– Алек, вставай, хватит валяться.

Ко всем выдающимся способностям Ники в последнее время добавилась способность просыпаться по будильнику, что прибавляло боли в мою и без того горькую жизнь. Какой же дикий сон мне приснился! Про эльфов и что-то ещё... Это всё от переутомления, сто пудов.

– Я поднимусь только на революцию. Уйди, – сонно пробормотал я, пытаясь заслониться рукой от слишком яркого света. Кой чёрт включает лампу, которая светит в глаза непроснувшемуся человеку?

– Алек, вставай, – вновь процедила невидимая Ника, и в следующую же секунду что-то тяжёлое ощутимо двинуло меня под рёбра. Я вскочил как ошпаренный, даже забыв нормально открыть глаза.

– Ты охренела или да?! Какого чёрта, Ника? – заорал я, уже придумывая, что сделаю с этой мерзавкой, когда доберусь до неё – желательно в компании чего-то тяжёлого. Или острого. Или и того, и другого вместе. Топор идеально бы подошёл.

– Не ори, – с тем же ледяным спокойствием перебила меня сестра. – Просто заткнись и посмотри по сторонам.

Я оглянулся. И понял, что настучать по пустой голове Ники я всегда успею, а такую картину можно только раз в жизни увидеть.

Мы стояли посреди огромного... нет, громадного зала – конец его терялся где-то вдалеке под тенью, которую отбрасывали стрельчатые своды. Пол, с которого Ника пыталась меня поднять, был из белоснежного мрамора, и блестел так, что в нём можно было увидеть своё отражение, а лучи солнца, проходившие сквозь высокие витражные окна, дрожали на полу разноцветными солнечными зайчиками. Высокие колонны, точно выступавшие из стен, были украшены вырезанной из зелёного камня виноградной лозой, которая как живая вилась по ним, сверкая то тут, то там тяжёлыми гроздьями из разноцветных камней, заканчиваясь где-то под потолком – так высоко, что её невозможно было рассмотреть. И весь зал в солнечном свете, в блеске витражей и колонн был настолько... невозможно красивым, что захватывало дух... Если это сон, то этот сон прекраснее всех, которые я когда-то видел!

Такое великолепие, такая красота!

... И ни души вокруг...

... Если не считать Калдера, стоящего рядом с Вероникой и наблюдающего за реакцией бедного меня, который неожиданно проснулся... э-э-э... здесь.

... И если не считать стоящих у каждой колонны вооружённых эльфов (какое-то шестое чувство подсказало, что это именно эльфы), которые решили на время пренебречь амплуа суровых стражников, и теперь как-то странно смотрели на нас. Удивлённо, растерянно и... весело?

– Ника, сколько я уже здесь валяюсь? – Злости в моих глазах хватило бы на четырёх сказочных ведьм. Со стороны стражников донеслось сдержанное хихиканье.

– Я что, я ничего, – мгновенно отреагировала сестра. – У Калдера спроси.

– Дружище Калдер, тот же вопрос! – рявкнул я.

Эльф непонимающе взглянул на меня и что-то сказал. (Что именно – нельзя было даже приблизительно понять.) Затем, поняв, что до меня не дошло ни одно из сказанных слов, разочарованно пробормотал что-то и кивнул Нике: мол, вот видишь. Мой запал как-то утих, сменившись унынием. Конечно, родной язык Калдера был прекрасен, чем-то отдалённо напоминал итальянский и был настолько мелодичен, что даже ругательства звучали бы на нём, как объяснения в любви, но это всё не исключало того, что мы, чёрт возьми, друг друга не понимаем!

– Всё ясно, – вздохнул я. – Ника, помнишь ту перемещательную ересь, которая переводила наш с Калдером разговор?

– Блестящая штука из кольца? – ещё более доступно классифицировала её сестра. – Ну да. Такое не скоро забудешь.

– Так вот, она использована. И пока на горизонте не появится ещё одна такая, мы будем болтать с эльфами на международном языке жестов.

Ника молча сложила пальцы пистолетиком и приставила их к виску.

– Оставь мне один патрон, – пробормотал я. Ситуация с каждой секундой казалась всё безвыходнее. Мы находимся непонятно где, не знаем, чего ожидать и как попасть обратно, а тот, кто мог нам это объяснить, совсем рядом, но без какой-то там волшебной штучки глух и нем, зараза!

– Кто эти люди, Калдер?

