Чонгук

Три месяца спустя я увожу Джису в Мартас-Винъярд. Более причудливая, менее гламурная версия Кейп-Кода. Хэмптонс без блеска.
Мартас-Винъярд мне нравится не больше, чем ближайший общественный туалет, но я знаю, что, снимая там дом, Джи чувствует себя Мишель Обамой.
— Боже мой, Чонгук, я чувствую себя королевской особой. Что я сделала чтобы заслужить это? – ожидаемо восклицает Джи, прикрывая щеки в притворном изумлении, кружась в огромном фойе ослепительного особняка в Ок-Блаффс.
Умудрилась стать недоступной для меня, даже живя под моей крышей.
Глупо, я думал, что появление Джису сделает нас ближе.
Почти противоположное было правдой. Джису работает безумные часы и не возвращается домой до девяти или десяти часов почти каждый день. Только за последние два месяца она провела половину своих выходных в Цюрихе, работая над сложным слиянием двух небольших частных банков.
Она делает усилие — я дам ей это. Мы трахаемся как кролики. Она готовит мне завтрак, покупает мои любимые галстуки и одеколон и старательно висит у меня на руке во время официальных мероприятий.
Эпизод засухи, в котором она истекала кровью, был единичным случаем. С тех пор у нас был примечательный секс. Она больше не упоминала об анальном предложении, и я благодарен за это.
Она перестала представлять меня своим сводным братом и стала называть меня своим соучастником преступления. Несчастная середина между тем, чтобы называть меня своим братом, и откровенно признавать, что мой член живет бесплатно между ее ног.
Финансовые круги Манхэттена взбудоражены новостями о том, что, ожидая истечения срока моего запрета, я решил переселить к себе сводную сестру для собственного удовольствия, и она это знает. Более того, после того, как Джи годами вдалбливала это в их головы, многие люди просто считают нас братом и сестрой. Ведь мы похожи. С нашими темными волосами и глазами.
Все это невероятно запутанно и потому для меня еще и чрезвычайно забавно.
— Ты заслужила этот отпуск. — Я сжимаю кулаки в передних карманах, наблюдая, как она восхищается внушительными колоннами и книжными полками от стены до стены.— Мы почти не видимся больше.
— Но когда мы это делаем, это так здорово. Тебе не кажется?— Она обвивает руками мою шею, целуя меня.
Она отрывает свой рот от моего прежде, чем я успеваю поцеловать ее в ответ.
— Я говорила тебе, как хорошо ты сегодня выглядишь? — Она сияет.— Как бесцеремонный король. Боже, Чон, я не думаю, что мне когда-нибудь будет достаточно тебя.
Она тащит меня по коридору, взбираясь на меня, как на дерево, в процессе стаскивая с себя одежду, готовая к своему первому праздничному угощению.
— Я так рада, что мы это делаем. Я так скучаю по тебе, когда мы не вместе. Я не могу дождаться, чтобы бросить эту ужасную работу, когда мы поженимся. — Ее рот горячий и нетерпеливый на моей челюсти, спускаясь вниз по моему телу.— Ты купишь мне небольшой бизнес, чтобы занять меня, верно? Винодельня или что-то в этом роде.
Я хватаю ее за шею и швыряю о стену, пожирая ее рот в карающем поцелуе, пока наши тела сливаются воедино.Между нами клубится жар, как огонь.
— Ты скоро получишь все, что душе угодно, — бормочу я в ее горячую кожу.
Все, чего она не заслуживает. У мужчин Чон есть одна общая черта: они всегда знают, как выбрать не ту женщину.

Предложение — тихое, достойное испытание. Я нахожу это безвкусным, когда люди просят других выйти за них замуж в общественных местах, где их вторая половинка не может отказаться.
Я приглашаю Джи на хороший ужин, покупаю бутылку прекрасного вина и, когда мы возвращаемся в съемный дом, дарю ей кольцо с гигантским бриллиантом.
— Боже мой. Как неожиданно! Это Кэтрин? —она воркует, соглашается и делает мне двадцатиминутный минет, после которого ей приходится пить два тайленола для челюсти.
Она счастлива. Достаточно счастлива, чтобы напевать, смеяться и даже есть кусок пирога на десерт. Так счастлива, что целует меня, когда мы гуляем по пляжу, и прижимается ко мне, уткнувшись носом в мою шею, и не может перестать говорить о том, как она хочет заняться благотворительностью, когда уволится с работы.
Мы поженимся. Миссия выполнена. И все же. И все же. Я не могу сказать, что по-настоящему удовлетворен. Я достиг вершины Эвереста, но обнаружил, что едва могу там дышать.

