Ежегодный пикник по случаю Дня труда устроили в субботу, и, как всегда, все горожане почтили его своим присутствием. Праздник открывался ровно в шесть вечера парадом и заканчивался в полночь грандиозным фейерверком. Городской оркестр, устроившийся на воздвигнутой на центральной площади сцене, создавал настроение разнообразными мелодиями — начиная с кантри и заканчивая современным роком. Подростки, сидевшие прямо на траве, выкрикивали музыкантам свои пожелания. Главная улица города была перекрыта для движения транспорта, и по ней с дикими воплями носилась оголтелая малышня, не обращавшая ни малейшего внимания на окрики родителей. Взрослые расположились для праздничного ужина под навесом близ центральной площади. Кульминацией вечера были лотерея и полет на воздушном шаре. Когда без четверти семь Дженни появилась на празднике, очередь за острыми ощущениями выстроилась человек в сто пятьдесят. Очевидно, никого не смущало то, что шар поднимался ввысь лишь на двадцать футов и тут же опускался, чтобы забрать очередную партию желающих.

Дженни была в компании Намджуна, Лисы, племянниц и Хери. Она не слишком охотно приняла приглашение Намджуна. Но поскольку он выразил желание сопровождать на пикник все ее семейство, у нее не оставалось повода для отказа. Лисе не мешало отвлечься, а ее дочкам просто необходимо было дать возможность выплеснуть лишнюю энергию. Хотя Дженни и страдала из-за Тэхена, она стойко терпела эту боль, убеждая себя в том, что время залечит рану.

— Тетя Дженни, можно нам тоже покататься на воздушном шаре? — Пятилетняя Чэвон взволнованно тянула ее за руку.

— Только после того как поедим, — вмешалась Лиса, прежде чем Дженни успела ответить согласием на просьбу племянницы.

Днем Дженни водила старших девочек в кино, пока Лиса и Чонгук продолжали выяснять отношения. Хери, остававшаяся дома с двухлетней Ынче, дала понять, что встреча супругов опять не принесла успеха. Лиса вся в слезах убежала в свою комнату через пятнадцать минут после начала разговора, а Чонгук холодно распрощался, пообещав вернуться на следующий день. Правда, к тому времени как за женщинами заехал Намджун, чтобы везти всех на пикник, Лиса уже взяла себя в руки, и лишь слегка покрасневшие глаза выдавали ее недавнее волнение. Намджун, которого Дженни уже посвятила в подробности происходящего, очевидно, воздал должное выдержке Лисы и большую часть времени усиленно шутил, стараясь поднять ей настроение. К тому моменту как они расселись за празднично накрытыми столами, Дженни совершенно ошалела от анекдотов и прочих баек в исполнении Намджуна и подумала: если услышит еще хоть один перл этого идиотизма, то выльет свой чай со льдом на голову рассказчику.

Но Лиса отдыхала и даже улыбалась, не вникая в смысл шуток. Дженни вдруг пришло в голову, что возникает угроза пожертвовать сестре еще одного мужчину. И тут же поймала себя на том, что именно сейчас и именно этого мужчину ей потерять не жаль.

— Ынче, нет! Горячо! — Дженни кинулась к младшей племяннице, которая тянулась к серебряному кофейнику, стоявшему на краю сервированного стола. Вовремя отодвинув опасную игрушку, она подхватила непокорную Ынче на руки, утихомирив ее шоколадным пирожным, которое стащила со стола с десертом. Пирожные стоили двадцать пять центов, но очередь за ними была огромной, и Дженни пообещала рассчитаться позже.

— Давай я возьму ее, Дженни, — пробормотала Лиса, когда сестра с малюткой вернулась за столик.

Ынче, вся в шоколаде и улыбках, отчаянно замотала головкой.

— Ынче останется с тетей Дженни, — твердо произнесла девочка.

Дженни рассмеялась и крепко прижала к себе племянницу, не обращая внимания на то, что та измазала ей липкой ручонкой щеку. Лиса, недовольно фыркнув, вытерла дочке рот бумажной салфеткой.

— Она испачкала тебя шоколадом, — шепнул Намджун Дженни на ухо, когда Лиса позвала мать.

— Ничего страшного. Потом отмоется.

Намджун вытер ей щеку салфеткой, и она улыбнулась ему, тронутая такой заботой.

— У твоей сестры чудные дети, — сказал он ей.

— Правда, прелесть? — И в подтверждение этому Дженни чмокнула Ынче в пухлую щечку. Затем, взяв тарелку, она направилась к буфету за закусками.

Вокруг раздавались приветствия соседей и друзей в адрес всех женщин Ли, в особенности умилялись Лисе и ее дочуркам, которые были редкими гостьями в Тейлорвилле. Лиса выглядела бесподобно в длинном до щиколоток зеленом летнем платье с открытыми плечами и спиной. Дженни, выбравшая для себя голубые шорты и ярко-желтую майку, не могла не отметить, что мужские взгляды были неизменно прикованы именно к Лисе. Если Чонгук утратил интерес к жене, это вовсе не означало, что отныне она потеряна для общества. Дженни поймала себя на том, что сегодня мужское внимание к Лисе скорее радует ее, нежели ранит, как это случалось раньше.