Кажется, я сначала поразился, какой необыкновенный этот голос – глубокий, тихий и нежный, словно убаюкивающий...

...Потом до меня дошло, что я понимаю, о чём речь...

...И лишь после этого обернулся.

Позади нас, у входа в зал, стояла молодая женщина невероятной красоты. Жемчужно-серое платье с широкими рукавами идеально облегало её стройную фигуру, спадая вниз мягкими сверкающими складками, в неглубоком вырезе поблёскивала цепочка с полупрозрачной продолговатой подвеской, вьющиеся золотые волосы обрамляли белое, словно мрамор, юное лицо, а лучистые синие глаза беспокойно глядели на нас из-под полуопущенных длинных ресниц. Она была очень похожа на Калдера тонкими чертами лица и цветом глаз, но если наш эльфёнок был более-менее походил на реальное создание, то прекрасная незнакомка была просто ангелом, спустившимся с небес! Если увидел такую во сне – просыпаться точно не захочешь!

– Кто они? – ещё раз спросила женщина, неуверенно делая шаг в нашу сторону. – Калдер, сынок, что произошло?

«Сынок»? Мне стало дурно. Что не так с этими остроухими, если Калдер ей сынок, а выглядит она максимум лет на двадцать?

– Я думал, тебя уже оповестили об этом, матушка, – грустно улыбнулся эльф. – Из сокровищницы пропало ожерелье королевы Ровены, и я был свидетелем этого... свидетелем, которому пришлось спасаться бегством. Так вышло, что...

Договорить Калдер не смог – женщина бросилась ему на шею и обняла так крепко, будто он вернулся по меньшей мере с того света.

– Знаешь ведь, как это опасно – перемещаться вслепую... – всхлипывала она. – А если бы что-то произошло, и ты не смог вернуться?

– Может, и не смог бы, если б не твой подарок и мои новые друзья. – Калдер мягко высвободился из материнских объятий (боже, что делать, если я готов поверить во что угодно, только не в вечную молодость?) и повернулся к нам с сестрой, чувствовавшим себя в последние минуты весьма некомфортно. – Алек и Ника. Они помогли мне, и я теперь перед ними в долгу. Полагаю, им нужно вернуться к себе домой.

– Но Калдер! – Женщина мельком взглянула на нас и снова обратилась к юноше: – Что скажет твой отец, когда узнает о том, что в замке без его ведома побывали люди, да ещё и привёл их ты, а не кто-то другой?

– Ему везде мерещится измена, – вздохнул Калдер. – А казнят и за меньшие провинности... Ты права, отец должен их увидеть. Может, догадается, что двое детей не представляют опасности для королевства.

Женщина грустно покачала головой, уже внимательнее глядя на меня и Нику. Мне вообще не понравился её сочувственный взгляд – будто она нас уже мысленно похоронила. И кстати, я ещё никогда не был так рад «детям» в наш адрес.

Что-то начинало для меня проясняться. Очевидно, король – редкий самодур, панически боящийся предательства и непрошеных гостей, и недолюбливавший Калдера. Если вспомнить рассказ последнего, то всему виной какой-то межрасовый конфликт, в котором не последнюю роль играют мифическо-королевские побрякушки. Итак, что мы имеем? Королеву, которая нам сочувствует, но, судя по всему, кроме эстетического удовольствия, ничем нам не поможет; короля, который в равных частях интроверт и диктатор; и Калдера, который, по крайней мере, сможет за нас заступиться – насколько эффективно, уже другое дело. А ведь есть ещё один принц... и король людей, который чего-то хочет... и пророчества полумифических личностей... Помогите, я запутался!

– Поступай как знаешь, сынок, – грустно улыбнулась женщина, и от этой улыбки мне стало совсем тоскливо. – Ты знаешь, я всегда на твоей стороне. И что бы ни говорил король про ожерелье, помни: всем смертным позволительно ошибаться. Не вини себя ни в чём... Идём, милая моя, – обратилась она к Нике, которая удивлённо вскинула голову, не будучи уверенной, что говорят именно с ней. – Тебе стоит переодеться перед тем, как идти к королю.

