То ли свежий воздух был тому виной, то ли обильная еда на ночь, но проснулись они поздно. Лёня во сне обнял Антона, и тот сразу же скинул с себя руку, начал возмущаться.

— Эй, мы так не договаривались! Опять лезешь ко мне?

— Ой, не жужжи, — Лёня делано поморщился. — Ты тёплый, мне было холодно. Я же не за попу тебя держал, а так, по-дружески, за бок. Что у тебя за проблема?

— Просто не делай так больше!

— Хорошо, хорошо, не кипятись. Забуду про то, что ты целовал меня в машине, что обнимал во сне, — усмехнулся Лёня. — Сегодня моя очередь заваривать кофе. Тебе покрепче или пожиже?

— Не придумывай лишнего! Ты меня накормил этими, как их, а потом полез целоваться. Это не считается, — Антон раскраснелся.

— Один раз не пидорас, — промурлыкал Лёня, доставая котелок.

— Ах ты!

Антон вскочил и залепил громкую пощёчину Лёне, но сразу же испугался и отступил. Лёня выпустил котелок из рук, потёр ушибленное место.

— Вот теперь ты меня разозлил, мелкий! Сейчас ты у меня получишь! — Лёня бросился на Антона, но тот ловко увернулся. — Задницу надеру!

— Сначала поймай, — Антон мчал по кузову, за ним вприпрыжку скакал Лёня, запинаясь за ящики.

— Поймаю, плохо будет!

— Что, снова поцелуешь? — Антон показал язык.

— Нашлёпаю!

Лёня прыгнул на Антона, когда тот был близко к борту, и места для отступления не осталось. Они сцепились, упали и покатились по днищу кузова. Антон лупил кулаками во всё, что придётся, Лёня же пытался схватить его за руки. Когда ему это удалось, он опрокинул Антона на спину и навис над ним, прижимая телом к днищу. Оба тяжело дышали. Антон зажмурился, ожидая удара.

— Допрыгался, мелкий, — выдохнул Лёня ему в лицо.

— Ударить кишка тонка? — Антон приоткрыл один глаз, стараясь оценить диспозицию.

Под глазом у Лёни наплывал большой синяк.

— Я маленьких не бью, — Лёня сел, окончательно придавив Антона.

— Значит, будешь целовать, — пробормотал Антон. — Давай только быстро, — он снова зажмурился, подставляя губы.

— Больно нужно, — Лёня встал, выпустил его руки. — Я тех, кто меня обижает, не целую.

— Прости, я не нарочно, — Антону стало стыдно. — Приложи что-нибудь холодное.

— Да знаю я, — Лёня взял кружку, приложил к скуле, сел на один из ящиков.

— Я сейчас кофе сделаю, ты сиди, — засуетился Антон, вскакивая.

Он заварил кофе, налил полную кружку, поднёс Лёне. Тот делано отвернулся.

— На, выпей, сразу легче станет, — Антон сунул кружку ему под нос.

— Не хочу, — Лёня отвернулся в другую сторону.

— Ну прости!

Поставив кружку на ящик, Антон прикоснулся пальцами к щеке Лёни.

— Дай я, — он взял Лёню за руку, что сжимала пустую кружку.

— Не надо.

Лёня вздохнул, но позволил Антону оттянуть свою руку от лица. Тот нагнулся и поцеловал Лёню в синяк.

— Так легче? — Спросил он заискивающе.

— Тоха! — Лёня посмотрел на него грустными глазами. — Что ты творишь?

— Я правда не нарочно! Ну прости меня, прости! — Антон всплеснул руками. — Ну что мне ещё сделать?

— Сядь, выпей кофе. Что уж сейчас, — Лёня поставил пустую алюминьку, взял кружку с кофе обеими руками и сделал небольшой глоток. — Налей себе, тебе нужно согреться.

— Ага, — Антону стало грустно и стыдно, он присел на ящик рядом с Лёней. — Можно из твоей кружки?

— Конечно.

Лёня протянул ему кружку, всё ещё сжимая её обеими руками, и Антон взял его за руки, наклонился и отпил немного горячего кофе. Руки быстро согрелись, он не хотел отпускать тёплую кружку и лёнины руки. Антон боялся посмотреть Лёне в глаза, а тот ничего не говорил. Что-то волнительное было в этом моменте, что-то, чего Антон никогда не ощущал в своей жизни, близость к человеку, которого он держал за руки, или чувство вины, а, может быть, всё сразу, но он расчувствовался. Из носа потекло, он вытер нос тыльной стороной ладони и почему-то всхлипнул.

