Омега услышал шум на первом этаже дома и вздрогнул. Отложив книгу в сторону и спрыгнув с кровати, он тихо вышел из комнаты и посмотрел по сторонам. Никого. Исин осторожно закрыл дверь и подошёл к лестнице. Шум шёл с первого этажа. Лэй медленно начинает спускаться, цепляясь мертвой хваткой за перила. Он боялся находиться в собственном доме.

На кухне разбивается тарелка, и омега вздрагивает. Он стоит посреди холла, смотря направо — туда, где находится кухня, и от увиденной картины сердце пропускает удар.

На кухне Тэхён, и у него истерика. Его трясёт конкретно. Он выпускает пар, выбрасывая из ящиков все, что только под руку попадается. Когда нетронутыми остаются лишь ножи, Исин резко подлетает к брату, дёргая его за свитер на себя. Младший обнимает его со спины, тяжело дыша в шею. Тэхён замирает, уткнувшись носом в теплый светлый свитер брата, и давится собственными слезами.

— Успокойся, Тэ, — он гладит брата по волосам, и понимает, что походу они поменялись местами. Теперь пришла пора успокаивать ему, а не его.

Слова Исина всё только усугубляют. Брат истошно рыдает навзрыд, ускользая из кольца крепких рук.

— Отец, — сипит он, и Исин ослабевает хватку, чувствуя, как по спине проходят мурашки. Утягивая Тэхёна за собой, младший оседает на пол.

— Мы справимся, — шепчет Исин, уткнувшись лбом в спину брата, а сам еле сдерживается от рвущихся наружу эмоций. — Тэ, дыши, пожалуйста, — его просьба подобна мольбе сейчас, потому что единственное, что его сдерживает, это рассыпающийся на глазах брат.

— Я... убью его, — заикаясь, говорит Тэхён спустя некоторое время, приходя в себя. Он вытирает слёзы тыльной стороной ладони и сбрасывает с себя руки брата. — Отца убили. Утром, я пришёл в офис... — он нервно сглатывает, подавляя в себе очередной поток слёз. — Целый грёбаный день я разговаривал с гребаной полицией, которая ничего не смогла сделать. Боже... — его кулак сталкивается с холодным полом. Омегу трясет, он еле сдерживается от новой истерики. — Почему именно наша семья? ¬— шмыгая носом, спрашивает старший, хотя из них двоих он больше походит на ребенка, нежели Исин. — За что? Объясни мне, что мы ему сделали?

— О ком ты?

— О Киме! — он резко встаёт, пошатываясь, и поворачивается к брату лицом. — Неужели ты не понимаешь, что больше некому нас устранять? Контрольный пакет теперь у него. Если ему так нужен был этот сраный Kaesang, отец бы отдал ему всё. Он мог просто попросить. Эта грёбаная корпорация осточертела уже всем! Я ненавижу весь этот бизнес и всегда ненавидел. Меня достало смотреть на эти улыбающиеся рожи деловых партнеров отца, которые за спиной поминают его последними словами. Мне надоело, что я всегда должен вести себя так, как хотят они, как хочет этого немощный совет директоров. Слишком многое приходится приносить в жертву ради этого дерьма. Оно того стоит, скажи мне?

Исин молчит. Ему вообще трудно сейчас о чем-либо думать. Новость о смерти отца производит на него странное впечатление. Ему не хочется реветь и истерить, уединяться с самим с собой в комнате, просто внутри всё тяжелеет, завязываясь в тугой узел. Больше похоже на шок, потому как скоро его наверняка накроет так же, как Тэхёна. Хотя нет, ему хочется одного. Кричать от досады и послать к чёрту этот мир с его принципами. А ещё ему отчего-то омерзительна сама мысль о том, что Чунмён хоть как-то замешан во всём этом. Но он тактично умалчивает об этом, видя состояние брата. Исин встаёт с пола и крепко обнимает Тэхёна, позволяя тому воспользоваться им как жилеткой.

— Тебе нужно принять успокоительное.

— Не поможет, — обречённо и заикаясь сипит Тэхён. — Лучше сразу яду.

Младший встряхивает брата за плечи.

