Первые полгода я почти не обращал внимания на Рида, пусть мы и работаем в одном погрузочном отделе. Точнее, думал, что не обращал. Он обычный. У него обычные волосы, не короткие и не длинные, не крашеные, как у половины в компании, на его теле нет тату или бодимодификаций, и в целом он абсолютно серая, неприметная ячейка общества. Но все резко меняется, когда одним прекрасным утром понедельника он приходит в рубашке, чем сразу удивляет команду, а меня так вообще поражает до душевной травмы. Я ведь рубашки видел только на прадедушке, и то не вживую, а в меморис. Ну, еще в учебнике истории или в кино. Теперь, как подумаю о Риде, сразу ностальгирую по временам, в которых я не жил, и местам, в которых не был. Кто же знал, что вживую это выглядит так офигенно!

Спустя пару недель уже конкретно залипаю на Риде. Кошусь на него каждые пять минут, иногда забывая чекать статы манипулятора. Получаю штраф за халатность, когда мой дрон сбивается с курса и вместо склада F-32 отправляет партию лунной пыли в другой конец модуля, нарушив работу других операторов. «Дорогой Мэтью Горски, сообщаем, что у вас осталось четыре нарушения из пяти до приостановления лицензии на управление погрузчиком», — не заставляет себя ждать письмо счастья от управления «Горнодобывающей компании Луна-2103». Прекрасно. Вместе с закатанными до локтей рукавами рубашки Рида в мою жизнь вошли проблемы с дроном, датчиком температуры тела на запястье, давлением и сном. Учитывая, что наши с Ридом смены совпадают, но общение едва преодолело «как прошли выходные», это действительно проблема.

— Нафига ты вообще вырядился, Ридди? — ближе к концу недели спрашивает Рита, и я мгновенно превращаюсь в слух. — Понимаю, свобода. Но эта твоя новая веще-идентичность... — она вздыхает, качая головой.

Это шанс!

— А мне нравится! — спохватываюсь как раз вовремя, видя, как Рид мрачнеет. — Очень... ретро. Необычно.

— Правда?! — теперь аж сияет.

— По мне, слишком ретро. Ископаемое какое-то! — усмехается Рита. — Тебе бы еще простыни, как в Древнем Римминге.

— Риме, — небрежно поправляет Рид.

Вот если говорят, что хороший дроноператор хорош во всем — не верьте! Рита, носящая латексные портупеи от «Юбло» даже на смены в симуляционном кресле, — тому подтверждение. Да кто она, чтобы критиковать других!

— Рид, одежда тебе и правда очень идет! — улыбаюсь, надеясь, что не слишком покраснел. С чего это я вообще должен краснеть из-за тряпок?!

Рид, сначала хмурый и уже привыкший отбиваться от шуточек коллег, теперь светится от радости, и я впервые по-настоящему замечаю его улыбку. Отмечаю, как классно отросшая челка падает на глаза (темно-карие, как я раньше не замечал!), делая Рида мрачно-притягательным, а его шея напрягается под давлением туго застегнутого... эм... как же его... точно, воротника. Но больше всего впечатляют его руки. Подумать только, я лицезрел их полгода по шесть часов кряду и ни разу не задумывался, какие же они волнующие. Только когда белая ткань натягивается на рельефных плечах, а рукава обозначают крепкие предплечья, я вношу руки Рида в список своих тайных фетишей.

— Хочу твои пальцы, — следующим утром бессознательно бормочу на предложение Рида составить компанию на обеде.

— И как это понимать? — хитро прищурившись, он взглядом сверлит во мне дыру размером с кратер Тихо, а я чувствую, как мой терморегулятор вибрирует, уведомляя, что носитель вот-вот испытает эрекцию. Как будто я не в курсе.

— Как ты работаешь руками. То есть, — запинаюсь, подбирая слова. — За полгода у тебя ни одного штрафа и высочайшая статистика. Как ты это делаешь?

— Показать?

«Да, черт возьми! Покажи, как ты комкаешь рубашку, приоткрывая живот, на который я и так неосознанно пялился все эти полгода. И я снова смогу увидеть дорожку темных волос, уходящую под пояс... как же их, черт... Затем ты расстегиваешь их и достаешь член, которому там тесно, поигрываешь с ним умелыми пальцами, зажимаешь в кулаке, а потом со стоном кончаешь, пачкая белыми каплями эти винтажные... ох, точно! Брюки». Конечно, я такое никогда не скажу, я и себе-то не отдаю отчета в том, что за порнографию представляю. Ужасная пошлость! Побочки древнего, зашоренного стереотипами общества, стыдоба-то какая! Предупреждающая вибрация терморегулятора не дает додумать, даже ответить не успеваю. Быстро ставлю дрона на автопилот и выскакиваю из кресла, на спинку которого облокотился Рид. Пожалуйста, скажите мне, что он не видел извержения, произошедшего сейчас в моих трусах!

Беру «больничный» до конца смены (хорошо, что на носу выходные) и в симуляционную сегодня больше не возвращаюсь, надеясь, что за уикэнд остыну и приду в себя. Но вечером от Риты приходит фото Рида в костюме, складывающего вещи со стола в коробку. И подпись: «Хочет уволиться. Накатали жалобу». А не ты ли, дорогая? Правда, на Риту не похоже. Я в ярости —кому дело до того, что человек одет?! Ведь главное — он идеальный сотрудник!

