Внимание, следующая глава содержит сцены суицида. Если для вас эта тема болезненна, советую пропустить данную часть.

Если Джонас закрывал глаза, в его воспоминаниях сразу всплывали картинки из прошлого — Карина на полу квартиры, напуганный и растерянный Питер, скорая помощь и смерть. Ужасная, холодящая все тело, разрывающая душу изнутри, опустошающая. Поэтому Джонас не любил вспоминать прошлое.

И каждый знал, что когда-то наступит тот день, та первая годовщина со смерти. Его не избежать, не вычеркнуть, не забыть. Он нагрянет, забирая в свои темные объятия болезненных воспоминаний. Петра не хотела, чтобы этот день наступал. Смотрела на календарь и боялась того самого утра.

А оно оказалось вполне обычным. Хотя что должно было произойти? День не потемнел, мир не рухнул, жизнь не закончилась. Петра посмотрела на телефон, лежащий на тумбочке рядом и увидела, что уже восемь утра. Она спала очень плохо, много просыпалась, видела кошмары, не отпускала руку Джонаса во сне. Боялась громко дышать, чтобы случайно не разбудить его. Вдруг он просто проспит весь день и все будет хорошо?

Она немного поворочалась на кровати, уставилась на потолок, сжимая правую руку парня. Он спал, мирно прикрыв глаза и почти не просыпался за ночь. Петра не знала, что ему снилась Карина. Не в кошмарах, как обычно, а в светлом, успокаивающем сне, где она улыбалась, как в детстве и не знала, что такое наркотики. Когда ее главной проблемой были ссоры с родителями. Возможно, тогда ей это казалось концом света.

Петра знала, что сегодня приедет Питер. Марлен писала, что рада его увидеть спустя три месяца, как тот уехал. Только вот Петра не особо была рада его возвращению. Она ощущала, что добром это не кончится. Питер оживит воспоминания Джонаса так, что он сорвется. Сорвется, как никогда ранее и она не сумеет подловить, спасти его, вытаскивая на свет. Она будет бессильна.

А Петра всегда бессильна. Она понимала это и каждый раз ощущала, как боль разрасталась в груди. Как чувство беспомощности и ничтожности уносило в состояние депрессии и паранойи. Как мир вокруг становился серым, а мысли превращались в сгусток тьмы. Тогда и она думала, что неспособна выдержать и в какой-то момент выйдет в окно. Встретится с Кариной раньше Джонаса и спросит у нее — зачем ты выбрала такой путь?

Но Петре на самом деле никогда не хотелось туда. Эти мысли прекращались в то же самое мгновение, когда она понимала — ей не удастся больше увидеть ни Джонаса, ни Элиаса. Никогда. Она останется в одиночестве и Петра не была готова к этому.

Джонас медленно открыл глаза и посмотрел на Петру. Он поднял руку, прикасаясь к щеке и девушка дрогнула. В его глазах она сразу увидела печаль, с ней он засыпал вчера и она означала страх и ужас.

— Мне снилась Карина. Сегодня она решила прийти ко мне, — сказал тихо Джонас.

— И что же она сказала тебе?

— Ничего. Молчала, только улыбалась и была рядом.

— Это тебя успокаивает? — спросила Петра, прижимаясь к нему под одеялом.

Она хотела обнять его так, чтобы закрыть ото всех проблем, забирая боль себе. Разделить ее на двоих.

— Может, только немного.

Элиас тоже проснулся и слушал шепот Петры и Джонаса. Он не смел влезать в их диалог, потому что у него не было сил. Не осталось ресурса на волнение и страх, он его уже исчерпал полностью.

— Тебе что приготовить на завтрак?

— Что хочешь, у меня совершенно нет аппетита, — сказал Джонас.

Петра тихо вылезла из-под одеяла и, накинув на себя халат, вышла из спальни. Джонас перевернулся на другой бок и встретился со взглядом Элиаса. У него были уставшие глаза. Слишком.

— Огради Петру от волнения, — попросил Джонас.

— Как? Меня бы от него тоже кто-то оградил.

— Может, вам не стоит идти на кладбище?

— Стоит, ты же знаешь, что не пойдя туда, нам лучше не станет. Возможно даже хуже.

Джонас тяжело вздохнул и Элиас молча обнял его. Самый тяжелый день настал и это ощущал каждый. Петра чуть не выпустила из рук яйцо, желая приготовить омлет с помидорами. Она не могла сконцентрироваться на таком простом деле, чувствовала себя зомби. Хотела сбежать, но бежать было некуда. Проблемы будут преследовать везде, боль обязательно настигнет, от нее не спрятаться.

