Та, кто когда-то носил имя Лалэмия, теперь была безымянным мертвецом, ожидавшим своего суда. Она столь сильно любила воплощаться в женских телах, что и её этэ приобрело женственный черты, хотя и являло собой безумное месиво черт прошлых воплощений.

Не смотря на утомительное ожидание в пространстве, что только казалось пустым, она осознавала себя и от того ликовала.

Ей удалось избежать небытия! Пусть ей пришлось умереть! Эти миры вовсе не конец! Пусть она не будет помнить прошлого, пусть больше никогда не увидит свою непутёвую дочь, выходка которой вероятно и стала причиной всего произошедшего теперь. Но даже это куда лучше, чем просто перестать существовать.

Наконец-то настало её время. За ней пришли. Пустоту разорвал явившийся её сопроводить. Она сорвалась, помчалась, не касаясь нижним конечностями материализовавшегося пола.

Миры мёртвых сильно отличались от всего, к чему привыкла та, чьим именем было Лалэмия. Она рассчитывала, что дорога к залу посмертного суда займёт какое-то время, не смотря на то, что воспоминания о прошлых её визитах сюда твердили обратное.

Их перемещение заняло всего мгновение и одновременно с этим длилось бесконечность. Она так и не успела как следует разглядеть своего спутника и вместе с этим запомнила каждую черту его образа столь чётко, что они, казалось, навсегда сохранились в памяти, но лишь разрозненными мазками. Только одно она могла утверждать точно: у сопровождавшего на лбу была отметина хранителя Врат со стороны Высших. Одного из тех, кто мог, оставаясь мертвецом, бывать в мирах живых. Насколько она помнила, добиться подобного уровня стоило больших усилий. Кого-то столь высокопоставленного отправили сопроводить её! Возможно всё уже решено и суд оставался только обязательной формальностью. Вероятно госпоже Фор уже известно, как сильно она помогла её дочери.

Звавшуюся в прошлом Лалэмией, втолкнули в зал суда, она оказалась перед низким щуплым мальчишкой, полностью скрывавшим лицо за маской волка. Это тоже показалось ей благим знаком, ведь Щенок был давним знакомцем и к тому же близким другом Ар.

Потому, та, что была Лалэмией, протянула к мальчишке руки в попытке обнять, как всегда это делала будучи ещё живой. И Аэн так же, как и в мирах живых отстранился, только теперь в его глазах, видневшихся в узких прорезях маски промелькнул не лёгкий испуг, а животный ужас, смешанный с отвращением. Он выставил перед собой обоюдоострую секиру, на длинной рукояти, которую сжимал до этого как последнюю ценность в мирах.

Только теперь Лалэмия осознала, что вместо тонких изящных ручек у неё были когтистые лапы всего с четырьмя пальцами, два из которых располагались по бокам кисти. Она тут же принялась ощупывать то, что когда-то было её лицом, с каждым мгновение всё больше ужасаясь истинном обличаю: глаза пусть и находились на привычном для них месте словно бы впали, ноздри переползли на лоб, а челюсти слились с шеей, так что подбородок полностью исчез, пасть открывалась показывая стержень на который крепился каркас всего её тела. Волосы её, длинные и роскошные при жизни теперь спадали до самого пола, постепенно становясь прозрачными, - ей вспомнилось, что это было единственным общим для всех, кто существовал по ту сторону жизни.

Кое-как смирившись с тем, как она выглядела теперь, ведь это всё же было лучше чем слиться с Ничем, в прошлом госпожа директор, опасливо под шагнула к Аэну, цокнув каменными спицами, что были теперь на месте её стоп. Голос её прозвучал как-то жалко:

- Аэн, милый мой, ты ведь меня узнал?

Мальчишка замедленно кивнул, не отводя от неё боязливого взгляда. Она обрадовалась такой реакции, вспомнив, что Щенок смелел только когда рядом были Ар или Советник, в остальное же время он стремился забиться в угол потемнее и сидел как дикий зверёныш скалясь на всех.

Та, что считала себя Лалэмией, продолжила, уверенная, что уже ступила на дорогу в мир Высших:

- Ты же знаешь, что Ар сейчас в Академии? Это я помогла её устроить туда. Я о ней позаботилась, она ещё несколько тринадцатков ходов не будет ни в чём нуждаться, я отдала её почти всё, что имела. Ты ведь любишь Ар. Я позаботилась о ней!

Аэн ничего не ответил, только отрицательно мотнул головой. В прошлом Лалэмия уже начинала раздражаться от этих немых ответов того, кто стал ей судьёй. Она с каждым мгновением всё больше ненавидела трусливого мальчишку так и не желавшего с ней говорить, словно насмехавшегося.