— Не смей так говорить, — кричит он. — Ты хоть осознаёшь, в какой ты теперь опасности, если это действительно связано с компанией? Вроде не глупый, должен понимать, что со всеми случится, если не начать действовать сейчас. Если власти и служба безопасности не в состоянии пресечь действия одного мудака, не пора бы нам самим попробовать разобраться с этим? Только попробуй сдаться.

— Предлагаешь совершить самосуд? — он выскальзывает из крепких рук младшего и садится на пол.

— Не обязательно. Хотя бы найти доказательства, подтверждающие вину Чунмёна-ши, если это действительно он сделал.

— Я не говорил тебе этого раньше, но нашего папу действительно убили. Следователь, который ведёт расследование, сказал, что на момент смерти у него в крови был найден сильный анальгетик. А ты же знаешь, что у него была аллергия на них. Это и спровоцировало его смерть. А отец... Думаешь, его убили в прямом смысле? Лэй, сердечный приступ. У человека, который полгода назад мог похвастаться показателями здоровья, как у атлета? Для нас всё очевидно, но для общественности это просто неудачное стечение обстоятельств. А теперь подумай, у кого хватит мозгов, чтобы провернуть всё это так, чтобы ни одна полиция, ни один работник Kaesang не прикопались? Только у Кима. Пак слишком глуп для этого, а Квон... А он сам пострадал. Я же не сказал, что он попал в аварию? Как я понял, в машину заложили бомбу, только вот Квон выжил, а наш отец нет. Вот и думай после этого, как смотреть Киму в глаза. Когда я увижу его, боюсь, у нас станет ещё на одного человека меньше, потому что я не сдержусь.

— Не смей! Тэ, даже если он виноват в этом, я не хочу, чтобы ты превращался в подобие его. Убийство — это не выход.

Исин придвигается вплотную к брату и смотрит тому в глаза. В них отражается чёртов страх и что-то ещё, несвойственное Тэхёну.

— Для него выход, как видишь.

Младший еле сдерживается от удара и отходит на два шага, сжав кулаки.

— Кажется, ты хотел уехать? Думаю, сейчас самое время сделать это. Хён, ты на очереди, понимаешь? Если хочешь выжить, это лучший из исходов, пойми наконец.

— А если я не хочу выжить? Если для меня уже смысла жить нет, потому что рано или поздно меня всё равно убьют? Лэй, у меня остался только ты, и ради тебя я ещё выживу, да вот только я боюсь, что с тобой станет, когда меня...

— Заткнись, Тэ, — чуть ли не рычит младший, стиснув зубы. Он сейчас его точно ударит.

— Во-первых, я старше тебя, — устало произносит омега, хотя ему в самую пору сейчас кричать на Лэя, доказывая свой авторитет, но он отлично понимает, что в таком состоянии из него пример для подражания, мягко говоря, не очень. — Во-вторых, не строй иллюзий насчёт светлого будущего. И, в-третьих, я уеду только в том случае, если уедешь и ты. Будешь учиться за границей. Так хотя бы вероятность того, что ты не пострадаешь, больше. Я понимаю, что тут у тебя друзья, но не пойми меня неправильно...

— Я согласен.

— Хорошо, только никто не должен узнать, где ты. Это значит, что ты разрываешь связи со всеми своими друзьями. Ты готов к этому, Лэй?

— Только если ты сам готов.

Ответом служит тишина, потому что оба брата понимают, что не готовы к таким переменам, но другого выхода нет. А ещё теперь нет в этом мире людей, которым оба могли бы всецело доверять.

У них на счету каждый день, но решить всё за один не представляется возможным. Так в суматохе проходит ещё один месяц, и события января становятся для всех роковыми. Дело семьи Ву закрывают, и вовсе не из-за отсутствия улик. Просто, как О Сехун в своё время и подозревал, всё решают не простые следователи, а те, что сидят выше. Но при всей его любви к исполнительности, младшему следователю, несмотря на предупреждения начальника отдела, не хочется оставлять его незаконченным. Вообще любому новичку сложно расставаться с первым делом, особенно если его закрывают против твоей воли, а ты только-только начинаешь подходить к его разгадке.

Старший сержант О Сехун стоял в своей комнате, сложив руки на груди, и изучал доску с материалами закрытого накануне дела. Красным маркером были обозначены связи между газетными заголовками и его последними отчётами. Последняя стрелка вела к жирному знаку вопроса внизу доски, и этот знак вопроса был бельмом на глазу. Что-то не сходилось.