Джонас и Элиас вышли на кухню спустя пятнадцать минут, когда Петра уже приступила к нарезке помидоров. Джонас ушел в ванную комнату и девушка посмотрела ему вслед. Она слушала звук включенной в душе воды и поглядывала на Элиаса. Они оба думали об одном и том же.

— Если я морально переживу этот день — мне ничего не будет страшно в этих отношениях, — сказала Петра и залила смесь на сковороду.

— Согласен. Хочу сбежать снова на работу, чтобы не видеть эти уставшие глаза Джонаса.

— Не беги, ты нам нужен, как никогда.

Элиас усмехнулся и позвал Петру к себе. Она подошла и села на колени. Он нежно гладил ее по волосам, успокаивая и показывая, что все еще не так плохо.

Джонас стоял под ледяной водой и дрожал. Не смел показать эмоции при Петре, поэтому глушил их холодом, продрогнув до костей. Его зубы стучали, руки уперлись на стены, он следил за тем, как вода стекала по ногам и исчезала в сливе. Паника подкрадывалась постепенно. Он вылез из душа, кутаясь в полотенце.

Он видел, как на него смотрели Петра и Элиас когда вернулся на кухню. Петра даже потянулась поцеловать и заулыбалась, показывая свою радость от его нахождения в комнате. Но вместо Джонаса на кухне была тень, севшая за стол.

— Питер пригласил меня встретиться с ним, — сказал Джонас.

Петра чуть не выпустила тарелку, быстро ставя ее перед парнем, чтобы вся еда не оказалась на полу.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — спросила девушка.

— Уверен, хочу его поддержать, он все же любил Карину. Наверное. Сложно представить, что моя младшая сестра уже была такой взрослой...

Петра включила кофе машину, выбирая кнопку латте следом.

— Мы можем пойти с тобой, — предложил Элиас.

— Не нужно быть постоянно для меня няньками. Успокойтесь, побудьте вместе. Все хорошо. Вы так напряжены, что скоро взорветесь.

— Мы не напряжены.

— Прошу, отвлекитесь. Сделайте хоть что-то не для меня, а для себя. Купите вкусной еды, примите вместе горячий душ, потрахайтесь, в конце-то концов. Я справлюсь.

Петра нервно мешала сахар в кофе и внезапно громко бросила ложку в раковину, от чего Джонас даже немного подскочил.

— Звони в любой момент, — сказала она. — Как только тебе станет тревожно — сразу набирай наш номер. Не думай, что нам легче, когда мы чего-то не знаем. Нихрена не легче. Я тебя люблю и верю, что ты сильный.

Джонас натянуто улыбнулся и обнял Петру, прижимаясь ухом к животу. Она перебирала его волосы пальцами, смотря на Элиаса, который ковырялся вилкой в омлете.

— Я вас обоих очень люблю, — прошептал Джонас, осознавая, какое сокровище имел рядом с собой.

* * *

Джонас прекрасно понимал все последствия своих решений, но все равно шел в свой клуб, где желал встретиться с Питером. Сегодня Джонас не открывал заведение для посетителей, поэтому в здании оказалось пусто и тихо, как никогда ранее. Эта атмосфера нравилась парню даже больше, чем постоянные вечеринки и пьяные люди.

Он подошел к барной стойке и достал оттуда бутылку виски. Прихватив с собой кока-колу, парень подошел к одному из столов и поставил все на него, не забыв о двух стаканах. Осталось дождаться Питера. Осталось напиться, как сволочь и забыться. Конечно, Петра ему это не простит, но именно в этот момент Джонасу хотелось наплевать на всех. На двоих людей, которые любили его больше всего на свете.

Питер пришел вовремя, прямо в назначенное время и медленно зашел в клуб, который когда-то связывал его с Кариной. Особенно крыша, от падения с которой он спас ее. Это место... делало ему больно, но он шел навстречу Джонасу. Питер обнял его, даже не поздоровавшись. Джонас видел, как Питер повзрослел за этот год. Выглядел старше, будто прошло пять лет. Смерть Карины убила его душу.

— Привет, рад тебя видеть, — сказал Джонас.

— И я тоже. Не особо хотел приезжать, но не мог пропустить такой день.

Питер посмотрел на алкоголь и тревожно вздохнул. Он предполагал, что увидит его здесь, только вот надеялся, что Джонас завязал окончательно. Питер снял с себя рубашку, оставаясь в футболке и Джонас невольно заметил на руках шрамы от многочисленных порезов. Питер сел на мягкий диванчик и Джонас разместился рядом.

