягко встряхнул.

― Невыносимо холодно. ― Прошептал Толик, из рта которого шел пар. ― Уходим. 

Не долго думая, я взял ее на руки и ужаснулся от залитого кровью лица. Солдаты не солгали ― она действительно была в военной форме, которая в некоторых местах была порвана и залита кровью так, как это всегда происходит после ожесточенных драк. 

На ступенях ее веки дрогнули. Она, видимо, почувствовала смену температуры. 

― Везде крысы... Так много крыс... ― Зашептала она будто бы в беспамятстве. ― И одна большая крыса... Мне ее не победить, но... Я буду бороться... За маму... За себя... И за Германа... Я теперь все поняла... Слышишь? Я все вспомнила... 

Толик обернулся в полнейшем шоке. 

― Она что, ничего не знала? 

Я прошел мимо него, потупив голову и спеша к машине. Дождь хлестал все сильнее и беспощаднее. Я пытался закрыть ее своим телом, но было без толку. Губы Мии распахнулись, она стала жадно вдыхать воздух, цепляться за мои руки и ловить капли, что возвращали ее постепенно к жизни. 

― Герман!

Но я молчал. Мне нужно было отнести ее в машину, немедленно согреть, потому что на моих руках не было человеческое тело. Я нес самый настоящий лед. 

― Немедленно ответь!! Ты знал? Знал, что она ничерта не помнит?! 

Я заметил собственную машину и ускорил бег. Она вдыхает, а я задыхаюсь. Меня трясет. Толик гонится за мной, с трудом успевает. Я осторожно укладываю ее на заднее сиденье, закидываю старым одеялом, подкладываю под голову рюкзак...

― Сукин ты сын!! 

Сажусь в машину, кладу руки на руль и думаю только о том, как бы окончательно не спятить. Снова была воронка, что тащила меня за собой. По лицу скатывались остатки дождевых капель, а руки трясутся от отчаяния. Я плачу? Нет. Не может быть. Я просто задыхаюсь. Чувствую себя последним куском дерьма, а она все шепчет и шепчет в пространство:

― Я добьюсь правды... Умру, а добьюсь... Мама! ― Вдруг глухо вскрикнула она, утыкаясь в рюкзак. ― Он ― убийца. Ты все спрашивала... Ты сама не знала... А я знаю... Это он их всех убил. Громовы ― это его рук дело... Я теперь все поняла... Поняла...

Кулак друга втащил мне по лицу. Ссадина обожгла, привела в чувства. 

Громовы... Я мог поклясться, но она произнесла эту фамилию. Ошарашенный Толик смотрел то на нее, то на меня. 

― Ты проклятый, Герман. ― Заключил он. ― Ты солгал. Ты знал, что она не была ни к чему причастна, но мстил именно ей. Посмотри на нее! Ну! ― Я с трудом подавил ком в горле и обернулся. На ее лбу испарина. Она бледна. Доведена. У нее ничего не осталось. Засохшая на лице кровь размазалась. ― Это все твоих рук дело! Она ничерта не знала!! Не знала, понимаешь ты, гребаный ублюдок?! Это ты сломал ее! Это ты ее уничтожил!!

― Заткнись! ― Закричал я, надрывая горло. 

― Не заткнусь!! Я устал молчать! Ты вообще не думал о ней!! И эта влюбленность? ― Презрительно бросил он мне. ― Тоже игра? Какой новый ход придумал? Окончательно растоптать ее?! Да дерзай! Хоть прямо сейчас!! Убей ее окончательно. Она же любит тебя, чертова сукинова сына! А ты? Знаешь, что ты? Ты не достоин и капли ее любви!! 

― Замолкни сию же секунду!! 

И снова ударяет меня. Более сильно, чем в прошлый раз. Но это именно то, что я заслужил. И доля сознания понимала это.

Дождь колошматит по лобовому стеклу. Капли бьют так сильно, что кажется, будто бы мы погибнем от могучей стихии. Вся природа, ветер, дождь, тяжелые тучи были против меня этой ночью. 

― Теперь я ненавижу тебя за ее сломанную жизнь, Еремеев. ― Устало выдохнул Толик, отворачиваясь от меня и хватаясь за голову. ― Или, вернее будет назвать тебя Громовым?

