Они впервые встречаются в Топях посреди зловонного болота. Юнги совершенно обессилен и лежит на краю затхлого озерца, скребя пальцами сырую землю, заросшую мхом. Его тело, покрытое синяками и ссадинами, покрывается всё новыми и новыми, а из носа течёт кровь. Юнги даже не столько видит его, сколько чувствует. Давящая чёрная аура тянется к нему, голодно урча и облизываясь, касается ран, сливает кровь, и по телу разливается холод. Могильный. Юнги знает о том, что мирный договор подписан и касается всех тёмных тварей, но высшая тварь, что стоит перед ним, вряд ли будет подчиняться кому бы то ни было. Некроманты всегда были сами по себе, и это касалось не только их существования среди других, но и существования в целом.

- Помоги, - из последних сил хрипит Юнги, цепляясь за свою жизнь, и кашляет, чувствуя сгустки вязкой крови на языке.

Некромант садится на корточки. Слух улавливает смешок, а кожа покрывается мурашками, когда её касаются холодные пальцы, увенчанные множеством колец, от которых веет кровью и древней чёрной магией. Юнги не хочет этих касаний и пытается увернуться, но слишком слаб для этого. Люди. Чёртовы люди вырубают его лес. Они рубят деревья, жгут кусты, топчут травы, даже не представляя себе их ценность, и вместе с этим топчут Юнги, рубят и жгут его самого. Саму его суть. Юнги дал клятву защищать этот лес, но оказался слишком слаб. Люди с их адскими машинами забрались слишком далеко, и Мин ничем не смог им помешать. А теперь они уничтожают лес, одновременно убивая его хранителя, и тело разрывает невероятная по своей силе боль. Такой Юнги никогда не испытывал. Такую он никогда не забудет и будет отголосками чувствовать даже в забвении.

- Помочь? - слышится насмешливый голос. - Зачем? Ты на грани. Я не могу отнять твою душу силой, но могу перехватить её при отходе. Мне как раз не помешает душа волшебного существа. Знал бы ты, сколько всего с её помощью я смогу провернуть. Поверь, она не пропадёт напрасно. Но стоит подождать. Ещё... Около пятнадцати минут. Не скучай, малыш. Я скоро вернусь.

Некромант поднимается, и Юнги слышит шорох его одеяний и мягкий звук удаляющихся шагов. В груди вспыхивает злость. Этот ублюдок тоже живёт здесь, но делает вид, что существует отдельно. Припёрся на болото за травами, а сам не желает помогать бороться с наглыми людишками, что посягают на чужое. Они ведь и до Топей скоро доберутся, осушат здесь всё, и что тогда? Нет. Нет, Юнги этого не допустит. Пятнадцать минут? Что ж, отлично. Он в любом случае умрёт, но не отдаст свою душу грязному некросу и не уйдёт один. Он утянет за собой всех, кто виноват в его смерти, а это немало, совсем немало. В бригаде около сорока человек. Из последних сил Юнги поднимается на четвереньки и начинает медленно ползти вперёд. И плевать на разодранные руки и ноги, на клокочущую в горле кровь, которую приходится сплёвывать, чтобы не подавиться и не захлебнуться. Так даже лучше. Кровь Юнги понадобится. Много крови.

До поляны неподалёку от места вырубки он добирается лишь через десять минут. Природа ещё питает его тело, но этого слишком мало, и Юнги рушится возле одного из вековых деревьев. Зубы вгрызаются в собственные руки, разрывая кожу в кровь. Вопль боли рвётся из груди, но Юнги позволяет себе лишь взвыть, да так, что где-то вдалеке волки отзываются, воют в ответ. Сердце стучит, как бешеное, израненные ладони касаются коры дерева, а из горла льётся поток слов на латыни. Магия и отнюдь не светлая, что присуща дриадам. Юнги вкладывает в свои слова остатки магии, всю свою злость и ненависть к людям, остатки света своей души, принося их в жертву тьме.

И та откликается.

Сначала лишь ропот, а после крики, непонимание и, наконец, вопли страха. Юнги пытается сфокусировать взгляд, но не получается. Он уже почти не чувствует своё тело, но всё продолжает шептать слова заклинания, всё продолжает всматриваться в силуэты мечущихся жертв, посягнувших на святое. Природа вокруг ожила. Озверела, впитывая в себя чёрные думы дриады. Деревья хлещут ветвями. Кусты протыкают острыми сучьями. Люди вопят от ужаса, паники и боли. Юнги слышит хруст ломаемых костей тех, кто проваливается в неожиданно образовавшиеся в земле ямы, и громко истерично хохочет. Этот жуткий смех мешается с криками и хлюпаньем крови. Юнги почти физически чувствует, как она пропитывает землю вокруг. Много крови, грязной и омерзительной, что напитает это место силой, ведь...

- Я приношу их тебе в жертву, - выкрикивает Юнги на латыни и прижимается почти любовно губами к коре, что царапает губы, оставляя в них занозы, и впитывает в себя бисерины светящейся крови. - Приношу их всех тебе в жертву. Прими же её. Прими моё посмертное подношение...

