— Ты знал об этом? — спрашиваю я Турецкого, когда мы, в очередной раз, обнаруживаем Ноа шатающимся вдоль берега.

В правой руке парня коктейльный бокал, нашпигованный разноцветной дребеденью, словно он пьёт радужное дерьмо единорогов, в левой — ладонь сеньоры Гарсиа. Видимо, он очень старается, раз эта почтенная леди до сих пор не сбросила его со счетов. Чарли говорил — редко кому удаётся провести больше одной ночи с этой женщиной.

— Ага, — кивает Джейсон в ответ.

Подумав немного, он выставляет ладони вперёд и добавляет:
— Но ты сам просил меня не вмешиваться в её жизнь.

— Всё нормально, — отвечаю я, — Ты всё делал правильно.

— Хочешь, разберусь с этим? — он бросает взгляд в их сторону.

— Думал, мы завязали с «этим», — я не в силах сдержать улыбку. Конечно, мне нравится его идея, но только в моих фантазиях. Я не стану воплощать их в жизнь.

— Талантливые художники как раз нужны одному типу в Марокко, — объясняет Джейсон, — Я просто мог бы помочь ему с паромом.

— И что Лотти нашла в нём?

Не хотел произносить эту фразу вслух, но как оказалось, я тоже способен на ревность.

— Он был неплохим парнем, — отвечает Джейсон, — Поначалу. Они очень подходят друг другу, да ты и сам это знаешь.

— Как думаешь, чего он хочет? — спрашиваю я, усмехнувшись, — Эта Гарсиа, серьёзная женщина.

— Это, — Он указывает в сторону Ноа указательным пальцем, — Началось с того момента, как у Лотти появилась своя галерея.

Турецкий облокачивается спиной к парапету балкона и прикуривает сигарету.

— Все женщины, с которыми он общается, довольно влиятельные дамы. Думаю, у нашего дружка в штанах свербит не из-за воздержания, Альби. Дело здесь в банальном тщеславии.

— Выходит, я всё же повлиял на её семейное счастье, — констатирую я.

— Совсем нет, — отвечает Джейсон, — Если он является засранцем, то это происходит независимо от обстоятельств. Рано или поздно, Лотти выяснила бы это. Даже в том случае, если бы у неё не было своей галереи. Ты знаешь, мы могли лишь помочь ей, но её работы действительно пользуются успехом и раскупаются как горячие пирожки. Она бы прекрасно справилась сама.

— Лотти талантлива, — довольно улыбаюсь, испытывая необыкновенное чувство гордости.

Моя Лотти.

— Хочешь вернуть её? — не знаю, как ему удаётся развести меня на разговоры о сердечных делах.

С виду и не скажешь, что Турецкий вообще что-то понимает в чувствах.

— Теперь — да.

— Тогда не стоит тебе ввязываться в эту работу, Альберт. Твоему отцу будто терять нечего, связался с Бланко и не желает останавливаться, — отвечает он, — Знаешь, в нашем деле приходится выбирать.

— И ты говоришь мне об этом? — удивляюсь я.

Все вокруг знают, что у Джейсона есть семья, но никто никогда ее не видел.

— Моя Рози слишком сильно любит украшения от «Тиффани». Больше, чем меня. К тому же, я не оставлю Виктора одного, ты же знаешь. Но ты — другое дело, Альби. Ты потерял слишком много.

Он говорит горькую правду.

— Прости, если напомнил тебе о прошлом, — он хлопает меня по плечу, — Я не подумал.

— Всё нормально, — отвечаю я, — Мне гораздо легче.

Я уже не так болезненно вспоминаю о том, через что мне пришлось пройти, когда я потерял сначала маму, затем Сэнди. С тех пор, как в моей жизни появилась Лотти Мотт, мне стало гораздо легче думать об этом. Её появление будто подвинуло моё прошлое на задний план, дало старт чему-то новому. Новой жизни, которую я, по всей видимости, успел просрать.

— Избавь её от этого мудака, Альби, — Джейсон делает небрежный взмах в сторону сладкой парочки, — Она заслуживает большего. А если хочешь быть с ней, то перестань притворяться, что с тобой всё в порядке. Я же вижу, что ты с ума сходишь, и каждую секунду думаешь только о ней. Скажи Лотти правду, скажи, что любишь её. Рози всегда нравится, когда я говорю ей такое.

— Спасибо за совет, — дружески хлопаю его по плечу и разворачиваюсь в сторону бара. Нужно попрощаться с отцом, Чарли и Билли.

— И ещё, — добавляет он мне вслед, — Почему бы тебе не отправится в бар?

