Действительно, за приземистым длинным зданием магазина, похожим на перестроенный хлев, примостился убогий полицейский участок, смахивающий на большую собачью будку. Видавший виды УАЗик, в народе "бобик", стоял, подпирая поеденным ржавчиной боком серое здание участка, а более или менее приличная "шестерка" завода "Лада" стояла под навесом. Туда я и направил свои стопы, желая скорее определиться с форматом работ. В "будке" было дымно и воняло табаком, из-за чего я, человек без вредных привычек, чуть не свалился в обморок, за столом спал дежурный, да так крепко, что не услышал моего надсадного кашля. На ощупь я пробрался по коридору и вошёл в логово дымящего дракона. Им оказался мужчина в звании капитана, среднего роста, коренастый, небритый, с объемным пузом, которое выпирало из-под расстёгнутых кителя и рубашки, лохматой русой головой и грязными ботинками, которые он взгромоздил на обшарпанный стол. Этот деревенский Горыныч выпускал из легких облака дыма, листая журнал "Maxim". 

- Уважаемый, - обратился я к дракону, - вы не могли бы обратить на меня внимание? Капитан медленно опустил глянцевое издание на колени, поднял на меня скучающий взгляд и приоткрыл рот, оглядывая мою персону с ног до головы. 

- Сынок, - изрёк хриплым голосом Горыныч деревенского разлива, не вынимая изо рта сигарету, - если Сановна опять жалуется на голоса в сарае, то передай ей, со мы домовых не задерживаем. У нас и так дел хватает. Он хотел снова закрыться от меня обложкой, с которой мне нежно улыбалась прелестная брюнетка в неглиже, но я не был согласен с таким ходом событий. 

- Нет, Сановна мне ни на что не жаловалась, я не знаю о ком вы. Я прибыл из Москвы, проделал не очень приятный путь не для того, чтобы вдыхать дым и любоваться на обложку журнала, - начал закипать я, - а для того, чтобы работать! 

Моя корочка, направление и личное дело звонко шлепнулись на стол перед толстяком. Плавно, растягивая движения, капитан отложил глянцевых 2D-красоток и впился злобным взглядом в мою физию, не взглянув даже на документы. 

- Так вот кого мне из столицы прислали, - нараспев начал он, стягивая ноги со стола, - не следователя матерого, а стажера! Ботаник хренов, тут дело серьезное! Уважаемый человек к нам обратился и просил, чтобы лучший сотрудник расследовал кражу, а припёрся ты! Ещё и права качаешь! Ты тут не в своем Москвабаде, а я - не узбек, чтобы на меня орать! Это моя территория! И я не позволю тебе здесь командовать! Я позвоню твоему начальству, пусть отзывают тебя, нафиг ты тут не нужен! 

Последние слова он уже выкрикивал, задыхаясь от злости, дыма и брызжущей слюны. Схватив телефон, толстяк стал рыться в электронной книге контактов, шипя что-то не совсем приятное. Я выхватил трубку из его рук и грохнул ею о столешницу. 

- А теперь слушай сюда, капитан, - прошипел я, вспомнив совет отца говорить с быдлом на их языке, - если ты сейчас начнёшь трезвонить моему начальству и истерить в трубку - ничего ты, кроме проблем, не получишь. А я ещё рапорт на тебя накатаю, и поедешь ты на мою территорию, в Москву, где я поговорю с нужным человеком, и засунут тебя с радаром в центр. А там тебя может "Лексус" переехать за то, что ты мешаешь мажорным гонщицам. Или из "БМВ" подстрелят, потому что рожа чужая, а у сына богатого и влиятельного дяди новая игрушка. Так что, капитан, не нагнетай атмосферу, все равно вы это дело раскрыть уже сколько не можете. 

- Ну, гад столичный, - пропыхтел красный от злости Горыныч, - черт с тобой. Но помогать я тебе не буду! 

- Лишь бы не мешал! - фыркнул я и мысленно попросил прощения у русского языка за свою тираду. Час этот упырь возился с моими документами, все звонил, переспрашивал у кого-то всякую чушь, потом заявил, что мне в райцентр нужно, чтобы с документов копии сняли и там все документально оформили, но подбросить он меня не может, ведь рабочий день заканчивается, а ему служебный транспорт эксплуатировать нельзя! А так как уехать я сейчас из Мамалыгино не смогу, то можно всю ночь на своих двоих топать, а можно с утра скататься, но и к работе приступить с завтрашнего дня. Выбора у меня не было, и я решил остаться, с опозданием сознав, что я не позаботился о ночлеге! Вот привычки московские! Ты всегда уверен, что на каждом углу по хостелу или, на крайний случай, можно квартиру снять посуточно. Но я же в Мамалыгино! Плюнув от досады, я пошел по улице, уткнувшись в монитор телефона в поисках сдающегося жилья. Очень быстро я понял, что сеть здесь оставляет желать лучшего и что в период с четырнадцатого по семнадцатый год тут ничего не сдавалось. "Ну и дыра," - подумал я, горестно вздохнув, но приятный голос, звонко напевающий песню, вырвал меня из пучины отчаяния.

Он шел ночною, порой ночною 

За темной рекою, за быстрой водою. 

Не знал укора, не знал покоя, 

За желтой луною, за ней, вороною.

Пришел желанный, ушел постылый, 

Чужая рана его томила, 

Чужая слава его манила 

Туда, где ходила ночная кобыла.

Честного не жди слова, 

Я тебя предам снова. 