На часах стрелки показывали начало одиннадцатого, и бета только вернулся с работы домой. На самом деле, он ожидал, что его напарник назовёт его глупцом, встретив сопротивление по поводу закрытого дела, но он снискал его поддержки, что было удивительно. Чхве Сынхён за семь лет работы в своём отделе так и не смирился с продажностью начальства, но делал вид, что ничего не происходит. Ровно до того момента, пока в деле не промелькнула знакомая фамилия. Вести расследование, оставляя генерала Кана в неведении, будет очень сложно хотя бы потому, что у них отныне не будет ни орденов, ни разрешений на обработку запросов. Только они, их интуиция и силы. Ну и удача, само собой, потому что узнай начальство об их самодеятельности, им не поздоровится, поэтому ввязываясь во всё это, О и Чхве заведомо подписывали себе смертный приговор своим безоблачным карьерам.

Сехун буравит взглядом один из газетных заголовков и набирает шефа.

— Хён, я тут вспомнил кое-что. У тебя не осталось на компьютере записей со скрытых камер у торгового центра, где Ву предположительно перерезали тормоза.

— Ну остались, но мы их уже раз сто пересматривали. Какой от этого толк?

— Я хочу сравнить людей с записей в Шанхае с теми, что крутились в тот день в Мёндоне. Ты сейчас дома?

— Только зашёл в квартиру. Ты так вовремя, О Сехун, — ворчит Сынхён, кряхтя на том проводе. Наверняка снимает обувь. — Напиши Чихо из аналитического отдела, он свой человек. Тебя что-то смутило в записях?

— Я заметил, что в двух газетах на скринах с камер мелькает человек в синей толстовке. Это, конечно, ничего нам не даст, но если у нас один исполнитель, это облегчает задачу, потому что на заказчика выйти легче.

— Не сказал бы, сержант. Ему могут заплатить за молчание ровно столько, что его никакой срок не испугает. А то ты не знаешь, как это у миллионеров делается.

— Я понимаю, капитан. Но сейчас любая деталь важна, даже столь незначительная.

— Не такая уж она и незначительная, О. Ты всё-таки напиши Чихо, архив записей у него.

— Хорошо, — Сехун проводит пальцем по буквам заголовка «Убийство или злополучное совпадение?», останавливаясь на «или». В комнату неожиданно стучат, и бета быстро отрывается от изучения и бросает Сынхёну: «Я перезвоню». Он открывает дверь, сталкиваясь взглядом с младшим братом. — Чего тебе, мелкий?

Младший поднимает учебник, где жирными буквами выведено «СТЕРЕОМЕТРИЯ» и, закатив глаза, пропускает брата в комнату.

— Чего там тебе не понятно?

— У меня херня какая-то с задачей получается.

— Не выражайся. Показывай свою задачу, — О проходит к кровати и убирает с неё ноутбук. Младший беспардонно на неё заваливается и рассматривает потолок, напевая себе под нос незатейливую песенку. — Ханбин, ты совсем обнаглел? Показывай уже и проваливай. Тебе спать пора.

Младший закатывает глаза и открывает учебник на нужной странице. На вложенном листке написаны какие-то каракули, отдалённо напоминающие чертёж к нужной задаче.

— С каких это пор у тебя проблемы с геометрией?

— Раньше мне просто Ву вместо тебя помогал. Я в этой стереометрии вообще не шарю, мне что призма, что тетраэдр — всё на одно лицо.

— Ты ж всё в полицию хотел. А для этого нужно быть аналитиком, так какой из тебя полицейский с такими-то мозгами, дурья бошка?

— Айщ, я не настолько тупой, хён! Ты прямо как Исин: рубишь мои мечты на корню.

— Видели мы эти мечты, — Сехун за считанные секунды строит от руки более-менее правильный чертёж и начинает расписывать решение. — Что ж тебе твой друг теперь не помогает?

— Он ушёл из школы, — поникает младший и кладёт голову брату на плечо. — И не сказал куда, главное. Друг, называется. Хотя Ву не из тех, кто пропадает просто так. Может, с ним что-то случилось?

