В салоне автомобиля я отчетливо помнила, что мой рот чувствовал себя голым, если вообще можно так выразиться. Жар постепенно шёл на попятную, но сейчас, когда я вспоминаю свой первый в жизни поцелуй, который произошёл с Алланом Блэйком, 27-ми летним мужчиной моей матери, я окунаюсь в омут, полный мурашек и стыда. Его язык овладевал моим ртом, сильные и ловкие пальцы сжимали и отпускали, изредка поглаживали мои ягодицы. Эти колдовские чары отключили моё рациональное мышление, и я хотела большего.
Я отвечала...
Я отвечала на этот поцелуй. Хотела ещё и ещё.
Говорят, в шестнадцать лет нами движутся гормоны. Мы хотим трахаться, и если мы уже не девственники, мы получаем великое признание сверстников. Подавляющему большинству парней наплевать с кем и как, но для девушек "срыв розы" является чем-то поистине важным. Но не для всех. Для некоторых девушек это всё та же знакомая цель в виде признания их круга общества. И плевать на физическую боль, плевать на совесть.
Да.
Сделай это.
А потом ходи и жалей.
Сейчас, сидя в двадцати сантиметрах от Блэйка в салоне самолёта, я дрожала. Мне не хватало воздуха, органы внутри меня танцевали медленное строгое танго, призывая чувство тошноты и головокружения. Мы неслись по воздуху, обмениваясь безмолвными нотами ужаса. Хотя, думаю, только для меня произошедшее было существенным и ощутимым ужасом. Что же теперь делать дальше? Забыть? Может, мне рассказать всё матери? Но что из этого выйдет?
— Убирайся отсюда, Аллан! Я не желаю тебя видеть в этом доме. В нашей жизни. Собирайся, Кэт, завтра же мы улетаем на другой конец этой грязной планеты, земля которой носит таких, как он! — возможно услышала бы я.
Но я не хотела слышать этого.
Не хотела ей говорить, что... влюблена в него?
Сейчас, с усилием сжимая мягкую кожаную обивку сидения, стараясь подавить преходящее возбуждение, я смотрела прямо в эти изумрудные глаза, полные амбиций и мужества. Волны вен на шее и руках вздулись то ли от жары, то ли от волнения. Я могу только представлять, о чем он сейчас думает, но это не мешает смотреть на него.
Я даже горжусь собой, что просто смело гляжу на того, кто прижал меня к стене и подарил первый поцелуй. Я прекрасно знаю, что он видит меня боковым зрением. Скажи же что-нибудь... Моя дрожь пройдёт, если ты коснёшься меня. Да, дрожь уйдёт, ведь я испущу свой дух только при прикосновении. Мы летим уже полчаса, а ты молчишь. Поговори со мной, Аллан Блэйк. 
Тяжко отлепив от мужского тела свой любопытный подростковый взгляд, я принялась исследовать самолёт. Эконом-класс никогда никого не радовал ни обстановкой, ни свежим воздухом. Кто-то общался, вдалеке смеялись, некоторые посматривали фильмы, матери успокаивали своё чадо. Мы сидели в самом последнем ряду, разделенном коридорчиком, где проходят улыбчивые стюардессы раз в пять-десять минут. Рядом со мной, прямо у иллюминатора устроилась бабушка, которая постоянно кашляла, читая Ремарка "Жизнь взаймы", то и дело комментируя моменты в книге.
— Если хочешь, я остановлюсь, — даже не обратив на меня взор, прошептал Блэйк. Я вздрогнула, но моментально подарила ему заинтересованный взгляд. В следующую минуту я осторожно коснулась мягкой мужской щеки и надавила, чтобы он наконец взглянул на меня. Как прекрасно. Чувствуя, что таю и возбуждаюсь одновременно, я сглотнула и сделала глубокий вдох. Секунды мы смотрели друг другу в глаза, каждый думая о своём.
— Покажешь, где здесь туалет? — мужчина проморгался и кивнул, начиная приподниматься. Возможно он без труда и сомнения понял, что я столь глупо призвала его мне помочь с определенными целями, ведь до туалета нужно было пройти пять шагов. Ухмыльнувшись, я осмотрела коридоры, и увидев, что "путь чист" от стюардесс, пассажиров и так далее, я нежно коснулась торса Аллана, надавила, и вот мы уже в тесной кабине туалета.
— Что ты делаешь? — нет, это был не вопрос, полный сомнения, негодования или страха. Я чувствовала огнедышащие пары заинтересованности в моих действиях. Я прижала мужчину к двери, которую в следующую секунду закрыла на замок.