Вздох, слишком болезненный и увядающий, раздался на заднем сиденье. 

― Теперь я все помню... Все помню... И за все отомщу...

***

На подступах к городу она стала все чаще и чаще просыпаться, бессвязно что-то говорить, скидывать с себя одеяло. Мия то вся горела, то бледнела от леденящего внутри нее холода. Толик ненавистно смотрел прямо мне в глаза, надеясь, тем самым, добиться хоть чего-нибудь. Но мне нечего было ему сказать, как и нечего делать. Я просто вел машину в эту ужасную погоду. Могу поклясться, что на прошлом повороте, прямо за нашей машиной рухнула ветвь засохшего дерева. Багровые облака плыли по темному небосводу с молниеносной скоростью. Все это напоминало последний день Помпей. 

― Бензин заканчивается. ― Нарушил тишину Толик. Я обратил внимание на табло и кивнул ему. Благо, навигатор показывал в расстоянии двух километров заправку. ― Я больше не буду в этом участвовать. Можешь шантажировать меня чем угодно, но я стану тебе помогать. И знай, Еремеев, что окончательно ее раздавить я не позволю. 

― Да ну? ― Озлобленно ответил я ему. ― Она, между прочим, тебя избила. Помнишь? 

― А что сделает любая собака, если ее ударить? ― Ответил он так же быстро, не доли не сомневаясь. ― Она попытается защититься. Укусит, разумеется, но не катастрофически. И ты, между прочим, не остановился, чуть ли не убив ее лучшего друга. 

― Я не убивал его!! ― От ярости я бью прямо по рулю. На заднем сидении раздается стон.

― Напомнить, сколько стоило его лечение его родителям и сколько еще будет стоить?

― Богдан... ― Шепчет Мия, медленно привставая, но падая обратно от бессилия. 

― И эта твоя любовь? ― Презрительно выплюнул он. ― Тоже очередной шаг к мести Харитоновым? 

Машина заехала на заправку и остановилась слишком резко. Толик выплюнул оскорбление и, не желая оставаться со мной в машине, немедленно вышел, чтобы наполнить бензобак. 

Пальцы стучат по колену, а я никак не могу выкинуть напряженные мысли, что съедали всю нервную систему. Она снова переворачивается с одного бока на другой. Я не смотрю на нее, просто слышу это. Стоило опустить голову на ладони, как моего плеча касается ее разодранная рука. 

― Мы едем домой?

Слишком слабый голос, в котором все-таки, несмотря на произошедшие события, было что-то крохотно решительное и ожесточенное. 

― Да-да... К Толику, наверное... ― Промямлил я, все еще боясь смотреть на нее. Было слишком стыдно. 

― Нет. Мне нужно ко мне домой. 

― Зачем? Ты что, спятила?! ― Я и не заметил, как повысил тон, как изменилось ее лицо, как она снова была готова заплакать. 

― Мне нужно домой. ― Она буквально молит меня, чувствуя себя настолько жалкой, что не имеет ни выбора, ни воли. 

― Нет, я сказал! ― Заорал я еще громче, сотрясая весь салон. 

― Ты же меня не слышишь...

― Все будет по моему!! Лежи там молча и спи! Не лезь во все дела. Я сам разберусь! Я лучше знаю, что сейчас делать!

Парадокс. Я хочу ее защитить от всего на свете, хочу вернуть ее прошлую счастливую жизнь без особых забот, но сам же стравливаю с сотней переживаний. Когда я ее ненавидел, и она ненавидела меня в ответ, все было намного проще. Мы были по разную сторону баррикад, все было ясно прочерчено, роли распределены, а сейчас обоим приходится балансировать на грани, чтобы окончательно не разбиться. 

Она, наверное, с ужасом смотрит на меня. Не верит. Не узнает. А я продолжаю орать на нее. Выкрикивать всякие грубости. Чувствовать, как мне становится даже как-то легче от этого ора. Я выплескиваю все эмоции, все волнение, как вдруг громогласно завершаю весь этот фарс:

― Я устал от этого дерьма!! И от тебя устал!!! Хватит на меня смотреть так, словно я весь из себя хороший! Потому что это не так!! Я хочу быть плохим, ужасным!! Хочу, чтобы ты ненавидела меня как прежде! Во мне столько дерьма, что ты себе представить не можешь! Ты обманываешь саму себя! Я ненавижу тебя! Мия! Ненавижу тебя и всю твою конченную семейку!! Я мечтаю, чтобы ты сдохла наконец! Чтобы вы все сдохли! Тогда я нормально заживу! Как человек заживу, понимаешь?!