- Вау... Вот это побоище...

В голосе некроманта удивление мешается с неподдельным восхищением. Мужчина подходит ближе и всматривается в открывшуюся ему картину. Трупы. Трупы кругом. На ветвях деревьев, проткнутые кустами, подвешенные на сучьях деревьев, валяющиеся на земле поломанными куклами с вывернутыми руками и ногами, с оторванными головами и поломанными позвоночниками. Кто-то уже мёртв, кто-то на последнем издыхании. В воздухе пахнет кровью и страхом. В воздухе пахнет чёрной магией. Некромант переводит сверкающий возбуждением взгляд на жалкую тушку дриады, что жмётся к вековому дереву и всё шепчет, шепчет, шепчет из последних сил. Израненный, полуживой, худой, и волосы из белых постепенно становятся чёрными, а кровь светится всё ярче, что свидетельствует о древнем тёмном ритуале на крови волшебного существа.

«Потрясающе» - думает Намджун и чувствует, как ноет внизу живота.

Никогда ещё никто не мог его так завести, и дело совсем не в красивой внешности или умелой ласке. Намджуна возбуждает сила, что таится в этом хрупком полупрозрачном теле. Эта слабая, жалкая, безвольная дриада смогла призвать саму природу, что делать запрещено. Израненная, полуживая и, что немаловажно, светлая тварь сотворила нечто настолько тёмное, что это место не только люди стороной ещё века обходить будут, но и другие магические твари побоятся соваться. И ради чего? Ради какого-то леса. Хотя нет. Нет. Намджун скалится и подходит ближе, наклоняясь и подхватывая безвольное тело на руки.

Ради мести. Жестокой кровавой мести.

- Ты просил помочь тебе. Что ж. Я помогу, - улыбается безумно Намджун и направляется в центр вырубленной поляны, переступая оторванные ноги и ошмётки вырванных кишков.

Когда чужие руки начинают срывать одежду, а чёрные щупальца ауры касаются тела, холодя её потусторонней тьмой, Юнги лишь слабо усмехается. Он думает о том, что успел совершить свою месть. Думает о том, что душа его очернена и больше не пригодна ни для каких ритуалов. Что он за несколько минут успел настолько замарать себя, что это обязательно аукнется его сородичам. Вот только некромант не торопится его убивать. Юнги чувствует лёгкий поцелуй на лбу и язык, сливающий кровь с изодранных губ. Юнги чувствует хватку на бёдрах и как к нему прижимается чужое нагое тело. Это заставляет почувствовать отвращение. Это заставляет почувствовать страх. Юнги пытается дёрнуться, отстраниться, но не может и лишь кашляет надрывно, чувствую новую порцию крови на губах и остриё кинжала, касающееся кожи, разрезающее её, вычерчивающее ритуальные знаки, сочащиеся багровой жидкостью, пахнущей металлом и хвоей.

- Глупая слабая дриада смогла призвать столь древнюю силу. Я просто не могу упустить тебя, - шепчет некромант в самые губы и впивается в них поцелуем, не обращая внимания на занозы.

Юнги не успевает оттолкнуть и не успевает сдаться и ответить. Намджун сам разрывает поцелуй и резко выпрямляется, занося над телом под собой лезвие ножа. Почему-то именно в этот момент зрение дриады вдруг приобретает былую чёткость. Юнги неожиданно ясно и во всех подробностях может видеть кроны деревьев вокруг, усеянное звёздами небо с огромной луной, отливающей красным, и красивое обнажённое тело, нависающее над ним. Но что он видит чётче остального, так это остриё ножа и светящиеся голубоватым глаза Намджуна, что усмехается и со свистом опускает лезвие ножа вниз, одновременно толкаясь бёдрами.

Губы раскрываются в немом вопле боли, что накрывает с головой. Горячая, режущая, дерущая когтями и клыками, она налетает на тело диким оголодалым зверьём, раздирая плоть и вырывая с корнями нервы. Намджун утробно рычит и толкается бёдрами в податливое тело, отчего рвёт на части, и кровь с хлюпаньем течёт по молочным бёдрам, испачканным в грязи и земле. Одновременно с этим некромант сильнее давит на рукоять ножа, вогнанного в чужую грудную клетку, и Юнги захлёбывается собственной кровью, хлынувшей водопадом через рот. Пальцы в последний раз вцепляются в землю, ломая ногти, а после тело обмякает.

Именно этого момента дожидается Намджун, чтобы начать вливать в слабое тело свою силу. Холодная, колючая, неприятная, она вливается в Юнги через рану от клинка на груди, и Намджун начинает читать длинное сложное заклинание на древнем языке, связывая вместе жизнь, силу и их двоих. Земля вокруг будто идёт рябью. Трава начинает расти с небывалой скоростью и из ниоткуда появляется вьюн, что оплетает руки и ноги дриады, добирается до грудной клетки и шеи, сплетаясь плотным коконом. Наклонившись вперёд, Намджун оставляет на чужих губах холодный поцелуй, усмехается, дико сверкая глазами, и с хлюпаньем выходит из чужого тела, отчего новая порция крови марает бёдра дриады. Некромант с радостью бы довёл дело до конца, наслаждаясь отключкой безвольного тела, но это слишком низко даже для него. А ещё не хочется оказаться в плену вместе с падшей дриадой.

