Обратно они ехали молча. Затормозив у дома Дженни, он обнял ее и прижал к себе. Девушка продолжала молчать.

— Если хочешь, поплачь, может, легче будет. Я знаю, каково тебе сейчас.

Она вздохнула и потерлась щекой об его плечо — Тэхен понял это как разрешение продолжать.

— Я когда из армии уходил, что-то похожее, наверное, чувствовал. Хоть и война была, и трудно, и по дому скучал, а в последний день вдруг как-то не по себе стало. Понимаешь, мы всегда вместе были, одной командой, а тут — они остаются, а я ухожу.

Дженни подняла голову.

— Какая война?

—Да, я все забываю, что мы из разных поколений, — он усмехнулся, — Я три года воевал во Вьетнаме, тебя тогда еще и на свете не было, — и, помедлив, спросил: — Тебя это не пугает?

— То, что ты меня старше? Нет, мне с тобой с самого начала легко.

— Да нет, я про другое. Понимаешь, многие, когда узнают, что кто-то воевал во Вьетнаме, да еще в «зеленых беретах», они такого человека начинают просто убийцей считать. Об этой войне тогда много писали, особенно те, кто там не был. И в чем только нас не обвиняли, — он вздохнул. — Это была война, и мне действительно приходилось убивать, не раз и не два, — запнулся и добавил: — в том числе и голыми руками, меня этому учили.

Тэхен понимал, что сейчас многое поставлено на карту и боялся почувствовать, как она вздрогнет, отшатнется, испугается. Если так, то остального она тем более не сможет принять, и все кончится так скоро и так обидно.

Но Дженни по-прежнему сидела совсем близко, не отодвигаясь, только спросила, без всякой неприязни или отчуждения:

— А шрамы на ногах, это у тебя оттуда?

До сих пор ему и в голову не приходило, какое это, должно быть, неприглядное зрелище.

Он вздрогнул, но постарался спокойно ответить:

— Нет, это другая история, совсем недавно, пару лет назад. Когда-нибудь расскажу, наверное.

Уже стемнело, и Тэхен не видел ее лица, но внезапно почувствовал, как что-то теплое коснулось его щеки. Он на ощупь поймал ее руку, прижал к лицу и поцеловал маленькую ладошку.

— Ну, пошли, твоя кошка совсем заждалась, — помедлил, продолжая держать ее за руку. — Только... знаешь... давай еще немножко посидим здесь, мне очень хочется тебя поцеловать. Ничего?

Дженни не нашла, что ответить на такой неожиданный вопрос после всего, что он знал о ней, после всего, что было между ними, просто придвинулась поближе и обняла его за шею.

Никто и никогда не целовал ее так — нежно и бережно, жадно и самозабвенно. Казалось, он не может насытиться этим поцелуем, не может оторваться от нее. Это было очень странно и тепло... и необыкновенно. Дженни неожиданно почувствовала, что из глубины ее тела поднимается горячая волна — мыслей не было, осталось лишь ощущение жесткости и нежности и хотелось, чтобы это никогда не кончалось.

Когда он медленно отодвинулся, она непроизвольно потянулась следом — почему стало так холодно?!

Тэхен встряхнул головой и включил свет. Растрепанная, с припухшими губами и растерянными глазами, никогда еще она не казалась ему такой близкой. Он неуверенно улыбнулся и снова сказал:

— Ну, пошли?

В лифте он взял ее за руку и не отпускал до самой двери.

Дженни быстро сложила оставшиеся вещи, оказалось, они заняли не так уж много места.

Правда, из квартиры они вышли не скоро, самым трудным оказалось справиться с кошкой. Пятнистая тварь не желала вылезать из-под тахты, Дженни сидела на полу и улещала ее, а Тэхену было велено молчать и не шевелиться, чтобы не спугнуть. Получалось плохо, ему было настолько смешно слушать эти уговоры, что иногда он не выдерживал, подлая зверюга пугалась его смеха и снова пряталась.