— Что за порезы? Извини за вопрос, конечно...

— Ничего, я и не скрываю. Хотя первое время скрывал, думая, что осудят. По факту, всем глубоко насрать. Полгода назад был очередной срыв и я поранил себя. Даже противно вспоминать, — рассказал Питер.

Джонас открыл бутылку колы, а следом и виски. Привычный аромат алкоголя ударил ему в нос. Только вот ранее он был за барной стойкой, сконцентрированный на работе, а сейчас сидел за столом с самым опасным оружием в руках.

— Звучит страшно, но ты справился.

— Справился — очень оптимистично.

Питер поправил очки, которые упали на кончик носа. Он следил за тем, как Джонас разливал алкоголь в стаканы, наполняя их колой чуть ли не до краев. Сегодня он и вправду не был барменом, а самым настоящим алкоголиком.

— А я вот недавно попался с бутылкой водки и у нас с Петрой случилась ссора. Даже Элиас был задействован в ней. Сходим с ума, как обычно.

— Не боишься, что они однажды не выдержат?

Джонас пожал плечами и протянул Питеру стакан. Тот покрутил его в руках, не особо желая пить, но мысль о том, что эта жидкость могла отвлечь (похуже наркотиков) заставляла поднять стакан ко рту.

— Я боюсь, что не выдержу сам. Хотя, ты прав, мое состояние разрушает Петру и Элиаса. Они не такие, какими были раньше. Мы более оптимистично смотрели на наши отношения, а сейчас... серые тучи везде.

Алкоголь согревал, давал вспомнить о том, как действовал ранее, как забирал к себе, отключая мозг и чувства. Джонасу сразу стало хорошо. Его не заставляли одуматься мысли о Петре, о злом Элиасе. Он был свободным, живым (хотя в этом иногда сомневался).

Они пили быстро, Питер все время осматривался по сторонам, пытаясь свыкнуться с тишиной вокруг. Это место не привыкло к ней, это место всегда взрывалось от красок жизни, от звуков музыки, от опьяняющего алкоголя.

— Скажи, что ты не сорвался на наркотики, — сказал немного с тревогой Джонас.

Взгляд Питера устремился на слегка пьяного Джонаса.

— Никогда даже не думал. Для меня это... предательство Карины.

Джонас слабо кивнул и смешал вторую порцию коктейля, уже добавляя больше виски, чем колы. Ему хотелось вовсе не наливать этот сладкий напиток, а пить алкоголь с горла. Даже не делясь с Питером. С еще мальчиком, которому внезапно пришлось стать мужчиной.

— Знаешь, я пробовал начать новые отношения. Карина бы хотела, чтобы я не заканчивал свою жизнь на этом моменте. И после свидания у меня случился срыв. Очередной, очень сильный, — сказал Питер, дергая ногой от нервов.

Ему не хотелось видеть боль Джонаса, а тем более вновь делиться своей. Он будто каждый раз напоминал — ему не могло быть так же больно, как Джонасу.

— Я тебя понимаю, но ты не сдавайся, старайся жить. У меня происходят срывы каждый раз, как я посещаю ее могилу. Есть чувство, что только я, Петра и Элиас посещают ее. Родители не вынесли жизнь в Вене, уехали в другой город, а я остался ради Петры. Без нее я ничтожный, пустой, потерянный. Сдохну сразу же, как только она исчезнет из моей жизни. И мне противно от самого себя.

— Джонас, ты не должен так себя ненавидеть. Мой психолог мне каждый раз напоминает, что это — верный путь к Карине.

— А может я хочу к ней? Думаешь, я не думал, как лишить себя жизни перед сном? Когда обнимал спящую Петру, когда прижимался к ее волосам. Каждый, мать твою, раз, — резко сказал Джонас, сжимая в руках бутылку и желая поскорее выпить все содержимое.

Напиток, который Петра ненавидела всей душой. Жидкость, убивающая все на пути их нормальных отношений. Но Джонас отставил виски в сторону и залпом выпил коктейль, скривившись следом.

— Я тоже. Уже был на грани...

— Грани отпустить все навсегда. Даже любовь, хотя это самое прекрасное, что есть в моей жизни. Ее улыбка... боже, я готов отдать свою душу, лишь бы ее видеть. Ее смех, ее танцы, ее взгляды, ее прикосновения... Если убью себя — никогда не прощу. Потому что тогда заберу с собой двоих любимых, как когда-то нас забрала Карина.