— Есть хочешь? — Как-то особенно тепло спросил Лёня, отчего Антону совсем захотелось плакать.

— Угу, — он громко втянул носом воздух, отвернулся, уставился на пробегающие мимо прерии.

Покопавшись в рюкзаке, Лёня принёс ему кусок мяса в пакете, баночку с солью, поставил перед ним недопитую кружку.

— Ешь давай, недотрога, — Лёня сел рядом. — Могу я задать тебе один деликатный вопрос?

— Какой-какой? — Антон вгрызся в кусок мяса и говорил с набитым ртом.

— Такой, на который ты можешь не отвечать, если не хочешь.

— М-м-м... Тогда задавай. Я подумаю.

— Но сначала я расскажу о себе. Как и ты, я родился и вырос в небольшом провинциальном городе. У меня не было друзей, поэтому я читал книги, играл в компьютерные игры. Довольно быстро я понял, что мне нравятся парни. Девчонки мне тоже нравились, но это было так, не всерьёз. И я испугался. Боялся признаться родителям, учителям, одноклассникам. Они ненавидели геев, и моё признание означало бы конец всяких отношений с ними. Поэтому я стал ещё большим затворником. Когда я закончил школу, то с облегчением покинул свой город и уехал учиться в Москву. Можно? — Лёня взял кружку и отхлебнул кофе, вернул её на место. — В университете я влюбился в парня. Вовка, так его звали. Он не был геем, но моё внимание ему нравилось. Мы проводили всё время вместе, гуляли. Один раз напились пива, и я попробовал его поцеловать. Тогда он и сказал, что не гей, и ему это всё не по душе, что лучше мы останемся просто друзьями. И я сбежал. Мне было так плохо, я понимал, что моё сердце разбито, что всё это время я питался лишь иллюзиями. Я бежал какими-то незнакомыми улицами и плакал. Дома становились всё менее ухоженными, грязными, серыми. В каком-то дворе меня окликнула компания подростков. Предложили закурить, и я согласился. Я ведь не курю. А тогда мне было всё равно. Мне сунули сигарету, я затянулся, и всё поплыло у меня перед глазами. Они стояли и смеялись надо мной, выпотрошили карманы, забрали телефон, деньги. Я ничего не мог сделать, стал плохо соображать, чувствовал себя, будто сильно-сильно пьяный. Потом я упал на асфальт, и меня начали пинать, бить. Им было весело, а мне — больно. Вдруг всё пропало. Подростки, асфальт. Я очнулся здесь, на Земле-1, — он помолчал, а Антон слушал, затаив дыхание. — И я больше не плакал. Боль физическая вытеснила боль разбитого сердца. А когда я увидел шрамы на твоих руках, мне снова захотелось плакать. Понял, что ты пережил нечто такое, что только боль могла заглушить. Я прав?

Антон повернулся, обнял Лёню, уткнулся носом в плечо. Слёзы сами покатились из глаз, он прошептал:

— Да. Тысячу раз да! Прости меня за всё. Только не спрашивай ни о чём. Я сам тебе потом всё расскажу.

Лёня приобнял его за плечи, и они ещё долго так сидели, обнявшись. А мимо проплывали увенчанные облаками Анды, и гуанако провожали их своими печальными глазами.

До станции они добрались уже ближе к вечеру. Солнце пожелтело, и его диск норовил нырнуть вниз, за покрытые ледниками горные вершины. Долины оделись в оранжевые тона, покрасневшие гуанако резвились среди сине-зелёных кустиков на охристом песке.

Станция представляла из себя несколько добротных деревянных строений, покрытых солнечными панелями, загон для крупных животных, два больших ветряка, и, что больше всего поразило Антона, буквально висящий в воздухе дом.

Простой деревянный, обшитый досками, дом висел на высоте третьего этажа над землёй, и часть дома будто исчезла. Угол дома с дверью и крыльцом выглядел совершенно нормально, а вот посредине дом начинал растворяться в воздухе, переходить в нечто эфемерное, незримое, и его очертания лишь угадывались в окутавшей его лёгкой дымке. К дому вела довольно крутая изогнутая деревянная лестница, которая тоже парила в воздухе безо всякой поддержки.