Вечером перед возвращением в Нью-Йорк я веду Грейс в яхт-клуб.Она жует свой зеленый салат и шевелит своими тонкими пальцами, позволяя обручальному кольцу поймать последние солнечные лучи, льющиеся через стеклянные окна.
Глядя на него, я решаю, что Юнги был прав насчет того, что сказал, когда я водил его за покупками колец в начале этого месяца. Кто-то собирается отрезать этой женщине палец, чтобы заполучить это украшение.Я мысленно помечаю, что куплю ей кольцо в тон для повседневных функций. Я бы очень хотел, чтобы все конечности моей будущей жены остались нетронутыми.
Джи теперь оживленно разговаривает. Что-то о наших родителях. Мой взгляд то и дело останавливается на кольце. Невозможно отвести взгляд. Оно выглядит неудобным для ношения. Оно занимает так много места на ее костлявой руке.
Это заявление.Которое не любят делать люди со старыми деньгами.
Я так богат, что сам себе противен. Склонись, крестьянин.
Я ожидаю, что Карди Би наденет именно такую вещь. Не благовоспитанная женщина из Скарсдейла, окончившая частную школу. Но Джису всегда чувствовала себя не такой, как все. Может быть, потому что ее отец переехал в Австралию еще до ее рождения. Может быть, потому что она была создана в грехе, в тайне, в позоре, с единственной целью - причинить боль моему отцу.
— Чон, ты слышал что-нибудь, что я только что сказала? — Джи хмурится, вырывая меня из задумчивости.
Я моргаю, делая глоток газированной воды.
— Извини, я потерял ход мыслей. Пожалуйста, повтори.
Она краснеет, выглядя немного смущенной.
— Я говорила о завещании.— Она облизывает губы, ее глаза пугливо бегают по переполненному залу.
— О чем?
— Ну, теперь, когда мы помолвлены, может быть, будет лучше, если мы впишем друг друга в наши индивидуальные завещания.Ты знаешь, на всякий случай.
— В случае чего? —Моя челюсть твердеет.
— Всякое бывает.
— Уточни.
Джи пыталась убить меня по крайней мере один раз за нашу жизнь (намеренно, в отличие от того, что я сделал с ней). Что - назовите меня безнадежным гребаным романтиком - было раз больше, чем должен делать твой близкий человек. Это было давно, но я бы не отказался, чтобы моя прекрасная, хитрая невеста попыталась сделать это снова.
Она очень находчивая женщина, а я очень богатый человек.
Она щелкает запястьем, задумчиво посмеиваясь.
— Я знаю, ты думаешь о том времени.Это была просто глупая подростковая месть.Я была ребенком. Гормональной черт возьми. Недоразвитая лобная доля и так далее.
— Твоя недоразвитая лобная доля меня не беспокоит.У тебя слаборазвитая совесть.
Она дуется.
— Это не очень хороший способ разговаривать с твоей невестой.
Я ухмыляюсь, тыльной стороной пальцев касаясь ее щеки.
— Приятность — это не та черта, которую мы ищем друг в друге.
— Ты даже не подумаешь об этом? Ради меня? —Ее глаза - два бриллианта из оникса.— Зная, как много это значит для меня. Доверие, очевидно. Не деньги. Только доверие.
У меня нет живой семьи, которой я мог бы отдать свое имущество. Если я завтра умру, то, скореевсего, Джису достанется, по крайней мере, изрядная часть всего, чем я владею. Вместе с Наен, кем-то, кого я не хочу видеть рядом со своим дерьмом.
Тем не менее, не нужно быть гением, чтобы понять, что намерения Джи далеко не чисты. Нам обоим за тридцать, мы здоровы, и нам не грозит непосредственная опасность обналичить наши фишки.
— Нет, — говорю я категорически.
— Нет? —Она моргает, выглядя искренне удивленной. Она не привыкла к этому слову, особенно от меня.
— Нет, — повторяю я.— Я не намерен об этом думать.
— О...ну, я понимаю. —Но она этого не делает.Вот почему она сдувается, как воздушный шар.
— Я планирую оставить все, что у меня есть, Планетарному обществу. — продолжаю я.
Она тянется к жемчугу на шее, играя с ним.
— Это нормально.я ...Я не должна была спрашивать.
Кто-нибудь, дайте женщине премию Раззи. Она ужасно играет невинную роль.
— Ну, ты можешь отменить помолвку прямо сейчас, — почти насмешливо убеждаю я ее.— Если это нарушило условия сделки для тебя.
Она качает головой, из ее горла вырывается крик смеха.
— В этом нет необходимости. На самом деле это было только предложение. Я согласна с тем, что ты выбераешь. Я женюсь на тебе не из-за твоих денег.
Конечно, так и есть. И хуже всего то, что я знаю, что не собираюсь отказывать ей. Проверить ее — конечно. Но я никогда не доведу до конца. Она получит то, что хочет.Я впишу ее в свое завещание, и наоборот.
— Джису.
— Да, любовь моя? — Она пытается слабо улыбнуться. Не удается.
— Мы посетим моего адвоката на этой неделе и внесем необходимые изменения.
Ее плечи опускаются от облегчения.Она улыбается — теперь действительно улыбаеться— все ее черты светлеют, как цветок, поднявшийся к солнцу в первый день весны. Я никогда еще не заставлял ее так улыбаться.
Прилив собственничества и желания проходит сквозь меня.
Она моя. Ее костлявые пальцы. Ее проницательные глаза. Ее черное сердце. Все мое.
— Спасибо, что доверяешь мне. —Она тянется через стол, хватает меня за руку, сжимает.Ее рука холодная и сухая.— Я тебя люблю.
Я обещаю себе не пить и не есть ничего из того, что она приготовит в будущем, пока она не сделает первый глоток или не откусит.
— Я тоже тебя люблю.
И я люблю. Я люблю ее. Я в этом уверен.
Но одно я знаю точно — леопард никогда не меняет своих пятен.