И я обернулся к ней. Она смотрела прямо на меня таким отстраненным лицом, что мне показалось, будто бы она действительно мертва. В ней не было ничего. Она изменилась за считанные секунды. И она не дышала. 

― Ты хочешь быть человеком? ― Охрипшим шепотом вырвала она из себя, хватая рукой дверь машины. ― Хочешь простой жизни? О, я тоже ее хотела, вот только ты ворвался как ураган и разрушил все. 

Она вдохнула в себя как можно больше воздуха, сжимая в руке обложку от моего паспорта, что выпал из кармана рюкзака. Я испуганно посмотрел на нее, хотел даже вытащить обложку из пальцев ее руки, но остановился: это привлекло бы больше ненужного внимания. 

Стоило только отвлечься на это, как Мия молниеносно схватила меня за запястье, впиваясь в него грязными ногтями. Тяжелый ее взгляд поймал мой испуганный. Я сам не понял того, почему мне стало невыносимо холодно и страшно рядом с ней. Меня схватила не нежная девичья ручка, а костлявая ладонь погибшего больше полувека назад солдата. 

― Мне никто и ничего не рассказывает. ―  Выплюнула она каждое слово. Брови ее сдвинулись, а глаза метали молнии, способные убить. ― Все от меня что-то скрывают. У каждого своя чертова правда. И все, как тупые бараны, взгромоздились на свой трон и молчат. И мне! Мне приходится собирать все это по кусочкам. Спрашивается: зачем? А? Герман! Ну же, ответь мне!!

Но я не мог ответить. У меня просто не находилось нужных слов.  

― А я тебе отвечу!! ― Закричала она не своим голосом, срываясь на оглушающий кашель, который не позволил ей говорить. Но она цеплялась за мою руку, пыталась остановить нарастающую боль в грудной клетке, которая когда-то была ей уже знакома.― Потому что у меня украли жизнь! У меня украли меня! Я всегда думала, что я личность! Что я сформировалась, что я ― это я... ―  И она закашляла еще ужаснее. Сжимая свой рот свободной рукой, она отчаянно хотела казаться абсолютно здоровой, но я видел, как ей было больно, словно ее тело было в тисках. ― Но это обман! Целая катастрофа, последствия которой должна разгребать я! А за что? За что? ― Она вопит еще громче, надрывает свое горло до небывалых нот. А я смотрю на нее. Только смотрю. Потому что ничего больше и не получается. ― За то, что однажды я пролезла на кухню и увидела то, чего видеть не должна была? За то, что видела все махинации отца? За то, что он бил меня? За то, что когда-то наша семья уже была на грани гибели? За то, что меня когда-то изнасиловали дружки отца?! ― Голос взметнулся в последний раз. Он погас так же быстро, как гаснет искра. Ярко. Мгновенно. Без следа.

И она снова замерла. Будто бы отключенная от мира. Я осторожно вырвал свою руку, но Мия оставалась в прежнем положении. Прошла минута. Кажется, еще одна. И она не дышит. Я провожу ладонью у ее лица ― реакции ноль.

― Из... на... си... ло... ва... ли... ―  Клокочущими ударами подымалась ее грудь.― И это было последним... ― С шоком уставившись на меня, она медленно отвернулась и вырвалась из машины. Так, как вдыхала она воздух, сидя на коленях, не дышал никто. Как будто что-то ворвалось в нее окончательно. И это что-то разрубило оставшуюся тень. ― Последнее воспоминание. На этом все. И он породил нового человека... Новую меня...

Толик, появившийся из ниоткуда, выронил бутылку пива, подбежал к ней, пытаясь поднять, но Мия сидела замертво, отстраненно смотря вдаль. Это было лицо уже другого человека. Смертельно уставшего. Выглядевшего старше, чем есть на самом деле. Загнанное в угол ее прошлое возвратилось в настоящее. 