В конце концов Дженни легла на спину, вползла так под тахту, повозилась там пару минут и внезапно он услышал из-под тахты: «Тащи меня!» Нагнувшись, вытянул ее за ногу, и перед ним предстало великолепное зрелище.

Перемазанная пылью Дженни, лежа на спине, с торжествующей улыбкой крепко держала обеими руками желанную добычу — кошку, прекратившую сопротивление ввиду явного превосходства сил противника. Улыбку Дженни очень украшала зажатая у нее в зубах плюшевая мышка голубого цвета. Тэхен отпустил ее ногу и упал в кресло, согнувшись от хохота. Продолжая держать мышку в зубах, она обиженно взглянула на него, вызвав новый взрыв смеха, перекатилась на живот, встала на колени, подползла к клетке и сунула туда кошку. В последний момент подлая тварь попыталась широко растопырить лапы и ухватиться за дверцу, но Дженни отцепила ее когти, впихнула внутрь и щелкнула задвижкой.

Тэхен не мог говорить, слезы текли у него по лицу, давно уже он так не веселился. Дженни, наконец, вынула изо рта мышку и сунула в сумку.

— Вкусно? — с трудом произнес он, пытаясь успокоиться.

Дженни обиженно взглянула на него и неожиданно тоже засмеялась.

— Это ее любимая мышка, а у меня руки были заняты. Представляю, как это выглядело.

Они вышли из квартиры — Дженни торжественно несла клетку, Тэхен — все остальное.

— Она у тебя всегда такая непослушная? — спросил он уже в лифте.

— Да нет, — улыбнулась Дженни, — она просто любит поиграть. Если бы она действительно сопротивлялась, мне бы было ее не поймать. А тут она хотела, чтобы я за ней побегала, ей тоже было весело, такое уж у нее чувство юмора.

При мысли о чувстве юмора у кошки ему снова стало смешно. Впрочем, Дженни, судя по всему, была недалека от истины, на ней не было ни одной царапины.

У самого дома она взглянула на часы. Восемь. В «Азалии» началось представление. Подумала, как странно вдруг повернулась жизнь! — а вслух сказала:

— Восемь...Ровно сутки назад ты пришел в «Азалию». А кажется, прошло уже несколько дней, так много всего было.

— Ханвон тебе говорил что-нибудь обо мне? — неожиданно спросил Тэхен.

— Он сказал, что ты хороший парень.

— Да нет, я не об этом.Ты знаешь, что он проверял мой файл в полиции?

Дженни кивнула.

— Да, я еще вчера поняла, когда услышала, что он тебя попросил перезвонить через час.

— А сам он тебе об этом не говорил?

— Нет, конечно. Если бы что-то было не так, он бы просто не сказал тебе, где меня найти.

Войдя в квартиру, Дженни осторожно поставила клетку рядом с диваном и открыла дверцу. Кошка высунулась, испуганно огляделась — Тэхен снова поразился, насколько похожие у них с Дженни глаза — выскочила и спряталась под кроватью.

Девушка беспомощно огляделась и спросила:

— А куда что ставить? — в голосе ее была неуверенность, почти испуг.

— Одежду в стенной шкаф, наверное. А вообще, достань только самое необходимое, а завтра подумаем вместе, что куда класть — и твое и мое. У меня тоже ничего не распаковано, видишь, коробки стоят. И еще подумаем, что в квартире нужно переделать, чтобы нам было удобно. Тут все осталось от предыдущего жильца, а это был какой-то художник — вот он и придумал себе эту ступеньку с кроватью и все прочее, для оригинальности, наверное.

— Да, фантазия у него была что надо, я никогда такой квартиры не видела, — на лице Дженни появилась легкая улыбка.

Следующий вопрос поставил его в тупик:

— А где поставить песок?

В конце концов было принято совместное решение поставить песок в уборной, в ближайшие дни сделать там дверцу, а пока что держать дверь приоткрытой.

Тэхен никогда не подозревал, что кошка создает так много проблем. Он сидел в кресле и терпеливо ждал, пока Дженни размещала ее (то есть кошкины!) вещи. Мисочку с водой и кормушку — в дальнем углу комнаты («Чтобы мы не мешали ей есть!») Потом она долго искала самое теплое и уютное место для корзинки — чтобы не дуло! — и наконец, пристроив ее за изголовьем кровати, обернулась к нему.