Грузовик подъехал к одному из строений и остановился. Антон от удивления открыл рот, ткнул пальцем в направлении висящего дома и спросил:

— Как они его подвесили?

Но не успел Лёня открыть рот, как из-за борта грузовика раздался слегка надменный голос, который принадлежал высокой женщине средних лет в очках и белом халате:

— Всё просто, молодой человек. Это гейт, проще говоря, ворота в другие миры. Его половина находится в ничто, подпространстве, где пространственно-временной континуум всех миров размывается и превращается в гель, желе, которое мы называем лимбом, — она поправила очки, съехавшие на кончик носа. — И подвешен он там по очень простой причине, а именно чтобы другая дверь была выше уровня земли во всех мирах. А теперь помогите мне снять брезент, чтобы роботы могли разгрузить заказанные дистилляторы.

Парни с трудом скатали брезент, который на поверку оказался довольно тяжёлым, пока женщина вбивала какие-то данные в планшет. Стоило им спрыгнуть на землю, как с десяток человекоподобных роботов, больше всего напоминавших робота «Атлас», стали бодро запрыгивать в кузов и сгружать ящики на землю.

— Открой ящик, — приказала она одному из роботов, и он послушно склонился над ним.

Из механической руки выдвинулся инструмент, похожий на гвоздодёр, робот ловко вскрыл ящик, разрезал встроенным в руку ножом пакет и просканировал штрих-код на внутренней упаковке размещённым в туловище лазером.

— Сорок два дефибриллятора, — сказал он приятным мужским голосом, слегка механическим.

— Как дефибриллятора? — Опешила женщина. — Заказаны были дистилляторы, — она погрузилась в планшет. Номер накладной 5863?

— Накладная 5863, — беспристрастно сказал робот. — Сорок два дефибриллятора. У нас всё верно.

— Свяжись со службой доставки и выясни, где перепутали заказ.

— Связался минуту и четыре секунды назад, — сообщил робот. — Заказ номер 5863, сорок два дефибриллятора. Всё верно.

— О, боги! — Женщина схватилась за голову. — Я не могла так ошибиться. Проверь ещё раз по всем этапам заказа.

— Заказ номер 5863, — начал робот. — Создан пятого января в 16 часов 39 минут. Состав заказа — сорок два дистиллятора модели Е. Поступил на обработку в службу контроля и нормирования заказов в 16 часов 40 минут. Замена состава заказа. Слово дистиллятор контролирующая нейронная сеть посчитала ошибочным, поскольку в унифицированном каталоге нет дистиллятора модели Е, и заменила на слово дефибриллятор модели Е. В службу доставки заказ передан в 16 часов 40 минут и 26 секунд. Состав доставленных изделий полностью соответствует накладной номер 5863. Всё сходится.

— Ничего не сходится! Грузи обратно и оформляй возврат. С какого понедельника какая-то нейросеть будет мне указывать, что мне нужно! — Она разошлась не на шутку. — Всех перепрограммирую к чёртовой матери! А вы чего стоите? — Стрельнула она взглядом поверх очков на замерших в нерешительности мальчиков. — Марш мыть руки и за стол! Сейчас будем ужинать. Наверняка, ничего не ели по дороге.

В домике для персонала, около которого по счастливому стечению обстоятельств остановился грузовик, было тепло и уютно. Вдоль панорамных окон расставлены кактусы, прихожая большая и удобная, из неё сразу попадаешь в огромную столовую, где уже суетились роботы размером поменьше, расставляя тарелки и раскладывая столовые приборы. С кухни доносились запахи свежей выпечки и прочей еды, отчего у Антона сразу же потекли слюнки.

Едва парни помыли руки, в столовую ворвалась женщина в очках и принялась командовать.

— Мальчики, быстро за стол! Накладывайте себе суп, он в супнице. Берите хлеб, не стесняйтесь, — она поймала ближайшего робота. — Кто-нибудь покормил Мурлыки?

— Штатной единице Мурлыки корм выдан согласно расписанию в 5, 9, 13 и 17 часов, — отрапортовал робот.

— Срочно дайте ему ещё корма! — Скомандовала женщина. — У него глаза голодные, — она наклонилась, отчего голова её скрылась под столом. — Ты моя маленькая радость! Не кормят тебя проклятые машины!

