Когда ты на сумасшедшей скорости едешь обратно домой, не желая, чтобы строгий отец застал одни пустые неубранные постели, ничего непонимающую Людмилу, чем пришел бы в ярость, совсем не замечаешь остальных проблем, которые меркнут перед самой главной. Вся бледная сестра, которая просит остановить машину на обочине, чтобы ее вырвало со спокойной душой ― пустяк. Мне все кажется, что нужно обязательно спешить. Сердце как заведенное стучит на каждом километре, голова строит планы, с помощью которого можно избежать домашнего скандала.

― Мийка... Ну пожалуйста... Мне совсем плохо. Останови машину. ― Стонет Стеша, прикрыв рот рукой. Ее вот-вот стошнит, но до дома остается только один поворот. Время же заканчивается.

― Терпи. ― Сухо отвечаю я, следя за дорогой. Если отец увидит ее, то сразу все поймет. Он чует пьяных за версту, терпеть их не может, и на алкоголь в нашей семье поставлено строжайшее табу.

Отъехав от подъезда, я припарковываю машину в самую отдаленную сторону парковки, чтобы она не была замечена отцом.

― Ну наконец-то, ― вздыхает Стеша, открывая дверь, еще секунду ― и ее рвет прямо на улице. Я неприятно съеживаюсь и отворачиваюсь от этого зрелища. Это продолжается слишком долго, ее молодой организм, никогда не употреблявший алкоголь, реагирует спонтанно, и мне остается молиться о том, чтобы с рвотой не вышли вместе все ее внутренности.

Стеша с трудом стояла на ногах, засыпала на ходу, отчего я, как боец, перекидываю ее на спину и несу, чертыхнувшись себе под нос. У нас практически не осталось времени. Стоя у двери, я осторожно кладу ее на пол, чтобы тихо открыть дверь. Не хватало еще быть пойманной Людмилой.

Как только сестра была занесена, я обливаю ее холодной водой в душе. Стеша закашляла, попыталась бороться со мной, но у нее ничего не вышло, не считая того, что и моя футболка осталась забрызганной водой. Стараясь не думать об этом, я осторожно переместила ее на кровать, после чего с издыхающими силами переодела в домашнюю одежду. Сестра что-то пробубнила себе под нос, отчетливо произнося имя Майкла, а после зарылась в подушку лицом и окончательно заснула.

Теперь можно было и вздохнуть.

На цыпочках крадясь на кухню, я на автомате включаю свет и готовлю блинчики, пытаясь выкинуть из головы происшествие этой ночи. Оно пугало, заставляло все тело неметь от страха перед тем, кто воюет со мной взглядами вот уже несколько лет. Что-то в его словах было угрожающе, предупреждающее.

К тому же, он узнал о моем прозвище. Откуда? Со вздохом сажусь на табуретку, прижимая к груди правую коленку, а в руке держа лопаточку.

Неожиданно раздался ужасный грохот грома на улице, лопаточка выпадает из моих рук и падает на пол с хлопком.

― Вот черт... ― выругалась я, поднимая ее обратно.

Со страхом подхожу к окну, наблюдая за тем, как молнии сверкают между облаками, создавая декорации театра, где не было актеров.

― Да, он прав, разгорается буря... ― Я вновь говорю сама с собой в тишине, зная, что меня все равно никто не услышит. В такие моменты явственного молчания во всем районе можно было расслабиться и почувствовать домашний уют, аромат готовящихся блинчиков, тихие храпы Людмила.

Дома я всегда была в безопасности. Квартира на шестом этаже напоминала мне большую крепость, которую невозможно сломать и разрушить. Папа же был моим рыцарем, который точно спасет от дракона, которым часто пугали меня в детстве, когда я не хотела засыпать. Дракон казался мне ужасным зверем, мечтающим забрать меня к себе в замок, окруженный рвом с кислотой, чтобы потом замучить до смерти. Но все это было детским воображением, время детских грез прошло, оставляя за собой одни теплые воспоминания.

Смотрю на время и понимаю, что отец должен приехать с минуты на минуту. Тем временем легкая горка блинчиков уже начинала остывать на тарелке, а я надеялась, что отец не попадет под грозу.

К шести утрам (отец всегда отличался пунктуальностью) к дому подъехала военная машина. Я замечаю, как высокая фигура в форме вышла из нее, попрощалась с водителем и уверенным шагом двинулась в сторону подъезда.

Папа прибыл домой. Он показался в дверях с привычным строгим и сухим лицом, на котором проявилось достаточно морщин от усталости и недосыпа. На пол упали две большие дорожные сумки.

― Здравствуй, Мия. ― Кивает он. Как я уже говорила, папа вечно скуп на эмоции. Он почему-то никогда не мог обнять меня вот так, с порога, показывая то, насколько сильно он скучал по мне.

― Батюшки! Олег приехал! ― Восклицает Людмила за моей спиной, видимо проснувшаяся минуту назад. Женщина тут же убегает на кухню, но возвращается с удивленным лицом. ― Ты, Мийка, знала, что он прибудет так скоро, да?

Скромно улыбнувшись, я киваю ей.

― Ну вот, не дал дочери выспаться, Олег, ― упрекает Людмила отца, недовольно сжав губы, ― мог бы и мне позвонить ― ребенок и без того не высыпается...

Лицо отца становится еще строже (вроде бы, ну куда больше?).

― Солдат Харитонова, немедленно объяснить высказывание командира Людмилы.

― Экзамены, ― вздыхаю я, в душе ненавидя его командирские замашки в семье. Я сыта по горло его армией.

― Так все, не терзай мою внучку, ― Людмила берет все в свои руки, уводя отца на кухню, а после скоро обращается ко мне. ― У тебя еще есть шанс поспать часок. Я бы не стала упускать его.

А после женщина лукаво подмигнула мне, словно знала больше, чем я думала. Ее жест кажется таким забавным, но и подозрительным одновременно. Неужели она все поняла?

Я уже собираюсь отправиться к себе в комнату, как дверь Стеши медленно открывается, откуда показывается ее миниатюрный носик и болезненные глаза.

― Мийка, ― шепчет она, подзывая рукой. Я закатываю глаза и захожу в ее комнату, тут же падая на кровать от усталости. ― Прости меня. ― Она осторожно гладит меня по голове, следуя волне волос.

― Просто дай мне поспать. ― Переворачиваюсь на живот и таю от мягкой подушки.

― Я так виновата перед тобой. ― В голосе раскаяние. Мне хочется взглянуть ей в лицо, но я не в силах поднять даже голову от недосыпа. ― Не думала, что Майкл окажется таким подонком...

― Не бойся, он больше не подойдет к тебе, ― сдавленно шепчу, ощущая, как сестра легла рядом и потянула на себя часть одеяла. ― Но что там делал Герман?

Его имя так странно звучало и моих уст. Еще никогда я не называла его вслух, всегда используя обращение "Он".

Чувствуя, что сестра напряглась, я заставляю себя открыть глаза и вижу, как она буравит потолок.

― Они заставили меня выпить, а после потащили к проклятому склепу... Я не знаю, что они собирались сделать, даже думать не хочу. Но у меня же есть личная СуперМия, да?

Мы вместе хохочем над ее шуткой.

― И они даже ничего не говорили тебе? ― Сквозь сон задаю последний вопрос.

― Майкл просто тащил меня... А Герман... Герман постоянно шептал какое-то слово.

― Какое?

― Возмездие.