— Как ты сказал у него фамилия? — Сехун хмурится, отрываясь от листка с решением. — Повтори.

— Ву. Ага, тот самый, у которого родственники умерли. Наверняка слышал в новостях. О них часто в последнее время говорят. Только не спрашивай меня об этом, я сам не в курсе, что за херня у них там творится.

—Ты уже год ходишь в новую школу, но о том, что ты учился в одном классе с сыном главы Kaesang Group, я узнаю только сейчас. Забавная ситуация, учитывая, что ещё неделю назад я вёл дело об убийстве Ву Цзытао, — он кивает на доску около окна, и Ханбин подходит к ней. — Как тебе?

— Дэбак! И много нарыл? — спрашивает младший, изучая доску.

— Всё, что видишь перед собой.

— Не густо. А вы с Сином знакомы?

— Нет, я разговаривал только с его отцом и братом. В основном, с братом. Он случайно ничего тебе не говорил интересного?

— Да нет вроде, но я обязательно скажу, если вспомню. Ты это, решай лучше.

Старший буравит затылок брата и бурчит себе что-то под нос. Ханбин садится на пол возле кровати Сехуна и мечтательно смотрит в потолок.

— Может, позвонишь ему завтра?

— Да я звонил пять раз, и это только сегодня. Молчит. Как бы с ним чего не случилось, как с его родителями.

Сехун берёт телефон и набирает номер Тэхёна. Уже после пятого гудка оператор выдаёт, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

— Его брат тоже молчит. Он даже ещё не знает, что дело закрыли. Чёрт, как сложно-то, — О хватается за голову и валится на кровать.

— Печально всё это на самом деле. Люди считают, что у миллионеров нет проблем, а в итоге они вынуждены скрываться сами и скрывать свои семьи, чтобы выжить. Нам проще, потому что врагов меньше, а на них чуть ли не весь мир косо смотрит.

— Получается, они не такие уж и снобы, если их сын учился в одной школе с тобой, — задумчиво тянет бета, теребя нижнюю губу.

— Это сейчас было тактичное оскорбление?

— Это сейчас было тактичное замечание. Обычно богатенькие стараются запихать своих чад в иностранные академии. А тут ваша школа.

— Эй, вообще-то мы лучшая школа в Сеуле по последним данным! У нас учителя одни из лучших, если не считать геометра, — Сехун изгибает бровь. — Что? Он реально невсебешный какой-то.

Старший усмехается, вспоминая себя три года назад, когда он так же поминал последними словами своего препода по тактике, но забрал свои слова обратно, когда с ним же год назад писал диплом. Хорошие были времена.

— Если он вдруг выйдет на связь, скажешь мне?

— Без проблем. С тебя задача.

— Утром заберёшь. Мне ещё нужно разобрать кое-что. По работе. Ты лучше спать вали.

— Хм, ладно, — он встаёт и идёт к двери, но останавливается на середине пути, — Подожди. Ты сказал, что дело закрыли, а это тогда зачем? — Ханбин показывает на доску.

— Забыл убрать просто. Займусь этим позже. Иди уже.

— Понятно. Спокойной ночи что ли.

— Угу, и тебе.

Сехун выпроваживает младшего за дверь, а сам открывает телефон и пишет Чихо. Бета думает, что аналитик уже спит и не ждёт ответа раньше утра, поэтому крайне удивляется, увидев на своей почте архив записей через полчаса. Он тратит всю ночь на сравнивание одних и тех же видео, постоянно делает заметки в своём блокноте, но ничего существенного это ему не даёт. На камерах действительно мелькает один и тот же человек в синей толстовке, но лица его не видно. Судя по телосложению, Сехун делает вывод, что парень либо бета, либо омега. И больше ничего. Он снова в большом тупике. Подводные камни зарыты на большей глубине, да вот добраться до них теперь почти нереально. Когда его начинает клонить в сон, парень смотрит на часы и понимает всю тленность рутины, видя на них начало шестого утра. Ему вставать через полтора часа, поэтому о нормальном сне можно теперь забыть. О проклял бы тот день, когда решил стать полицейским, но он не может не признать, что, чёрт возьми, ему нравится копаться во всём этом. Нравится даже больше, чем читать книги по выходным или смотреть телевизор. Мазохист, не иначе.