Дженни охотно беседовала со всеми, послушно показывала Ынче, когда просили об этом. Слава Богу, девочка вдруг решила предстать перед публикой умницей. Она смеялась, хлопала в ладоши, кричала “Привет!” всем, кто с ней заговаривал. “Маленький ангел”, “Какая куколка”, “Взгляните на это прелестное дитя!” — то и дело слышались комплименты в адрес Ынче. Дженни было довольно трудно удерживать на руках малышку, одновременно накладывая себе еду. Намджун, заметив, как она мучается, взял у нее из рук тарелку и положил закуски. Юнджин и Чэвон — девочки постарше — справлялись сами, лишь изредка прибегая к помощи мамы и бабушки, и вскоре все смогли собраться за одним из столиков, расставленных под навесом.

Дженни присела с явным облегчением. Девочка, казалось, весила тонну, и она с радостью пересадила ее на стул. В девять вечера была еще очень светло. Дневная жара спала, сменившись приятной прохладой, и легкий бриз играл волосами Дженни. Отдых в кругу семьи и друзей расслаблял, ей нравилось слушать музыку, наблюдать за тем, как резвятся дети. И даже резать на кусочки еду для младшей племянницы было в удовольствие.

— Я хочу еще пирожное, — заявила Ынче, неодобрительно посмотрев на стоявшее перед ней блюдо с едой.

— Только после того как все съешь, — ответила Дженни, нарезая ветчину.

— Нет, сейчас!

— Ынче, веди себя как следует, — вмешалась Лиса.

— Мам, она не закатит истерику, как ты думаешь? — полушепотом спросила Юнджин, явно не одобряя поведения младшей сестры. Как и все в семье, она хорошо знала о склонности Ынче к бурным проявлениям своего протеста.

— Пирожное!

— Мам…

— Тетя Дженни, я все съела. Можем мы теперь пойти покататься на шаре?

Чэвон встала из-за стола и подошла к Дженни.

— Дай тете Дженни поесть, дорогая, — сказала Лиса.

— Тетя Дженни …

— Мы пойдем, милая, обещаю. Но я умираю от голода, и, если не поем, меня может ветром сдуть.

— Да нет же, не сдует!

— Чэвон, пойди поиграй. — В, голосе Лисы появились стальные нотки.

— Пирожное!

— Ынче, дорогая, ну съешь эту чудную ветчину за бабушку! Или, может, ты хочешь макароны с сыром? — Хери уже протягивала внучке через стол свою вилку с нанизанными макаронами.

— Пирожное! — Ынче грозно уставилась на бабушку.

— Ынче, успокойся и поешь! — прикрикнула Лиса на младшую дочь.

— Пирожное! Пирожное, пирожное, пирожное! — уже визжала Ынче.

Сидевшие за соседними столиками гости начали оборачиваться.

— Мам, ну сделай же что-нибудь! — прошептала Юнджин. Чэвон молча наблюдала за происходящим.

— Чон Ынче, довольно! Маленькие леди так себя не ведут. — Хери попыталась воздействовать строгостью.

— Пожалуйста, мама! Сделай что-нибудь, пока дело не дошло до истерики, — настойчиво просила Юнджин.

— Что я, по-твоему, должна сделать? — сквозь зубы процедила Лиса. И вдруг вскрикнула: — Дженни, смотри!

Но ее предупреждение запоздало. Ынче, истошно вопившая: “Пирожное, пирожное, пирожное”, — перевернула свою тарелку, и ее содержимое мигом оказалось на колене Намджуна.

— О, только не это! — У Дженни перехватило дыхание.

— Боже! — застонала Хери.

— Чон Чэвон! — прошипела Лиса

— Проклятие! — взорвался Намджун.

Все эти возгласы прозвучали практически одновременно. Намджун вскочил как ужаленный и принялся отряхивать свои безупречно отглаженные брюки цвета хаки. Дженни схватила разбушевавшуюся Ынче в охапку и с ужасом взглянула на безнадежно испорченные брюки Намджуна. Ветчина, картофельное пюре, подливка, макароны с сыром, вишневое желе, фруктовый салат — все это ассорти было представлено на дорогой материи брюк.

— Как тебе не стыдно! — обрушилась Лиса на младшую дочь.

Мгновение Намджун с нескрываемой злобой смотрел на Ынче.

Увидев выражение его лица, Дженни опешила. В конце концов, Ынче была слишком мала, чтобы отвечать за свою провинность. К тому же в ее действиях не было злого умысла. И это мужчина, который, по ее понятиям, должен был стать хорошим отцом?

— Я так виновата, — извинялась Лиса перед Намджуном, одновременно пытаясь утихомирить дочку, которая уже вошла в раж.

Хери, кинувшаяся на подмогу, шептала: “Безобразница!” — и грозила Ынче пальцем. Старшие девочки, очевидно, устыдившись выходки сестренки, скрылись из виду.

— Не беспокойтесь. Вы ни в чем не виноваты. — Намджун вновь вспомнил о своих хороших манерах.

Дженни, намочив салфетку, нагнулась, чтобы помочь ему привести брюки в более или менее приличный вид.

Рев двигателя заставил ее насторожиться. Этот звук не смогли заглушить ни вопли Ынче, ни гром оркестра, ни шипение воздушного шара, ни шум за столиками. Вероятно, всем своим существом она была настроена на волну этого звука…

…Звука, издаваемого мотоциклом Тэхена. Разумеется, это был он. Тэхен развернулся на площади и рванул в обратную сторону по пустынной улице. За его спиной сидела женщина. Шлем закрывал ее лицо, но Дженни достаточно было увидеть ее спину и развевающиеся светлые кудри, чтобы узнать в спутнице мотоциклиста Чжоу Цзыюй.

При мысли о том, что на месте Цзыюй могла быть она, у Дженни защемило сердце.