Не ходи, не гляди, не 

Жди, я не твоя отныне. 

Верить мне - мало толку, 

Не грусти дорогой долгой 

Не смотри назад с тоскою, 

Не зови меня за собою...*

Через минуту я увидел поющую девушку, которой оказалась Малиша. Она шла по заросшей чертополохом и полынью обочине, и ее звонкий голос выдавал переливы мелодии так волшебно, что аккомпанемент был ни к чему. Невольно я залюбовался гибким станом девушки, ее грациозной походкой и плавными движениями рук. Цыганка заметила меня и приветственно помахала; улыбнувшись, я поднял руку в ответном жесте и поспешил ей навстречу. 

- Вот мы и встретились снова, Эдуард, - сказала Малиша, когда я остановился напротив нее. 

- Привет, боец в юбке, - улыбнулся я, - поздно гуляешь. 

- Самое время, - рассмеялась цыганка, - обещала погадать тебе, когда снова встретимся, хочешь? 

- А давай! 

Мне ещё ни разу не гадали цыгане, вот просто так от души. Отец все время отгонял их от меня, а позже я не очень хорошо стал относиться к этому народу благодаря их деятельности в больших городах. Но Малиша была другой, я чувствовал это и потому без опаски открыл перед ней обе ладони. Девушка аккуратно дотронулась тонкими горячими пальцами сначала до левой ладони, рассматривая переплетения линий, потом до правой. Легкое прикосновение вызвало у меня мурашки по всему телу, воздуха стало мало, и я постарался как можно тише вздохнуть, сам не зная, что на меня нашло, но ее прикосновения были такими приятными и волшебными, что я хотел взлететь. И надо же было этому чудесному моменту разлететься на куски! А все из-за того, что послышался нарастающий шум двигателя, и цыганка, оглянувшись, выпустила мои руки из своих. На долю секунды я увидел на чудном кукольном личике страх, злость, презрение, которые ярко обозначились в жесткой складке у поджатых губ, вертикальной морщинке между нахмуренными бровями и широко открытых глазах. А по проселку мчал черный "Ленд Крузер Прадо", раскидывая комья земли из-под колес, на передке красовались "блатные" номера, стекла затенены тонировкой. Мне сразу не понравилась эта машина, может, из-за того, что Малиша так среагировала, может, из-за того, что в Москве встреча с владельцем такого внедорожника могла закончиться плачевно, если ты ему чем-то не угодил.

- В другой раз, - шепнула мне в ухо цыганка и исчезла из поля зрения стремительно, как лесная лань. Я снова не успел спросить у нее важную вещь! Вздохнув, я решил поискать прохожих, чтобы поинтересоваться, у кого можно хотя бы на ночь остановиться, но в мои планы снова вмешались: внедорожник притормозил рядом со мной. Боковое стекло опустилось, и детина с квадратным лицом обратился ко мне.

- Это вы следователь из Москвы?

- Предположим, я, а по какому...

- Поехали, шеф вас просит в гости!

"Ну, красота, - подумалось мне, - я еще суток тут не был, а уже местному бандюге чем-то не угодил!"

- А с чего вы решили, что я с вами куда-то поеду? - спросил я, потихоньку отодвигаясь в сторону ближайшего двора.

- Сам не сядешь, - открыл дверцу водитель, - я тебя затолкаю в машину. Давай по-хорошему.

Мне не очень-то улыбалось устраивать сцены посреди поселка и портить отношения с местным "князьком", поэтому, во избежание мордобоя и ненужного конфликта, я просто погрузился на пассажирское сидение внедорожника и расслабился, отдавшись на волю судьбы. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что подъезжаем мы к конноспортивной базе "Комета" и паркуемся у шикарного жилого комплекса с видом на лес и речку. Вот кто значит местный "царек"! Водитель кивнул мне, и вместе мы вылезли во дворе, прошли в здание с отделкой под античность и поднялись на третий этаж. По пути я успел насмотреться на роскошное убранство коридоров жилого комплекса, который мог бы занять достойное место среди московских гостиниц класса "люкс", остановившись у кабинета с табличкой "генеральный директор", я подождал, пока мой провожатый шмыгнет за дверь, с кем-то тихо посовещается и снова окажется передо мной. 

- Заходи, Александр Константинович просит.

Я пожал плечами и открыл дверь. Внутреннее убранство кабинета директора соответствовало всем канонам богатства: красное и черное дерево, дорогая дизайнерская мебель, отделанная натуральной кожей и мехом, шторы из шелка, умные книги на полках, золотые часы на руке и брендовый костюм из последней коллекции - эти вещи были призваны скрывать владельца, но натура лезла наружу. За этим оригинальным столом, в черном костюме с модными вставками, сидел все тот же "браток" из девяностых, играя золотым "Паркером" в татуированных пальцах.

- Ну, здравствуйте, дорогой Эдуард! - встал мне навстречу Александр Константинович, - надеюсь, без проблем добрались?

- Здравствуйте, - сухо ответил я, кивнув и стараясь не представлять на плечах мужчины малиновый пиджак, - ваш сотрудник угрожал меня силой запихнуть в салон автомобиля. Не думаю, что это входит в понятие "хорошо добраться".

- Я уж с ним поговорю, не переживайте! - всплеснул руками директор клуба, - Пойдемте, нам нужно о многом поговорить. Вы наверняка голодный, уставший, так мы сейчас это исправим!

* Песня группы "Мельница" - "Ночная кобыла"