***

Лухан нервно стучал по столешнице здоровой рукой в зале ожидания больницы и еле сдерживался от злости. Ему хотелось вскочить, вылететь из больницы, объездить пол-Сеула, чтобы найти Пак Соквона и размазать его по стенке. Когда он еле живой вернулся из Пхеньяна последнее, что он ожидал услышать от дяди так это, что Джиён сильно пострадал. И по чьей вине, главное. Пока он мысленно убивал врага всеми известными ему способами, ему казалось, что ненавидеть Пак Соквона так, как ненавидит его он, не может никто. Если бы он только знал, сколько таких людей существовало на самом деле.

Из кабинета главврача выходит Юнги, у которого на лице как всегда ни единой эмоции, но внутри бушуют войны ничуть не хуже, чем у племянника.

— Ну чего? — альфа резко вскакивает со своего места, чем привлекает постороннее внимание.

— Согласился, — говорит Мин тихо ровно настолько, чтобы его слышал только Лухан. — С сегодняшнего дня о местоположении Джиёна будут знать только двое: ты и я.

— А врач?

Юнги отрицательно качает головой.

— Через полчаса сюда пребудет вертолёт из Бюро и они отвезут Джиёна в нашу клинику. Ты же понимаешь, что чем больше народу будет знать о его местонахождении, тем в большой опасности он находится? Я уже понял, как тут всё работает в Сеуле. Знают власти — знает Соквон. Он подмял под себя достаточное количество народу. Подмять под себя нашу семью я не позволю. Пусть подавится фактами.

— Ты прав. Что насчёт официальной версии?

— По официальной версии Джи в глубокой коме, и у него частичное поражение внутренних органов и отёк головного мозга. По реальной же версии у него многочисленные переломы, ожог третьей степени и черепно-мозговая. Но он действительно провёл первые четыре дня в коме. Твоему дяде просто повезло, что в момент взрыва он был не в машине, а около неё.

Альфа оценивающе смотрит на племянника и заключает:

— Вы оба родились в рубашках. Ты-то в порядке?

— В полном, — отвечает Хань, хотя у самого действительность плывёт перед глазами, а правом боку ноющая боль, что в самый раз вколоть какой-нибудь трамадол. Просто бывало и хуже, поэтому он «в полном» порядке. Подумаешь, руку сломал в двух местах, заработал фингал под глазом и получил пулю в живот. Пф, плёвое дело! Хуже действительно уже было. — К нему нельзя, да?

Юнги кивает и удерживает Ханя за локоть, потому что того начинает шатать.

— Всё-таки тебе нужно было остаться в клинике. Строите из себя с Шином героев недоделанных. Будете реабилитироваться вместе с Джиёном.

— А новое дело?

— Хань, у тебя свербит что ли? Я отстраняю тебя от дел на полгода. Меня достало уже, что ты после каждого задания еле живой возвращаешься.

— Два месяца ещё ладно, но полгода? Генерал Мин, вы издеваетесь? — Лухан корчит недовольную гримасу. Опять его сделали крайним.

— Полгода и ни дня меньше. Ты меня понял?

Лухан недовольно морщится и садится на ближайший из стульев. Юнги пристраивается рядом.

— У меня есть одно предложение, но тогда тебе придётся отсидеться год или больше.

— Сразу нет, — фыркает альфа и отворачивается, морщась от боли. Он тяжело вздыхает, чувствуя, как бинт неприятно давит на рану.

— Это касается Пака. Но я не хочу говорить с тобой на эту тему на людях, но суть в том, что в этот раз тебе нужно будет быть хорошим актёром, а не бойцом.

— Ладно, я согласен.

Мин усмехается его быстрой смене решения.

— Сначала выздоровей, как следует, а потом уже соглашайся.

— Я снова буду работать с Вонхо?

— Нет, ему я найду другое дело. Кстати, как он тебе, как напарник?

— Хорошо, правда, я ожидал от него каких-то сверхспособностей. Просто вы так все хвалили его навыки, но на самом деле он не намного лучше меня. Я бы даже сказал, мы на одном уровне. Но он явно умнее Кима.

— Я передам Намджуну твою лестную характеристику, — усмехается Юнги.