— Мой психолог говорит мне — я не виноват, что не могу изменить прошлое. Но каждый раз сны одинаковые — Карина умирает рядом со мной, я бессилен, просто наблюдатель, — сказал Питер. — И хоть бейся головой об стену — Карину не вернуть.

— А ты веришь в загробную жизнь?

— Не могу верить, хотя старался, признаюсь. Так легче — знать, что она где-то в лучшем месте, что мы с ней встретимся. Но, черт, как же убедить себя в этом, когда все связанное с религией противоречит моей жизни?

— Бог бы не дал ей умереть так рано, — сказал уверенно Джонас. — Она была слишком хорошей, чтобы умереть в шестнадцать. Чтобы лишиться всех целей из-за жалких наркотиков.

Питер выпил содержимое стакана так же быстро, как и Джонас. Этот коктейль больно сжигала все. Убивал, уничтожал, погружал в забытие, как когда-то наркотики...

— Из-за того, что запуталась. Я не достал ее оттуда, хотя тянулся, как мог. Начал принимать ради ее внимания, даже бросил, чтобы она последовала моему примеру и была счастлива. Не из-за того, что чуть сам не сдох. Я ради нее готов был на многое и не полюблю так никого в своей жизни. Может, у меня есть какое-то будущее с той девушкой, которую я встретил. Но любви...

— Любовь — штука сложная, но она помогает нехило так. Не бойся потерять голову в ней. Отдайся чувствам и расслабься. Ты справишься со всем.

Питер знал, что Джонас прав. Когда-то он так же полюбил Карину — без лишних мыслей и без страхов, что что-то не получится.

Они пили. Дальше, без остановки, без мыслей, без воспоминаний. С болью в груди, с образом Карины рядом. Девушки, которая навсегда осталась молодой и разбитой Даниэлем.

— Ты всегда избегал рассказов о ее отношениях с Даниэлем, — сказал внезапно Джонас. — Расскажи мне, что он делал.

Питер ощутил легкое головокружение из-за воспоминаний о том парне.

— Ничего хорошего. Он убивал ее морально, лишал личности и нормальной жизни. А еще... Даниэль насиловал ее. Она мне рассказала и я был в шоке. Не знал, как поступить. Он манипулировал ею, снабжая наркотиками и вынуждая с ним спать.

Джонас не мог нормально вздохнуть. Он смотрел в одну точку, глаз начал дергаться.

— Ты тоже спал с ней? — спросил Джонас.

— Я никогда ни к чему ее не принуждал. Все, что мы делали, было нашим обоюдным желанием. Я бы никогда не сделал ей больно.

— До сих пор не могу смириться с тем, что она была такой взрослой...

Джонас немного истерично усмехнулся, а после закрыл лицо руками и не сдержался. Слезы начали течь так быстро, что ладони сразу намокли. Питер не шевелился, у него самого засвербело в горле от желания расплакаться. Джонас резко схватил бутылку, откупорил крышку и начал залпом пить содержимое. Питер испуганно уставился на него.

— Ты что творишь? — беспокойно спросил он и выхватил бутылку.

Но Джонас держал ее слишком крепко, не желая отпускать, будто это спасательный круг, а не самое опасное оружие.

— Хочу напиться до потери пульса, мать твою.

— Нет, не нужно, остановись.

Он случайно выпустил уже почти пустую бутылку и она упала на пол. Джонас с грустью посмотрел на нее и направился в сторону бара, но Питер схватил его за руку. Злой взгляд Джонаса заставил Питера прирости к полу. Еще мгновение и он его ударит.

Но Джонас лишь одернул руку и последовал дальше. Он оказался за барной стойкой и схватил бутылку водки. В ней была половина жидкости и он начал пить ее, задыхаясь. Джонас быстро закашлялся и закусил рядом лежащей долькой апельсина.

— Хватит! — закричал Питер. — Я сейчас же позвоню Петре!

— Даже не смей задействывать ее в этом!

Питер уже начал доставать телефон, но внезапно Джонас бросил в него бутылку. Специально мимо и та упала на пол, разбиваясь и забрызгивая парня водкой. Джонас схватил другую бутылку, снова бросил с грохотом вниз. Все растекалось по полу. Питер не дышал, смотрел на эту сцену, на осколки, валяющиеся по сторонам и понял, что это срыв.

* * *

Разбитое стекло, алкоголь на полу, крики, слезы, ненависть... все это осталось в клубе, а Джонас стоял уже в собственной квартире. Он был рад, что в ней не оказалось Петры и Элиаса. Они как раз находились в магазине и покупали продукты на ужин.