Я как завороженный наблюдал за тем, как они обе скрылись за дверью, и только через некоторое время Калдер, легко коснувшись моей руки, вернул меня в реальность (если это... ну, вот это всё можно назвать реальностью). Эльф обратился ко мне с каким-то вопросом, и после моего взгляда а-ля «донт андэстэнд» тяжело вздохнул, пробормотал что-то с интонацией, с которой мы говорим «ну вот, опять», и кивнул в сторону выхода: пошли, мол. И я пошёл – что мне было ещё делать? – в глубине души надеясь, что ведут меня тоже переодеваться, а не на казнь. Мой полосатый свитер, джинсы и домашние носочки с персонажами «Гравити Фолз» не особенно подходили к дворцовому великолепию.

Зато знаете, как здорово было скользить по мраморному полу в этих носочках?

***

За время, пока Калдер с помощью двух слуг – очень остроухих, очень кудрявых и очень смешливых эльфов-подростков – выбирал, что же на меня такого нацепить, я чуть не расплакался от того, что у нас не бывает такой шикарной одежды. Такие насыщенные и вместе с тем нежные краски, такие мягкие ткани, такая изящная вышивка... и всё это было настолько удобно, в отличие от громоздкой средневековой моды нашего мира, что в эльфийской одежде можно было и блистать на королевском приёме, и штурмовать Иерусалим. Не имею ни малейшего понятия о том, как и когда мы с Никой отправимся домой, но, надеюсь, нам разрешат захватить с собой парочку этих чудесных плащей в качестве сувенира!

Спустя какое-то время смеха, шума и попыток объясниться жестами, меня наконец привели в божеский вид. Не знаю, чем руководствовался Калдер, выбрав для меня одежду чёрно-зелёных тонов с золотым узором в виде виноградной лозы, но я выглядел в ней красавчиком (если не считать того, что моё и без того не особенно румяное лицо, оттенённое тёмной тканью, стало точь-в-точь мордашкой вампира). А когда в ответ на молчаливую просьбу «позвольте-человеку-причесаться-изверги» протянули гребень, мне ударила в голову дурость, и я, воткнув это зубастое нечто в волосы, продефилировал по комнате, изображая гейшу. Эльфы так и попадали со смеху.

Когда эта комедия с переодеванием завершилась, Калдер что-то сказал слугам, – поблагодарил, скорее всего, – на что они в который раз захихикали, перешёптываясь и поглядывая на меня, и почти выпроводили нас за дверь: прекрасная комната принца, роскошная и уютная одновременно, сейчас требовала, чтобы её разгребли от валяющихся повсюду вещей. Тяжела работа кутюрье!

– Только посмотрите на него: папин бродяга, мамин симпатяга! – встретил меня в коридоре до слёз знакомый голос Ники. Правда, сама сестра изменилась до неузнаваемости: шикарное искристо-синее длинное платье с короткими рукавами сделало её похожей на одну из диснеевских принцесс (дай бог памяти), а волосы, доселе не подчинявшиеся ни одной попытке привести их в порядок, сейчас были заплетены в сложную косу и красиво отливали красновато-медным. Выходит, пока для меня искали одежду и жестами объясняли, что я тупой и что шнуровка на верхней рубашке завязывается в обратную сторону, Веронику успели одеть, причесать и выпустить в привычную среду обитания? Женщины...

– Ты прекрасна, словно доярка из колхоза, счастье моё. – Я лучезарно улыбнулся сестре. – Платьице в талии не жмёт?

– Ах ты...

– Что такое колхоз? – с интересом спросил Калдер.

Мы с Никой синхронно повернулись к эльфу, удивлённо вытаращившись на него. В который раз.

– Это... э-э-э-э... не так важно, – дипломатично замял тему я. – Когда-нибудь потом объясню. После того, как пойму, почему мы с Калдером друг друга то понимаем, то не понимаем.

– Задай этот вопрос семейному психологу, – хихикнула сестра.

– Ника! – Я сделал максимально страшные глаза. Достала ведь, такая-то и такая-то дочь!

– Успокойся! Мне королева немного объяснила, что и как с этими трудностями перевода. Так что давай я тихо и без кровопролития всё расскажу, а ты меня внимательно выслушаешь. Калдер, если где-то ошибусь, поправишь меня, ладно?.. Так вот: эта блестящая штуковина, помогающая путешественникам и тем, кто не полиглоты, есть у каждого члена королевской семьи в виде крошечной бутылочки-кулона. В эту бутылочку насыпано что-то вроде пыльцы фей – она-то и помогает нам общаться. Если же кому-то из владельцев этой бутылочки захочется сменить обстановку, нужно разбить кулон и как можно точнее представить себе место, в которое нужно переместиться. Калдер этого сделать не успел, и его выбросило к нам. До этих пор всё ясно?