Из-под стола она извлекла здоровенного кота, точнее, нечто, что можно было бы назвать котом с некоторым натягом, потому что помимо пушистой головы у него было ещё две, не менее пушистых. Одна голова воззрилась на Антона полным презрения взглядом, две других мурлыкали, зажмурившись от удовольствия, потому что женщина поглаживала их пальцами правой руки.

— Знакомьтесь, это Мурлыки, — представила она кота. — Наш триединый друг мыслит одновременно тремя головами, а ест в три горла. Потому и Мурлыки, что это не я, а мы.

— Тогда ему бы не помешало и три выходных отверстия, — Антон хихикнул.

— Тс-с-с! — Лёня прижал палец к губам. — Тут я буду говорить.

— Вполне возможно, ха-ха, — женщина посадила кота на свободный стул, смеясь. — Вы ешьте, ешьте, — она села за стол, положила и себе в тарелку половник супа. — Меня зовут Валентина Петровна, я тут заведующая станцией и заодно мастер на все руки.

— Очень приятно, Валентина Петровна, — Лёня кивнул головой на Антона. — Это Антон, он девственник. А я Леонид, можно просто Лёня.

Антон при этих словах покраснел и уставился в тарелку с супом.

— Замечательное имя! — Валентина Петровна улыбнулась. — Будто спартанский царь у нас в гостях. А юноша ещё и не зарегистрирован, я так понимаю?

— Э... Да, — нехотя сознался Лёня. — Профессор де Линь говорил, что Вы можете...

— Ах, Эрнест, как всегда, излишне романтичен и самоуверен. Боюсь только, что сослаться на поправку про неоценимую услугу будет не так-то просто. Посмотрим. Если теория Протасова-Финкельштейна верна, то нас ждут великие открытия. Положите вот этих замечательных котлеток побольше, они просто изумительны на вкус!

— Почему так важно, чтобы я был девственником? — Решился спросить Антон, пока Лёня накладывал ему и себе маленькие котлетки, принесённые роботами на большом блюде. — М-м-м... И правда, вкусно. Спасибо!

— Видите ли, не так давно выяснилось, что человек, не вступивший... как бы это помягче сказать, в отношения, в том числе интимные, с другим человеком... Точнее, у людей, состоящих в отношениях, меняется гормональный фон. Гормоны одного партнёра подстраиваются под гормоны другого взаимно. Это известно давно. Так вот, Протасов и Финкельштейн совершенно независимо друг от друга обнаружили, что человек, попадая в глубокую любовную привязанность, утрачивает некие свободные нейроны, расположенные в теменной зоне мозга. Очевидно, они использовались бы для чего-то ещё, не будь человек привязан к кому-то. Магнитно-резонансная контрастная томография выявила связь этих нейронов с сексуальным возбуждением, с удовольствием, получаемым при сексе именно с партнёром. Более того, эти нейроны имеют множественные связи со зрительной корой головного мозга. Проще говоря, человек, не вступавший в глубокие интимные отношения, может видеть нечто, что другим людям недоступно. У него просто есть дополнительная область в мозге, которая обрабатывает данные со зрительного нерва. Это понятно?

Валентина Петровна сделала неопределённый знак рукой с вилкой, на которую только что нанизала пару котлеток. Антон закивал головой, хотя ничего не понял.

— На мышах было показано, — продолжила она, жуя. — Что мыши-девственницы могут различать объекты, находящиеся на границе текущего мира и лимба, которые обычным мышам недоступны. В свою очередь, мы с профессором де Линем высказали предположение, что вблизи станций перехода, гейтов, могут водиться животные из других измерений. Мы пока не имеем аппарата, позволившего бы нам запечатлеть их, но девственник или девственница вполне могут помочь нам подтвердить или опровергнуть эту гипотезу... А вот и сладкое принесли. Обязательно попробуйте пышки с изюмом!

— Спасибо! — Антон уже и так наелся, но сладкое — это святое. — Пончики выглядят аппетитно.

После ужина Валентина Петровна проводила мальчиков наверх, в комнату для гостей с имитацией камина, где стояли две большие старинные кровати с металлическими перилами и угловой диван. Антон вальнулся на кровать в одежде, и прежде, чем Лёня успел сделать ему замечание, закрыл глаза и погрузился в глубокий сон, обнимая во сне одну из пышных подушек.