Появление Германа в нашей жизни все испортили в конец. Стеша не говорит со мной вот уже несколько дней, стоит же мне попытаться растопить лед ― как я вижу уходящую от меня как можно быстрее спину сестры. 

Все время провожу с Богданом, который вместе со мной с опаской относится к действиям Германа. В школе мы часто следим за ним, чтобы уберечь Стешу от любых глупых поступков, но у нас практически ничего не получается. Нашу слежку Герман заметил еще с первого дня, будто бы вполне ожидал этого. 

Но, даже несмотря на то, что он встречается с моей сестрой, странные взгляды в мою сторону не закончились. Несколько раз Стеша ловила его за этим делом, хмуро оглядывала парня и злилась в мою сторону, словно боясь, что я уведу у нее его. Такая мысль могла прийти в голову только обезумевшему человеку. 

В эту утреннюю субботу мой друг теперь вытаскивает меня на улицу, только бы я не хандрила в квартире с сестрой, которая показательно игнорирует меня. Богдан играется с мячом на небольшой площадке, изредка забрасывает его в баскетбольное кольцо, при этом изображая из себя чемпиона мира. Все его попытки поднять мне настроение и придать веселый вид хоть и вызывают улыбку, но лишь временную. 

― Брось хандрить, Харитонова! И иди ко мне, сыграем вдвоем! ― Он бросает в мою сторону мяч, который я все равно не ловлю. Сидеть на лавке и разгадывать злые умыслы Еремеева куда интереснее всего, что сейчас происходит в моей жизни. 

В конце концов Богдан сдается и садится рядом со мной. 

― О чем ты так яростно думаешь? 

― Тебе ли не знать. 

― Брось! Сколько они уже встречаются? Пару дней? Но ведь ничего же ужасного не произошло, так что не загружайся. 

― А если произойдет в будущем? О, я уверена, ты так же думал об этом. 

― Что ж, тогда мы с тобой хорошенько отмутузим его, идет? Я слышал, у тебя хороший хук справа. Так что пусть это Еремеев сам трепещет, а не ты.

― Нет. Я не могу так. ― Откидываюсь на скамейку, чувствуя спиной холод. ― Стеше грозит опасность, а я так ничего и не сделала...

― Так вот в чем дело. ― Богдан откидывается вместе со мной, после паузы старается говорить как можно мягче. ― Мия, ты забываешь о том, что Стеша уже не ребенок. Она выросла, стала несколько нахальной и самостоятельной, а ты так и не хочешь этого принять. Перестань ее опекать, она взрослая девочка. И если она лезет во все это, значит и постоять за себя сможет. 

В голове что-то хлопнуло. Захотелось тут же остро ответить, нагрубить Богдану за такие глупые слова, но язык не повернулся. Нет, слова вовсе не были глупыми, они были истинной правдой, которую я не желала слышать. 

Стеша выросла. Она уже девушка, но в моих глазах видится совсем малюткой, о которой я с такой ответственностью следила в детстве. Все это отложилось большим пятном на моей жизни, и я не хочу его стирать, ведь проще жить с ним. 

― Ну так что скажешь?

Я сухо смеюсь. 

― Ты как всегда прав. 

Богдан победно улыбается. 

― Мне уже пора, ― сообщаю ему, глядя на часы. ― Предстоит тяжелый вечер. Стеша приведет Еремеева в наш дом, познакомить с отцом. 

― И какой это уже по счету парень, которого она знакомит с дядей Олегом?

― Шестой, наверное... Я не считала их. Слишком много было. 

Мы двигаемся в сторону моего дома. Иду я нехотя, почти что плетусь, не желая сидеть в одной комнате с Еремеевым. Представляю его ехидную улыбку, как он кладет вальяжно руку на талию Стеши, следя за моей реакции, будто бы только я ему и интересна. 

Стоит нам подойти к подъезду, как черная машина со свистом тормозит почти что рядом со мной. Я с трудом успеваю отскочить, гневно испепеляя взглядом водителя. Однако на удивление первым из машины выходит Толик, который тут же подмигивает мне. 