— Эй, я не в том смысле, в котором ты подумал! — слишком громко говорит он, и на них косо смотрит омега средних лет, лицо которого выражает высшую степень презрения к миру.

— Я понял. Значит, согласен?

— Согласен.

Через двадцать минут прилетает вертолет, о чём генералу сообщают по телефону. Тут же рядом с Мином возникают двое в военной форме, и люди в приёмном покое начинают от них шарахаться, в том числе и медперсонал. В профессии главы разведки есть свои прелести. Например, тебя никто, кроме правительства, не знает, и относится как ко всем окружающим — безразлично, а стоит появиться поблизости какому-нибудь рядовому офицеру кланяющемуся в ножки, так сразу все натягивают на лица дежурные улыбки. Вот вам и лицемерие в чистом виде.

— Мин Юнги? — слышит альфа удивленный голос позади и мысленно радуется тому, что Лухан уже в вертолете. Не особо хочется знакомить его со своим прошлым. Он поворачивается и видит перед собой молодого мужчину на вид лет двадцати пяти, но понимает, что тот наверняка старше, если знает его в лицо. Он осматривает его с ног до головы, пытаясь понять, где встречал незнакомца раньше. Костюм от Армани, дюпоновские запонки, часы из последней коллекции Булгари. Без сомнений, перед ним человек не из среднего класса. Он перебирает в голове всех своих знакомых, но имя и фамилия никак не найдут связи с лицом, но он его знает, определенно. Может, очередной приятель Черина, ни одного из которых он не считал нужным запоминать. Мужчина, кажется, замечает его растерянность, и подходит ближе.

— Ким Чунмён, третий курс технологии предпринимательства сеульского национального. Ты тогда ещё встречался с нашим куратором.

Юнги будто бьют под дых. Ему кажется, что кто-то нарочно выламывает забитую гвоздями дверь прошлого. Секунда, и последний гвоздь со скрипом вытаскивают из перегнивших досок. И он вспоминает.

— Да, вспомнил. Ты тот мальчик-вундеркинд. Староста? — он кивает. — Я смотрю, у тебя дела пошли в гору.

Чунмён закусывает губу, нервно теребя край манжета рубашки.

— Не особо, если честно. Я бы даже сказал, что всё с точностью наоборот. Я думал, ты в Японии. Что ты здесь делаешь?

— Да так, навещал родственника. Сегодня возвращаюсь назад, — отмахивается Мин. — Прости, но мне пора ухо...

— Генерал Мин! — окликает его один из агентов. Мысленно Юнги отправляет его в самую горячую точку мира.

— Генерал? — удивляется Ким. — Не знал, что ты ушёл в военное дело.

— Обстоятельства заставили, — сухо отвечает он и разворачивается, но что-то не даёт ему сдвинуться с места. Гордость, совесть или что-то ещё он понять не может. — Не знаешь, как он? — его голос становится на несколько тонов ниже. Юнги нервно сглатывает, убирая чёлку со лба.

Чунмён шумно выдыхает. Он разрывается между тем, чтобы рассказать Мину всё, и тем, чтобы сказать стандартное «всё в порядке», которое за прошедший месяц он говорил слишком много раз, эти три слова уже вызывают у него приступ тошноты.

— Могло быть и лучше.

Ну да, конечно, могло быть и лучше, не появись в их жизни проблема под названием «Пак Соквон».

— Понятно, — Юнги грустно улыбается и разворачивается в сторону выхода. Теперь уже окончательно. — Удачи тебе, Ким Чунмён.

— И тебе, хён.

Если бы люди говорили друг другу чуточку больше, проблем было бы меньше или не было бы вовсе. Даже таких, имя которым Пак Соквон. Один человек, а связывает столько незнакомых друг другу людей.

Чунмён обдумывает свои планы на вечер, и странная идея посещает его голову. В последнее время бета всё чаще ловит себя на мысли, что после смерти Криса видел Пака от силы раза два. Он избегает его, как может, ибо после каждой встречи его накрывает. Киму даже в лицо всё Соквону высказать духу не хватает, хотя оно и к лучшему. Пусть и дальше думает, что его никто не подозревает.