Я вопросительно поднимаю бровь и перемещаю взгляд в сторону заведения Чарли.

— Нет, я имею в виду не это кафе-мороженое, Альби, — объясняет он, — Может быть, тебе стоит подцепить себе какую-нибудь женщину и заняться ей? Просто секс. Без обязательств. Возможно, после этого, ты почувствуешь облегчение.

Часто задумываюсь об этом и конечно, обращаю внимание на местных женщин. Они очень красивы и соблазнительны, но, чёрт возьми, моё тело не хочет ни одну из них.

— Может быть, ты прав, — отвечаю я, — Но знаешь, дерьмовое чувство, что я предаю её, будет преследовать меня ещё долго после этого.

— Она спит с другим.

А это было больно.

Чертовски больно.

— Спасибо за напоминание, Джейсон, — бросаю я.

— Прости, — отвечает он, хитро улыбнувшись одними глазами, — Действуй, Альби.

Уходя, я так и не попрощался с отцом.

Сам не знаю, как оказываюсь возле её дома следующим вечером. Будто ноги сами приносят меня к аккуратному домику, скрытому от посторонних глаз поворотом в узкий переулок. Свет, льющийся из окна её гостиной заставляет меня остановится.

Лотти сидит на диване, положив голову ему на плечо. Я бы мог сказать, что она выглядит счастливой, если бы не оттенок грусти, который я могу видеть в её глазах. Они смотрят какой-то фильм. Парень довольно расслаблен и являет собой образец безмятежного спокойствия. Лотти вглядывается в экран, но её слегка отсутствующий взгляд, говорит о том, что думает она не о сюжете.

Сейчас, я могу отдать всё, что у меня есть, лишь бы она думала обо мне.

Эта сцена идиллии семейной жизни — предел моих мечтаний. Каждый день, проведённый в тюрьме, я ничего не хотел так сильно, как возвращаться к нам домой и просто, сидя вот так на диване, проводить свой вечер.

Два последние года были похожими на временной провал. Для меня. Каждый одинаковый день длился словно год. Но она продолжала жить своей жизнью.

И я сам хотел, чтобы было так.

Едва сдерживаясь о соблазна войти к ним в дом, рассказать Лотти о том, какой, на самом деле, козёл её парень, я спускаюсь ниже по улице и стараюсь не замечать усиливающей боли в груди. Возможно, отец прав, и мне нужно показаться врачу.

Уже глубокой ночью, короткий сигнал выбрасывает меня из сна. Дотягиваюсь рукой до телефона и вглядываюсь в экран.

Лотти: Договор был составлен неправильно. Нужно подписать новый. Сможешь заехать к нам в офис завтра?

Моё лицо озаряет широкая улыбка, хотя я и не сразу понимаю суть написанного. Единственное, что важно во всём этом тексте, так это то, что она хочет меня видеть.

На следующий день, стою у входа в её галерею, наблюдая за ней сквозь стеклянные двери. Не могу оторвать от неё глаз, пытаясь понять, что же именно изменилось в ней, и вместе с тем, осталось прежним.

Она словно чувствует мой взгляд. Поворачивает голову в мою сторону и пытается сдержать улыбку, прикусив нижнюю губу. Замирает на некоторое время, а затем подходит ближе и, открыв дверь, приглашает войти.

— Ты смотришь, будто что-то со мной не так, — говорит она смущённо.

— Я любуюсь.

Она снова прикусывает губы, и мне нравится, что она перестала быть такой колючей, когда видит меня.

Мы уставились на одну из картин и молчим уже целую вечность, а я даже не могу понять, что на ней изображено. Всё моё внимание приковано к Лотти. Близость её тела, запах духов, то что она не пытается сбежать от меня подальше. Все это сводит с ума.

— Можно задать тебе один вопрос? — она поворачивает голову в мою сторону.

— Конечно, — отвечаю я, — Отвечу на любой.

— Как это было? — интересуется она, — Я имею в виду, когда ты сидел в тюрьме?

— Ну, — моя очередь сдерживать улыбку, — Ты имеешь в виду, было ли это унизительно?

— Могла бы догадаться, что ты не ответишь, — она смеётся.

— Хорошо. Я отвечу, — поднимаю ладони вверх, — Ну, это было не самым лёгким испытанием. Мне было тяжело.

— Кто нибудь навещал тебя?

— Нет, — отвечаю я.

— Твой отец?

— Он не мог, — объясняю я, — Ты знаешь причину. Никто не мог.

— Я могла бы.

— Не могла, — отрезаю я, — Лотти, мне грозило двадцать лет, — предпринимаю ещё одну попытку оправдать себя.