– Что такое пыльца фей? – с неподдельным интересом снова спросил принц.

– Потом! – отмахнулась Ника. – Так вот, Калдер так и остался бы в нашем мире, если бы не его заботливая мать: хоть на одного человека... эльфа, простите, не полагается больше одной порции перемещательно-переводительной штуки, королева подарила сыну кольцо, в камне которого хранилось то же... э-э-э... вещество. Оно тихонечко переводило наши разговоры, пока Калдер не догадался с его помощью отправиться домой, неизвестным способом прихватив с собой и нас. Поскольку после перемещения эта пыльца исчезает, то по прибытии мы какое-то время не понимали друг друга. Потом появилась королева – и кулон, который был на ней надет – и проблема пропала сама собой. Королева ушла – вы оказались вне зоны действия кулона – начинаете вспоминать язык жестов. Всё элементарное – просто, братишка.

Понятно было только то, что ничего не понятно. Впрочем, ничего нового: из нас двоих я постоянно что-то не понимал. Физику, периодический закон, правило вычисления производных и отличие причастия от деепричастия – всё это объясняла мне Ника, зачастую с истериками и рукоприкладством.

– Хорошо, а ты как тогда с нами общаешься? – вздохнул я.

Вероника гордо взмахнула рукой, на которой звякнул простенький браслет с белыми камешками.

– Королева дала, – улыбнулась она.

– Калдер, у твоей матери есть собственный цех по производству непонятно-магических украшений? – с несчастным видом устало поинтересовался я. – И, кстати, мы вроде бы куда-то спешили. Кажется, к королю.

– Тебе что, больше всех туда надо? – прошипела Ника, когда мы уже шли следом за Калдером по бесконечным коридорам дворца. – Спешишь навстречу неприятностям?

Я сделал вид, что не услышал её и стал подчёркнуто внимательно рассматривать стены и потолок. А рассматривать было что! Украшенные резьбой стройные колонны, открытые галереи, статуи у каждой развилки... И повсюду – мрамор, золото и солнечные лучи...

Знаете, теперь я точно видел всё!

***

– Ничего не бойтесь, – тихо сказал Калдер, когда массивные двери тронного зала распахнулись перед нами, чтобы потом на удивление тихо закрыться за нашими спинами. Мы с Никой кивнули, хотя предупреждение принца спокойствия не прибавило: мерзкое чувство того, что нас загнали в угол, нарастало с каждой секундой. Где-то в глубинах подсознания билась в истерике интуиция, к которой в очередной раз не прислушались.

В тронном зале было мрачно: вероятно, лучи в это время суток почти не попадали в окна, и под стрельчатыми сводами царила полутьма. Здесь не было ни витражей, ни пышных украшений, только уже примелькавшееся изображение виноградной лозы виднелось под самым потолком. В самом конце зала, на возвышении, стоял трон, а по обе стороны от него – две огромные статуи. Подойдя чуть поближе, я смог их рассмотреть: это были изображения мужчины и женщины в длинных одеждах и с коронами на головах. Взгляды каменных королей были устремлены куда-то в пространство, будто они видят что-то незримое и недоступное говорящим букашкам, копошащимся у их пьедестала; и это угнетало сильнее, чем если бы они смотрели прямо на нас.

С трудом поборов неприятное ощущение, усиливающееся с каждым шагом к трону, я посмотрел на сестру. Та вымученно улыбнулась – ей тоже не доставляло удовольствия находиться здесь. Один только Калдер был спокоен, хотя именно ему, по сути, должно было влететь от отца. А насколько серьёзно может влететь от отца тому, у кого отец – король? Ой-ой-ой...

– На твоём месте я бы не смел никому показываться на глаза, пока не пройдёт по меньшей мере год после кражи ожерелья.

Ну в этом зале и акустика! Такое ощущение, что внезапно раздавшийся голос доносится одновременно со всех сторон. До меня не сразу дошло, что источник звука – между статуями... и что этот источник по умолчанию нас ненавидит.

Насколько я мог судить, отец Калдера был не выше сына, а вот харизма главного ушастика пробивала потолок и выходила за пределы стратосферы. На резком, но по-своему привлекательном лице читалась спокойная злость, а чёрные глаза, казалось, уже проплавили невидимую дыру в мраморных ступенях. Король был безоружен, но за троном, в тени статуй, виднелась ещё одна фигура. Скорее всего, телохранитель. Расслабляться рано.

