Решение зрело долго и далось мучительно сложно. 

Эта мысль давно поселилась внутри. Сначала она пряталась, боясь быть непонятой и выброшенной. Но стоило мне её заметить и попытаться вытравить из себя, она стала расти. Как маленький прыщ на лбу, который ты случайно замечаешь, хочешь быстренько выдавить и забыть. Но он не поддаётся, а краснеет, набухает и превращается в огромную шишку. К которой уже даже страшно прикасаться, вдруг станет хуже, вдруг её разорвет внутри и начнётся заражение. И ты ждёшь, когда она сама рассосётся или, созрев, выпустит всё содержимое наружу. Всё это время ты тщательно маскируешь её тональным кремом или прячешь за волосами. Но не забываешь. Ведь каждое прикосновение к ней отдаёт болью. Каждый взгляд на своё отражение направлен в её сторону, в надежде, что она стала меньше или вовсе исчезла.
Но нет. 

Вечером, накануне расставания, я позвонила маме Сергея. 

– Мария, здравствуй? – ответила она практически сразу.

– Здравствуйте, Светлана Юрьевна. Вы сильно заняты? Могу я заехать к вам? Или может быть встретимся в кафе? 

– Конечно, заезжай ко мне. Ты одна или вы с Серёжей?

– Одна, я хотела поговорить с вами. 

– Хорошо, я жду тебя. Надеюсь, ничего не случилось?

– Нет-нет, ничего не случилось, не переживайте, – заверила её, но про себя добавила, – "Пока не случилось". 

Она всегда хорошо ко мне относилась. В то время, как остальные родственники с его стороны не скрывали своего удивления и даже скепсиса в отношении нашей разницы в возрасте, она говорила: "Главное, чтобы вам было комфортно". 
И нам действительно было комфортно. Девять лет между нами не ощущались. Я даже не задумывалась об этом, пока не услышала, что это может быть проблемой.

Я доехала до её дома на такси. Позвонила в домофон, поднялась на лифте, постучала в дверь. Всё на автопилоте. 

– Проходи, Машенька. Ты чай будешь или кофе? 

– Чай. Я сегодня на работе уже столько кофе выпила, что на два дня бодрости хватит, – нервный смешок слетел с губ, и, надеюсь, остался незамеченным.

Я села в своё любимое кресло на кухне, поджав колени. Вспомнила, как впервые приехала сюда с Сергеем. Волновалась, что его мать окажется язвой и невзлюбит меня. Ведь он единственный сын и мужчина в их семье. Его отец умер почти двадцать лет назад. Я боялась, что мне придётся бороться с ней за место в его жизни. А ещё была неловкость из-за того, что я сожгла её вещи и разбила именную чашку.
Но мои переживания были напрасными. Чудесная женщина, с положительной энергетикой. Она не стала нарочито долго выдерживать огромную дистанцию, как и не стала демонстрировать притворную любезность. Мы постепенно узнавали друг друга и сближались. В её лице я обрела друга. Мудрого, доброго и отзывчивого. А разве могло быть иначе? Глупо было полагать, что такого идеального мужчину могла воспитать, склочная и обозлённая на жизнь женщина. 

– Что тебя беспокоит? – она поставила чашку с горячим чаем на стол и села в кресло рядом.

– Светлана Юрьевна, как вы думаете, сколько ещё Серёжа сможет ждать, когда я созрею для замужества и детей? 

– А что он говорит?

– Он говорит, что столько, сколько мне потребуется, но я ...

– Значит, так и будет, – мягко и уверенно заключила она.

– А если я никогда не созрею? 

Она на секунду задумалась:
– Машуль, тебе всего двадцать три. Это нормально сомневаться. 

– Но я даже не сомневаюсь. В том-то и дело. Я вообще не вижу себя мамой. Да, я могу поиграть с ребенком час иди два максимум, но не более. А Серёжа..., он хочет. Я вижу, как он смотрит на своих друзей, которые уже стали отцами. Я вижу, грусть в его глазах, когда речь заходит о том, что лучше быть молодым родителем, чем старым. Он говорит, что готов ждать. А если это будет пустым ожиданием? Я чувствую ответственность за то, что он теряет со мной время. 

– Ты говорила ему, что не хочешь детей? 

– Да, но он уверен, что я передумаю! – к глазам подступили слёзы, горло будто сжало судорогой и стало трудно говорить. – Из-за этого я ощущаю какое-то давление, как будто меня оставили охранять чужой чемодан и пропали. Я и уйти не могу, и сторожить больше сил нет.

