Прошлый месяц был насыщен событиями и слишком быстро закончился. Я вернулась в Москву и к бесконечным мыслям о Сергее. Ева и Лиза настаивали на том, что нужно поговорить с ним, игнорируя тот факт, что это именно он не захотел разговора. В итоге, на очередном созвоне нашего женсовета, было принято решение, что я напишу письмо. И вручу его лично. На даче у Артёма.

Это было сложно, но друзья на то и друзья – готовы идти на жертвы ради счастья друг друга. Лиза, скрипя сердцем, зубами и, наверное, даже суставами, согласилась поехать к Артёму, чтобы Сергей не заподозрил ничего. Мало того, она ещё и на свидание с Никитой согласилась, потому что это было его желанием за одолженный мне рентген.
Ева уговорила Микаэля, чтобы тот не проболтался Серёже, что Маша туда приедет. А ещё устроил всё так, чтобы Артём захотел собрать нас на своей даче. Мне оставалось только написать письмо.

***

И вот, долгожданные майские праздники настали. На дачу мы с Лизой поехали вместе с Евой и Микой. Артём уже был на месте. Сергей? Никто не знал, приедет ли он вообще. Даже Микаэль.

Я спряталась за занавеской у окна, в ожидании подъезжающей машины. Мне холодно. Но это не тот холод, от которого мёрзнут руки или нос на морозе. Этот холод идёт изнутри. Будто огонь потух и больше не греет. Направляюсь в сторону кухни, чтобы заварить себе свежий обжигающий нёбо чай, в надежде, что его жар разольётся по венам и запустит остывающую надежду. Но чай не спасает, оставляя лишь неприятный привкус разочарования на языке.

Да, и разве надежда может остыть? Если бы Сергей не хотел больше видеть меня, вряд ли Мика согласился бы на эту авантюру. Но почему тогда он молчит и не едет?

Странное предчувствие завладело разумом. Почему я испугалась встречи с ним? Где-то в районе сердца покалывал страх. Мозг уворачивался от слов, что нашёптывала интуиция – не хотел слушать, ему была омерзительна эта мысль. Я старалась бодриться, но ушла в дальнюю комнату, в попытке оттянуть неизбежное. Чем дольше Сергей не появлялся, тем ближе подступало чувство апатии. Оставалось дождаться, когда страх настолько завладеет сознанием, что я просто плюну и успокоюсь.

Но за шаг до моего безразличия, я встретила его глаза. Холодные и безразличные. Будто это не я стою перед ним, а скучная, не вызывающая никаких эмоций, картина висит на стене.
Интуиция никогда ещё не была настолько права.

"Ещё полтора года назад ты был мне никем, а сегодня нужен, как воздух. И, кажется, если снова услышу, что ты больше не ждёшь, я умру".

– Маш, ты одна? – следом за Сергеем в дом вошёл Артём, разрывая безмолвную связь между нами. – Где все остальные?

Я отстранённо пожимаю плечами, не понимая вопрос, который он задал. Сергей уже отвернулся, снимая с себя обувь.

Хотелось плюнуть на эту затею с письмом, сжечь его в камине и сейчас же вернуться в Москву. Домой. К маме. Уткнуться носом ей в шею и плакать, пока не закончатся слёзы.
А ещё сильнее хотелось плюнуть на гордость, принципы и всё, что мешало мне броситься на шею Серёже и слёзно молить его о прощении.

"Неужели он больше не мой. А был ли моим? Он всегда приезжал, когда я просила, значит ли это, что он был моим? Могут ли так быстро угаснуть чувства? И была ли среди них любовь? Что это вообще – любовь?"

– О, Серёг, я уж думал ты не приедешь! – Мика вернулся в дом со двора, где уже подготовил мангал для шашлыка.

– Пробки, – коротко отрезал он. Словно не хотел произносить лишних слов, чтобы не радовать меня своим голосом.

Что ж, пусть так. Засунув ноги в кроссовки, я выскочила на улицу, даже не надев куртку.

– Маш, ты куда? – крикнул в след Артём.

– За водой, – не оборачиваясь прокричала в ответ первое, что пришло на ум.

– Так, мы же привезли три пятилитрушки, – недоумевал Микаэль.

Но я уже скрылась за калиткой, делая вид, что не слышу. Мне нужно было выплакать боль. Наедине с собой. Благо лес здесь рядом. Пострадав от души среди деревьев, я настолько замёрзла, что моментально пришла в себя.