Хотите заглянуть внутрь Кэтрин Фэллон? Есть хорошая и плохая Кэт. Одна из них осознаёт, что сейчас делает. Она понимает, что ей шестнадцать, что она влюбилась в парня её матери. Он старше Кэт почти в два раза, и она хочет остановить всё это и спрыгнуть с самолёта, чтобы забыть всё как страшный сон. Да, это хорошая Кэтти. Плохая Кэт влюбилась в горячего мужчину её матери, который смело прижал её к стене перед отъездом, раскрыв то возбуждение, которое та пыталась ответственно подавить. Она хочет осыпать этого человека поцелуями, хочет исследовать его тело, она понимает, что её щёки пылают, и это нравится Аллану Блэйку. Плохая Кэт прямо сейчас прижмётся губами к выступающим венкам на шее, постарается откусить кусочек, но у неё ничего не получится. Она сдастся и просто оставит засос. Хлипкий и еле заметный, ведь она только читала, как его делают, и опыта у неё в этом совсем не было.
— Если хочешь, я остановлюсь, — повторила за ним я, пальцами исследуя его торс, а губами - шею и ключицы. Тот лишь тяжко вздохнул, выронив глухое: "Кэт-т...". — Чщ-щ, — я накрыла его рот своим, и это произвело волшебнейший в моём мире эффект. Блэйк схватил мои ягодицы и начал с усилием их сжимать, призывая только одно - вожделение.
— Я хочу взять тебя прямо здесь, —  сладкий мужской шепот на ушко, а затем лёгкий проникновенный укус за мочку. Окутав нежную кожу моей шеи горячим дыханием, он оставил мне ответный засос. — Я бы снял эти шортики, сдвинул ткань трусиков и вошёл в тебя пальчиками, слушая твои стоны. Я сглотнула, ведь мне... нравились эти грязные словечки. — Но...
— Но?! — я с откровенным негодованием на лице отпрянула.
Меня молниеносно схватили за талию и вновь прижали к горячему накаченному телу. Аллан выронил:
— Но не здесь и не сейчас, крошка, — и ещё один долгий поцелуй в губы.
Выйдя из туалета прямо вдвоём, мы встретились с негодующими взглядами пассажиров, ожидающих свою очередь. Во мне даже не разыгралась совесть в этот момент. Неужели я начинаю терять её, и вскоре мне даже не будет стыдно держаться со взрослым мужчиной за руки, целоваться в общественном месте...
Так, стоп, Кэтрин Фэллон. О чём ты сейчас думаешь? Аллан Блэйк - мужчина твоей матери. 
Который...
Целовал и трогал тебя.
Мужчина ли он после этого вообще?

Ночью, ровно в полночь, мы приземлились в Лос-Анджелесе, жарком и солнечном, позитивном и дурманящем, месте, где пройдёт долгожданный концерт. Шелли летела не с нами, приземлится она примерно через час, и нам оставалось только уточнить адрес Лейлы Уилфрид, у которой мы останемся ночевать. Тётушка Уилфрид... Насколько я помню, она даже никогда не была замужем, а с нашей семьей познакомилась благодаря нашей бабушке, с которой они были лучшими подругами. Мама говорила, что она часто разговаривает сама с собой, либо же с предметами, покоящимися в доме. Я бы хотела немного пообщаться с ней и узнать, какой она человек.
Мы медленно, но верно, в некой суматохе двигались по аэропорту в поисках такси, как и подавляющее большинство приезжих. Я улыбалась китайцам, или корейцам... японцам? В общем, азиатам, так как они улыбались и мне.
Я весь путь думала, что мы доедем до Уилфрид на такси, но как только Аллан подвёл меня не к жёлтым такси, цвет которых так и бросался в глаза даже при тьме ночной, а прекрасному кабриолету оранжевого цвета, я с ужасом посмотрела на мужчину.
— Это "Родстер", я снял этот автомобиль на три дня, так что мы должны повеселиться. Уверенно и быстро тот схватил меня за запястье, открыл дверь для одного единственного пассажира, которого он только может вместить, и усадил меня. Не знаю, как пахнут дорогие автомобили, но эта пахла кожей и свежей мятой, запах которой испускал всем известный автомобильный ароматизатор, висящий на зеркале. Кстати о них, - кристально чистые, ни пятнышка.
— А ты знаешь адрес тёти Уилфрид?
— Туда мы двинемся только к утру, — Аллан с ухмылкой завёл мотор.
— Что?!
— Сейчас я хочу насладиться тобой, — не успела я прийти в себя, как мы двинулись в чертоги неизвестного мне Лос-Анджелеса.