― Почему я этого не помнила? Почему?.. ―  Она сцепилась уже за Толика, который с мольбой просит помощи у меня. Но я сам не знаю, что делать.― Так же нельзя... Это же бесчеловечно... 

Она молчит. Толик держит ее. А я стою позади. 

И что-то ломается во мне. Стыд своими валами сносит дамбу равнодушия и мести. От них ничего не осталось. Только минутный треск, и, наконец, штиль. Полнейший штиль. 

― Он сломал меня... ―  Заплакала она. Разве могли остаться слезы в ее глазах? ― И решил, что сумеет так починить. Как игрушку, понимаешь? Ты же меня понимаешь, да, Толик? ― Мой друг суматошно кивает меня, предпринимая попытки поднять. ― Но ведь я не игрушка... Ведь я человек... Человек, которому подсунули ложные воспоминания...

― Такое разве возможно? ― Спрашивает Толик скорее у меня, чем у Мии, которая явно была не в себе. 

Я качаю головой, пытаясь решить: что же делать дальше. Все мы были загнаны в тупик. Но прежде чем какая-либо идея пришла в голову, Мия остро посмотрела на меня. 

― Ты подло молчал... ― Едким потоком выплюнула она. ― Ты знал, кем был мой настоящий отец. Скажи, ты наслаждался, видя, как я― это и не я вовсе? Герман! ― В пронзительном обвинении закричала она.― Ты же приходил ко мне... В детстве... Я помню тебя... Помню больше, чем Богдана. Ты же нашел меня... Ты же еще тогда... ― И смолкла. 

"Мия, давая, вставай... Ты и так вся холодная", ― под убаюкивающий шепот Толику все же удалось поднять ее. Цепляясь за его плечи и руки, она подошла ко мне вплотную и с подозрением стала что-то искать в моем взгляде. 

 ― Ты еще тогда хотел меня убить... Ты же тогда натравил на меня Воланда, свою псину. И загнал на кладбище... Я помню это!!! Я помню, как ты бросал в меня стеклянными бутылками!..―Она медленно сняла с себя кофту, обнажая плечо, на котором красовался шрам как от пореза.― Ты же еще тогда гонялся за мной... Выходит... Выходит, ты не оставлял меня на десерт? Я была самая первая!! ― Девушка стала указывать на меня, повергая саму себя в животный шок. 

И мы замерли. Толика тогда еще со мной не было, появится он немногим позже. Но вот о последовательности он догадался сразу. Как догадался и я. Значит, она многое узнала. Но хорошо ли это было или же плохо― прямо сейчас я решить был не в силах. 

― Ты приносил мне игрушки... Собственные игрушки, которых у тебя и так было мало... Ты заманивал меня в ловушку. В паутину, так умело сплетенную. Ха!― И, скорчившись, она истерично захохотала со слезами на глазах. 

― Почему ты смеешься?― Непонимающе спрашивает Толик. 

― Потому что мне горько.  

Она вытерла свои слезы, которые все равно продолжали скатываться по ее щекам, оставляя за собой грязные мокрые дорожки. А я, как жалкий подлец, не чувствовал ничего совершенно, кроме усталости и жалости к самому себе. 

― Почему же ты тогда не убил меня, Громов? ― Мученически прошептала она, спадая вниз. Толик крепко схватил ее. Ресницы Мии затрепетали, а глаза закатились. ― Почему же ты не убил?..

И я смог выдохнуть. Она повисла на руках Толика. Одной раздражающей проблемы на время стало меньше. 

***

В тот самый момент, когда мы специально проехали двор Харитоновых, у подъезда сидела их старуха, наверное, дожидаясь такси. Она заметила нашу машину, вскочила и с ожиданием вытянулась. Мы остановились. 

― И что дальше? 

― Хотел бы я сам это знать.

Женщина не стала ждать ― подошла к нам первая. Я опустил окно, стараясь не смотреть на нее. Она, на удивление, выглядела собранной и полностью серьезной. Даже не удивилась тому, что Мию привез я. Привез ее без сознания. 

― Выйдите, Герман. Мне бы хотелось с вами поговорить. 

Я невольно кивнул, чувствуя странное уважение перед ней. 