Отойдя в сторону, Намджун натягивает на место штаны, морщась из-за давящей на болезненную эрекцию ткани, и поправляет плащ, осматривая получившийся «дом». Вьюн спеленал Юнги в защитный кокон, и скоро из него появится прекрасная «бабочка». «Бабочка» с чёрными крыльями и ядовитой пыльцой на них. «Бабочка», которая будет до скончания веков сторожить этот лес, став первой чёрной дриадой за долгие столетия. «Бабочка», что душой и самой сутью теперь навсегда повязана с некромантом.

***

- Убери от него свои грязные лапы, Намджун. Ты и так уже Юнги испортил. Не хватало ещё одного.

Закрыв дверь, ведущую в лавку давнего друга, Намджун ухмыляется и направляется вперёд по узкой улочке. Неудивительно, что Тэхён знает. И дело не в слухах, коими земля полнится, а в книге, которую он приводил в пригодное состояние. На ней отпечаток ауры Юнги, изломанной и опороченной, а это для Тэхёна самый верный источник информации.

Уже скоро Намджун оказывается на пороге цветочного магазинчика и заходит внутрь, по привычке уворачиваясь от щёлкнувшей плетью совсем рядом с лицом лианы и стороной обходя кровожадную росянку, которая не только насекомыми, но и кем угодно перекусить не прочь.

- А я только хотел повесить табличку «закрыто». Нужно было сделать это сразу же, как почувствовал, что ты в городе.

- Я рад, что теперь ты чувствуешь меня не только на расстоянии трёх метров.

Юнги отрывает взгляд от тёмномагического фолианта, в центр обложки которого вставлен самый настоящий человеческий глаз, что крутится и вертится, смотря во все стороны, и хмыкает. Намджун в который раз засматривается на бледную кожу, мягкие даже на вид бледно-розовые губы и чёрные, словно сама тьма, волосы. От Юнги разит силой и холодом, лёгкой неприязнью и недовольством из-за того, что потревожили. Он больше не та жалкая потрёпанная жестокими и тупыми людьми дриада, что готова была умереть за свой лес. Теперь Юнги за свой лес готов убивать, и не сказать, что он уже не делал этого.

Жестокий, кровожадный, безжалостный и бесконечно мстительный.

У Намджуна в паху ноет от одних лишь воспоминаний, и он не может сдержаться, касается ладонью чужой щеки и чувствует, как то, что у всех остальных называется сердцем, пропускает удар, когда Юнги неожиданно ласково поддаётся и сам притирает щекой к ладони, прикрывая глаза. А ещё через секунду находится ответ неожиданно покорному поведению, когда Юнги ловит его руку в свои, касается губами запястья и мягко улыбается, заглядывая в удивлённые глаза.

- Скоро ночь убывающей Луны. Не хочешь прогуляться в Топи? Со мной?

- Так вот в чём дело.

Намджун ухмыляется самодовольно, но давится вздохом, когда Юнги обходит стойку и обвивает его руками за шею точно лиана. Глаза в глаза, и Юнги встаёт на носки, целует легко и шепчет, задевая чужие губы своими:

- Поделись со мной своей силой.

Намджун вообще-то не безвольный и уж точно не слабый, но сдаётся в чужой плен без всякой борьбы, грубо подхватывая Юнги под зад и впиваясь в мягкие губы кусачим поцелуем. Юнги негромко стонет не то от боли, не то из-за адреналина, разыгравшегося в крови, и льнёт ближе. Он понимает, что это за ответ, и довольно улыбается в поцелуй. А Намджун... Ну а что Намджун? Он просто не может отказать. Раньше не мог и в будущем вряд ли сможет.

Потому что не хочет.

Тогда, в день пробуждения Юнги спустя несколько дней после второго чёрного ритуала, основанного на ритуальном соитии, он сидел возле разорванного своими руками кокона, смотрел в белёсые глаза, постепенно наполняющиеся тьмой и сознанием, и думал о том, что никогда Юнги не отпустит. Эта чёрная дриада теперь повязана с ним до скончания веков, и Намджун будет рядом. Будет защищать, будет делиться силой и наслаждаться чужой кровожадностью, наблюдая за тем, как Юнги уничтожает очередных посмевших сунуться на его территорию людей, пропитывая землю вокруг их кровью и принося в жертву их души.

- Мой, - несдержанно рычит Намджун в чужие губы, сжимает бока до синяков, и Юнги самодовольно усмехается.

Некромант и падшая дриада, потерявшая свой свет. Отличная пара.

|End|