— Как ты думаешь, тут ей будет хорошо?

— По-моему, нормально. С ней всегда так много возни?

— Я хочу, чтобы ей тоже было уютно, — ей же не по себе, все вокруг незнакомое, и ты — такой большой и страшный.

Тэхен рассмеялся, вскочил, поймал ее за руку и притянул к себе.

— Значит, я большой и страшный? Очень-очень страшный?

Она вскинула руки и взъерошила ему волосы, наконец-то развеселившись.

— Очень-очень страшный... и очень-очень лохматый, — потерлась носом об его подбородок, — и еще очень-очень колючий.

Посмотрела на него снизу вверх, так соблазнительно близко, что Тэхен воспользовался случаем и поцеловал веснушчатый нос — ему давно хотелось это сделать. Дженни хихикнула и ловко вывернулась из рук.

— Ну все, я иду в душ. Ты голодный?

— Очень-очень голодный, — честно ответил он, имея в виду не только желание поесть — почти с самого утра ему в голову то и дело лезли абсолютно неуместные мысли и фантазии.

— А я, пока вы с Ханвоном разговаривали, пару пирожных съела — но все равно есть хочется.

— Так давай поедим сейчас, а помоешься перед сном?

Дженни махнула рукой, ушла в ванну и, уже стоя в душе и подставив лицо под струи воды, подумала, что прошлое будет еще долго преследовать ее — даже в мелочах. Но он не поймет этого — и, наверное, лучше, если не поймет. Многие годы, приходя домой, она бросалась в душ, стараясь как можно быстрее смыть с себя омерзительный запах чужого пота и спермы. Интересно, трудно ли будет избавиться от этой привычки?

Выйдя из ванной, она увидела, что Тэхен сидит в кресле, закрыв глаза, такой усталый и отрешенный, словно это не он совсем недавно смеялся, лез с поцелуями и явно не хотел отпускать ее в ванну. Может быть, за те несколько минут, что ее не было, случилось что-то плохое?

Она тихо подошла, села рядом, на широкий кожаный подлокотник, и неуверенно, боясь рассердить, положила руку ему на плечо. Тэхен вздрогнул, открыл глаза, и, увидев Дженни, прижался лицом к ее боку. Он не сделал попытки обнять ее. Руки, лежащие на коленях, были сжаты в кулаки так плотно, что суставы побелели, теплое плечо под ее ладонью казалось жестким и неживым, как нагретая на солнце деревяшка. Она погладила по этой деревяшке и спросила:

— Ты чего? Что-нибудь не так?

— Да нет, — он поднял голову и попытался улыбнуться, но Дженни успела заметить, что глаза его снова потемнели и были полны боли и напряжения, словно он только что увидел перед собой что-то страшное, — Просто думал о том, что было, о разных вещах... Внезапно накатило.

Он стянул ее с подлокотника к себе на колени, обхватив обеими руками, и зарылся лицом во все еще мокрые волосы. Дженни невольно погладила его по голове, чувствуя, как жесткая деревяшка постепенно превращается в нормальное живое плечо — он кивнул, пробормотал:

— Хорошо, что ты здесь, — и прижал к себе еще плотнее.

Пару минут они сидели так, не говоря ни слова, потом Тэхен резко выдохнул, встал, все еще держа ее на руках, и улыбнулся — уже почти нормально.

— Ну, будем ужинать? — поставил ее на ноги и поцеловал в висок.

Дженни поняла, что он уже приходит в себя — и больше говорить об этом не стоит.

— Давай посмотрим, что у нас там есть, — она подошла к холодильнику и стала вынимать из него содержимое. Оставалось еще много вчерашних закусок, телятина, к которой они вчера так и не притронулись, и большой кусок торта — почти две трети.

— Надо было что-нибудь заказать, сейчас было бы проще, — он обнял ее, заглядывая через плечо.