Мы прошли до скамейки, куда она попросила меня сесть рядом с ней. И я подчинился. То ли ее все же почтенный возраст, то ли ее уверенность оказывали на меня исполняющее влияние. 

― Я знала, что когда-нибудь все это случится. ― Сухо произнесла она, разгладив края длинной юбки. 

― Что вы имеете в виду под "это"? ― Только и нашелся вопрос.

Она слегка улыбнулась, явно натянуто, и покачала головой.

― Ваше появление, молодой человек...  

― Но ведь я уже появлялся. Она-то, может быть, и забыла это, но вы нет.― Между нами была связь молчаливого понимания, и чтобы не чувствовать себя слишком глупо перед ней, я поспешно добавил.― Я в этом уверен. Не пытайтесь лгать.

Теперь она уже усмехалась.  

― Невозможно забыть, как ваша внучка одним вечером приходит вся в синяках, плачет, но все равно говорит, что это сделал добрый мальчик, подаривший ей когда-то мячик... 

― Забавно.― Пожимаю я плечами.  

― И в эту же ночь ее насилует один из ублюдков ее отца.― Низким голосом отрезвила она меня.― Вам все еще забавно, Герман?

Я промолчал. 

― Она бы все равно все вспомнила. 

― Бесспорно. Но я никогда не хотела, чтобы это произошло именно так. Но это произошло. Олег знает?

― Да. 

― Стеша?

― Боюсь, что ей все равно.  

― Я заберу Мию с собой.   

Женщина встала и пошла в сторону машины. Я секунду оставался на месте, как, спохватившись, погнался за Людмилой. 

― Куда? ― Голос почти что сорвался на крик. 

― К себе. Мию ждет тяжелое время. И ей не стоит находится здесь. 

― Скажите же адрес! ― Я взмолился. 

Женщина резко обернулась и строго сомкнула губы. 

― Нет.― Только и был ее ответ.― Вы сделали предостаточно. Вы сыграли свою роль в ее жизни, так не кажется ли вам, что пора уходить за кулисы?  

― Это я спас ее сегодня!  

― От ловушки, в которую сами же завели мою внучку. 

― Здесь не только моя вина! ― Продолжаю я кричать, удерживать.― Это вы стерли ее память! 

― Ей так было лучше!― Наконец и старуха сорвалась на крик.― На что она похожа сейчас? На бледный труп!

― Но вы убили в ней человека!! Она была не она! Разве вы не видели, как она всякий раз сомневается? Как в ней всякий раз чего-то не хватало?― В глазах женщины промелькнуло что-то.― Да! Вы видели это! Не спорьте! И я раскрыл ее! Это я вытащил ее настоящую!

Старуха минуту молчала. 

― Вам хватило, Герман?― Неожиданно спросила она.― Вас удовлетворили все страдания нашей семьи? Они показались вам компенсацией за все? 

Такси подъехало. Толик открыл дверь, чтобы вытащить Мию. И я понял, что теперь действительно теряю ее в своей жизни. 

― Вам достаточно, Герман?! 

Ну же, решайся. Оставь ее в покое. Дай ей вздохнуть. Пусть она уже живет спокойно. Пусть не просыпается от кошмаров по ночам. Пусть постоянно не оглядывается, ожидая удара со спины. Дай ей быть той, кем ты сам желал быть: простым подростком. 

Дай же ей свободу.

Свободу без тебя. 

― Более чем. ―  С достоинством ответил я. Сердце ухнуло.

Женщина с некоторой благодарностью кивнула мне. 

Я закрыл глаза и попытался унять биение сердца. 

Тело Мии покинуло мою машину. 

Толик подошел и положил руку мне на плечо, пытаясь как-то встряхнуть, взбодрить. Он как никто другой заметил страшную бледность на моем лице и пульсирующую жилку на висках. 

Такси тронулось и тихо выехало со двора, оставляя в груди ее вечное присутствие.

― Ну что, Герман? Что дальше?

Ответа у меня не было.

***
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ ВЫХОЖУ В ПРЯМОЙ ЭФИР.

PESNYAPLANETYPLUTON

СКОРЕЕ ОТПРАВЛЯЙ ПОДПИСКУ. ОБСУДИМ КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ, ВЫХОД ВТОРОЙ И МОИ ДАЛЬНЕЙШИЕ ПЛАНЫ.