"Нужно срочно возвращаться, пока я не заработала воспаление лёгких или бронхит. Или это одно и то же? Хорошо, что я филолог, а не медик. А то залечила бы людей", – я уже сто раз пожалела, что не надела куртку и пошла в лес, но уже было глупо сокрушаться об этом, – "Маруся, ты справишься. Тебе нужно лишь отдать ему это письмо, пережить равнодушный взгляд, дождаться отца и уехать домой".

Как только появилась связь, я отправила сообщение папе: "Через сколько ты заберёшь меня?"
Чем больше я буду видеть остывшего ко мне Сергея, тем скорее сойду с ума от ненависти к себе.

***

– А где вода? – подколол меня Микаэль, как только я вошла в дом.

– Не было. Магазин закрыт, – как умело я лгу, однако.

– Закрыт? В это время? – удивился Артём. – Серый, ты проезжал мимо, он открыт был?

"Серый... Серый Волк", – воспоминание салютом взорвалось в моем сознании. И зачем только мы придумали "свой" язык? Все эти кодовые слова, значения которых понятны лишь нам! И теперь, когда "нас" больше не нет, язык остался. И будет ранить воспоминаниями каждый раз, когда кажется, что всё уже давно в прошлом и забыто.
Захотелось крикнуть, чтобы Сергей наверняка услышал: "Не ешь меня, Серый Волк! Не ешь меня... своим безразличием".

– Угу, – прогундосил Серёжа, не отрываясь от увлекательного занятия – разглядывания веника, висящего на стене.

– Ты забыл, что твой домик находится в Богом забытой деревне, а не в столице? – я оборвала цепочку воспоминаний, вспыхнув, как бенгальский огонь от искры. – Здесь продавщица решает, когда магазин открыт, а когда закрыт. Возможно, когда я пришла, она свалила на обед. Ты не думал об этом?

– Ладно-ладно. Сдаюсь, – Артём поднял руки вверх, – а то сейчас убьёшь меня, а я даже не успел стать женихом Лизы.

Подруга что-то буркнула себе под нос и с недовольным лицом, пошла на кухню, помогать Еве. А я остыла также скоро, как и зажглась, и лишь усмехнулась в ответ:
– Уже успел влюбиться? Увидел, и снова жениться захотелось?

И тоже ушла на кухню, не дожидаясь ответа.

– Как же он мне надоел со своими подкатами! – ворчала Лиза, нарезая зелень. – Договорились же не замечать друг друга!

– Ой, Лиза. Я была бы рада, если бы Сергей надоедал мне сейчас своими подкатами! – пошутила я. И встала возле окна, наблюдая за бьющейся о стекло мухой. – Я через полтора часа уеду, папа написал, что выехал.

– Почему? – в голосе Евы слышалось удивление, смешанное с испугом. Или мне показалось. Но стук ножа о деревянную доску прекратился, значит, подруга замерла в ожидании моего ответа.

– А чего сидеть тут? Раздражать его своим присутствием лишний раз? Отдам сейчас письмо и дело с концом, – муха билась всё отчаяннее, теряя силы, спускалась ниже к раме. – Чем я могу помочь? Надоело уже стоять без дела.

– Нужно картошку подготовить, чтобы парни её тоже на мангале зажарили, – Ева вернулась к нарезке овощей.

"Картошка. Теперь она всегда будет вызывать у меня единственную ассоциацию с Сергеем".

– О, я с тобой вместе уеду! – воодушевилась Лиза.

– Нет, – я включила воду погорячее, чтобы согреть руки, пока мыла клубни, – во-первых, ты должна выслушать извинения Артёма. Во-вторых, Еве будет скучно одной среди этой троицы.

– С чего я должна выслушивать извинения? – возмутилась Лиза.

– Потому что даже нелюбимым нужно давать шанс всё объяснить.

– Ты снова о себе?

– О себе, о тебе, об Артёме, о Серёже. Какая разница? У него есть язык, у тебя уши. Почему бы не воспользоваться ими по назначению? – если в своей жизни не могу поменять ничего, хотя бы другим помогу.

– Маш, а ты не хочешь сейчас ещё раз попробовать поговорить с ним, пока вы вместе здесь? – предложила Ева.