– Я не чувствую вины, отец. К краже я не причастен, и сделал всё, что мог, чтобы помешать похитителям.

«Наломаешь ты дров, ушастик, ох и наломаешь!», мысленно возопил я и незаметно скрестил пальцы. «Не так нужно говорить с подобными кадрами! Не так!»

– Всё, что ты мог – это позорно сбежать? – Тонкие брови короля насмешливо изогнулись. – Никогда не думал, что буду так стыдиться своего сына. Ты должен был сражаться за ожерелье и не допустить, чтобы оно попало в руки наших врагов.

– В жизни не поверю, что тебе не рассказали о количестве похитителей, – процедил Калдер, и я скорее почувствовал, чем увидел, как спокойное лицо принца, ещё недавно растерянно и искренне улыбающееся, превращается в холодную каменную маску – ни дать ни взять третья статуя. – Шестеро против одного, отец. Уж прости, что я не остался умирать.

Король улыбнулся, будто Калдер отпустил невероятно остроумную шутку.

– Кассий! – позвал он, оборачиваясь. – Иди сюда, сынок. Иди сюда и посмотри на своего брата-храбреца.

Тот, кто стоял за троном, сделал шаг вперёд и я смог рассмотреть его, насколько позволяла сгустившаяся тень. Младший принц был в точности копией отца, разве что немного помолодевшей копией, – те же резкие черты лица, короткие чёрные волосы, тёмные глаза, плотно сжатые губы. На брата он так и не взглянул.

– Скажи, сын мой и наследник Калдер, – король сделал до невозможного ехидный акцент на слове «наследник», – не слишком ли много ты о себе возомнил? Не слишком ли сильно дрожишь за свою драгоценную жизнь? Не слишком ли много себе позволяешь? Знаешь ли, то, что ты, спасшись чудесным образом после исчезновения ожерелья, заявляешься сюда вместе с людьми, нашими заклятыми врагами, заставляет меня думать, что...

– А не слишком ли много ты себе позволяешь, отец? – Голос Калдера дрогнул и сорвался до шёпота. Я до боли сжал кулаки. Если до этого над нашими головами собиралась буря, то сейчас грянул гром. Ожидаем молнии.

– Я ещё раз прошу прощения за то, что я не умер и не освободил дорогу к трону для твоего любимчика Кассия, – спустя несколько минут пугающей тишины заговорил Калдер. Его голос теперь звучал настолько спокойно, что мне стало страшно. А вот король, казалось, заинтересованно слушал сына. – Прошу прощения и за то, что привёл сюда тех, кто помог мне. И особенно извиняюсь за то, что не защитил кусок металла, на который мы имеем не больше прав, чем люди.

Король ещё раз улыбнулся – на этот раз как-то грустно.

– Ты никогда не станешь королём, Калдер, – ровным и будто уставшим голосом ответил он. – После моей смерти трон унаследует твой младший брат. Ты же можешь идти на все четыре стороны и забыть о том, что у тебя когда-то был отец. Но перед этим – какими путями, какой ценой, меня не волнует, – должен вернуть ожерелье. И ты вернёшь его. Лёгкой дороги, Калдер.

Юноша коротко поклонился и, круто развернувшись, зашагал к выходу. Мы с Никой поспешили за ним. А что нам ещё было делать?

Вот тебе и помогли новому другу. Пришли, постояли в качестве декораций, ушли. Ещё и ухудшили ситуацию. Господи, почему мы всегда всё портим?

Калдер всё так же быстро шагал впереди нас. Тронный зал со своей готической энергетикой давно остался позади, но принц ни разу не обернулся на нас и не сказал ни слова.

– Эй, ты не... – Я осторожно коснулся его плеча. Калдер резко обернулся, и меня почти физически обжёг гнев, пылавший в синих глазах, – не больше, чем на секунду. За считанные мгновения лицо принца вновь приняло обычное спокойное выражение.

– Простите меня, – тихо сказал Калдер, и я только сейчас заметил, что по его побелевшим щекам бегут слёзы. – Я втравил вас в это, не подумав о ваших желаниях. Больше такого не повторится.

Прежде чем я успел уточнить, что именно он имел в виду, позади нас раздалось громкое и жизнерадостное «а-а-а, вот ты где», и в следующую секунду в поле зрения появился младший из принцев.