– Понимаю тебя, – она едва заметно кивала головой, полностью погружаясь в мысли, – эта тема для него всегда была болезненной. Он обожал своего отца. И очень тяжело переживал утрату, хоть и старался этого не показывать. Хотел быть таким же идеальным мужчиной, идеальным папой. Даже не знаю, видел ли он себя когда-нибудь без детей.

Она словно размышляла вслух, а не обращалась ко мне.
Чай уже остыл, но никто из нас даже не притронулся к чашкам. Они стояли, словно безмолвные свидетели разговора, в ожидании окончательного решения. Но мы обе не спешили к нему приходить.

– Тебе с ним хорошо? – спросила она, прерывая паузу.

– Да, пока речь не заходит о детях. А случается это с каждым разом всё чаще. Мне кажется, однажды мы просто рассоримся на этой почве. 

– Я не могу давать тебе советы. Могу лишь сказать, как бы поступила сама, – она перевела дыхание, решая, стоит ли озвучивать это, – я бы взяла паузу. Подумать. Посмотреть, смогу ли я без этого человека? Готова ли я потерять его и сохранить свою свободу? Или наоборот, понять, что никакая свобода не приносит того счастья, которое испытываю с ним рядом.  

Она озвучила то, о чём я задумалась два месяца назад. То, что месяц назад сказала мне моя мама. 

– Я и сама об этом думала, – ответила я после недолгого молчания. 

– Но...? – она понимала, что есть что-то, что меня останавливает. 

– Я боюсь, что после паузы всё изменится безвозвратно. Что мы придём к разному решению. Мне кажется, что один из нас может понять, что без другого ему лучше, – я не стала озвучивать свои опасения, что именно Сергей может это понять. В своих чувствах я не сомневалась.

– Знаешь, что нужно делать, когда кажется? 

– Креститься? – на моём лице читалось непонимание.

– Нет, же, – рассмеялась она, – проверять. Лучше понять это сейчас, чем спустя десять или двадцать лет жизни. 

– Да, моя мама тоже так сказала, – грустная улыбка коснулась моих губ. 

– Не спеши принимать решение. Дай себе время. И помни, что отношения, где один партнёр приносит себя в жертву ради другого, не будут счастливыми. 

Теперь уже я кивала, погружаясь в свои мысли. 

– Заварю свежий чай, а то этот совсем остыл, – произнесла она, вставая из-за стола. 

– Нет, не нужно. Я уже поеду. Спасибо вам большое. 

***

Оказавшись в своём дворе, почувствовала, как горлу снова подступил ком. Казалось, что сама душа изнывает от боли. Хотелось, чтобы всё вокруг замерло хотя бы на минуту, чтобы я смогла отдышаться.

Я понимала, что чувство вины перед Серёжей захватывает меня с каждым днём, неделей и месяцем всё сильнее. Он ничего от меня не требовал, но его уверенность в том, что я точно захочу стать матерью, меня душила. 

Словно чужой ребёнок ждёт похвалы, когда протягивает своё творение. Он понимает, что ты можешь сказать, что угодно, но надеется именно на восторг в твоих глазах. И ты из вежливости и нежелания обидеть, притворно долго рассматриваешь рисунок и не спешишь его возвращать, изображая интерес. Потом всё же протягиваешь обратно, провожая взглядом, и с чрезмерным энтузиазмом начинаешь лгать и сыпать комплиментами. Так и я каждый раз отвечала Сереже: "Мне нужно ещё немного времени", – вот только я его скорее растягивала, чем использовала для принятия решения.

Я понимала, что не могу сказать ему реальную причину расставания. Ведь тогда он точно пожертвует собой и своей мечтой стать отцом. Либо сделает вид, что готов отказаться от желания иметь детей, но по факту продолжит надеяться и давить на меня. Также я понимала, что если об этом узнают девочки, то рано или поздно информация дойдёт до Серёжи. Мне нужно было придумать другую причину. И я её нашла. Только никак не могла набраться смелости, чтобы озвучить. 

Я почувствовала вибрацию телефона в кармане. Он звонил.

– Да, Серёж. Я уже во дворе, сейчас зайду домой. 

– На работе задержали? Надо было позвонить, я бы забрал тебя. 

– Да, не нужно. Я на такси. Ладно, сейчас поднимусь. 

Мы поужинали. Посмотрели очередную серию любимого ситкома. И легли спать. Всё как обычно. Только я была не здесь. Не с ним. Я уже мысленно уже собрала вещи и съехала. Вернулась в свою комнату в квартире у мамы с папой. И он это чувствовал. Он всегда меня чувствовал. 

– Что у тебя произошло? – спросил он уже в третий раз за этот вечер, – Ты какая-то грустная сегодня. 

– Думала слишком много. Давай поспим. Утром отпустит, – я легла к нему спиной, сворачиваясь калачиком.