― Я смотрю, тебе стало лучше. ― Сухо приветствую его. Богдан заметно напрягается за моей спиной. Только бы дело не дошло до драки, иначе все пойдет крахом. Я желаю провести с ними около тридцати минут, а после, под предлогом головной боли, скрыться в комнате. Однако печальный опыт встреч с Еремеевым говорит о том, что все не пойдет по моему плану, а по тому, который он составил уже давным давно.  

― Как видишь, Принцесска! ― Вновь подмигивает мне, раздражая неконфликтного Богдана еще больше. ― С твоей помощью выкарабкался! Да-а... Клевая была ночь, правда я ничерта особо не помню, кроме твоих "прелестных злых глаз."

Последняя фраза была словно процитирована, ибо Толик особенно выделил ее, расплываясь в кошачьей улыбке. Еремеев выходит из машины, хмуро глядит на Толика, прося того заткнуться.  

Стеша выскочила из подъезда, вновь чуть бы не столкнув меня с ног, и тут же прижалась к Герману, который без особо энтузиазма похлопал ее по плечу и отстранил. Неужели и ему вся эта идея знакомства с моим отцом не нравится? 

― Ты же обещал надеть пиджак, Герман! И как всегда появился в черной футболке! Что подумает о тебе отец?! 

― Ну-ну, Принцесска номер два, ― Толик хохочет над Стешей. ― Не переусердствуй, ведь даже Юлька не могла его нормально приодеть. Герман не изменяем. Так что не трать особо усилия. 

Стеша вспыхнула от такого обращения, развернулась и прищуренным взглядом изучила меня. Скопище мыслей рождалось в ее голове. Скоро попрощавшись с Богданом, захожу в подъезд под говор Стеши, которая отчаянно раздавала советы своему парню по теме "Как понравится моему строгому отцу."

На неудачу оказываюсь с этой приторной парочкой в лифте, впервые позволяя себе так открыто их разглядывать. Высокий Еремеев выглядел не совсем привычно. Он казался более раздраженным, более внимательным и хмурым. Его брови были сдвинуты на переносице, Стеша продолжала трещать, вызывая еще большее раздражение, но при том не только его, но еще и мое теперь. 

― Жаль, что ты не надел пиджак. ― В сотый раз произносит она с большим неудовлетворением, показательно кривя губами. 

― Да оставь ты в покое этот чертов пиджак! ― Не выдерживаю я, первой выскакивая из лифта. ― Пиджак! Пиджак! Пиджак! Неужели это так важно?! В конце концов, он не свататься сюда пришел! 

Не желая видеть их реакции, врываюсь в дом, встречаясь со спокойным отцом. 

― Вот скажи: тебе так нужно знакомиться со всеми парнями Стеши? Зачем? Они же меняются через месяца! 

Он останавливает меня движением руки, указывает на стол, который был мило накрыт заранее. 

― Я должен знать лично всех, с кем вы общаетесь. ― Просто отвечает он, присаживаясь. В этот момент в квартире появляется парочка, которая незамедлительно представляется отцу. 

И тут я замечаю уже не первую странность. Герман, как только увидел моего отца, тут же врезался в него взглядом, который был настолько суров, что человеку со слабым самочувствием могло стать плохо. Остервенелое, угрожающее, пугающее. Вот каким был его взгляд. Они пожали друг другу руки, чуть-чуть задержавшись. Кто-то из них (и как я думаю, это был Еремеев), отпустил не сразу. Отец, разумеется, не подал и ввиду, внимательно изучая молодого человека. 

Одна я настороженно следила за каждым словом и действием, ища в них потаенный смысл. Не первая с ним встреча показала, что он говорит всегда мало, коротко и достаточно внятно, но при этом вкладывая в слова только ему понятный смысл. 

Стеша стала наливать чай, я отстранено слушала ее восторженную речь. 

― Выходит, что Герман занимается спортом? И куда планируешь поступать? Старший класс ― большая ответственность. 

― Спортивная карьера крайне продуктивная и высокооплачиваемая. ― Отвечает он, так и не притронувшись ни к чему. 