– Калдер, братишка, ты же не думал принимать близко к сердцу слова его королевского злейшества? – весело спросил Кассий, безуспешно пытаясь приобнять брата за плечи. – Посердится и простит, как всегда...

– Соизвольте убраться отсюда, будущий король и надежда всего эльфийского народа, – ледяным голосом перебил его Калдер. – Боюсь ослепнуть от сияния ваших бесчисленных достоинств.

– Но я всего лишь... – пробормотал младший принц, растерянно отступая.

– Прочь, сказано тебе!!

Крик Калдера разлетелся по пустому коридору, отражаясь и многократно усиливаясь эхом, и я в который раз проклял архитекторов, построивших не дворец, а систему громкоговорителей.

– Хорошо, я уйду, – вздохнул Кассий. – Но только после того, как узнаю, что ты собираешься делать.

– Разве не слышал? Возвращать ожерелье, – грустно улыбнулся Калдер.

– То есть как?.. погоди, серьёзно? – Брови Кассия удивлённо изогнулись. – Но... но это безумие! До людских владений много дней пути! Да тебя попросту казнят, как только ты пересечёшь их границу! И вообще, почему эти... эти люди идут с тобой, а я нет? Это нечестно, Калдер!

– Во-первых, изволь обращаться к моим друзьям по именам, – перебил его брат. – Во-вторых...

– Я Алек.

– Вероника.

– Кассий. Можно без титулов. – Принц церемонно коснулся губами протянутой руки Ники и удивлённо обернулся к Калдеру: – А что, есть ещё и во-вторых?

– Во-вторых, я иду один. Кассий, отец был прав. Мне не стать таким королём, каким можешь быть ты. Твоя жизнь теперь стала намного ценнее. А вы, друзья мои... – Он с грустью посмотрел на нас, задержавшись взглядом на Нике. – Ваши жизни и так слишком ценны для меня. Я не могу подвергать вас опасности предстоящего пути. Уверен, королева найдёт способ помочь вам вернуться домой. – Калдер отвернулся, давая нам понять, что разговор окончен.

– А теперь слушай внимательно, прекрасный принц! – До сих пор молчавшая Ника угрожающе возвысила голос. – Чёрта с два ты от нас с Алеком теперь отделаешься. Кажется, кто-то упоминал про долг перед нами? Так вот, в уплату этого долга ты берёшь нас с собой, куда бы ты там ни отправился. Я всё верно сказала, Алек?

Я обречённо кивнул, ещё не зная, что только что ввязался в самую длительную и непредсказуемую авантюру всей своей жизни.

Хотя нет. Я догадывался. Но спорить с Никой... эх, бесполезное и опасное это дело – спорить с Никой!

– Калдер, если ты так серьёзно решил отправиться в путь, то почему не взял с собой новый кулон? – задумчиво спросил Кассий, будто не расслышав гневной тирады Ники.

– Будто не знаешь, – нахмурился эльф. – Ключи от хранилища у матери. А она не позволит мне уходить.

– Правильно, братец, – расплылся в улыбке Кассий. – Она не позволит. И угадай, к кому первому я пойду, когда ты не возьмёшь меня... нас с собой?

– Ах ты... да вы сговорились, что ли? – всплеснул руками Калдер, но что-то мне подсказывало, что он вовсе не так рассержен, как хотел показаться.

– Так что скажешь? – невинным тоном спросил Кассий, и Ника активно закивала, ожидая ответа.

Калдер вплотную подошёл к брату. Тот почти неосознанно отшатнулся – старший принц был на голову выше далеко не низкого Кассия.

– Знал бы, что ты таким вырастешь, – задушил ещё в детстве, – тихо и чётко проговорил Калдер. – Полчаса на сборы. Опоздаешь – уходим без тебя. Правда?

Он обернулся к нам с Никой, и мы энергично закивали, как болванчики. Глядя на просиявшего Кассия, я и сам улыбнулся – на ярком свету младший принц выглядел намного симпатичнее, и его смеющиеся глаза, раньше казавшиеся чёрными, оказались приятного тёмно-карего цвета с необычным рыжеватым отливом.

Впервые за весь день мне стало радостно и спокойно. Может, на то ещё не было никаких оснований, но в компании сестры и принцев я чувствовал себя как среди давних надёжных друзей, которых связывают общие тайны и воспоминания.

Тайна у нас уже была. А воспоминания... воспоминания скоро появились.

Намного скорее, чем я предполагал.

И какие!