Джонас не думал, что когда-то все же окажется у этой грани, которую давно стоило переступить. Как он считал. Джонас устал. До безумия сильно. Эти жалостливые взгляды Петры и Элиаса, постоянный страх, вечные мысли о встрече с Кариной...

Она ждала его там. Может, не сейчас, но Джонас хотел поскорее ее обнять. Возможно, лишь она способна унять боль. Залечить раны, научить отпускать. Только вот каждый вздох напоминал Джонасу о его любви к двум людям. О такой светлой, нежной, окрыляющей...

Убивающей их.

В ванной он набрал немного воды. Теплой, будто боялся замерзнуть и заболеть. Прикоснулся к идеально ровной поверхности пальцами. Ему было приятно думать, что его будет обволакивать тепло. Такое же, как от объятий. Но неприятно от осознания, что это все вследствие увидят Элиас и Петра. Они увидят почти то же, что и Джонас год назад.

Он лишь надеялся умереть не на их руках, а раньше. Так будет легче, по крайней мере парень верил в это.

Глупый, эгоистичный, мерзкий, разрушающий, уничтожающий... он думал о себе так, когда залезал в одних трусах в воду. Джонас знал, что романтики в самоубийстве нет. Это не так красиво и беззаботно, как показывали в фильмах. Но эстетика его волновала меньше всего.

Зачем всем знать, как резать вены? Зачем сказали, что нужно вдоль, а не поперек? Зачем?..

Он хватался за бортики белоснежной ванной. Смотрел на пока прозрачную воду и заплакал, как ребенок. Заплакал только от воспоминаний о том, как Петра прижималась к нему, сидя в ванной. Как ее худое тело покрывалось мурашками от его прикосновений. Как она смеялась.

А как улыбался Элиас... целовал, унося куда-то в космос, обнимал, забирая страдания. Любил, не смотря на то, что запутался. И ценил каждую секунду, будто зная, как их у них мало. Мало, чтобы жить, быть счастливыми, чтобы любить и ощущать себя нужными. Чтобы... не умирать так глупо.

Джонас осознавал, что взять маленький кухонный нож — это не схватить острое лезвие бритвы. Его попросту не было в этой квартире. Может, его так же спрятали, как и таблетки. Его стоило бы упрятать в комнате с мягкими стенами. Связать руки смирительной рубашкой и превратить в овоща. В неспособного есть самостоятельно. Способного только дышать и бесцельно существовать.

Идеально чистые запястья заставили вспомнить Питера. Неужели он тоже резал так себя, надеясь улететь куда-то в неизвестность?

К Карине...

К любви его жизни...

К сестре, которую не доглядел старший брат...

Кожа была мягкой, нежной, порез осторожный, плавный. Но такой болезненный, что Джонас стиснул зубы, смотря на вытекающую кровь. Его накрыла паника. Сразу же, как только первая густая капля коснулась воды. Он смотрел на порез, тяжело дышал (задыхался) и молил, чтобы поскорее отключиться.

Только вот отключиться сразу он не мог. Смотрел, смотрел, смотрел...

Вода не окрашивалась так быстро и Джонас осознал реальность — надрез не был глубоким, а в дверной скважине повернулся ключ. Его охватил ужас. Он начал метаться взглядом по комнате. Прикрыл рукой порез, но кровь просачивалась сквозь пальцы, а слабость дала о себе знать.

Петра и Элиас вошли в квартиру. Сразу увидели кроссовки Джонаса и на душе Петры отлегло. Значит, он просто лежал на кровати, не смотря на телефон и не видя ее сообщений.

— Джонас, мы купили креветки. У нас будет паста! — крикнула Петра, сбрасывая кеды.

Элиас прошел на кухню, относя пакеты. Петра не дождалась ответа Джонаса. Она прошла в спальню и увидела, что кровать идеально застелена. Где был Джонас?

Ванная...

Она бросилась туда и как только толкнула дверь, громко вскрикнула, зажимая себе ладонью рот. Джонас сидел в ванной, держась за руку, по которой стекала кровь и плакал, стыдливо смотря на девушку, которую обожал.

— Прости, прости... — начал говорить он.

Петра схватила полотенце и закрыла рану. Элиас, оказавшийся тот час рядом, впал в ступор. Он начал щупать в кармане телефон, чтобы вызвать скорую.

Петра вся тряслась, сжимая руку Джонаса. Она испачкалась его кровью, а парень плакал, плакал, плакал.

— Что ты наделал? Что? — спросила она дрожащим голосом.

Девушка не плакала, лишь тихо задыхалась. Сбылся самый огромный страх ее жизни и она ощутила, как что-то внутри надломилось.