— Да и так нет ничего сложного. Через десять минут все будет готово, — Дженни обернулась, — посиди, я сама все сделаю.

— А ты что, умеешь готовить?

Она усмехнулась.

— Да тут же только подогреть надо! А вообще умею.

Тэхен сидел и смотрел, как она добавляет что-то в салаты, пробует, перекладывает, засовывает котлеты в духовку. Похоже, Дженни и правда умела готовить — движения ее были точными и уверенными.

Ему казалось, что в квартире что-то изменилось — стало светлее, что ли? Или просто пахло по-другому.

Внезапно неизвестно откуда на углу кухонного стола возникла кошка — еще секунду назад там никого не было. Она не пыталась ничего стащить — просто сидела неподвижно и наблюдала, но, уловив его взгляд, спрыгнула и побежала в угол.

— Ну, вот и все, — обернулась Дженни, — у тебя столика сервировочного нет?

— Давай я помогу. А столик завтра пойдем и купим — какой хочешь.

Она рассмеялась.

— Я тебя так разорю.

— Не бойся, не разоришь.

Они сели за стол, потом Тэхен вдруг вскочил и принес шампанское — оставшиеся со вчера полбутылки.

— Допьем? В честь твоего новоселья.

Дженни кивнула, он налил и тихо сказал:

— Ну, за тебя, — усмехнулся каким-то своим мыслям, поправился: — За нас с тобой, — и медленно, закрыв глаза, выпил бокал до дна.

Несколько минут они молча ели. То ли потому, что Тэхен давно уже не был таким голодным, то ли потому что Дженни что-то сделала с едой, но все показалось ему значительно вкуснее, чем вчера.

Манци снова оказалась поблизости, очевидно, привлеченная запахом еды — она уселась на диване рядом с Дженни и внимательно следила за ее действиями, потом неожиданно протянула лапку, потрогала девушку за рукав, и, когда та обернулась, коротко муркнула. Дженни сняла кусочек семги, наколотый на ее вилку, и протянула кошке — подношение было обнюхано и благосклонно принято.

— Она всегда отнимает у тебя самые вкусные кусочки? — улыбнулся Тэхен.

— Она любит, когда я ее угощаю. Это не столько ради еды, сколько... Для нее эти кусочки означают, что я ее люблю. Я привыкла, что она сидит рядом за столом — ты не против?

— Нет, на вас очень забавно смотреть, вы сейчас такие похожие.

На Дженни был черный пушистый халат с золотистой отделкой и поясом, красиво контрастирующий с ее кремовой кожей и очень светлыми, почти белыми волосами, у кошки — пушистая белая шерстка с черными и золотистыми пятнами. Они сидели рядом и смотрели на него одинаковыми ярко-голубыми глазами.

— Тебе идет этот халат. Ты покупала его под цвет Манци?

— Угадал, — со смехом кивнула Дженни. Халат ей действительно шел. Кроме того, на нем не было пуговиц и, чтобы его снять, достаточно было развязать поясок, — подобные мысли уже не казались Тэхену несвоевременными.

Они продолжали есть, но уже медленнее — первый голод был утолен. Когда на столе появились котлеты, кошка снова потребовала свою долю, и он невольно рассмеялся, наблюдая, как Дженни долго и старательно дула на ломтик, чтобы остудить его. Съев мясо, маленькая вымогательница соскочила с дивана и куда-то пошла, презрительно и гордо взглянув на Тэхена — «Смейся-смейся, а меня любят и угощают!»

— Ты всегда понимаешь, чего она хочет? — спросил он.

— Почти всегда — обычно это очень легко. Ты тоже научишься, она хорошо умеет показать, что ей надо.

— Как это — мяукает, что ли, по-разному?

— Да нет, она вообще редко мяукает. У нее еще много звуков есть — муркает, пищит, чуть ли не тявкает. Дело не только в звуках — и жесты, и выражение лица — сам увидишь.

При мысли о выражении лица у кошки Тэхену снова стало смешно, но он не показал виду, боясь обидеть Дженни, — казалось, она говорит вполне серьезно.