― Верно, но военная лучше всех. ― Отец всегда гордился своей профессией. Не было ни единой беседы, в которой бы он не хвалил свою работу. Я закатываю глаза, враждебно озираясь на Еремеева. ― Я тоже отправляю Мию на это поприще. Из нее выйдет прекрасный солдат, а вот из Стеши в военном ремесле толка не вышло. 

― Прекрати, папа, ― чувствую неловкость от такой похвалы, которая опять же отделяет меня от Стеши. ― В конце концов, ничего еще не решено. Я вообще думала о профессии совсем другого характера. 

― Да ну? О какой же? Хочешь работать учителем, зарабатывая жалкие копейки, или быть может воспитательницей в детском саду? Вытирать чужие слюнявчики! Да, это определенно для тебя. 

Решаю не продолжать этот спор, по крайней мере не при Еремееве, который следил за нашей перепалкой крайне внимательно. Он вообще оглядывал нашу кухню, изучал глазами фотографии, которые висели на стенах, часто спрашивал о нашей семье. Стеша же как кошка мимолетно касалась его, пыталась то ли подразнить, то ли привлечь внимание. И как же она злилась, когда речь преимущественно заходила обо мне. 

― Да, Мия прекрасно разбирается в истории и в любых из войн. Стоит сказать ей операцию, как она распишет ее последовательность во всех подробностях. Еще после девятого класса я желал отправить ее в кадетский корпус, но меня уговорили. 

― Надо же, это очень интересно. Но кто же вас уговорил? ― Поддержал беседу Еремеев, бросая короткие взгляды в мою сторону. Было видно, с каким трудом он сейчас сдерживал свою нахальную улыбку. 

― Семья Павловых. Это, знаешь ли, наши близкие друзья. Богдан так вообще встречается с Мией. 

― Это бред, папа! ― Взрываюсь я от отчаяния. ― Мы с ним не встречаемся! Хватит нести эту чушь!

― Ну, если Богдан все еще не может на это решиться, так может тебе следует сделать первый шаг? ― Цинично произносит он. Моего отца никогда не смущают чужие люди. Он может высказать все, что думает при огромной толпе, тем самым унижая тебя еще больше. 

Раздается резкий скрип стула, я тут же поднимаюсь на ноги и ухожу. Кажется, Стеша заметно повеселела от этого, тут же заговорила о своих успехах, пытаясь перенаправить тему беседы. 

Прислонившись к отдаленной от них стене, чувствую жуткую усталость. Мне хочется кричать от такого давящего разговора, в особенности от того, что присутствовал Герман, впитывающий все, как тряпка. Было видно, как он по-своему старается создать хорошее впечатление о себе, пытается задать тон и понравиться отцу. Пусть он был сдержан и высокомерен, нельзя было сказать, что он груб и глуп. Отец однозначно его примет, и это пугает больше всего. 

― У Мии проблемы с головными болями, думаю, поэтому она ушла, ― слышно произносит Стеша. ― Совсем недавно она вышла из больницы, обморок на соревновании. Не вините ее за такой резкий уход. 

― Да, я знаю про обморок, ― отвечает Герман, и я напряженно вслушиваюсь. ― Я участвовал с нею на соревнованиях. Искренне сожалею о том, что случилось. Однако ей повезло, что рядом оказался я. 

― Что вы имеете ввиду? ― Хмуро интересуется отец. 

Мое сердце бешено стучит, а тело готов вот-вот упасть на пол. Странные отблески воспоминаний пронеслись перед глазами. И я вспомнила! Вспомнила эти обжигающие касания на своем теле, рев ветра, голоса врачей и его взгляд. Такие мимолетные видения просто не могут быть правдой, однако Герман разрушил и эту стену.

― Я нес ее до скорой машины. Мия была без сознания. Так что, можно сказать, что вы в некотором роде в долгу у меня. ― Он произносит это с сарказмом, но я чувствую давление на отца. 