В Киме который день сражаются две стороны: полная безразличия ко всему и та, что ненавидит и хочет отомстить. Но первая, увы, в преимуществе. Паку меньше чем за полгода удалось разрушить то, что он выстраивал и то, ради чего он жил, двадцать с лишним лет. Поэтому Чунмён убеждён в том, что если он сбежит куда-нибудь в Китай или в Японию на время, то особо никто возражать не будет. Правда, у него теперь две трети акций Kaesang Group, а это значит, что он первый в очереди, кому Пак захочет перегрызть глотку. А он и рад... В этом всё равно больше нет смысла.

Единственное, что он может попробовать сделать, это хоть как-то защитить Тэхёна и Исина, но первый считает виновным во всём Чунмёна, а не Пака, но Ким на него за это не злится. Ему вообще все равно, подозревают его или нет. Если от этого хоть кому-то станет легче, то пожалуйста, вот он, готов подставиться под пулю, спасти кого угодно, но только не себя.

Что же касается Исина, то он слепо доверяет брату, а значит куда один, туда и второй, и бета больше, чем уверен, что инициатором их таинственного исчезновения был именно Тэхён. Но вот что делать с корпорацией... В один миг целая империя оказалась не нужна её главным акционерам, ведь для Тэхёна это если не самоубийство, то верная смерть, а для Чунмёна — проклятие, повлёкшее за собой не одно убийство. Вернись Ким на двадцать лет назад, он бы не допустил создание этого монстра. Он даже не знает человека, что мог бы вести войну с Соквоном на равных сегодня. Квон? Тот после случившегося наверняка будет бояться каждого своего сказанного вскользь слова. В конце концов, он омега, и это может в итоге сломать его. Сам Ким? Увольте. Он лучше добровольно ляжет на плац. Будь он хоть на йоту сильнее, шанс сравнять шансы ещё был бы. Тэхён? Он и так уже почти всё потерял. Риск — не для него. А других людей Чунмён просто не знает. Остальные акционеры? Да у большинства из них либо кишка тонка, либо они уже во всём подчиняются Паку. Последний человек, что приходит на ум Киму, это Чанёль, но тут без вариантов. Он ни в жизни на отца не пойдёт.

Чунмёну нужно всё обдумать. И смыться как можно подальше. А еще лучше напиться вдрызг, чтобы в очередной раз не впасть в депрессию и не реветь навзрыд, как омега-брошенка. Да, у бет нет инстинктов, но чувства у них никто не отнимал. Общество опостылело своими стереотипами и нормами морали, делая из них сухарей. О том, в кого превращают гамм, лучше вообще промолчать.

Чунмён выходит из больницы уставшим, будто не спал двадцать четыре часа. Водитель тактично не задаёт лишних вопросов, а нанятый недавно личный помощник обзванивает деловых партнёров, отменяя запланированные на ближайший месяц встречи.

На телефон Кима приходит сообщение, и он читает его с безразличным взглядом.

— Чунмён-ши, что-то случилось? — осторожно спрашивает помощник, отклоняя очередной вызов и видя, как хмурится босс.

— Да ничего, Донхэ, директор Пак приглашает на день рождения своего сына. Как всегда, в общем-то.

— Вы пойдёте?

— Нет, не хочу портить праздник некоторым людям. С некоторых пор я для них персона нон-грата.

— Как думаете, президент Ву появится на празднике?

— Сильно в этом сомневаюсь, — Чунмён ставит телефон на блокировку и убирает во внутренний карман, хотя не прочь разбить его вдребезги только потому, что ненавистное имя высветилось минутой ранее на экране.

— Ну да, наверно вы правы. У него сейчас тяжелые времена. Воздух японских гор должен пойти ему на пользу.

— С чего ты взял, что он в Японии?

— Так мы неделю назад разговаривали с помощником Соквона-ши, и Хёкдже сказал, что Пак на днях планирует поездку в Японию, чтобы встретиться с президентом. Вы не знали?

У беты всё внутри замирает, он стискивает зубы так, что на скулах проступаю желваки.

— Не знал. Ты не в курсе случайно, когда он планировал уехать?

— Точно не скажу, но кажется речь шла о вчерашнем дне.

— Только этого ещё не хватало, — цокает Ким и откидывается на спинку кресла. Ему начинает казаться, что весь мир сейчас против него и на стороне Пака.