Он положил свою горячую ладонь мне на талию, чтобы развернуть на спину. Я знала, к чему это приведёт. Поэтому аккуратно убрала его руку, еле сдерживая желание ответить взаимностью: "Давай не сегодня?" – было бы некрасиво использовать его, зная, что я хочу расстаться. 

Утром я проснулась от его тёплого дыхания на шее. Он часто будил меня поцелуями, если не спешил на работу, и мог себе позволить задержаться в постели. Увидев, что я открыла глаза, он потянулся к моим губам. 

"Сейчас или никогда!" – внутренний голос кричал разуму. 

Я отвернулась, не ответив на его поцелуй. 

– Не отпустило, – он не подавал виду, но его голос дрогнул, – Может, уже расскажешь?

Я поджала губы и кивнула головой. 

Приподнявшись на один локоть, он изучал моё лицо, напряжённо думая о чём-то. Будто пытался заранее понять, что я скажу. Не отрывая от меня взгляд, встал с кровати:
– Подожду тебя на кухне.

– Я хочу расстаться. Мне хорошо с тобой, но мы слишком разные. Ты слишком спокойный, семейный, всегда взвешиваешь всё, что говоришь. А я не такая. Мне хочется безумств. Хочется постоянно что-то менять, чтобы не заскучать. Хочется попробовать пожить без тебя, – как будто всю ночь разучивала эту речь, протараторила я на одном дыхании. Казалось, что самое сложное позади.

Он разомкнул губы, как будто хотел что-то сказать, но, видимо, не мог найти подходящих слов. Или боялся сказать не те. И сомкнув их обратно, закусил губу. Его брови хмурились, но он возвращал их обратно, не желая показать реальных чувств. Тяжело сглотнув он всё же спросил:
– Надолго?

– Не знаю, – я была благодарна ему, что он не принялся меня отговаривать. Иначе я бы сдалась. Было тяжело говорить. Я стала чаще моргать, чтобы не расплакаться. – Месяц или год. Может, навсегда.

Его глаза покраснели, он снова тяжело сглотнул, и лишь закивал головой. Больше не в силах смотреть на меня, он разглядывал потолок и стены, разминая кулаки. 

Я вылезла из-под одеяла и прошла в ванную. Оказывается, самое сложное ждало меня впереди – уйти. Как только я повернула замок на двери, чтобы выйти из ванной комнаты, дамба открылась и хлынули слёзы. Стараясь плакать бесшумно, давилась своими всхлипами: "Он не должен знать, что я так страдаю. Иначе поймёт, что я лгу и не отпустит". Умыв лицо холодной водой, и, кое-как приведя себя в порядок, я вышла и сразу стала собирать чемодан. 

– Даже не позавтракаешь? – спросил он, остановившись в дверях.

– Аппетита нет, – я попыталась выдавить из себя улыбку. 

– Может, останешься, пока он не появится? – огонёк надежды блеснул в его глазах. 

– Нет, это конец. 

– Конец? Или всё-таки пауза? – уточнил он.

Я задумалась: "Почему сказала "конец"? Может, это знак, что мы уже не будем вместе?"– от этой мысли стало так больно, что невозможно было сдержать слёзы. Резко отвернувшись, всё же ответила ему:
– Посмотрим... Как получится. 

– Я помогу, – он перехватил чемодан, даже не попытавшись коснуться своими пальцами моих, от чего стало ещё тоскливее.

Душа металась внутри меня в истерике. Осознание расставания медленно, но всё же приходило ко мне. Хотелось плюнуть на всё и сказать правду, что я передумала, и чёрт с ней со свободой и отсутствием материнских инстинктов, я готова ему рожать детей. Мысленно успокаивая себя, дрожащими руками застегнула пуговицы на пальто. В горле снова стоял ком. Я старалась избегать встречи взглядами, зная, что в моих глазах стоят слёзы. 

На улице шёл дождь.
"Небо сегодня тоже с кем-то рассталось? Может, и оно умеет любить?"

Сергей раскрыл зонт надо мной, чтобы я не промокла. 

– Я не буду звонить и писать тебе. Но и не откажу, когда решишь вернуться. 

Я открыла рот, чтобы ответить ему, чтобы он не ждал просто так, а жил дальше. Что я могу передумать возвращаться, но он остановил меня, коснувшись указательным пальцем моих губ. Подмигнул и на прощание поцеловал в висок. Дыхание сдохло внутри меня. Воздух закончился. Я села в такси и разрыдалась. 

Таксист что-то предложил, но я его не слышала: 
– Всё нормально. Отвезите меня по тому адресу, который я указала.