- Вот кофе, возьмите.

Картонный стаканчик с напитком приходится буквально вставлять ей в руки. Хотелось бы сказать «с горячим напитком», но кажется, по дороге через сквозной коридор отделения тот успел остыть. Впрочем, свидетельница все равно не обращает на него внимания. Она все смотрит в стену, в грязно-белую стену кабинета, на которой криво висит одинокий календарь. За прошлый год. Вот позорище-то.

Я осторожно покашливаю, напоминая о своем присутствии.

- Я вынужден снова попросить вас описать человека, который... у которого...

- У него были очень красивые руки, - вдруг произносит она хриплым шепотом.

- Что, простите? – спрашивает мой напарник.

- Руки. Руки, - она так резко поворачивает лицо, что он отшатывается. – У него невероятно красивые руки...

Она прикрывает воспаленные веки и продолжает:

- Они такие тонкие, с бледной ровной кожей. Но совсем не похожи на женские, не подумайте – в нем нет ничего женственного. Он ведь настоящий мужчина, не то что некоторые... Но пальцы у него тонкие и ровные. И очень сильные. И уверенные, как у настоящего хирурга. А ногти гладкие, блестящие, идеальной формы...

- Значит, он работал без перчаток?

- Нет, - она отрицательно качает головой. – Никогда. Но он снимал их после работы. Чтобы погладить меня по щеке. Тогда-то я и видела его ногти. Чувствовала запах латекса...

Она морщится и говорит наконец-то нормальным голосом, словно переключается:

- Можно мне сигарету? Я не курила уже целую вечность.

Напарник подает ей сигарету, помогает прикурить. Она с наслаждением выпускает дым в потолок.

- Спасибо.

- Продолжайте, пожалуйста, - прошу я. – Вы видели еще что-то?

Она опускает голову так низко и шепчет так тихо, что мне приходится подойти ближе, чтобы расслышать.

- Я проводила с ним бесконечные часы. Конечно, я видела его. Я видела его все. Ну... почти все.

Ее вдруг передергивает. Сигарета выпадает из пальцев и гаснет.

- Ой, извините...

- Ничего-ничего, - напарник торопливо протягивает ей новую. – Вы продолжайте.

- Что продолжать? Это был роскошнейший мужчина в моей жизни. Высокий, красивый, словно сошел ко мне с обложки глянцевого журнальчика. Я в детстве часто тырила такие из салонов красоты, где моя мама прибиралась. Мы с подружками засматривали их...

- Пожалуйста, ближе к сути. Как именно он выглядел? Насколько он был высок?

- Да уж, повыше вас. На полголовы точно. И в плечах пошире. Волосы черные, зачесаны назад. Волосок к волоску и блестят, будто их чем-то смазали, маслом там каким. Правда, когда он злился, то мог их растрепать... я старалась его не злить...

- А что насчет его лица?

- Я же вам говорю – красавец. Сраный принц из сказки. Ой! – она вдруг сильно шлепает себя по губам. – Я сказала дурное слово. Извините... простите меня... я больше не...

- Все в порядке. Ничего страшного, - начинает успокаивать ее напарник, но она выглядит так, словно вот-вот заплачет.

- Продолжайте, - командую я жестко.

Напарник смотрит на меня как на чудовище. Она тоже поворачивается ко мне и послушно открывает рот:

- У него были стальные глаза. Даже не стальные – цвета ртути. А края радужки почти черные. Он меня и заворожил этими глазами...

Напарник сдавленно фыркает. Приходит мой черед коситься на него осуждающе. Да, оба мы понимали, чем на самом деле можно заворожить проститутку. Но сейчас не место и не время смеяться над подобными словами.

По счастью, она ничего не заметила. Или сделала вид, что не заметила.

- У него был очень красивый нос. Знаете, такой... породистый. С горбинкой вот тут. А на подбородке ямочка. А скулы высокие. И лоб. А изо рта у него пахло освежителем для полости рта или как там эта штука называется. Их в аптеках продают...

- Почему обязательно освежителем? – удивляется напарник. – Может быть мятными конфетами.

- Конфеты так долго не держатся, - морщится она со знанием дела. – От них порой даже хуже бывает – несет какой-то кислятиной.

Напарник тайком дышит себе на ладонь и с подозрением принюхивается. Я вижу, что она насмешливо косится на него.

- Нет, это точно был качественный освежитель. Он использовал только качественные вещи. Настоящие, - она на миг зажмуривается, замирает. Переживает какую-то внутреннюю боль. И вдруг заявляет. – Он был идеальным. И никогда не ошибался.

- Как же вам удалось сбежать? – не выдерживаю я.

Только сейчас замечаю, что меня потряхивает.

Она открывает глаза и смотрит прямо на меня. Улыбается.

- Кто вам сказал, что я убежала? Он меня отпустил, - снова опускает голову, снова шепчет. – Я ведь выполнила условие.