Аэн, под её яростным взглядом привычным движением снял с пояса золотые чаши весов, аккуратно надел их, закрепляя в вырезанных для этого пазах, на лезвия секиры, вонзив её спицей на конце рукояти, установил вертикально.

Раздался щелчок механизма, чаши весов качнувшись, тут же сравнялись. Судья требовательно протянул руку к той, чью судьбу теперь сопровождал.

В прошлом Лалэмия опасливо отшатнулась, как бы она ни пыталась отрицать, суда было не избежать и волей Судьбы, что арии так часто называли «Насмешницей», судьёй её стал мальчишка, при жизни столь забавлявший своей неразговорчивостью и беззащитностью, теперь владевший её грядущим. Та, что была госпожой директором, вновь попыталась заговорить:

- Это всё неправильно! Я ведь давняя подруга госпожи Фор, она не могла меня просто так оставить! Я ведь так часто приглашала в гости её, она же так хорошо общалась со мной, - уже почти кричала она, припоминая, как когда-то завела знакомство с Императрицей рассчитывая заполучить как можно больше благ пользуясь этим. Как ещё недавно насмехалась над наивностью той, всегда готовой оказать помощь, вот и теперь она надеялась воспользоваться именем давней знакомой, ведь не зря же она потратила столь много сил и времени, чтобы оказаться подле Фор. Ведь не могла же та, кто захомутала не какого-то жалкого аристократика, как она — Лалэмия, а самого Императора, теперь утратить своё влияние. - Она вообще знает что я здесь?!

Аэн вновь безмолвно кивнул, той, что звала себя Лалэмией показалось, что он насмехался, в глазах его поблёскивали искорки, а пасть на пугающе правдоподобной маске волка немного исказилась, словно бы в зловещей ухмылке. Списав всё на игру постоянно менявшегося освещения, она подалась к мальчишке, склонившись над ним, так, чтобы ему пришлось запрокинуть голову, прохрипела:

- Тогда почему она не заберёт меня? Я ведь её подруга. Или эта самонадеянная идиотка считает, что можно так просто бросить своих знакомых? Я хочу с ней увидеться! Прозови её сюда! Пусть будет свидетелем! Пусть отплатит за всё, что я сделала для неё и её дочурки!

Аэн испуганно хмыкнул, но под маской не было видно его перекосившегося в страхе лица, а дрожь скрывал тёмный бесформенный балахон. Он протянул трясущуюся руку к морде подсудимой, бережно отодвинув выбившуюся из общей массы прядь. Резким движением он что-то схватил и тут же отскочив прочь, принялся сматывать золотую нить в бесформенный клубок.

В прошлом Лалэмия осознала, что эта нить была её судьбой и выходила прямиком из её лба, вскоре она догадалась, что произойдёт дальше, и отпрянув в испуге, поинтересовалась:

- С чем ты будешь сравнивать мою судьбу?

Аэн наконец ответил и голос его прозвучал звоном колокольчика живых разрезавшим тишину мёртвых миров:

- С Ничем, - он тут же положил на вторую чашу весов маленький листочек.

Та, чья дальнейшая участь решалась теперь, нервно хихикнула, поинтересовавшись:

- У тебя там что ли просто слово "Ничто" написано?

Но ответа вновь не последовало, и она, обречённо проследив за тем, как весы качнулис, после чего её нить судьбы невыносимо медленно стала опускаться, была готова броситься на судью и разорвать в клочья, благо теперь у неё были для этого когти и клыки, но она сама не понимая почему, не посмела сдвинуться с места.

В серо-зелёных глазах Аэна золотом блеснуло отражение секиры, обращённой в весы, от взгляда его та, что была Лалэмией, содрогнулась, а он спокойно произнёс:

- Не жадничайте. Ещё недавно Вы радовались тому, что судьба Ваша не кончилась, а теперь жаждете заполучить благ, которых не заслужили.

В прошлом Лалэмия пытались что-то кричать, умоляла, пыталась давить на жалость и запугивать, но Аэн даже не смотрел на неё словно бы для него всё это было уже давно решённым. Он больше не замечал подсудимой, игноририруя все её воззвания к памяти прошлого, которое для него произошло столь давно, что казалось, будто бы ещё не свершилось.

Дверь в зал последнего суда захлопнулась перед носом той, кто когда-то носил имя Лалэмия. Сильные руки-лапы тащили её прочь, как бы она ни пыталась сопротивляться, унося всё дальше от возможности оказаться в мире Высших, всё глубже утягивая в холодный, жестокий мир Подземелий.