— Мне так жаль, правда, — с грустью бормочет она, проводя ладонью по своей шее и убирает волосы на другую сторону, — Очень жаль.

— Спасибо, — хочу дотронуться до её плеча губами. Эта близость без права осязать, сделает из меня долбанного маньяка.

— Я злилась на тебя, Альберт.

— И была права. Любой бы злился, —знаю, я причинил ей столько боли, и теперь, когда ей стало легче, она боится испытать это чувство снова, — Хочу, чтобы ты знала: я думал, что потерял всё. И так и должно было быть.

Она вопросительно смотрит на меня.

— Чтобы понять, что на самом деле дорого. Стоило потерять всё, — объясняю я.

Следующие её действие заставляет моё сердце остановиться. Я еле дышу, когда она переплетает свои пальцы с моими и тихо сжимает ладонь. Простой жест, но кажется, меня молнией поразило.

Это похоже на первое свидание двух подростков, и я, испытывая смятение, совершенно не знаю, что сказать.

— Может, сходим куда-нибудь поужинаем?

— У меня планы на этот вечер, — отвечает она.

Ну конечно! Наверняка встречается со своим парнем.

— Пожалуй, я отменю их, — немного подумав, говорит она и снова поправляет волосы свободной рукой.

Её жесты и немного сбивчивая речь говорят о том, что она волнуется. Но она и не догадывается о том, что происходит внутри меня.

Наши руки сплетены ровно до тех пор, пока входная дверь не открывается. Как только слышится дверной хлопок, глаза Лотти широко распахиваются, она выдёргивает свою ладонь и скрещивает руки на груди.

— Чёрт, — тихо ругается она.

— Лотти, милая, — слышится голос Ноа, — Как хорошо, что ты здесь. Моя встреча отменилась, и я полностью свободен.

Увидев меня, он останавливается, замирая на несколько секунд.

— Мистер Челентано, — наконец, протягивает руку, — Рад вас видеть.

— И я безгранично рад, Карл, — широко улыбаюсь ему, сжимая его руку так сильно, что он морщится от боли.

— Меня зовут Ноа, — отвечает парень.

Сщурив глаза, он пристально вглядывается в моё лицо.

От моего внимания не уходит немного испуганное выражение лица Лотти. Возможно, я перегибаю палку, но мне едва удаётся сдерживаться от того, чтобы не разбить этому типу его милую физиономию.

— Мистер Сентинео, конечно, — будто спохватившись, восклицаю я, — Очень тяжело запомнить все имена в новом для меня, городе. Знаете, — слегка наклоняюсь в его сторону, сщурив глаза, — Кажется, я видел вас пару дней назад в Ля-Пола.

— Нет, — по его лицу пробегает тень, — Это вряд-ли.

— Да нет, абсолютно точно, это были вы! — озираюсь по сторонам, раскинув руки, будто ищу глазами свидетелей того события, — С вами была...

— Я не был там уже давно!

Он перебивает меня, не дав договорить и кладёт свою руку на талию Лотти, прижимая к себе. Пытается защититься, спрятавшись за её спиной. Становится даже немного жаль его.

— Возможно, мне показалось, — смягчаюсь я, ободряюще улыбнувшись.

— Вы хотели бы приобрести ещё что-то? — спрашивает он.

— Сеньор Челентано зашёл, чтобы подписать новый договор. Тот, что напечатала Моника полон ошибок, а у меня не было времени прочитать его целиком, ты же знаешь, — сейчас она так похожа на ту, какой я её запомнил.

Мне становится очень приятно, когда она, убрав его руку, немного отстраняется в сторону.

Лотти говорит и говорит, пытаясь скрыть своё волнение многочисленностью слов, и я втайне наслаждаюсь этой сценой, где каждый прячет свой скелет в шкафу.

— Почему бы нам не пройти в кабинет? — спрашивает Ноа, — Ты уже составила новый?

Конечно, нет, мистер Сентинео. Она думала не об этом.

— Ещё не успела, — бормочет она, — И я отпустила Монику сегодня пораньше.

В этот раз мне не удаётся сдержать улыбки, и она, смутившись, замечает это. Подумать только, к чему бы могла привести эта встреча, если бы Ноа не явился. Как бы я хотел вышвырнуть его отсюда вон. Но стоит запастись терпением, скоро он сам всё испортит.

Конечно, я развела тут соплей на всю историю. Но мне интересно сейчас писать от имени страдающего по любви Альберта))) такой уж у меня настрой. Так что, извините)))

Вот тут ниже нажмите на ⭐️ )) спасибки ☺️