Я одарила её раздражённым взглядом:
– Разве имеет значение, чего я хочу или не хочу? Ну, допустим. Захотела я, и? Что это даст? Он даже не смотрит в мою сторону, не отвечает на мои звонки и сообщения. Осталось только, чтоб номер сменил или заблокировал меня. Я всё понимаю... Совершила ошибку, наговорила лишнего, не ценила того, что имею. Но ползать за ним на коленях и вымаливать любовь – разве это здоровые отношения? Если он разлюбил меня, зачем я буду навязываться?

– Думаешь, он разлюбил?

– Не знаю. А тебе как кажется? Со стороны похоже, что он влюблен в меня? Он всем своим видом даёт понять, что меня не существует для него.

– Может в кино вам встречу устроить? Запереть вас там наедине, – Лиза скривила лицо, припомнив нам с Евой, нашу попытку помирить её с Сашей. Когда мой знакомый закрыл их вдвоём зале на полчаса. Саша тогда разбил ей сердце словами, что не испытывает к ней тех же чувств, что она к нему. Хотя нам говорил, что планирует извиниться. Вот, и думай потом – правду говорить или лгать?

Я лишь закатила глаза и молча продолжила заниматься картошкой.

Когда папа написал, что приехал, я достала из рюкзака письмо, оделась и вышла на улицу.

– Мика. Тёма.

Я не успела озвучить свою просьбу – оставить нас с Сергеем наедине, как они молча кивнули и направились в сторону дома. Кивнув в знак благодарности, я проводила их взглядом и обратилась к идеальному мужчине:
– Я сейчас уеду, не хочу докучать тебе своим присутствием. Здесь то, что я должна была сказать в то утро, когда ушла от тебя. Я боялась, что правда испортит отношения между нами, – из груди вырвался рванный выдох. Мои глаза наполнились слезами, из-за чего показалось, что его тоже. – Но их испортила ложь. Я не надеюсь, что простишь меня. Просто ты заслуживаешь знать правду.

Всунув письмо в его замершую ладонь, я ушла, не оборачиваясь.

***

Папа вопросов не задавал. Вручил мне стаканчик с горячим шоколадом и сэндвичи. Включил музыку и мы молча поехали домой.

В квартире пахнет выпечкой. Мама и папа такие теплые и мягкие, хочется обнять их, и уснуть после дороги. Здесь любовь. И все проблемы остаются ждать за порогом. Спускаются вниз на лифте, выходят в апрельский холод, чтобы дождаться меня там, на крыльце, где когда-то сломал ногу сосед Никита.

– Мам, ты когда-нибудь жалела, что у тебя появилась я? – спрашиваю, так и не донеся пирог до рта.

Папа поперхнулся, явно не ожидая такого вопроса. Мама на секунду испугалась, но сразу же пришла в себя, поняв, почему я задаю такой вопрос.

– Ты знаешь, я не могу сказать, что с тобой было легко. Ты была очень активным ребенком. ОЧЕНЬ. И требовала много внимания. Я думала, ладно, сейчас подрастёт и станет легче. Но тебе уже двадцать четыре года, а легче так и не стало, – она усмехнулась, ловя взгляд папы, – Но я никогда не жалела. Рядом всегда был твой отец. Когда казалось, что больше нет сил, он поддерживал и помогал.

– А как ты поняла, что хочешь детей?

– Никак. Просто в какой-то момент между нами с твоим папой накопилось столько любви, что нужно было разделить её ещё с кем-то.

– А ты не боялась, что папа тебя бросит, узнав, что ты больше не сможешь родить ему?

– Маш, ну, что за вопросы такие? – папа наконец-то отошел от шока. – Как можно бросить из-за этого? Я, что, по-твоему, женился только для того, чтобы детей разводить?

– У меня даже мысли такой не было. Но если бы он из-за этого меня бросил, я бы не сожалела. Зачем держаться за того, кто тебя не принимает такой, какая ты есть?

Я откусила кусок от пирога и с набитым ртом призналась в любви к родителям.

Папа с мамой весь вечер вспоминали, как я "развлекала" их в детстве: то штаны с соседского мальчика стянула; то во втором классе сбежала из школы через окно на какую-то пацанскую разборку; то откусила кусок бокала, подражая Шварцнегеру; то учителя по музыке заперла в кабинете за то, что он мне двойку поставил.

Хочется, чтобы такие вечера не заканчивались, чтобы их было больше в нашей жизни. Хочется, чтобы рядом со мной был такой же любящий человек, как мой папа рядом с мамой. Хочется стать для кого-то такой же любящей, как мама для папы.
И у "кого-то" есть точное имя.