Разговор прервался, Стеша наконец-то смогла всех отвлечь своей особой, и я угрюмо возвращаюсь в комнату, пытаясь преодолеть жар в теле. Он смел меня касаться! Вдруг я сама себе стала противна, захотелось тут же в ванну, чтобы смыть его дух. Как же плохо и ужасно! 

***

Ближе к ночи гость уже собирался уходить. Я с нетерпением ждала ту минуту, когда дверь захлопнется за ним, и я смогу вымыть всю квартиру после его присутствия в ней. Прислоняюсь к двери, отчаянно жду; даже шея затекла, но я упрямо терплю. Он уж должен идти, слишком поздно для дальнейшего его пребывания. 

Зазвонил домашний телефон, к которому незамедлительно подошел отец. Через небольшую щель я вижу его строгий взгляд. 

― Прямо сейчас? Что за срочная командировка? ― Не понимал он, оглядываясь в сторону кухни. ― Водитель уже заехал за мной? Что за глупости! Без предупреждения! Почему так вышло? 

Он возмущался, ругался с начальством, с трудом сдерживал свой гнев, а после с грохотом завершил разговор. Его силуэт удалился в спальню, послышались шорохи и тяжелые шаги, после которых я решаюсь вылезти из своего убежища. 

― Что происходит?

― Срочная командировка. Выезжаю прямо сейчас. По пути позвоню Людмиле, чтобы она приехала к вам как можно скорее. ― Я пытаюсь ему возразить, но после того, как дорожная сумка уже была собрана, смиряюсь с фактом. ― Это приказ штаба. 

― Я соберу тебе немного еды на дорогу. 

Хочется надеяться, что он заметил некоторую обиду в моих словах. С самого детства мы живем от одной командировки до другой, практически не видим друг друга, что не может не раздражать. 

Как только я вхожу на кухню, шепотом переговаривавшаяся парочка замолкает. По лицу Стеши понятно, что она так же слышала разговор отца по телефону и знает, что он вот-вот уедет из дому на неизвестное количество дней. 

Герман как на зло стоит возле плиты, всем своим видом показывая то, что не собирается уступать мне место. 

― Будь добр, отойди. Я должна собрать отца в поездку. ― Низкий и строгий голос, но парень отодвинулся совсем немного, что я могу почти коснуться его своим телом. Это меня не устраивает, но выбора нет. Стиснув зубы, делаю блинчики, ищу контейнеры, стараясь обходить его за метр. Он следит за мной, изучает ловкие движения, в которых пробегает дрожь всякий раз, когда Еремеев будто бы нарочно касается меня. 

― А ты умеешь готовить? ― Спрашивает он у Стеши, которая любовно разглядывала его.

― Не особо. У нас по готовке больше Мия. ― Ее губы сомкнуты, она жутко злиться.

― Без умения готовить тебя замуж не возьмут. ― Чувствуется, как он специально раздражает Стешу, которая терпит все выходки в ее сторону с огромнейшим самообладанием. Он нарочно хочет вызвать ее эмоции? ― По всем критериям твоя сестра выигрывает, кроме двух, конечно же. 

― Да ну? И какие же эти два критерия? ― Она говорит так, словно меня здесь нет. Мне не хочется быть пустым местом, тем более для родного человека. Нет ничего страшнее этого. Однако я стараюсь сделать вид, что не особо интересуюсь их разговором. 

― Первое ― это красота, ― столько издевки я никогда не слышала. С грохотом лопатка падает в раковину, я сжимаю кулаки, разгневанно оборачиваясь в их сторону. 

― Нельзя судить человека по критериям! Это просто омерзительно! 

Стеша затыкается, но Германа моя вспышка ярости только позабавила. 

― А по-моему, можно. Весь мир ― это большая классификация. Ну а ты не расстраивайся, что не попала в критерий красоты, таких еще очень много. Молись, чтобы тебя не ждала участь старой девы. 

― Заткнись, ― угрожающе надвигаюсь на него. 

― А второй критерий? ― Вдруг спрашивает Стеша со странным выражением лица. Было в нем что-то злорадствующее и стервозное. 