Пишу Риду: «Почему ты уходишь???»

«Привет, Мэт! Спасибо, что беспокоишься. Мне сделали выговор — моральный вред. Я возразил, что одежда помогает мне сосредоточиться, но правонарушение все равно записали в протокол. Еще четыре дня, четыре нарушения, и меня уволят»

«Тогда ходи как раньше» — не могу же признаться так сразу, что у Мэтью Горски теперь случится трагедия покрупнее просранного дрона, если Рид уйдет.

В ответ получаю: «Ты милый, Мэтти. А я нет. Я привык стоять на своем, если это не противоречит общественным нормам и свободам»

Черт! Тоже хочу быть таким крутым. И тоже могу настоять — отвечаю, Рид, я сделаю так, чтобы тебя не уволили.

Помню, однажды у меня сломался терморегулятор, да так, что пришлось заказать новый. Два часа ждал доставку и опоздал на работу — не идти же на улицу в минус десять без браслета, в одних ботинках и трусах! И хотя сейчас снаружи целых плюс шестнадцать, поездочка до офиса без защитного термополя стала бы тем еще приключением. Но затем я его и отключаю, решив, что если у Рида осталось всего четыре слота для нарушений, как и у меня, то при плохом раскладе в пятницу мы уволимся вместе. А при хорошем «Горнодобывающей компании Луна-2103» придется выгнать пол-офиса! Ведь Рид работает тут всего полгода, а я — уже два! У меня хорошая репутация. Я целые выходные потратил, созваниваясь с коллегами и убеждая их прийти в одежде. И плевать, что у них ничего, кроме белья! У меня, например, только трусы, поэтому в это солнечное весеннее утро я приезжаю в офис в пухлом банном халате. Розового цвета. И планирую носить его до пятницы.

— Управление будет в восторге!

— Мэтти, ты просто псих! — смеется Рид, и от его взгляда вокруг все мгновенно теплеет даже без датчиков.

Столовая сегодня похожа на древне-какие-то бани: половина сотрудников сидит в полотенцах и халатах и хохочет над другой, что на их фоне резко выделяется своей наготой, которую не спасают даже белье, цветные волосы и татуировки. А мое внимание приковано к Риду. Он снова в костюме, и среди разношерстных нас смотрится как самый серьезный человек на свете и президент этого балагана.

— Речь! — Торжественно поднимаю свой соевый кофе над головой, а Рид, закатив глаза, набрасывает на меня капюшон халата. — Давай, Рид! Мы ждем!

— Делаете из меня посмешище.

— Знал бы ты, что твой костюм делает из меня.

Рид заинтересованно приподнимает бровь, и я чувствую, как краснею. Без терморегулятора это просто неизбежно!

— Только костюм?

— Не только, — шепчу еще тише, зарываясь в халат, ставший вдруг ужасно уютным облаком эмоциональной безопасности. И прикрывающий как раз все, что нужно.

— Речь! Речь! Речь! — подхватывают остальные.

— Что ж...

Рид встает, затем ловко забирается на стол. Смотрю на него, задрав голову, как на живой памятник. Его голос звучит уверенно и четко, и все остальные сразу затихают. Рид говорит, что через победу технологий над сверхпотреблением мы пришли к эпохе уравнения — и стали беззащитны в наготе друг перед другом. И пока одни выбирают ходить в термодатчиках и трусах, его право — эти трусы спрятать.

— Я выбираю показывать свое тело только кому сам захочу, — заявляет он, опуская глаза на меня. Вот же черт! — И других хочу видеть так, как решите лично вы.

Столовая взрывается аплодисментами. А я сижу в оцепенении, только сейчас поняв, что все это время, пока Рид ходил в костюме, я до зуда на кончиках пальцев хотел раздеть его обратно! И когда он опускается на соседний стул, беру его за руку, поглаживая чувствительную линию пульса, подношу к губам и незаметно целую в запястье. И по глазам вдруг вижу, что Риду сейчас абсолютно точно хочется большего.

В пятницу в одежде приходят почти все. Люк — в синих джинсах в цветочек, Кирби — в блестящей короткой майке и широких брюках вместо привычных красных трусов, а на Джесси вообще странная черная шляпа поверх рабочей гарнитуры. И даже Рита закована в любимые портупеи на импровизированном белом платье, явно сшитом из постельного белья.

— Как в древнем Римини, — гордо заявляет она.

— Римминге, — подмигивает мне Рид, вызывая в памяти очень стыдные картинки.

Как же хорошо, что я сам сегодня в костюме! Заказал по 3д-фото из меморис прадеда. В том же костюме из рубашки и брюк, которые Рид вчера медленно расстегивал на мне, поставив на колени, пока я, обернувшись и затаив дыхание, наблюдал за его крепкими пальцами. А он дразнился, не торопясь приспустить свои брюки, терся о мою голую задницу стояком прямо через плотную ткань. Издевался, не давая мне прикоснуться к себе, потом наконец высвободил член, расстегнув только ширинку, и я позорно кончил лишь от вида, как восхитительно темно-синяя ткань окружает нежно-розовую плоть. Поэтому я сегодня в костюме. Попробуй теперь сосредоточиться на работе, Ридди! Я уже вижу бугор в твоих штанах.