― Характер. Просто до ужаса дерьмовый характер. ― Пожимает он плечами, впитывая мой гнев как вампир.

― Думаешь, у тебя он идеальный? Да он у тебя мерзкий! Не удивительно, что у человека, имеющего такой характер, никого и нет! ― Слова вылетели сами по себе, производя ощущение настоящей пощечины. Но ни один мускул на его лице не дрогнул. 

― От тебя меня отличает то, что я признаю свою мерзость. Ты же ее скрываешь, возведя саму себя на Олимп. 

Вошел отец, мы тут же замолкаем. Я отворачиваюсь к плите, выкидывая в мусорку прогоревший блин и пытаясь вести себя спокойно после этой перепалки. Он объявляет о командировке. 

― Кстати, Герман, что с твоей футболкой? 

Бросаю мельком взгляд, замечая большое масляное пятно, которого не было с начала встречи. Мне хочется провалиться под землю от мысли, что это я случайно брызнула его. 

― Я застираю! Никаких проблем. Минут тридцать, и все будет готово. ― С широкой улыбкой вызывается Стеша, уводя его в сторону ванной. 

Отец провожает их взглядом, начинается привычный серьезный разговор. 

― Командировка на несколько дней. Машина уже ждет меня внизу, так что я выхожу. Деньги на твоей карточке. 

Протягиваю ему без улыбки контейнер с блинчиками. Он кивает, выходит из квартиры. Папа не любит прощаний, уходит всегда незаметно. 

Осторожно ступая по коридору, слышу доносящийся смех из ванной. Дверь распахнута, я успеваю заметить голый торс Еремеева и пялящуюся на него сестру. Как же стыдно бывает порой из-за нее. 

― О, Мия-Мия! ― Слишком уж дружелюбно окликает она меня. Сейчас начнется какая-то просьба. ― Представляешь, Толик не может заехать за Германом, так как машина застряла в ремонте! Электрички уже не ходят. Да и пятно слишком въелось, отстирать его будет куда сложнее, чем я думала. Герман остается у нас! 

― Нет! ― Поспешный выкрик слишком удивляет их. Я делаю вдох-выдох, после чего говорю уже более спокойным тоном. ― Это крайне неудобно. Ему негде спать, а диван в гостиной очень неудобен. Лучше стоит вызвать такси. 

― Мой дом слишком далеко отсюда, ни одно такси не вызовется довести меня. ― С неприязнью замечает он. 

― Но ведь Богдан же часто ночует у нас! ― Продолжает упрашивать сестра. На ее слова Герман с интересом начинает разглядывать меня, я же смотрю куда угодно, но только не на него. 

― Богдан близкий друг нашей семьи. Отец лично знаком с ним, и... ― слишком глупые оправдания, они это чувствуют. ― Ладно, пусть остается. Но спать он будет у нас в гостиной! ― Стеша чуть бы не запрыгала от радости. ― А ты будет спать в собственной комнате! Учти, я проверю спишь ты у себя в постели или же нет! 

― Значит, своему любимому Богданчику ты разрешаешь спать в своей комнате, на новом диванчике, а Герману нет! ― Хочу уйти из этого дурдома как можно скорее. Глаза Германа загораются еще больше. 

― Хочешь, чтобы он спал со мной в одной комнате? ― Замечаю я, и наконец-то до Стеши спускается благоразумие. Она отступает и тут же бежит сооружать ему постель. 

Выхожу из ванной, стараясь не думать о том, что мне придется ночевать с ним под одной крышей. 

― Мне стоит поблагодарить тебя за оказанное добродушие? ― Вновь издевка за моей спиной, однако я уже у двери в свою комнату, и он ничего не сможет сделать. 

― Не утруждайся. Некрасивые девушки с противным характером не требуют благодарностей. ― Захлопываю дверь прямо перед его носом, и тут же замираю, чувствуя то, что он так же стоит прямо возле двери, тяжело дыша в унисон со мной. 

***
Простите за долгое отсутствие. Хотела выставить главу "МУК" сегодня, но не хватило сил дописать ее. Постараюсь на следующей неделе.